Wrong

Кацуки не мог пошевелить руками. Они были скованы объёмными наручниками, покрывающими всю кожу до локтей. Невозможность пошевелить пальцем не позволяла ему использовать квирк, чтобы создать взрыв и добраться до своего бесстрашного похитителя. Как только он открыл глаза, увидел, что находится на каком-то складе. Помещение, в котором он очнулся, было большим, заставленным множеством коробок. Наручники Бакуго крепились к столбу позади него, а сам он сидел на пыльном и холодном полу. — Эй, ничтожество. Я заставлю тебя молить о прощении, перед тем, как взорву твою тупую рожу, — крикнул Кацуки в пустоту. Поблизости никого не было, и Бакуго не знал, слышал ли его кто-нибудь. Он с силой дёрнулся несколько раз, пока не убедился, что прикован намертво. Последнее, что он помнил, как сражался со злодеем вместе с Тодороки. Его квирк был практически идентичен тому, что у Полночи. Поры этого человека источали снотворный газ, который в миг валил человека с ног. Кацуки сильно просчитался, потому что как всегда полез атаковать в лобовую, не разобравшись в ситуации. Шото здесь не было, и хотелось верить, что он не попался под квирк врага. Бакуго кричал ругательства без разбора, потому что не мог просто сидеть на месте в полной неизвестности, ожидая непонятно чего. Его чертовски бесила безвыходность ситуации. Он ненавидел чувствовать себя слабым, и сейчас он буквально ничего не мог сделать. Оставалось уповать на сообразительность Тодороки и верить, что он его найдёт. Надежда на спасение рассыпалась на глазах, стоило небольшой двери напротив Кацуки распахнуться. Похититель, с которым они сражались, держал Шото за воротник его рубашки, словно котёнка, и толкал вперёд. Ни его руки, ни ноги не были связаны. — Половинчатый, какого хуя? — Бакуго старался уловить хоть какую-то деталь, которая бы подсказала ему, как похититель сдерживал Тодороки и что ему мешало заморозить его. Похититель резко потянул Шото на себя, прижавшись к его спине и сказал, мазнув губами по его уху: — Кажется, он очень злой, да? Только теперь Кацуки понял, что его одноклассник был не в себе. Он едва держался на ногах и пошатывался, а пустой взгляд был направлен «в никуда». Было ли это частью квирка их противника, он не знал, но ему в миг стало противно от того, как близко мужчина прижал Тодороки к себе. Это было гораздо более подло, чем просто приковать наручниками, как в случае Бакуго. Шото явно не понимал, что происходило вокруг, а похититель, пользуясь этим, трогал парня, как ему вздумается. — Отцепись от него, хуйло. Сходи передёрни, ебаный кусок говна, — взревел Кацуки. Ему никогда не нравился Тодороки, но это не значило, что он был готов смотреть, как его бессознательное тело зажимал поехавший преступник. Он был гораздо выше их с Бакуго, неестественно худой, с сильно выпирающими скулами и длинными тёмными волосами. Фриковый образ дополняли глаза, обведённые фиолетовым цветом. — О, не бойся. Я не собираюсь ничего с ним делать. Сегодня всё для тебя, — оскалился мужчина и толкнул Шото вперёд. Тому не удалось удержать равновесия и он с грохотом повалился на пол, приземлившись возле Кацуки. Однако, словно не замечая боли от падения, он быстро поднял голову и устремил взгляд на одноклассника. Его зрачки, казалось, скрыли всю радужку, и глаза выглядели пугающе чёрными. Несмотря на то, что похититель отпустил Тодороки, Бакуго не становилось легче. — Что ты с ним сделал? Чем ты его накачал? Несмотря на то, что Шото не был связан, он совершенно не воспринимал реальность и не собирался освобождать Кацуки. Это было понятно по одной только широкой улыбке, которой Тодороки одарил одноклассника перед тем, как встать на четвереньки и подползти к нему вплотную. — Ему сейчас очень хорошо. И тебе тоже будет, — с довольным видом прорезюмировал похититель. Бакуго охватил страх. Если и он сейчас потеряет рассудок, у них не останется никаких шансов на освобождение. — Сука, Тодороки, хорош прикалываться. Видеть расслабленную улыбку на лице обычно безэмоционального одноклассника было слишком странно. Тот подполз вплотную и сел между ног Бакуго. — Я не прикалываюсь, — ответил Шото и тихо рассмеялся. — Ты понимаешь, кто я? — с надеждой спросил Кацуки. Тодороки с важным видом кивнул и по слогам произнёс: — Ба-ку-го. — Тогда освободи меня, блять. Было глупо надеяться, что похититель допустит подобное, но если бы Шото просто сломал его наручники, Кацуки удалось бы вытащить их обоих. — Зачем? — Тодороки смотрел невменяемым взглядом. Он узнавал Бакуго, но совсем не мог оценить опасность ситуации. Что бы ему не вкололи, это был сильнодействующий наркотик. Оставался лишь один вопрос: — Гондон, что тебе от нас надо? Похититель, всё это время наблюдавший за ними, оживился и вышел из тени. — Мне нужны ваши эмоции, ребята. Понимаете, я уже успел пронаблюдать за вами через СМИ и понял, что из себя вы представляете по отдельности. Ты, Бакуго — грубый, ни с кем не считаешься, всегда привык быть первым. А Тодороки всегда закрытый, спокойный и расчётливый. Мне было интересно, как вы поведёте себя в критических условиях, которые я вам предоставлю. Сейчас Тодороки наконец может позволить себе отпустить вечную серьёзность, а ты потерял минимальный контроль над ситуацией. Раньше я был психотерапевтом, но меня уволили из-за моих экспериментов над пациентами. Но это не помешало мне продолжить. Слушая рассказ, Кацуки понял, что их с Шото превратили в подопытных крыс. Не было никакого безумного плана по свержению героев, по захвату мира. Цели их похитителя были до обидного жалкими, и, тем не менее, Бакуго в действительности ничего не мог сделать. Его очень отвлекал Тодороки, который неожиданно заинтересовался светлыми патлами одноклассника и вознамерился их потрогать. Кацуки искренне недоумевал, как должен был реагировать. Разумеется он злился, но направлять злость на несоображающего Шото было бессмысленно. — Больной уёбок, сдохни нахуй со своими экспериментами. — Ты далеко не первый, кто мне это говорит. Бакуго осёкся. Если этот мужчина уже давно промышлял похищением людей, и его до сих пор не поймали, вряд ли что-то помешает ему довести очередной «эксперимент» до конца и в этот раз. Единственной его надеждой было достучаться до Шото. — Кажется, Бакуго нужно помочь расслабиться. Ты так не думаешь, Тодороки? — оскалился похититель, усевшись на ящик. Не оборачиваясь, Тодороки согласно кивнул и снова улыбнулся. — Блять, не слушай его, Половинчатый. Надо прибить этого ублюдка. — Не хочу, — возразил Шото и ошарашил Кацуки следующей фразой, — я хочу тебя. Это было плохо. Бакуго видел поволоку в глазах одноклассника и всё больше понимал, что тот не придёт в себя в ближайшее время. В своём уме Тодороки никогда не произнёс бы ничего подобного. Он даже не смотрел на альф, что уж говорить о тесном контакте с ними. Заинтересованный в том, чтобы добиться высоких результатов, Шото никогда не стремился привлечь к себе внимание в сексуальном плане. Ни его поведение, ни одежду нельзя было назвать вызывающими. Он открывался лишь перед Изуку, но их общение было очень далёким от романтики. Теперь же, под действием наркотиков, Шото с интересом задрал майку Кацуки и принялся неторопливо трогать мышцы на его груди. Препарат, который действовал на его мозг, обнажил низменные инстинкты и полностью затуманил сознание. — Блять, убери свои руки. Отвали. Какого хрена ты творишь? Бакуго не хотел этих прикосновений. Как минимум, потому, что понимал, что настоящий Тодороки никогда бы не сделал ничего подобного. Это было почти жутко — видеть одноклассника в таком уязвимом состоянии. — Ты всегда такой шумный, — цокнул Шото и прижался к губам Кацуки в коротком поцелуе. — Останови это, долбанный псих, — он обратился к похитителю, снова попытался выдернуть руки из наручников, но не смог даже пошевелить ими. — Почему? Разве твоё эго не тешит, что самая сильная омега на твоём курсе стелится перед тобой и хочет твой член? — подал голос молчавший до этого похититель. — Я думал, ты будешь рад. Тодороки, может стоит приласкать его снизу? Шото как будто не смущали речи их похитителя. Он прислушивался к его советами и действительно потянул руки к штанам Кацуки, чтобы неловко просунуть в них руку. — Тодороки, блять, перестань. Хули ты творишь? Тодороки было категорически плевать на его возмущения и ругань. Он уже нащупал его член и теперь мерно поглаживал его. — Ты такой горячий там, Бакуго, — прошептав несусветную глупость, Шото переполз к Кацуки на колени. Его ноги были вытянуты вперёд, и это не составило особой проблемы. Ощутив на бёдрах тяжесть задницы одноклассника, Бакуго вскинул голову наверх. Он не воспринимал омег своего класса как потенциальных партнёров. В том числе, и Тодороки. Особенно, Тодороки. Сейчас в его голове происходил диссонанс. Физические прикосновения положительно воспринимались телом, но сознание Кацуки категорически противились возбуждению. Шото прогибался в талии, и выпячивал задницу назад. Его ладную фигуру можно было разглядеть даже через закрытую и свободную одежду. — Бля, завязывай. Ты этого не хочешь, — снова попробовал Бакуго, как только Тодороки мазнул губами по его шее. — Хочу. Я хочу тебя, — ответил тот и продолжил целовать шею Кацуки. Он не мог поверить, что это происходило в реальности, происходило с ним и Шото, который совсем забылся под действием наркотиков. Кацуки не желал этой неправильной связи, хотя член поддавался навязчивым ласкам. Он не мог прекратить это и был способен лишь на то, чтобы просить Тодороки опомниться. Тот лишь улыбался и продолжал трогать Бакуго, одной рукой мял его член, а второй тискал всё, до чего мог дотянуться. Видимо, в какой-то момент Шото стало жарко, и он поспешил расстегнуть рубашку. Пальцы слушались его плохо, и он провозился с пуговицами приличное количество времени, но это его вовсе не заботило. Он скрупулёзно расстегнул все пуговицы и развёл полы рубашки в стороны. Поразмыслив пару секунд, он стянул её полностью, после чего снова прильнул к Кацуки, чтобы прижаться к его губам. Он целовался настолько неумело, что Бакуго тут же отвернул голову в сторону. Его пугала мысль, что это мог быть первый раз Тодороки. Всё было слишком плохо. Похититель не отрывал от них глаз и не сдерживал довольной улыбки. Бакуго представлял, как будет выбивать ему зубы, лишь бы не думать о том, как хорошо выглядел Тодороки. Ему было противно от самого себя, когда его тело однозначно реагировало на ласку. Член становился твёрже, а Шото маячил розовыми сосками перед его глазами. — Хочешь трахнуть меня? — прошептал он на ухо. Вытащив руку из трусов Кацуки, он принялся стягивать его штаны с бёдер. — Нет, сука, не хочу, — прорычал он, но даже такой прямой отказ не остановил Тодороки. Бросив попытки снять с него брюки, Шото слегка приспустил их и вытащил член наружу. Он действительно собирался потрахаться, а их похититель, по всей видимости, только этого и добивался. Может быть, Бакуго и захотел бы присунуть однокласснику, если бы тот так откровенно подставился, но только с условием, что Тодороки этого реально хотел. Он даже представлять не желал, что будет потом, после того, как всё закончится и Шото придёт в себя. Игнорируя его желания, тот просто жаждал физической близости и, кажется, вовсе не нуждался в отдаче Кацуки. — Долбанный урод, ты ещё не наигрался? Может, включишь себе порнуху и подрочишь? — он снова обратился к похитителю. — Отпусти его, блять. Можешь издеваться надо мной, но не трогай, блять, Тодороки. — Ты не заметил, что я его не держу? Тодороки делает то, что хочет. — Ублюдок, он этого нихуя не хочет. Это всё твоя дурь, а ты… Не сумев продолжить фразу, Бакуго раскрыл рот в немом стоне, не успев проследить, когда его член оказался во рту Тодороки. Сместившись вниз, он стоял на четвереньках, выпятив задницу. Как только он попробовал заглотить член, зашёлся в кашле и отстранился. Кацуки не мог просто терпеть и наблюдать за происходящим с безразличным лицом. Неумелая возня Шото не приносила должного удовольствия, но серьёзно раздразнивала. Бакуго ненавидел себя за желание опустить руку на голову одноклассника и насаживать его на свой член как надо. Тодороки водил губами по его члену и издавал пошлые чмокающие звуки. Кацуки не мог поддаться этой неправильной и порочной ласке. Он не был в праве получать её. Казалось, остатки здравого смысла всей ситуации держались лишь на том, что он был против. Было бы гораздо проще, если бы он тоже был под кайфом и мог забыть о правилах и чести; как Шото поддаться низменным желаниям тела, не испытывая угрызнений совести. Но похититель оставил его в сознании, даруя изощрённые моральные мучения. Слюна стекала по подбородку Тодороки, а он словно не замечал этого, сосредоточив всё внимание на члене Бакуго. — Ты стал такой твёрдый, — прошептал он и провёл головкой по своей щеке. Кацуки мог терпеть боль, он бы выстоял физические пытки, если бы его избивали или резали, но он никогда не думал, что ему придётся терпеть удовольствие. — Хватит, Тодороки. Ты же, блять, пожалеешь об этом. — Но мне так хорошо, — Шото улыбнулся и вдруг поднялся на ноги. Подумав, что тот наконец передумал, Бакуго вздохнул с облегчением, но в то же мгновение понял, что поспешил с выводами, как только мимо его лица пролетели брюки Тодороки. Кацуки совсем не хотел знать, что под одеждой его одноклассник носил белые кружевные брифы. Шото выглядел по-настоящему сексуально. Его крепкое тело выглядело изящным и гибким. Плавные изгибы притягивали внимание глаз, а круглая задница, обтянута кружевом, так и просилась в ладони. Если бы Бакуго не знал о замкнутости, присущей Тодороки, искреннее удивился бы его неопытности. С таким телом и внешностью к нему должны фанаты в очередь устраиваться. И, чёрт побери, Кацуки не хотел быть первым в этой очереди. Он не являлся приверженцем идеи, что первый секс должен быть с важным человеком и в особенной обстановке, но Шото не осознавал свои действия из-за психотропных веществ, сам Кацуки был связан, а за ними наблюдал сумасшедший вуайерист. У них не было ни смазки, ни презервативов. Это были не самые лучшие условия для лишения девственности. Брифы Тодороки тоже оказалось на полу, и он вернулся на колени Бакуго полностью обнажённый. В то время, как Кацуки был почти полностью одет, хоть и сидел с задранной майкой и приспущенными брюками. Схватившись за его плечи, Шото снова полез целоваться. Вопреки собственным ожиданиям, Кацуки ответил. В один миг ему вдруг захотелось оставить в воспоминаниях об этом вечере хоть что-то настоящее. Тодороки так доверчиво жался к нему голым телом, и Бакуго посчитал кощунством снова отвернуться от поцелуя. Шото не стал целоваться более умело и просто слюнявил одноклассника, а Кацуки ощущал себя последним мазохистом с поехавшей крышей. Пелена слетела с глаз, как только поцелуй прекратился. Вокруг них по-прежнему стояли пыльные коробки, а помещение склада освещали тусклые лампы. Никто не спешил на помощь, и парни должны были пройти через всё в одиночку. Схватив основание члена, Тодороки попробовал направить его в себя. — Блять, стой. Растяни себя пальцами. Подожди, — забеспокоился Бакуго. В следующее мгновение он ощутил, как его член болезненно сжало. Это едва ли приносило удовольствие, потому что внутри Шото было слишком узко. Это должно быть очень болезненно и для него, но, по всей видимости, психотропные вещества блокировали болезненные ощущения. Тодороки выглядел удивлённым. — Что ты творишь, ебаный в рот. Не двигайся резко, подожди, блять. До этого момента одноклассник не прислушивался к его просьбам, поэтому Бакуго прижался губами к его шее, чтобы хоть как-то отвлечь. Идея оказалась неплохой, и поцелуй был воспринят негромким стоном удовольствия. Тодороки остро реагировал на ласку, и Бакуго продолжил целовать и посасывать кожу на его шее, лишь бы тот не вздумал начинать резво скакать на его члене. Сейчас Шото не ощущал боли и не думал о последствиях, но Кацуки не хотел его порвать и превращать и без того неприятный опыт во что-то более болезненное. У Тодороки не было течки, естественной смазки не хватало, а он насадился на член без какой-либо подготовки. Бакуго ощущал, словно его член зажали в горячих тисках. Единственное, что он мог — это говорить. Шото не смущали грубые выражения, он не прислушивался к возмущениям одноклассника, поэтому Кацуки решил попробовать по-другому. — Двигайся медленно, конфетка. Не спеши, — прошептал он, не отрываясь от чужой шеи. — Хорошо. Тодороки и впрямь послушал его, приподнялся очень осторожно, вынуждая Бакуго задрать голову, чтобы продолжать его целовать, и так же медленно опустился назад. С его губ сорвался громкий стон. Для Кацуки терпеть это становилось невыносимо. Помимо того, что его съедала совесть, его член горел от нужды в нормальной стимуляции. Сперва Шото раздразнил его языком, потом до боли сжал в себе, а теперь двигался настолько медленно, что Бакуго был готов выть от негодования. И всё же это было лучше, чем если бы он продолжил двигаться резко. Зато он понял, какая линия поведения нужна была, чтобы снизить повреждения до минимума. — Умница. Давай плавно. Сделай нам хорошо, — продолжал шептать Бакуго несусветную нежную чушь, какая только взбредала в голову. — Вот так, детка. Похвала удивительным образом работала, и Тодороки послушно убавил свой пыл, начав двигать бёдрами медленно. — Бакуго, — простонал он, цепляясь за плечи одноклассника. — Иди ко мне. Кацуки вовлёк его в поцелуй. Безумие разрасталось с каждым мгновением. Казалось, он уже переступил через последнюю границу разумности. Всё здравомыслие разошлось трещинами, оставалось только двинуть его пальцем, чтобы оно разлетелось на осколки. Перехватив главенство в поцелуе на себя, Бакуго направлял своего одноклассника, показывал, как нужно двигаться, чтобы было приятно, а тот пытался подстроиться. В какой-то момент у Тодороки начало получаться. — Бакуго, такой нежный, — произнёс он, жадно втягивая воздух в лёгкие. В любой другой момент Кацуки бы двинул за такое сравнение, но сейчас ситуация обязывала его быть именно нежным. Шото пёрло с такого обращения. Постепенно член стал скользить легче, а мышцы, обхватывающие его, стали привыкать к размеру Бакуго. — Я хочу больше, Бакуго, — с мольбой протянул Тодороки. — Можешь двигаться быстрее, — разрешил Кацуки. Просто из-за того, что сам сгорал от возбуждения, как бы эгоистично это ни было. Им всё равно не избежать этого. Шото стал насаживаться быстрее, резче, удовлетворяя тёмное и извращённое желание своего партнёра. Бакуго не мог прикоснуться, не мог оттолкнуть, лишь наблюдал, как Тодороки из раза в раз опускался на его член и закатывал глаза от удовольствия. — Скажи что-нибудь ещё, Бакуго, — надрывно попросил он. — Говори, пожалуйста. Кацуки не хотел вести себя, как в дешёвом порно, но не мог отказать. Не в тот момент, когда Шото был так уязвим и просил такую мелочь. — Ты такой красивый, Шото, — имя одноклассника звучало непривычно, но Бакуго не хотел продолжать звать его по фамилии, не сейчас. — Скрывал такое ахуенное тело под одеждой. Внутри тебя так жарко. С каждым словом Тодороки раскрывался, словно бутон цветка, расправил плечи, расставил бёдра шире, запрокинул голову назад и стонал всё громче. Он скакал на члене не останавливаясь, очень быстро приноровившись. Бакуго было так хорошо от продолжительного трения, что он позволил себе забыться, отпустил ненадолго давящую мысль о том, что не должен был получать удовольствие и представил, словно они с Тодороки были одни и оба по-настоящему этого хотели. — Мне так нравится чувствовать твой запах. Его почти не слышно в обычное время, но сейчас я хорошо его чувствую, — бормотал Кацуки, удовлетворяя неожиданный кинк Шото на похвалу. Тодороки вдруг стал двигаться ещё резче, опустил руку на свой член и стал дрочить его в такт движениям бёдер. От такого зрелища Бакуго и сам готов был кончить, но изо всех сил старался терпеть, потому что не собирался кончать внутрь. Изогнув брови и распахнув губы, Шото мелко задрожал и кончил, забрызгав себя и Кацуки. Его движения замедлились, а лицо исказилось от испытанного оргазма. Он впервые кончил из-за стимуляции простаты, и Бакуго предположил, что ему требовалось немного времени, чтобы прийти в себя. Однако, едва ли это заставило Тодороки остановиться. Отдышавшись, он продолжил насаживаться на член. — Эй, детка, не надо. Ты уже кончил для меня, — Бакуго с силой закусил губу, потому что слишком сильно хотел, чтобы его одноклассник продолжал двигаться и дал ему кончить. — Но ты — нет, — возразил Шото. — Я хочу, чтобы ты кончил в меня, Бакуго. — Конфетка, не нужно. Было действительно сложно спорить, когда Шото так хорошо скакал на нём. Кацуки был на грани оргазма и едва сдерживался. Он этого не хотел. Тодороки этого не хотел. Это было отвратительно. Бакуго кончил от того, как было хорошо. Шото слез с его члена. Уткнувшись в его плечо и закрыв глаза, Кацуки не сразу понял, что по помещению распространился газ. — Это было замечательное представление. Я очень благороден вам двоим за этот незабываемый опыт. Вдохнув знакомый запах, Бакуго резко поднял голову. Поры похитителя вновь источали снотворное.