Антезфория

31 октября, 1999 года — Я не понимаю, — бормотал Йован метаясь взад-вперед между кухонной стойкой и плитой в ожидании свиста чайника. Мужчина ясно видел себя со стороны: домашний халат, сальные волосы, колючая щетина — этим утром он был похож на инженера больше, чем когда-либо. — Чего ты не понимаешь? — твой голос звучал скучающе, монотонно, будто Ты уже знала, что Йован собирается сказать. И если честно, это не было так далеко от правды. Услышав твой вопрос, мужчина сделал пируэт, повернувшись на одном каблуке своих потертых сапог, и ваши взгляды встретились. Он выглядел уставшим и слегка нервным, но не настолько, как в начале вашей миссии. — Извини меня, но я не понимаю, почему ты ничего не делаешь. Ты подняла глаза на Йована, отложив карту местности. Тебе было известно, что терзало твоего дорогого коллегу: прошла уже неделя со дня вашего приезда, а местные ещё не начали воздвигать храм в честь спасителей ( в особенности Йована), прибывших из Нового Мира. Даже наоборот, при виде вас задергивали окна, закрывали двери, прятали детей; Другими словами — сторонились как прокаженных. И пока Артур рыл туннель в подвале, Йован налаживал связь со штабом через радиопередатчик, а Мила и Клара бродили по лесу, собирая пробу почвы, тебе выпала доля своеобразного вербовщика и добытчика информации, который должен исправить небольшую, но все же играющую на нервах проблему коммуникации. Это, очевидно, не простая работа, и не каждый может с ней справится не привлекая лишнего внимания извне. Но Ты профессионал своего дела, занимающийся шпионажем, как промышленным так и политическим, уже не первый год — за твоими плечами лежат горы мертвых "кротов", украденных документов и взломанных баз данных — тому доказательство. Именно поэтому Ты поглядела на Йована, ухмыляясь, и ухмылка эта была исключительно паскудной: — Ты уже что-то сделала?... — Садись, — сказала Ты. — И слушай. И указала ему на огромное оранжевое кресло с высокой спинкой, изогнутой как раз под таким углом, что в него приятно было бы плюхнуться. — Мне в любом случае нужен твой совет.

×××

План созрел быстро. Ещё находясь в Москве, сидя за маленьким полированным столом своего кабинета, Ты начала шевелить мозгами, как оперативно втереться в доверие к аборигенам и не вызвать интереса у местной аристократии. Думая над этим вопросом, твой взгляд томно блуждал по картинам, развешенным человеком, который раньше занимал твою должность: два в высшей степени мирных пейзажа и одна, тоже в высшей степени мирная, марина. Ни одна из картин тебе не нравилась — грязные оттенки бирюзового и зелёного напоминали об униформе твоей старой работы, однако Ты ничего не могла поделать с ними; Ты не любила ворошиться в вещах усопших без особой надобности. На полу кабинета — тяжелый ковер, казавшийся тебе одного цвета с болотом, которое вы проезжали с возничим неделю назад. Тогда дорога превратилась в две колеи, проложенные в траве. Она петляла, как змея, путаясь с другими тропами, еще более узкими. Порой дорога пропадала вовсе и появлялась только минут десять спустя, когда все уже переставали надеяться. И в один из таких моментов, когда взгляды твоих товарищей и извозчика были устремлены вперед, на запад, Ты совершенно случайно уронила зажигалку. Дешёвую, металлическую зажигалку, не имеющую большой ценности, но всегда полезную в быту. — Если бы здесь была связь, — Йован прожевал кусочек рыбы и приподнял вилку, глядя куда-то в пространство, продолжил: — То я бы смог вытащить из твоей игрушки информацию на расстоянии, при этом не прерывая запись. Но мы в глуши. У нас здесь есть только древние телефонные сети, до которых ещё докопаться нужно. — Понимаю. — Серьезная тень пала на твоё лицо, превратив его в выражение глубокой задумчивости. Естественно, тебе было известно, что все не будет так просто, поэтому особо и не рассчитывала на такой исход. Решив, что он дал тебе достаточно времени на подумать, Йован нарушил томительную для него тишину: — Но если кто-то развесит мои камеры в домах деревенских, то я смогу следить за ними без проблем. Конечно, после того, как я настрою антенну. Прежде чем Ты успела ответить, на кухню вошли Клара и Мила с сумками консервов. Их оказалось куда больше, чем Ты просила: кукуруза, кролик, сельдь, сардины, помидоры, говядина — даже икру двух видов умудрились засунуть. Наверное, ещё в эстонском аэропорту прихватили. — Готовьте на одну порцию больше. — Обнаружив, что не ощущаешь аппетита, Ты встала из-за стола. — Сегодня у нас будет гость.

×××

Ты нашла Антона там, где и ожидала — у повозки, около увитого плющом каменного забора. Здесь, на окраине деревни уже стали виднеться бесплодные поля на многие километры вокруг, рядом с которыми остались лишь сломанные остовы от старых домов. Повсюду валялись гниющие туши животных, которые вороны покрыли живым одеялом цвета угля. Пройдя немного вперед, ещё ближе к телеге, Ты заметила обгоревшие тела людей, насаженные на острые колья вдоль дороги, ведущей к замку Димитреску – руки мертвых были воздеты, словно они пытались заслониться от убывающего багряного солнца. Исчерпывающее зрелище, ничего не скажешь. — Нет, не видел зажигалку. — произнёс старик через плечо. Ты его застала в располох, когда он грузил забитые до краёв мешки соли, отчего одна ноша выскользнула из его рук и чуть не упала на землю, если бы тебе не удалось её вовремя подхватить. По странному взгляду исподтишка было понятно, что Антон лучше бы собирал крупицы соли всю ночь, чем сейчас разговаривал с тобой. — Да? Это была очень дорогая... — взгляд Антона в одно мгновение вспыхнул. Ты провела рукой по его повозке, не отводя глаз. —...для меня зажигалка. Она много для меня значит. Мужчина покраснел. Был ли это румянец стыда или гримаса гнева, Ты не определила, ибо он тут же отвернулся. Все это не сильно тебя волновало, поскольку Ты была уверена, что скоро записывающее устройство вернётся к тебе. — Если найдёшь — принеси нам. С пустыми руками точно не уйдёшь. — сообщила Ты, положив руку ему на правое плечо, и потом добавила: — Кстати, нам нужен человек, который может перетащить нашу провизию в дом... Не знаешь, кто может помочь? Мы заплатим.

×××

Сезон охоты начался удачно — Антон сам пришел в ваше логово на звон серебряных монет и заманчивых обещаний. Конечно, как и полагается, на первых порах он ходил по дому осторожно, опасливо, постоянно оглядываясь на вас, словно бродяга-кот, которого впервые пустили в тёплую квартиру. Однако вскоре его враждебность сменилась на милость; Антон наконец забыл свои инстинкты и повёлся на откуп желаниям: — И вы представляете? — старик невнятно жаловался на свою жизнь, проглатывая птичку. В данный момент он сидел за вашим кухонным столом, скорчившись над тарелкой с куриными ножками. Будто его не кормили несколько дней, Антон вдохновенно и страстно тянулся ко всей еде, особенно той, что медленно варилась на пылающих березовых поленьях. Дожевав мясо, мужчина облизнул пальцы и наконец сказал: — А во всем виноват наш хваленый староста! Вроде бы всем лижет ботинки, да все без толку. Когда Антон принялся за паштет, Ты оглядела своих напарников, с которыми вы сидели напротив болтливого извозчика. Каждый агент в той или иной степени был недоволен тем фактом, что Ты притащила в ваш дом именно Антона. Кроме Клары. Ей хотелось выглядеть безучастной, но Ты слишком хорошо её знала. Ты почти сразу увидела, как у неё задрожали руки при виде старого знакомого. В следующее мгновение тебе стало понятно почему: разведчица скорее всего подумывала придушить его. Чтобы успокоить женщину, Ты кивнула Миле, которая в свою очередь толкнула Клару в бок. Если бы это сделал другой человек, то он или она уже ходили бы со сломанной рукой, но это была Мила — высококвалифицированный микробиолог UMBRELLA CORP., который по счастливой случайности нравился польскому полевому разведчику. Ответив на толчок молчанием, Клара глубоко вдохнула, выдохнула и отпила вина. Ты положила перед ней тарелку с супом. Легкий аромат чеснока и дразнящих пряностей как бы говорил: успокойся. Когда возничий наконец заткнулся, на кухне снова наступила тишина. Языки пламени пульсировали, устремлялись вверх тонкими усиками огня, отражались блестками в советских стаканах, в каскадах воска, стекающего по подсвечнику. Ты сидела неподвижно, слегка ковыряя вилкой тарелку. — Антон? — М-м-м? — Ты же знаешь, что в деревне нас не жалуют? От слова совсем. — Знамо дело! — хохотнул старик, отхлебнув из кружки. От тёплой еды и хмеля тело Антона зримо расслабилось, так что он даже не заметил, как Ты осторожно встала из-за стола и странной походкой, словно цапля, начала к нему подкрадываться. — Вас тут все боятся! Думают, что из-за вас на нас спустят всех псов Леди! Вы уже слышали про этих гончих — как Антон помог вам с чемоданами, и вы сели ужинать, так он и не замолкал о всех проблемах деревни, в том числе и о собаках Димитреску, бегающих по топям в поисках свежего мяса. — Хм, — Ты зашла ему за спину под внимательные и серьёзные взгляды своих коллег. — Может быть у тебя есть идеи, как это исправить? Антон задумался. Но не надолго: — Нет. — ответил он, скверно ухмыльнувшись. — Но если я получу ещё монет, я... Как только рука опустилась на плечо старика, мужчина вздрогнул, будто его ударило током твое прикосновение. Он побледнел. Антон ощутил, как бесстыжие пальцы прошлись по ткани, прямо над внутренним карманом его пальто. Надавив ему на это место, вы оба почувствовали холодный кусок железа сквозь слой одежды, отчего Антон резко попятился, упав со стула. Невольная гримаса ужаса и отвращения исказила его лицо — мужчина понял, в какой капкан он угодил. – Родненькие, – простонал Антон, втягивая голову в плечи. Он судорожно достаёт из кармана зажигалку и протягивает тебе. Его руки подрагивают; Старик не знает кого боятся больше: Тебя или Артура, нависшего над ним молчаливой, тяжелой тучей. – Мне так стыдно. Мне так стыдно, что... Ты не взяла зажигалку, но сжала запястье извозчика, из-за чего зажигалка могла упасть на жёсткий деревянный пол, если бы не рефлексы Артура. — Я думаю, мы можем тебя простить. Если ты, конечно, нам поможешь, — слегка скривив губы, Ты изобразила некое подобие улыбки. Когда Антон с твоей помощью поднялся, Ты, вернув свою руку ему на плечо, указала на банку икры, которые Мила и Клара безуспешно пытались загородить своими телами. — И даже отблагодарить за хорошую работу.

×××

Несмотря на противоречивые возгласы вашей команды, Антон оказался на удивление продуктивным работником, который за банку икры и пару сотен лей выдал все секреты его общины. И как агенту, который уже занимался вербовкой, тебе был приятен такой расклад событий: Ты легко создала зависимость с кандидатом, не прибегая к насилию. Впрочем, Ты отчётливо понимала, что человек, готовый продать мать за рульку — ненадежен, поэтому вы пользовались помощью старика только в тех моментах, когда хотели наладить отношения с местными или, навесив без ведома Антона на него камеры, заставить ходить по деревенским домам. Другими словами, Антон даже и не подозревал, что работает не на настырных медиков-волонтеров, а на мега-корпорацию, у которой огромные планы на эту местность. Таким образом лёд тронулся. Почти весь месяц вы завоевывали доверие деревенских — медленно, но верно приближаясь к желанной цели. К 15 ноября, когда ударили первые морозы, к вам стали заходить за лекарствами, к началу декабря пускать в дома с вакцинами, благодаря чему и удалось повесить камеры почти по всей деревне, а через пару дней Йован и Артур подключились к телефонной сети. Все шло по плану. Ровно до того момента, пока не пришли они.

×××

3 декабря, 1999 года Этой ночью тебе не спалось. Все утро вы кололи вакцины, ставили банки и выписывали лекарства — были настоящими врачами, что оказалось невероятно утомительно: когда вы закончили, на тебя сразу навалилась чудовищная усталость. Не дождавшись обеда, Ты пошла в свою комнату и мгновенно уснула. А когда проснулась, настала уже глубокая ночь. Впервые за долгие недели Ты ощущала себя неплохо. Поднявшись с постели, Ты вышла на балкон, стараясь не потревожить напарниц. Дул пронизывающий ветер, небо было безоблачным, прозрачным, сверкающим миллионами звезд. Мощный фонарь на главной и единственной дороге этой деревни сегодня не горел. Из-за мерзлого снега — блестящей сухой пыли, унесенной с вершин ледяными порывами, Ты почувствовала, как тебя начинает трясти, но не спешила уходить. Снег, как пудра или мука холодными волнами, вздымаясь, обметая скалы, словно в итальянских Альпах, напоминал тебе белый пепел в ночном воздухе 95-того... В отличие от той ночи, сегодня было тихо. Ты закурила, думая о том, что этим утром тебе сказал старшина. Естественно, и без него Ты стала замечать странности с наступлением декабря: иногда во время метели Ты слышала подозрительные звуки, которые напоминали стук топоров и визг пилы среди ночи, будто на улице шла какая-то работа, но никого снаружи не было видно за клочьями снега. Или чувствовала, как резкий смоляной дух проникал в ваш дом. Воняло чем-то жутко ядовитым, отравой смердящей или гнилью. Запах уходил, то появлялся, однако место, откуда он мог прийти, вы так и не нашли. Но больше всего изменилось поведение самих жителей деревни. Даже те малочисленные магазины и таверны стали пустовать, а люди, если вам они и попадались на глаза, заколачивали окна и двери, прятали скот и утепляли подвалы. — Никакого огня завтра вечером, — сказал старшина звучным металлическим голосом, когда Ты затянула на его руке марлевую повязку. Он был последним в очереди на прививку, поэтому в вашем доме остались только вы и он. Даже Антона не было, который обычно шастал на кухне. Старик уехал по каким-то своим делам, не сказав вам ни слова. Тебе хотелось спросить почему, разузнать, что черт возьми происходить, но у тебя уже стали слипаться глаза от усталости, поэтому Ты просто рассеянно кивнула, не давая себе долго думать о его словах. Впрочем, старшина не намеревался уходить — он вцепился в тебя взглядом и монотонно вторил: — Никакого огня. — Зачем? — Ты спросила чисто из любопытства, злобно фыркнув. — Зачем вы нас предупреждаете об этом сейчас? Мы уже неделю за всеми вами наблюдаем и расспрашиваем местных, но никто — повторяю — никто не объяснил нам, что происходит. Твои усталые глаза посмотрели на Господина Мушатова. Ты самодовольно отметила, что все-таки смогла удивить флегматичного старшину каверзным вопросом, когда его лицо напряглось, выражение стало настолько кислым, будто он проглотил лимон. Молчание затянулось, из-за чего Ты уже собиралась взять свои вещи, развернуться и пойти спать, но почему-то ноги тебя не пустили — они остались на месте, словно тоже хотели узнать правду. Однако Ты получила немного больше, чем ответ на вопрос: Ты увидела как маска безразличия и холодности треснула, и под ней наконец показался настоящий человек из крови и плоти, а не грубое каменное изваяние. Тебе это сразу не понравилось. Когда Господин Мушатов рассмеялся, холодные мурашки побежали по спине, петлей, сдавив горло. — Вы напоминаете мою дочь. Это был самый горький смех, который Ты когда-либо слышала. Из раздумий тебя вывел тягучий, жалобный вой, как в агонии ужаса: где-то вдалеке, на крестьянском дворе, завыла собака. Ее поддержала другая псина, потом еще одна и еще, пока, подхваченный ветром, проснувшимся в ущелье, их вой не слился в дикую какофонию, разносимую, казалось, по всей окрестности, насколько хватало воображения представить ее в ночной мгле. На мгновение Ты подумала, что все прекратилось, но позже в отдалении, с гор, по обе стороны от деревни раздался вой еще громче и пронзительнее. С каждым мгновение он становился все ближе и ближе, из-за чего чудилось, что воют уже перед вашим домом, однако никого не было видно. В этот самый миг, выплыв из темных туч, появилась луна, и в ее свете Ты увидела вокруг дома пекаря кольцо волков. Они не заметили тебя, или Ты им просто была неинтересна — сложно сказать, но тебе это дало шанс спрятаться обратно в дом, закрыв балкон на несколько замков. — Что ты делаешь, Т/И? Мила посмотрела на тебя во все глаза, когда Ты испуганно дернулась от её голоса. Женщина была в ночной рубахе до щиколоток, в руках держала плед, а темные очи остро вглядывались во тьму, стараясь разглядеть тебя у перепачканного землей балкона. — Как всегда. — проворчала Ты, — Опять волки пришли. Иди спать. — Точно? Если... Крик. Вы услышали гулкий, пронзительный крик, который мог быть только воплем истязаемой девушки. Нет, девочки. Теперь уже у окна столпились трое: Ты, Мила и Клара, которая едва проснулась. Ее сонливость мгновенно улетучилась, как только она увидела как какое-то существо, напоминающее собаку, встреченную вами неделю назад, тащит за одежду юную девушку, по лицу которой стекали слезы. Она не была красивой. Худенькая, грязная, еле живая. Светло-русые волосы укрывали костлявое тело от лунного света почти до пояса. Но больше всего тебя и твоих коллег поразило то, как рядом стоял ее отец и спокойно наблюдал как его дочь, родную кровь и плоть, волокли звери в лес. Упавший со спины локон показал вам, что она была связана. — Он её...— Клара не дала Миле произнести больше ни слова: её мозолистая рука накрыла губы ученой. — Тихо. Это не наша забота. Слова разведчицы — это горькая правда. Вам не стоит вмешиваться в такие дела, особенно... Подождите... Артур?! На твоих глазах ваш коллега, который должен был сейчас спать, выбежал на снег. Из его рта выходили клубы пара, а в руках мужчина держал винтовку: она выстрелила быстрее, чем вы успели выдохнуть. Из-за белых губ сверкнули острые клыки. Зверь подпрыгнул, отпустив девчонку, выгнул спину, словно леопард, и взвизгнул, от чего все волки вокруг него разбежались в рассыпную. Но кровавое месиво вместо головы его не остановило — существо ринулось на агента, подобно стреле, пущенной из арбалета. Артур отпрыгнул, рубанул кинжалом, который тот достал из сапог, но промазал. Существо медленно и грациозно обошло мужчину и снова напало, разевая зубастую пасть безглазой морды. Но Артура не удалось застать врасплох: Он ухватил обеими руками винтовку, бросив кинжал в снег, и вытянул ее в сторону нападающего. Агент в последний момент прыгнул влево, когда промахнулся выстрелом. Это было так неожиданно, что он выбился из ритма и уклонился с секундной задержкой. В тот же миг зубы бестии вцепились ему в руку, а когтистыми лапами она принялась драть одежду. Артур развернулся на месте, перенес вес тела на правую ногу, резко ударил назад... и выстрелил зверю прямо в грудь. Тварь упала замертво. — Что ты наделал?! — Завопил пекарь, бросаясь на Артура с кинжалом, который обронил агент. Ему бы удалось ранить спецназовца, если бы не подоспевшие Клара и Йован, которые повалили мужчину на землю. Он орал и брыкался, пока не встретился взглядом с собственной дочерью. Девочка беспомощно наблюдала за происходящим, почти ослепнув от слез. — Папа... — прошептала она синими губами, пока Клара развязывала её. Пекарь замолк. А потом взвыл ещё громче волков. — Прости. Прости! Прости! — Кричал он навзрыд в диких конвульсиях. — Но т-теперь они придут за все-еми нами! За всеми! Ты наблюдала за семейной драмой с балкона, еле сдерживая гримасу отвращения: трое профессиональных агентов ослушались протокола и кинулись спасать какую-то девчонку, ставя под угрозу всю вашу работу. Ты ожидала такого поведения от Йована или Артура, но точно не от Клары. Тяжело вздохнув, Ты глянула на Милу, которая прижалась к тебе всем телом. Она тоже видела, что происходит на улице, но на её лице играла лёгкая улыбка. По её глазам было очевидно, что вы обе думали о Кларе. Ох, ну что за люди... В то же мгновение Ты услышала за спиной невнятный шорох и обернулась. Из темноты на тебя уставились два огромных жёлтых огонька, светившиеся во мраке, словно лампочки. Ты застыла на месте. Было слишком поздно звать на помощь.

×××

8 февраля, 2021 года Итан стоял в сплошной темноте и дрожал, не зная, что делать дальше. Вековая плесень и пыль взметнулись в воздух, потревоженные его вторжением, и заставили мужчину закашляться. Он чуть не задохнулся от слез и аллергии. Блять. Все это не имеет смысла. Он здесь погибнет, как и остальные. Он... Стоп. Стоп! Итан почти услышал, как отчаянно протестует его душа. Мужчина поймал себя за тем, как рассуждает сейчас, словно человек, потерпевший уже полное поражение. Такого раньше с ним никогда не было. Итан обязательно что-нибудь сделает, он сможет помочь Розмари. Правда, Уинтерс еще не знал точно, как именно, но он сможет. Он спас Мию, спасёт и свою дочь. Итан непременно найдёт ее, даже если это будет стоить ему жизни. Но в первую очередь он отберёт жизнь у тех, кто забрал у него семью. В особенности попадет Крису — этому сукиному сыну не жить. Итан тяжело выдохнул и вытер слезы гнева. Нужно собраться. У него не так много времени на истерики. Уинтерс встал с мраморного пола и посмотрел на стену впереди себя. Сперва в планы мужчины входило сразу закрыть за собой потайной ход, задвинув камень, висящий на петлях, но все же Уинтерс решил, что будет чувствовать себя намного спокойнее, зная, что в случае чего его отход уже ничто не задержит, и для верности оставил путь на свободу открытым. Немного поразмыслив, Итан пришёл к мысли, что фонарем пользоваться теперь уже не опасно, и включил его. Яркий луч пронзил темноту, осветив длинную лестницу без перил, взмывающую на страшную высоту через широкое основание башни. Бесконечная вереница ступенек крутой спиралью огибала внутренность пустого каменного цилиндра. Мужчина направил свет повыше, но его сразу же поглотил густой мрак. После трудного спуска на дно ущелья и путешествия через туман и ледяной ручей даже самые крутые ступеньки казались Итану настоящей роскошью. Он тщательно освещал их фонарем, желая убедиться в прочности каждого камня, прежде чем опустить на него ногу. Похоже, Мистер Уинтерс учится на своих ошибках. Вокруг стояла абсолютная тишина, нарушаемая лишь его собственными шагами. Сделав два полных витка внутри башни, Уинтерс преодолел почти две трети подъема и остановился передохнуть. Внезапно он услышал где-то справа неясный шум и ощутил легкое дуновение холодного сквозняка. Испуганно сжавшись, мужчина старался изо всех сил напрячь слух. Звук напоминал шарканье чьих-то ног и шел откуда-то издалека. Он был неравномерным по силе и ритму, но все же ни на секунду не прекращался. Уинтерс повернул луч в правую сторону и там увидел в стене узкий проем высотой футов в 7. Итан и раньше замечал такие дыры в стенах, однако он прекрасно помнил, что оттуда никогда не сквозило и уж тем более не доносилось таких странных звуков. На свой страх и риск мужчина подошел ближе и осветил отверстие, одновременно надеясь не увидеть в нем ничего такого, чем можно было бы объяснить этот шум. "Только бы крысы," – думал он – "Господи, сделай так, чтобы там были крысы." — Ходишь по кругу? Показать правильную дорогу, хм-м-м? — раздался голос сквозь темноту, за которым последовало мерзкое хихиканье. Блять. Блять. Блять. БлятьБлятьБлять. Итан не стал испытывать свою судьбу; В одно мгновение он был здесь, напротив прохода, а через секунду уже бежал вверх по лестнице, заскочив в первый попавшийся темный коридор. Он попытался вытащить пистолет сломанной рукой, но каждое маленькое движение казалось ему невероятно болезненным; будто его пальцы ломались один за другим второй раз за день. Так что мужчина принял отчаянное решение — Итан выключил фонарь и взялся за пистолет ещё здоровой рукой. Других вариантов не было. Бесчеловечные суки. Уинтерс почувствовал, как у него хрустнули зубы от того, насколько сильно он стиснул челюсть. Он всем отомстит. Всем. Через несколько минут судорожного бега Итан наткнулся на множество металлических дверей, украшенных резьбой из цветов и кинжалов. Двери, двери, двери, и ни лучика света изнутри. И тишина. Лишь шарканье его собственных шагов: позаимствованные ботинки были великоваты. Часы, тоже позаимствованные, показывали восемь пятьдесят четыре. Фонарь мужчина заткнул за пояс под пальто; при ходьбе он втыкался ему в бедренную кость, но боль от колена все равно ничего не могло затмить. Уинтерс искал выход наружу в полной темноте уже больше часа. И он его наконец нашел — по тонкой полоске света под дверью — почти в самом конце коридора. Стучать не стал. Сад. Проход вел в чудесный сад Леди Димитреску, который Итан видел с балконов, окон и скользких крыш. Вблизи он был еще сказочнее: эфемерные цветы на серебряных стебельках покачивались у дорожки, а призрачные кусты в белоснежных оттенках казались замороженными фейерверками. Все было бесцветное, абсолютно все — одни очертания, наброски, свечение... Весь этот мир — после мрачных катакомб казался добрым сном. И если бы не постоянное сверлящее затылок чувство того, что за ним следят, Итан бы упал прямо здесь на холодную бирюзовый траву и заснул, наслаждаясь нежным ароматом зимних цветов и свежего воздуха, ненаполненного жуткой вонью из гнили, крови и пыли. "Если бы тут не было так много серебра, то утро в этом уголке замка было бы слишком темным," — проскочила мысль в голове Итана, пока он ступал по аккуратной каменной тропинке. — "слишком безмолвным... " Уинтерс шёл, минуя фонтаны, скамейки, рощицы, замысловатые беседки, увитые призрачным плющом, почти потеряв всю прежнюю бдительность. По дорожкам, взбираясь по лесенкам, пролезал по узеньким мостикам, мимо прудов под деревьями, мимо циферблата солнечных (наверное, лунных?) часов... Сколько он уже бродил? Зрение размыл туман и ноющая боль настолько, что Уинтерс не мог сфокусировать взгляд ни на больших серых часах, ни даже на своих электронных. Из транса Итана вывел знакомый голос. Он был шелестящим, тихим, но глубоким, странно звенел в текучем и холодном тумане, и в нем почти все время звучали нотки тщеславия. Этот голос было нельзя спутать ни с чем — Леди Димитреску собственной персоной. От её шагов тревожное предчувствие несчастья стало вновь возвращаться к Итану, пронизывая все его существо. Гнетущий страх накрыл мужчину удушливой липкой волной вместе с воспоминаниями о растерзанном окровавленном трупе солдата, который он видел на стене этим утром. Очевидно, работа одного из ее чад. Уинтерс взглотнул и спрятался за ближайшей стеной из кустов. Невольно он сам себя завел в садовый лабиринт, и единственным ориентиром к выходу оказалась огромная шляпа, которая становилась все ближе и ближе. Черт. К голосу Леди добавился ещё и неслыханный ранее женский лепет. Черт. Черт. Твою Мать. Уинтерс думал, что его положение не может быть хуже, пока не понял, что зашёл в тупик. Склеп, на который Уинтерс набрёл, стоял в гордом одиночестве на заднем склоне сада, защищенный с трех сторон от холодного буйства стихий. В подсыпанной вокруг монумента земле росли чудесные зимние деревья, там-сям торчали колючие кусты роз, а внутри, под каменным навесом зеленела трава, и чем ближе к гробу, тем свежее она становилась. Серебряный саркофаг стоял на пьедестале, который почти весь порос плющом, милосердно скрывающим надпись, высеченную на нем, однако сам гроб оставался чистым, нетронутым природой. Будто даже она опасалась потревожить того, кто там спит. Бархатный шепот приближался. Итан в панике осмотрел комнату, трогая стены и скамейки — ничего. Ни потайного хода, ни срытых дверей. Его загнали в ловушку из отчаяния и паники. На мгновение у мужчины помутнело сознание от подступающего к горлу комка рвоты, но тут его взгляд опустился на гроб. Надпись на нем была на румынском, но он смог догадаться до значения одной фразы: — Моя дорогая... — невольно произнёс Итан, подойдя к саркофагу. К его ужасу и удивлению крышка оказалась не заперта. "Может из этого капкана есть выход, " — последнее, что пронеслось в голове у Уинтерса, перед тем как он отчётливо услышал слово "склеп" где-то неподалёку.