Wrong

На протяжении двух недель Бакуго открывал для себя всевозможные плюсы отношений. Как человек, который достаточно тяжело сходился с людьми, он, на удивление, быстро втянулся. Тодороки не пытался изменить его, нейтрально относился к его отборной ругани и понимал нежелание своего альфы контактировать с другими одноклассниками, помимо Киришимы с Каминари. Он так же спокойно реагировал на заскоки Кацуки в плане его рвения везде оказаться первым, и в то же время ни в чём ему не уступал. Теперь соревнования с Шото во время тренировок не раздражали Кацуки, а вызывали азарт. Их сражения на практических занятиях могли затягиваться очень долго. Несмотря на свою омежью принадлежность, Тодороки стоял на ногах до самого конца, а когда они оба валились с ног, продолжали перекатывать друг друга по земле, и Эйджиро как-то пошутил, что это больше напоминало брачные игрища, а не спарринг. Помимо совместных тренировок они часто ходили на свидания. Вообще-то Бакуго не считал их прогулки свиданиями, но технически они таковыми и являлись. Они таскались по паркам, торговым центрам и за две недели умудрились побывать во всех раменных Мусутафу. Постепенно окружающие перестали оглядываться на них, словно видели что-то паранормальное, хотя Кацуки не нравилось демонстрировать свои чувства прилюдно. Максимум, что он позволял на всеобщем обозрении — это объятия, и старался не думать, что это были последствия пережитых издевательств похитителя. Он наблюдал за ним и Шото на протяжении всего процесса, и в этом не было ничего приятного. Касательно постели, у них не было никаких проблем, которые могли бы быть вызваны болезненными воспоминаниями. У Бакуго уже был сексуальный опыт, и он старался сделать всё, чтобы Тодороки было хорошо с ним. Как-никак, его первый раз оказался не самым приятным и вполне мог оставить в памяти настоящую травму. Закупившись презервативами и смазкой, они оставались на ночь друг у друга с завидной частотой. Неприятные воспоминания благополучно стирались. Кацуки и не представлял, что ему когда-нибудь будет настолько комфортно просто от чужого присутствия. Он находил удовлетворение в том, чтобы наблюдать за тем, как Шото выводил в тетради конспекты непременно аккуратным почерком, как он задумывался над ответами на уроках, как перетягивал шнуровку в капюшоне его — Бакуго — толстовки, которую присвоил себе, как надувал щёки, когда жевал излюбленную собу. Всё было слишком хорошо, чтобы продолжаться так дальше. Ещё вчера он заметил на Тодороки чужой запах. Первую навязчивую мысль о том, что его омега был с кем-то другим, Бакуго тут же отмёл, потому что сам в это не верил. Запах был незнакомым, но Шото попросту проводил с ним практически всё своё время, чтобы ходить куда-то на сторону. Вторая мысль, которая пришла следом, пугала. Допускать её возможность не хотелось в равной степени, и всё же она была вполне реальной. Появлялся вопрос: почему так поздно? Они с Шото предохранялись каждый раз. Терзаемый вопросами, Кацуки полез в интернет. Спустя недолгие пять минут он с ужасом отложил телефон в сторону. Кто бы знал, что о беременности можно узнать лишь спустя пару недель после зачатия. В тот самый день, на чёртовом складе, он кончил в Тодороки. Тогда, опасаясь последствий, Бакуго наблюдал за одноклассником и, не заметив в нём никаких перемен, быстро успокоился по собственной оплошности. Ситуация выходила очень проблемной. Ему даже представить было тяжело, что Шото мог залететь, что уж говорить о том, чтобы принять это как факт. В какой-то степени это было подло — умудриться зачать ребёнка с первой же попытки. Кацуки едва ли не скручивало от мысли, что у него действительно мог появиться ребёнок. Он не испытывал отвращения к детям, но так же не собирался становиться отцом в семнадцать лет. Может он и мог представить какой-то образ, отдалённо напоминающий его ребёнка, где-то в далёком необозримом будущем, но сейчас это явно было неуместно. И речи не могло идти о том, чтобы оставить ребёнка, но Бакуго не мог решить этот вопрос в одиночку. Шото сопел на его кровати. Они вместе делали домашнее задание, пока он не уснул за чтением параграфа по истории героев. Кацуки сидел на полу и не мог найти себе места после полученной из интернета информации. По срокам всё сходилось, запах поменялся, и всё же нужно было удостовериться. Тихо поднявшись на ноги, чтобы не разбудить своего омегу, он едва слышно надел ветровку, взял карточку и вышел из комнаты. Благо, Тодороки всегда очень крепко спал, и растолкать его днём было практически невозможно. Бакуго не хотел паниковать раньше времени. В аптеке он взял сразу три теста на беременность и так же тихо прокрался обратно в свою комнату, словно нёс что-то противозаконное. Шото по-прежнему спал, завернувшись в его одеяло, и Кацуки попробовал уличить в нём какие-то изменения, помимо запаха. Несколькими мгновениями позже он пришёл к выводу, что за такое короткое время изменений и не должно быть видно. Кубики на животе Тодороки оставались идеально твёрдыми. Бакуго не хотел представлять, как у него могло отрасти пузо. Сам он, кажется, не чувствовал перемен в своём запахе. К моменту, когда Шото проснулся, Кацуки успел порядком извести себя предположениями, что будет дальше. Ему действительно было хорошо со своим омегой, и он не хотел терять это ощущение. Оставалось лишь надеяться, что они смогут достать из Тодороки засевшую в его животе клетку, пока она не разрослась до размеров настоящего ребёнка. Бакуго мазнул губами по щеке своего сонного парня, продолжая сидеть на полу возле кровати. Он сунул Шото пачку его любимого печенья, которое купил по дороге в аптеку, потому что не хотел пугать его, сразу же пихнув тесты в лицо. — Сколько времени? — поинтересовался тот, разрывая упаковку. — Почти восемь, — ответил Кацуки. — Если опять уснёшь на моей кровати, я скину тебя с неё. Приняв сидячее положение, Тодороки проигнорировал колкость и устремил всё внимание на печенье. Поджав губу, Бакуго растерянно посмотрел на него, не решаясь начать разговор. — Как ты себя чувствуешь в последнее время? — поинтересовался он. — Хорошо, — не долго думая ответил Шото. — Тебя волнует что-то конкретное? — Ты не заметил, что твой запах изменился? — Уже все заметили, что я пахну тобой. — Я не об этом. На нём по-прежнему оставался запах Кацуки, но к нему примешался другой. — Тебе нужно сделать тест на беременность. Бакуго недоумевал, почему сам Тодороки ничего не ощущал — должен же он как-то почувствовать своё положение, что-то вроде утренней тошноты. После прочтения информации из интернета, Кацуки уже ни в чём не был уверен. Может быть, беременность ощущалась омегой с ещё большим опозданием, чем появление нового запаха. — Зачем? — с недоумением спросил Шото, пережёвывая печенье. — Сама простота, блять. Тебе объяснить, откуда дети появляются? Бакуго не хотел быть грубым в такой момент, но эмоции так и рвались наружу. Забравшись на кровать, он сел между ног Тодороки и положил руки ему на колени. — Твой запах изменился. Ты пахнешь не только мной. В тот день я кончил в тебя. Мы должны сделать тест, чтобы разобраться, — он старался говорить спокойно, но не был уверен, что ему это удавалось. Шото выглядел озадаченным и даже перестал жевать печенье. Потупив взгляд в сторону, он кивнул. Кацуки понимал его состояние и полностью разделял. Даже если он не собирался оставлять ребёнка, сам факт его возможного появления заставал врасплох и заводил в тупик. — Я купил несколько тестов. — Хорошо, давай разберёмся с этим быстрее, — Тодороки поднялся с кровати, отложив пачку печенья на стол. Их хрупкая идиллия рушилась на глазах. Вытащив тесты из кармана, Бакуго протянул их своему парню. Они вместе дошли до туалета, и Шото скрылся за дверью. Кацуки злился. Даже после того, как они расквитались с похитителем он вынуждал вспоминать о себе. Возможность появления ребёнка ставила под откос их обучение, их будущую карьеру героев, да и всю жизнь вцелом. Ожидание съедало его, и он готов был подорвать дверь, но подобное поведение неподобало даже для него. Бакуго умел ждать, но сейчас всё терпение шло под откос. — Я зайду? — сдержанно спросил он, хотя очень хотелось кричать и материться — чего Тодороки так медлил? — Заходи, — послышался его приглушённый голос за дверью. Распахнув дверь, Кацуки увидел Шото, сидящего на крышке унитаза, сгорбившись и держа в руке все три теста. В два шага сократив между ними расстояние, Бакуго сел на корточки перед своим омегой и заглянул в результаты тестов. Все показывали положительный результат. — Детка, давай мне, — выудив из рук Тодороки тесты, он вернул их в карман. — Пойдём обратно. Поднявшись с пола, Кацуки взял Шото за руки и потянул за собой. Злость мгновенно сошла на нет, от одного растерянного вида его омеги. Каким бы твёрдым альфой он ни был, инстинкты твердили сделать всё, чтобы успокоить, утешить, обеспечить комфорт. Он так переживал из-за себя и собственного будущего, но Тодороки сейчас должно быть в разы тяжелее. Именно внутри него образовался плод, и ему предстояло принять решение, что делать с ним в дальнейшем. Как только они вернулись в комнату, Бакуго запихнул тесты в шкаф и потянулся к своему парню, чтобы вовлечь в объятия. — Это я виноват. Прости, — пробормотал Шото, ответив на объятия. — Никто из нас не виноват, — рыкнул Кацуки, сжав чужую талию чуть крепче, чем нужно. — Я даже не чувствовал ничего, а теперь мне кажется, что внутри что-то сидит. Бакуго не решался задать главный вопрос о том, что им делать дальше. Время ещё было, сроки не поджимали, но и медлить не хотелось. — Хочешь пожрать что-нибудь? — поинтересовался он, остранившись, чтобы видеть лицо Тодороки. — Нужно закончить домашнее задание, — вопреки своим словам, он втянул Кацуки в поцелуй. Они целовались так медленно, словно после поцелуя собирались распрощаться навсегда. Шото вырисовывал пальцами какие-то узоры на спине своего парня и жался ближе. В такие моменты время теряло смысл для обоих, а окружающий мир растворялся. Оставался лишь один момент, в котором двое наслаждались друг другом. Поглощённый чувствами, Бакуго вдруг задумался, смог бы он отказаться от мечты стать героем, реши Тодороки оставить ребёнка. Бросить академию и наняться на несколько подработок, чтобы найти деньги, убедить отца Шото, что он готов быть с его сыном, убедить свою старуху, что он не свихнулся и действительно собрался взвалить на себя огромную ответственность в свои семнадцать. Может быть, она бы пустила их к себе на первое время, пока они не нашли бы что-нибудь своё. Они встречались только две недели, и всё это было немного слишком. Им не нужен был этот ребёнок. Эти мысли нагнетали всё больше. Тодороки всё же пришлось вернуться к выполнению домашней работы. Не хватало ещё забросить учёбу раньше времени, до принятия решения. На следующий день никто из одноклассников не удивился, застав Кацуки на кухне за готовкой собы. Из-за терзающих его волнений он почти не спал, всю ночь прижимая Шото к себе. Сегодня он твёрдо решил, что больше не может оттягивать вопрос о дальнейших планах на штуковину внутри Тодороки, поэтому снова решил подготовить почву и расслабить своего парня с помощью еды. Вчера это не шибко помогло, но это было хоть что-то. Готовка всегда давалась ему легко, поэтому ему было не сложно. К тому же, это неплохо отвлекало от нервозности, которая преследовала его со вчерашнего дня. — Я и не думала, что ты такой хороший бойфренд, — восхищённо пискнула Мина, когда увидела, что готовит Бакуго — ну, все знали о предпочтениях Тодороки в еде. — Просто Тодороки слишком хорош, и ему приходится стараться, — хихикнул Каминари. — Замолкните, ублюдки. Вам делать больше нехуй? — Мы никогда не видели, чтобы ты заботился о ком-то. Нам интересно, — законючила Мина. — Разве вы сомневались в Бакуго? — заступился за него Киришима. — Я больше удивлён, что серьёзный и спокойный Тодороки на самом деле та ещё душка. Кацуки нахмурился, взглянув на друга, но не стал комментировать услышанное. Болтовня одноклассников позволяла ненадолго забыть о нежеланной беременности и представить, что вчерашних событий не было. Шото появился на кухне внезапно, словно ждал подходящего момента. — Это соба? — удивился он, когда подошёл ближе. — Сам же видишь, — буркнул Бакуго, но всё равно отстранился от плиты, чтобы обнять своего парня. — Я ещё не говорил, что ты лучший альфа во всём мире? — Тодороки довольно принюхивался к аромату почти готового блюда. — Эй, я же завидую, — возмутился Каминари. — Где мне найти альфу, который будет готовить для меня? — В классе 1С, — хихикнула Мина. — Один хмурый красавчик с жутким квирком готов сделать для тебя очень много. — Что? Мы с Шинсо просто друзья. За разговором одноклассники ретировались с кухни. Оставшись с Шото наедине, Кацуки чмокнул его в шею и велел сесть за стол. — Кацуки, я знаю, что ты много делаешь для меня, — произнёс Тодороки, когда Бакуго вернул внимание готовке, вынуждая снова обернуться. — Я нашёл подходящую клинику и уже написал врачу. Ты не мог бы сходить со мной? Кацуки в миг напрягся и сжал край столешницы. Кровь в висках застучала так громко, что перебивала собственные мысли. — Зачем? — уточнил он. — Врач сказал, что на раннем сроке можно сделать медикаментозный аборт — операцию проводить не обязательно, можно просто выпить таблетку, — объяснил Шото. Опешив от услышанного, Бакуго раскрыл рот и замер с довольно нелепым выражением лица. Всё это время он так волновался, а Тодороки, кажется, даже не рассматривал вариант оставить ребёнка и уже обо всём позаботился. — Ты хочешь сделать аборт? — уточнил Кацуки. Кастрюля напомнила о себе громким бульканьем, и он поспешил выключить огонь, после чего тут же подошёл к столу. — Я не вижу другого выбора. Я не смогу стать героем с ребёнком на руках. Я надеюсь, ты не против моего решения, потому что я не буду его менять. — Блять, конечно, нет. Я пойду с тобой, куда захочешь. Обогнув стул, на котором сидел Тодороки, Бакуго обнял его со спины и уткнулся носом в чужую макушку. В ноздри тут же забился новый запах, но совсем скоро они избавятся от него, и его омега снова будет пахнуть собой. — Ты думал, что я захочу оставить ребёнка? — догадался Шото. — И хотел отговорить меня с помощью собы? — Отъебись. На кухню снова забежали воодушевлённые чем-то Мина и Каминари, и Кацуки пришлось отстраниться. Остудив собу, Бакуго выложил её на тарелки и вернулся к столу. Кажется, он слишком загнался в переживаниях. Размышляя над ситуацией теперь, он пришёл к выводу, что недооценил Тодороки. У того тоже были мечты и рвение стать лучшим. Представить его с плачущим комком на руках удавалось с трудом. Он поступил в академию не для того, чтобы променять её на круглое пузо. *** Тодороки успел самостоятельно записаться на приём, а Бакуго оставалось только поражаться его решимости. На следующий день после занятий они направились в частную клинику. Вчера вечером Кацуки пришлось выклянчить у матери приличную сумму, пообещав, что не возьмёт у нее ни копейки ближайшие пару месяцев. Шото надел ту самую чёрную толстовку, которую всё это время держал у себя и не спешил возвращать. Он надевал её в общежитии, но ещё ни разу не носил толстовку на улице. На вопросительный взгляд своего альфы он ответил, что чувствует себя спокойнее в окружении его запаха. — Как ты? — спросил Бакуго, взяв Тодороки за руку. — Нервничаю, — тихо ответил он и сжал ладонь в ответ. Кацуки был плох в словесных утешениях. Он старался, но гораздо лучше у него получалось проявлять заботу делами. Сейчас от него уже ничего не зависело. В его силах было только находиться рядом и держать Шото за руку. В больнице Бакуго казалось, что все взгляды окружающих направлены на них и все знают, для чего они здесь, хотя на самом деле это было не так. Женщина-бета приветливо встретила их в кабинете врача. — Вы пришли без родителей? — мягко поинтересовалась она. — Отец в другом городе. Вчера мне сказали, что достаточно нотариально заверенной записки с согласием, — ответил Тодороки и полез в рюкзак, чтобы вытащить оттуда бумагу. Кацуки об этом ничего не знал, но ему явно стоило заранее задуматься о том, что ни один врач не будет проводить аборт шестнадцатилетнему подростку без согласия его родителей. Выяснилось, что Шото вчера связался с отцом и, с большой вероятностью, рассказал ему о своём положении. Несмотря на то, что Энджи Тодороки был очень горд своим сыном за его очевидные успехи, он так же был очень строгим, о чём Шото вскользь упоминал в разговоре. Вряд ли Старатель обрадовался просьбе сына разрешить сделать аборт. Рассмотрев документ, женщина кивнула на кушетку. Бакуго пришлось отпустить руку Тодороки, чтобы он смог лечь. Врач велела ему поднять толстовку и вымазала его живот чем-то склизским. — Вы встречаетесь? — поинтересовалась она, взглянув на Кацуки. Тот раздражённо сунул руки в карманы, сдерживая себя, чтобы не сказать какую-нибудь колкость. Последнее, что он хотел — это упрёки в свою сторону от врача. — Да, — ответил за него Шото. — Похвально, что вы пришли вместе. Обычно омеги приходят к нам одни или в сопровождении друзей или родственников, но со своими альфами — очень редко. Вопреки ожиданиям, женщина не сказала ничего неприятного. Наверное, этого и стоило ожидать от частной клиники. Врач поводила специальным прибором по животу Тодороки, оценивая изображение на экране. — Никаких отклонений не видно, мы можем провести медикаментозный аборт, но я должна задать вопрос: вы уверены, что хотите избавиться от плода? Кацуки сжал кулаки, но снова промолчал — стали бы они сюда идти, если бы не планировали сделать аборт? Однако, Шото замешкался с ответом. Замявшись на пару секунд, он ответил утвердительное «Да», но эта заминка не скрылась ни от кого из присутствующих. — Тогда я заполню бумагу, которую вы должны подписать, — вручив Тодороки упаковку салфеток, женщина села за рабочий стол. Бакуго хотел подойти к нему, чтобы помочь вытереть живот, но врач отвлекла его, протянув счёт: — Можете пока пройти на кассу для оплаты. Выхватив у нее бумажку, он вопросительно посмотрел на Шото. Тот кивнул, дав понять, что справится один, и Кацуки покинул кабинет. Было очевидно, что врач хотела остаться с омегой наедине, чтобы расспросить, действительно ли он хочет сделать аборт. Бакуго знал, как выглядел в глазах других людей. Окружающие видели его агрессивным, полным ненависти и раздражения. Вероятно, врач посчитала, что он склонял Тодороки к аборту. Это невероятно бесило, но вступать в словесную потасовку с врачом он не собирался. Хотелось скорее закончить со всем и вернуться к сопливым романтическим будням, которые уже стали привычными за последние две недели. Расплатившись, Кацуки вернулся в кабинет, стукнул пару раз для приличия и зашёл внутрь. Шото сидел на кушетке, свесив ноги вниз, и отсутствующим взглядом смотрел в стену, а врач что-то активно рассказывала ему. Сунув ей чек, Бакуго подошёл к своему омеге и коснулся его плеча. Тот выглядел слишком отстранённо даже для своего типично безразличного поведения. — Ты как? — обеспокоенно спросил он. Вместо ответа Тодороки обнял его и уткнулся носом в грудь. — В вашем возрасте действительно слишком рано взваливать на себя ответственность за ребёнка. Вы поступили очень разумно, — произнесла врач. Прижав Шото к себе, Кацуки запустил руку в его разноцветные пряди и принялся мягко массировать затылок. Как позже выяснилось, Тодороки уже выпил таблетку, пока он ходил по больнице в поисках кассы. Их задержали ещё на час, чтобы понаблюдать за состоянием Шото на случай, если его организм отторгнет лекарство. На протяжении всего времени Бакуго не выпускал его из объятий. Он чувствовал, что что-то было не так. По прошествии часа ему пришлось отстраниться, чтобы врач осмотрела Тодороки. Заключив, что всё прошло успешно, она выдала обоим небольшие рекомендации и отпустила. Им наконец можно было уйти, вот только не было ощущения, что на этом всё закончилось. Они добрались до ближайшего парка, где Кацуки усадил Шото на скамейку, взял его за руки и выжидающе посмотрел. — Я не думал, что это будет так тяжело, — произнёс Тодороки, опустив голову на плечо своего альфы. — Тебе больно? — Нет, Кацуки. Мне кажется, что я поступил неправильно. Я даже не подумал о том, чтобы оставить ребёнка, настолько важно для меня стать героем. А теперь уже поздно думать, потому что его больше нет. Он был внутри меня. Я не знаю. Не знаю, что должен чувствовать. Выслушав его, Бакуго почувствовал себя отвратительно. Он снова не придал значения чувствам своего омеги и не заметил, как того сжирало чувство вины. За своим безразличием он скрывал слишком много эмоций. — Иди ко мне, Шото, — крепче сжав ладонь, Кацуки обнял его. — Если бы ребёнок появился, мы ничего не смогли бы ему дать. Все наши планы пошли бы по пизде, если бы ты не решился выпить ту таблетку. *** Весь вечер Бакуго гладил Тодороки по голове, отвлекая от переживаний. Он знал, что его омега будет в порядке, но ему нужно было время. — Ты не говорил, что звонил папаше, — вспомнил Кацуки. Шото лежал на его груди, сонно листая учебник. Отложив порядком надоевшую книгу, он закрыл глаза. — Не хотел тебя беспокоить. Фыркнув на такое заявление, Бакуго наклонил голову так, чтобы мягко прикусить хрящик чужого уха. Тодороки слабо улыбнулся и повернул голову так, чтобы спрятать пострадавшее ухо. — Как он отреагировал? — Сказал, что приедет сразу, как только сможет. — Бля. — Он, кажется, думает, что я ушёл во все тяжкие, потому что он был плохим отцом. — Ты не сказал ему, что мы встречаемся? — Он не знает про тебя. Хочешь познакомиться с ним? — Ахуенная причина для знакомства. Уверен, что произведу только хорошее впечатление.