Семнадцать мгновений слэша

14.05.1944 (17 часов 25 минут)       — Какое тихое место, — заметил Шелленберг, оглядываясь и глубоко вдыхая воздух, пахнущий хвоей. — А соседи?       — Один дом не достроен, другие пустуют. На продажу выставлен только этот, — ответил Штирлиц, борясь с ключами и замком.       Шелленберг оглядывался. От станции идти минут двадцать через лес. Участок не просматривается из соседних домов. Розовый куст очень хорош. Он одобрительно хмыкнул.       — Электричество и вода подведены, — продолжил Штирлиц, возвращаясь в машину за большой коробкой.       — Райский уголок! — вынес решение Шелленберг. — Что это у вас?       — Ужин.       — Мы задержимся?       — Если только у вас нет более важных дел. У сторожа выходной до утра.       — Более важных дел у нас с вами целый департамент, — вальяжно протянул Шелленберг и подцепил пальцем край коробки, заглядывая внутрь. — О, австрийский рислинг... Но вот настолько срочных, чтобы не могли подождать четырнадцати часов, нет! — весело подытожил он.       Смех Шелленберга был заразителен, и Штирлиц засмеялся тоже впервые за четыре дня. Шелленберг не упускал возможности понаблюдать за тем, как смех преображает мрачное и задумчивое лицо Штирлица.       Однажды на приеме в Рейхстаге, когда Шелленбергу вдруг стало скучно и тоскливо среди ощетинившихся наградами мундиров и напудренных плеч под газовым шелком, Штирлиц иронически заметил:       — Бригадефюрер не терпит, когда я улыбаюсь не ему, не так ли?       — Вы совершили гораздо более серьезный проступок, — угрожающе начал Шелленберг, — Вы целых десять минут смеялись над шутками этого Шварцкопфа, хотя знаете, что я ревнив, как все начальники.       — Я обязательно учту это, бригадефюрер, — заверил Штирлиц и звякнул своим бокалом о бокал смеющегося Шелленберга.       Перед ужином бродили вдоль озера. Густой смоляной воздух был расчерчен желтыми стволами деревьев и белыми солнечными лучами, пробившимися сквозь игольчатые могучие кроны.       — В чем проблема с этим домом? — спросил Шелленберг. — Зачем вы меня сюда привезли?       — Поль не дает денег, — объяснил Штирлиц.       Обергруппенфюрер Поль, отвечавший за хозяйственную политику СС и СД, категорически отказывался выделять деньги, упрекая Штирлица в тяге к роскоши.       — Идеальная конспиративная квартира... — медленно сказал Шелленберг, разглядывая верхушки сосен, уже медные в свете заката. — Будет удобно с этим вашим провокатором...       Он ждал подсказки, а Штирлиц молчал.       — Клаусом, — закончил Шелленберг, Штирлиц согласно моргнул. — Лучшего места для бесед с серьезными агентами найти невозможно, — заключил Шелленберг и, потирая свои холеные руки друг о друга, хитро добавил: — Да и вообще...       — Простите, бригадефюрер? — не понял Штирлиц.       Шелленбергу нравилось его встревоженное и внимательное лицо в такие моменты.       — Должны же вы где-то отдыхать в приятной компании? — подмигнул Шелленберг.       Штирлиц нахмурился и ссутулился, сунув руки в карманы. Некоторое время шли молча.       — Привязанности делают нас уязвимее, а тех, кого мы любим, ставят под удар, — наконец сказал Штирлиц.       Шелленберг остановился, растирая руку.       — Холодно?       — Кольцо жмет, — соврал Шелленберг.       Штирлиц подошел ближе, и Шелленберг внимательно рассмотрел восточный узор его шелкового кашне. Умиротворяюще пахло смолой и дубовым мхом.       — Подбирали под цвет глаз? — мягко спросил Штирлиц, взял руку Шелленберга в свою, широкую и жесткую, и легко скрутил перстень с пальца. — Цвет морозного весеннего неба, — пояснил он и, видимо, осознав неловкость сравнения, нахмурился.       Неуместно было говорить, что это перстень с цианидом, и Шелленберг положил его в карман пиджака.       — А есть кто-то, к кому вы так привязаны? — без обиняков спросил он, все еще избегая взгляда Штирлица.       Уголок губ дернулся в усмешке:       — Это провокация, бригадефюрер?       — Это приказ! — с напускной сердитостью прошипел Шелленберг, кусая губы от нетерпения и смеха.       Штирлиц коротко и беззаботно рассмеялся, запрокидывая голову и открывая голое горло. Потом взял Шелленберга двумя руками за плечи, притянул к себе и поцеловал крепко и обстоятельно, как целуют едва дышащую от счастья молодую жену на бракосочетании.