Wrong

Второе пробуждение оказалось не самым приятным. Кацуки открыл глаза из-за головной боли и не сразу понял, где находился. Зажмурившись, он быстро поморгал несколько раз и наконец заметил обнажённое тело у себя под боком. Они с Шото по-прежнему были на складе. Сам Бакуго выглядел не лучше, со спущенными штанами и членом наружу. Он всё ещё был прикован и не мог пошевелить руками. — Блять, ублюдок, ты ещё не наигрался? — заорал он во всё горло. Похитителя не было поблизости, но он мог появиться в любой момент. Тодороки вдруг зашевелился, видимо, среагировав на крик. — Шото, освободи меня. Эй, — попробовал Кацуки. Сейчас Тодороки меньше всего был похож на героя, голый, с подтёками спермы между ног. Он медленно повернул голову и облизал губы. В его глазах промелькнула осознанность. — Наручники. Сними их, — Бакуго повернул голову себе за спину, указывая направление. Шото прищурился, не сразу сообразив, что от него требовалось. Тем не менее, он всё же вытянул руку вперёд, чтобы коснуться наручников и пустить по ним лёд. Он покрыл большую часть железной конструкции льдом, при этом не задев руки Кацуки, затем убрал руку и прикрыл глаза. Шумно выдохнув, он замахнулся и с силой ударил по льду. В каком бы состоянии он ни был, удар оказался достаточно крепким, чтобы разломать лёд, а вместе с ним и большую часть наручников. Всё же, как бы он не выглядел, в какое уязвимое положение его не загнали бы, Тодороки оставался героем. Вложив остатки своих сил в удар, он снова потерял сознание. Дальше Бакуго мог справиться сам. Получив долгожданную свободу, он подорвал оставшуюся часть наручников и сбросил ошмётки с рук. Они сильно затекли от пребывания в одном положении. Неизвестно, сколько они пролежали. Нельзя было медлить. Неслушающимися руками Кацуки быстро поправил свою одежду и обернулся к Шото. Перевернув его на спину, он потряс одноклассника за плечи, чтобы вновь привести в чувства. — Поднимайся, нужно свалить отсюда. Но Тодороки только сморщился, открыл глаза на пару секунд и снова отключился. Вероятно, наркотик ещё действовал и не давал прийти в себя. И всё же он нашёл в себе силы освободить Бакуго. После произошедшего с ними Кацуки не мог даже просто спокойно смотреть на Шото. В голове то и дело мелькали картинки недавних событий. Он не мог не представлять, как резво Тодороки скакал на его члене, как неумело пытался целовать. Как бы Бакуго не старался убедить себя, что это было не по-настоящему, лишь из-за наркотика, воспоминания становились только ярче. Ему пришлось оторвать кусок от своей майки, чтобы стереть сперму с кожи Шото. Отбросив в сторону испачканный кусок ткани, Кацуки вытащил брифы из маленькой кучки одежды одноклассника, лежащей рядом с ними. Он старался действовать машинально, пока надевал на Тодороки нижнее бельё и сам не заметил, как прикусил губу до крови. Несмотря на то, что во время всего процесса Бакуго был скован, сейчас он чувствовал себя насильником. Больше всего он жаждал найти их похитителя, чтобы выбить из него всё дерьмо. Для него наблюдение за ними было развлечением, забавным представлением, экспериментом. Кацуки не знал, что им с Шото нужно было делать дальше, как теперь учиться в одном классе, жить в одном общежитии, как смотреть друг на друга. С трудом надев на одноклассника его одежду и еле как расправившись с пуговицами на его рубашке, Бакуго поднялся и потянул Тодороки наверх. — Давай, Шото. Нужно свалить. Перекинув его руку через плечо и подхватив за талию, Кацуки двинулся к первой же двери, попавшейся на глаза. Шото проснулся, но едва передвигал ноги, будучи не в состоянии ходить самостоятельно. Бакуго держал на себе почти весь его вес, и это заметно замедляло их. Тем не менее, он не мог даже допустить мысль оставить Тодороки здесь. Миновав пару помещений, им удалось добраться до чего-то вроде холла. Дверь, ведущая к выходу, ожидаемо оказалась заперта. Вероятно, похититель зашёл сюда иным способом, либо у него были ключи. Не раздумывая, крепко придерживая Шото за талию, Кацуки прижал руку к замку и направил туда взрыв, безошибочно ломая замок. Дверь распахнулась, и на парней хлынул прохладный воздух. На улице было уже темно, хотя они сражались с противником днём. Оглядевшись вокруг, Бакуго пришёл к выводу, что их закинули на окраину города. — Блять, — выругался он. Всё это время он ощущал в кармане брюк знакомое давление и очень надеялся, что ему не показалось. С надеждой сунув руку в карман, он обнаружил там свой телефон. Вряд ли их похититель забыл изъять гаджет. Скорее всего, он рассчитывал отпустить их после окончания своего «эксперимента». Ненависть забурлила в груди с новой силой. Их с Шото просто использовали для удовлетворения каких-то извращённых утех. Выудив телефон, он огляделся вокруг, чтобы найти где-нибудь название местности. Зацепившись взглядом за вывеску возле склада, он вызывал такси, назвав примерный адрес. Скорее всего, их похититель уже давно ушёл, и опасаться было нечего. Дотащив одноклассника до обочины дороги, Кацуки сел прямо на землю — им ещё предстояло дождаться, пока машина доедет до пустыря, в котором они оказались. Тодороки никак не мог прийти в себя. Бакуго устроил его голову на своём плече, придерживая его, чтобы он не упал. Когда он мечтал стать героем в детстве, когда только поступал в ЮЭЙ, и представить не мог, что окажется в таком положении. Он был слишком слабым, снова проиграл, снова не смог никого защитить и теперь мог только прижимать бессознательное тело Шото к себе. — Где мы? — прохрипел он, не поднимая головы. — Поедем в больницу, — ответил Кацуки. — Ты как? — Не надо, — едва слышно произнёс Тодороки. — Схуяли? Тебя накачали каким-то дерьмом. Помереть хочешь? — Пожалуйста, не надо. Бакуго понимал, почему он не хотел показываться врачам. Было бы не стыдно, окажись они в обычной передряге, если бы плевались кровью или сломали кости. Но Тодороки ввели психотропное вещество из-за которого он поспособствовал собственному изнасилованию. Такие промахи были непозволительны для героев. Стоит общественности узнать об этом, они могут потерять лица героев. Герои — это те, на кого обычные люди равняются. В первую очередь герой — это символ света и надежды, а их с Тодороки опустили до уровня животных, неспособных к сознательным решениям. Шото возлагал на Кацуки слишком большую ответственность. Он просил не везти его в больницу, но его состояние могло ухудшиться, и в этом будет виноват один только Бакуго. Сцепив зубы от злости, он поднял глаза к небу, словно мог найти ответ среди небесных светил. Становилось холодно, и тёплое тело под боком оказалось как нельзя кстати. Приобнимая Тодороки за плечо, Бакуго сдержал глупое желание зарыться носом в разноцветные пряди. Ещё сегодня утром он бы никак не подумал, что окажется вынужден прижимать к себе Шото. Обычно, даже если они о чём-то говорили, их разговоры были короткими и заканчивались громкими возмущениями Кацуки. Тодороки ему никогда не нравился. Он был по-настоящему сильным и целеустремлённым, всегда держал лицо и составлял Бакуго серьёзную конкуренцию. Может, это и была причина, по которой он испытывал неприязнь. В любом случае, сейчас Кацуки не мог воспринимать одноклассника как раньше. Между ними будто стёрлись все возможные границы. Он ощущал ответственность за Шото и всё больше ненавидел себя за слабость. Неизвестно, сколько времени они просидели возле дороги под ночным небом. Изредка мимо них проезжали машины, но никто не удосужился остановить и спросить, нужна ли им помощь. Людей вокруг не было, а склад вовсе оказался заброшенным. Бакуго всегда нравилась тишина, но сейчас она неприятно давила на слух. Он никогда не стремился завести с Тодороки настоящий разговор, но сейчас больше всего хотел поговорить с ним о какой-нибудь ерунде. Когда такси наконец подъехало, Кацуки снова пришлось поднимать Шото. — Нужно сесть в машину. Сейчас уедем отсюда. — Куда? — Тодороки медленно поднял голову и бросил на одноклассника обеспокоенный взгляд. — В общагу, — неуверенно ответил Бакуго. Достаточно было того, что он видел Шото в столь уязвимом состоянии. Если ему не станет лучше к утру, Кацуки поведёт его в больницу, а сейчас он собирался дать ему отоспаться. Им удалось спокойно забраться в машину, но Тодороки снова вырубило, и Бакуго притянул его к себе. Разумеется, водитель не мог не обратить внимание на полуобморочное состояние одного из клиентов. Он долго глазел на них через зеркало, пока наконец не выдал своё умозаключение: — Не стоит давать своей омеге напиваться до такого состояния. — Захлопни пасть и не доёбывай людей тупыми советами, — огрызнулся Кацуки. Он был слишком зол, чтобы выслушивать бредни какого-то водителя. Тот, видимо, решил что они с Шото были вместе. Это злило ещё больше. Они не были похожи на пару и не являлись ей, однако Бакуго не мог позволить отпустить Тодороки от себя. Оставшаяся поездка прошла в тишине. Оскорблённый водитель больше не пытался ничего сказать. Когда они подъехали, Кацуки расплатился через телефон и разбудил одноклассника. — Мы приехали. Вставай. Время ещё позволяло прошмыгнуть в общежитие без вопросов охраны. Чтобы не привлечь чужое внимание, Шото пошёл сам. Его кривая и медленная походка не сулила ничего хорошего. Он то и дело норовил упасть, и Бакуго пришлось снова взять его за талию. На кухне горел свет и слышны были голоса, но их так никто и не заметил. Вместе они быстро прошмыгнули в лифт. По привычке Кацуки нажал на кнопку своего этажа. Он в любом случае не мог оставить Тодороки одного на всю ночь и намеревался проследить за его состоянием. Добравшись до своей комнаты, он наконец опустил Шото на кровать. Пришлось снять с него обувь. Бакуго даже отдалённо не имел представления, какой уход мог предоставить ему. Накинув на Тодороки одеяло, он выгреб из шкафа первую попавшуюся одежду и полотенце, после чего направился в душ. Слишком много ненависти скопилось внутри, словно гнойная мозоль, и он понятия не имел, как выпустить всё наружу. Как на зло, по пути не встретился никто из одноклассников, чтобы сорваться на них. В пустой душевой он устало стянул с себя грязную одежду. Всё время, что он стоял под душем, не мог вымести из головы мысли о том, что в его кровати сейчас лежал Тодороки. Несмотря на то, что они уже были вдали от чёртового склада и чокнутого похитителя, их кошмар только начинался. Теперь им предстояло справляться с последствиями, каждое утро открывать глаза и давить воспоминания о произошедшем, чтобы продолжать идти к своей мечте становления героем. Отныне их с Шото связывала мерзкая тайна. Кацуки очень хотелось верить, что не будет осложнений с состоянием одноклассника. Вернувшись в комнату, он включил настольную лампу, чтобы не мешать Тодороки ярким светом. Проверив температуру и пульс, он убедился, что всё в порядке. Сам он спать не хотел, потому решил сесть за уроки. Ему вдруг стало смешно от того, насколько нелепой выходила ситуация. Насколько бы разбитым ни было его состояние, он не забывал про домашнее задание. Учёба здорово отвлекала Бакуго, поэтому он зазубрил все параграфы на завтрашний день и расписал решение заданий максимально подробно. Когда он поднял взгляд на часы, те показывали два часа ночи. Кацуки всегда ложился рано и старался не сбивать режим, но сегодня сна не было. К тому же, его кровать всё равно была занята. Шото спал спокойно, не ворочался и выдавал своё присутствие лишь тихим сопением. Ещё несколько раз Кацуки проверял его пульс, но его одноклассник просто спал. Никаких изменений не было. Развалившись на стуле, Бакуго достал телефон, планируя залипнуть в социальных сетях. Часы показывали половину пятого утра, когда Тодороки приподнялся на кровати и стал обеспокоенно оглядываться. Раньше он никогда не был в комнате Кацуки, поэтому тот, оторвавшись от экрана телефона, поспешил ему объяснить: — Мы в общаге. Ты не хотел ехать в больницу, а я не собирался оставлять тебя одного. — Это твоя комната? Получив кивок, Шото снова лёг на кровать и накрылся одеялом. — Как ты? — спросил Бакуго. Отложив телефон в сторону, он потянул руки. Мышцы порядком затекли от сидения в одном положении. — Я в порядке. Такой ответ Кацуки не устраивал. Никто из них двоих не был в порядке. — Не пизди. — Тебе не обязательно беспокоиться обо мне. Я благодарен, что ты помог мне, но не нужно возиться со мной. — Завались нахуй. Я спрошу ещё раз: как ты? Ненадолго в комнате воцарилась тишина. Скорее всего, Бакуго как всегда был слишком грубым. Если в обычное время Тодороки мог легко игнорировать его крики, то сегодня произошло слишком много, чтобы он сносил подобное обращение к себе. Вопреки ожиданиям, он ответил: — Мне холодно и я хочу есть. Настолько честный ответ заставил Кацуки растеряться на некоторое время. — Хорошо. Пойдём, — опомнившись, он резво поднялся со стула и направился к своему шкафу. — Куда? — удивился Шото, пытаясь разглядеть время на часах. — Пожрём. Вытащив из своего шкафа толстовку, Бакуго протянул её однокласснику. Тот всё ещё лежал в кровати и, кажется, не собирался вставать. — Сходи в душ, а я приготовлю что-нибудь. Он продолжал стоять с вытянутой рукой, держа толстовку, и Тодороки всё же медленно поднялся, словно с недоверием забрал предмет одежды и так же медленно надел её на себя. В одежде Кацуки он выглядел непривычно. Практически вся одежда Шото состояла из спокойных голубых и белых тонов, и чёрная толстовка с черепом сильно выделялась из его привычного образа. — Спасибо, — он всё же поднялся с кровати, и от внимания Бакуго не укрылось, как его лицо исказилось от боли. — Голова болит? — Нет. Тодороки сделал шаг в направлении двери и снова сморщился, тут же отвернув голову, чтобы скрыть свои болезненные ощущения. Кацуки не пришлось долго думать, чтобы понять, где и что у него болело. Тогда на складе Шото не осознавал боль, но теперь все ощущения вернулись, и последствия резких действий сказывались. Он насадился на член одним движением, без подготовки пальцами, без дополнительной смазки. Наверняка теперь внутри всё саднило и причиняло ощутимый дискомфорт при движениях. — Я буду ждать тебя на кухне, — Бакуго вышел из своей комнаты первым. До наступления следующего дня он всё равно не мог ничем помочь. Ночью из общежития его не выпустит охрана, и за лекарствами он сможет сходить только завтра. Оказавшись на пустой кухне, Кацуки включил свет и прищурил глаза с непривычки. Проморгавшись, он сразу набрал в чайник воды, после чего поставил вариться рис и вытащил из холодильника замороженную форель для онигири. К тому моменту, как Шото появился на кухне, Кацуки уже остужал рис. Он переоделся и надел обычные треники, но остался в толстовке одноклассника. Из-за этого на нём с большой вероятностью должен остаться запах Бакуго, но они и так уже пропахли друг другом очень сильно, поэтому переживать об этом было бессмысленно. — В чайнике кипяток. Завари себе чай или кофе. Тодороки старался ходить очень медленно, чтобы не тревожить повреждения лишний раз. Это было очень неловко для обоих, и Кацуки старался делать вид, что не замечал никаких изменений в походке одноклассника. Усевшись за стол с кружкой чего-то горячего, Шото едва не нырнул туда носом. Разговор не вязался, и они сидели в тишине. Совсем скоро Бакуго выставил на стол готовые онигири. Часы показывали пять утра, а они уплетали то ли поздний ужин, то ли ранний завтрак. Через несколько часов нужно было приступить к сборам на учёбу. — Прости меня, Бакуго, — Тодороки внезапно прервал затянувшуюся тишину. — За что ты, бля, извиняешься? — Кацуки поднял взгляд на одноклассника и нахмурил брови. — Я не смог справиться с врагом и с собственным телом. — Не еби мне мозг. Мы оба облажались. Тот ублюдок использовал нас для своего ебучего эксперимента. Ненадолго Шото снова замолчал, уставившись в полупустую тарелку. — Мы должны поймать его, — подытожил он с уверенностью. В подтверждение своих слов поднял голову и посмотрел в глаза одноклассника. — Ещё бы. Я планирую заставить его валяться у моих ног и просить пощады.