Каждая частичка тебя

Конец сентября. Звук начинается у него в голове и истекает кровью через руки до кончиков пальцев. Они танцуют над белыми пластиковыми клавишами и подражают всему, что Ямагучи Тадаши хочет сказать («Со мной все будет хорошо»), хочет казаться (смелым и уверенным), хочет стать («посмотри, как далеко ты зашел»). Его глаза устремлены вниз, следя за каждым крошечным движением, которое он делает. Его пальцы двигаются прежде, чем он может сказать им об этом, как будто они уже знают, какова его задача («ты играл в это так много раз, тебе еще не надоело?»). – Во что ты играешь, сынок? – Ох! - он прячет свои руки. – Я... я на самом деле не знаю— После этого лета, что случилось с Кеем («ты играешь нечестно»), оставив Карасуно позади («ты всегда будешь нашим номером один»), его команда («не забывай о нас, ладно?»), его дом («приходи ко мне в гости, сынок?»), Тадаши вернулся к тому, на что всегда мог положиться: его клавиши. Он играл с детства и отнюдь не был гением. В свои волейбольные годы у Тадаши не было времени играть, но когда он больше всего в этом нуждался, клавиши всегда ждали его. – Я действительно горжусь... тобой за это, но, может быть, тебе стоит повидаться с Кеем? Может, сходим вместе в парк? В его пальцах запечатлена песня, которую он может играть, даже не глядя на клавиши, песня из фильма, который он смотрел с родителями. Это было задолго до того, как они расстались («твой отец был лжецом»), но Тадаши никогда не забудет эту песню и то , как звуки эхом отдаются в его груди. Он почти закончил играть, медленно дыша и слегка покачиваясь. Миллион воспоминаний проносится перед его глазами, он видит своих родителей, фильм, свое молодое «я», пытающееся понять, как играть песню в первый раз. – О, привет! - голос его соседа по комнате прерывает поток и его концентрацию. Тадаши вздрагивает и отрывает руки от клавиш, глядя на Гошики Тсутому с чистым презрением в глазах. – Извини, я не хотел тебя прерывать, - мягко извиняется Гошики, ставя сумку рядом с кроватью. Они жили вместе совсем недолго, но Тадаши не думал, что когда-нибудь привыкнет делить с кем-то комнату. Мать никогда не вторгалась в его личное пространство. у него не было ни братьев, ни сестер. это было... в основном новое. По большей части. – Давай не спать всю ночь и смотреть страшные фильмы. – Страшные? – Да. А что, собираешься струсить? Тадаши не упускает из виду, как темные глаза его соседа скользят по клавишам. Он делает глубокий вдох, прежде чем ответить. – Всё в порядке, я как раз собирался убрать их. Парень повыше, повернулся к нему спиной, засунув руки в карманы и рывшись в них, чтобы положить вещи на прикроватный столик. На нем красивые широкие брюки и светло-голубой расстёгнутый верх. Тадаши гадает, с какого предмета он только что вернулся. – Я и не знал, что ты играешь на пианино, - беспечно говорит Гошики. Клавиши, технически. Тадаши так и не говорит этого. Вместо этого он говорит что-то более подходящее. – Э-э, это было давно, но как только я закончил с волейболом, я подумал, почему бы не забрать его обратно? - Тадаши заканчивает предложение, как будто это было вопросом. Гошики сидит и развязывает шнурки. Он все еще не смотрел Тадаши в глаза, хотя Тадаши не обращает внимания на такие мелочи. Он не знает, что сказать, чтобы заполнить тишину, но— – Я никогда не знал никого, кто мог бы играть на каком-либо инструменте, - прямо говорит Гошики, его лицо было гладким и задумчивым. Он все еще играет в волейбол? Какие занятия он посещает? О чём он думает, когда видит, что Тадаши сидит в их комнате все время, кроме как уйти на занятия или поесть? – Единственный человек, о котором я могу подумать, это Семи. Тадаши выключает клавиши и бросает на них последний взгляд, прежде чем спрятать под кровать. Это имя никак не укладывалось у него в голове. – Семи? – Да, - Гошики вздыхает и плюхается на кровать, длинные пальцы запускаются в волосы, прежде чем упасть обратно. – Семи Эйта. Он был в классе Ушиваки, я давно его не видел, - ласковая улыбка скользит по его губам. – Но он тоже увлекался музыкой. Тадаши моргает и оттачивает слова. Кто-то, кто играл с Ушивакой? Он вспоминает, как играл против Шираторизавы на первом курсе... до того, как Ушивака закончил школу. Кто-то по имени Семи... кто это был? – Что за музыка? Теперь Гошики открыто смеется. Тадаши не может не заметить искорки в его глазах, как будто мысли о Семи приносят ему сладкие воспоминания. – Он мог вроде как играть на клавишных, вроде как играть на барабанах, но его любимым инструментом была бас-гитара, - объясняет он. – Я помню, как слышал его музыку, доносившуюся через наушники, когда он ехал домой с игр. бас-гитара... – Ширабу всегда кричал на него, но Семи просто увеличивал звук еще больше, пока громкость не становилась еще громче. – Значит, он играет на басу? - спрашивает Тадаши, жалея, что не может вспомнить, о ком, черт возьми, говорит Гошики. Он вспоминает, что видел по телевизору людей с гитарами, но у него никогда не хватало духу самому заниматься на этом инструменте. Было что-то такое открытое в гитарах, когда твои руки обнимают что-то, в основном открытое для всех, кто смотрит. Многие люди могли играть, не глядя на струны, поэтому они были еще более открытыми и уязвимыми. Он вздрагивает. – У него это тоже неплохо получалось, - криво улыбается мальчик. Он смотрит куда-то в сторону, прежде чем его глаза загораются, и он поспешно спрыгивает с кровати. – Я видел его на днях! Я понятия не имел, что он ходит в колледж здесь, но— – Здесь? - брови Тадаши хмурятся. Адреналин вливается в его вены. Этот Семи—парень—он играет музыку. Он играет на басу. Барабаны. Клавиши тоже? Гошики знал его? Он должен встретиться с этим парнем. Он должен это сделать, иначе любопытство разорвёт его. – Передай от меня привет Кею, когда приедешь. – Конечно, мам. – И постарайся завести новых друзей, Тадаши. Я знаю, что ты будешь скучать по своим товарищам по команде, но мир огромен. Не ограничивайте себя. – Я знаю. – Обещай, что попытаешься? – Обещаю. – Да! Он работает в кофейне у... - Гошики пританцовывает, постукивая ногами и сжимая кулаки, пытаясь что-то вспомнить. – Ум—у здания искусств! Это так! - довольный тем, что наконец вспомнил, Гошики плюхается обратно на кровать, гордо ухмыляясь. – Он играет музыку и работает в кафе? – Ага! когда я увидел его, мне показалось, что он почти другой человек. У него были все эти ожерелья и розовые волосы— – Розовые? – Именно это я и сказал! Тадаши кусает себя за щеку. Теперь он должен знать. Ему нужно увидеть этого чувака, даже если он не может полностью понять, почему. Он резко встает и идет к своим ботинкам. Почему бы не пойти прямо сейчас? Почему бы просто не посмотреть, кто он? В конце концов, он обещал завести новых друзей. – Где ты взял эти сапоги? – Гм— – И кольца... это что-то новенькое. – Да, ну— – Совсем на тебя не похож. – Может быть, я просто пытаюсь как-то измениться. – Как скажешь, Тадаши. Завязав шнурки и поправив футболку, Тадаши сует деньги и телефон в задний карман. У него нет никакого определенного плана в голове (удивительно), он даже не утруждает себя проверкой, как он выглядит. Тадаши просто скользит по комнате, и его рука падает на дверную ручку. – Ты идешь к Семи? - спрашивает Гошики с насмешкой в голосе. Он зажат между подушкой и стеной, телефон прижат к лицу. – Я знал, что ты будешь заинтригован. – Хах? - Тадаши поворачивается к нему, нахмурив брови в притворном замешательстве. – Он—нет. Я все равно собирался уходить, но— – Ох, конееечно, - Гошики снова ухмыляется, и Тадаши задается вопросом, не болит ли у него позвоночник, сидя вот так. – Повеселись, Тадаши! Он пыхтит и сдувает волосы со своего лица. – Как скажешь, Гошики. ————————— Он пробыл в кампусе недолго—около месяца или около того, Тадаши все еще не знал, где находится, но у него был единственный класс в художественном корпусе, так что он просто направился в этом направлении. За то время, что он был здесь, он не встретил никого нового. Конечно, студенты в его классах, но ему было трудно общаться с новыми людьми. – Капитан Ямагучи! Посмотри, как далеко ты зашел. – Да, помнишь, когда ты присоединился к волейболу, потому что сказал, что это не так страшно, как другие виды спорта? – Помнишь, как он выглядел, когда его пригласили на первую официальную игру? Бедный ребенок! Тадаши Ямагучи провел целых три года, вырастая из скорлупы, о которой он и не подозревал, и что держала его внутри, и в последний год в Карасуно он наконец достиг уровня уверенности, которым мог гордиться. Он был капитаном мощной волейбольной команды, и люди в его родном городе знали его имя. Игроки других команд узнавали его номер, когда они выходили на площадку. – Я не знал, как тебе сказать. –Ты не должен этого делать. Не сейчас. Не тогда, когда я потратил всю свою жизнь— Но даже несмотря на это, его всегда беспокоила одна мелочь. Тадаши позволил этому гноиться в его груди, гнить вместо того, чтобы цвести. Когда он наконец решил быть открытым и честным— – Это правда. – Нет, этого не может—это не сработает. Я не могу этого сделать. – Пожалуйста, не надо— – Нет, серьезно. Я—нет. Он старается. Тадаши будет улыбаться людям, мимо которых он проходит, разговаривать с людьми, сидящими рядом с ним, участвовать в обсуждении класса. Возможно, этого было недостаточно. может быть, он просто—просто— Испугался. Может быть, так оно и есть. Он все еще пытается найти свое место здесь, пытается разобраться в себе. Собирая вещи, Тадаши пообещал себе, что этот опыт в колледже изменит для него все. Он провел слишком много лет, пытаясь быть определенным образом для кого-то другого, только для того, чтобы этот кто-то другой... не был тем, кем Тадаши считал его. Это не значит, что он ненавидел то, кем он был в старшей школе, или что он возмущался любым принятым решениям. Вступление в волейбольную команду Карасуно было одним из лучших решений, которые он когда-либо принимал; это дало ему невосполнимые воспоминания и невероятный опыт. Был только один человек, о котором Тадаши усердно старался забыть, но он был буквально вплетен почти в каждое воспоминание Тадаши. Дни рождения, праздники, игры, тренировки, вечеринки и торжества-никуда не деться. – Ты должен перестать пытаться произвести на него впечатление. Если он не любит тебя таким, какой ты есть на самом деле, то это даже не стоит того. – Но я люб—он мне нравится. Я хочу его— Стоп. Теперь все кончено. Ты можешь развиваться и по-прежнему ценить то, кем ты был раньше, а также все воспоминания, связанные с этим человеком. Тадаши видит магазин и суетящихся людей внутри. Для кофе никогда не бывает слишком жарко, и он толкает дверь локтем, не спуская глаз и оглядываясь на случай, если увидит кого-нибудь знакомого. Ни одна живая душа в этом здании не запечатлелась в его голове. В очереди за кофе стоят четыре человека, а за стойкой-три бариста. Люди в линии различаются по росту, и Тадаши не видит ничьих лиц. Он слишком напуган, чтобы смотреть на баристов. почему? боишься, что увидишь кого-то знакомого? Первым, кого он видит, оказывается девушка чуть ниже его ростом, с медовыми светлыми волосами, собранными в высокий хвост. Она улыбается, принимая заказы, и ее голос звучит гнусаво. Второй человек-мужчина со странной идеальной осанкой и светло-каштановыми волосами, разделенными справа. Он гиперконцентрирован на том, что делает. Все они выглядят старше него. Может быть, Семи здесь и не было. Как он узнает? Он не помнит, кем был Семи и даже как он выглядит. Может быть, просто поискать розовые волосы? Тадаши рискует поднять глаза и видит третьего и последнего бариста на другом конце, читающего имена на чашках и окликающего ожидающих клиентов. Тадаши с трудом сдерживает вздох, когда понимает, что это, должно быть, Семи Эйта. В то время как все они одеты в одинаковые белые рабочие рубашки, черные фартуки, он украшен ожерельями и кольцами, и Тадаши ловит блеск драгоценностей в его ушах. Его джинсы кислотно-черного цвета, не то чтобы Тадаши на них смотрел, а рубашка расстегнута там, где у остальных она идеально заправлена. Тадаши не знает, как быстро это произошло, но он моргает, и внезапно наступает его очередь заказывать. Ему больше не могло не повезти. Человек, которого Тадаши принял за Семи Эйту, слегка наклонился над прилавком, добродушно улыбаясь и спрашивая, чем он может помочь ему сегодня. Вблизи Тадаши видит на его ожерельях звездные и лунные фигуры. Он видит по крайней мере три кольца на обеих руках и.. серьги-скелеты? Свисающие из-под его выцветших розовых волос. Розовые волосы. Я не выгляжу достаточно круто, чтобы быть здесь. Но этот парень Семи Эйта... выглядит достаточно круто, чтобы быть где угодно. Не пялься, Тадаши. Не пялься. Тадаши прочищает горло и смотрит в меню, потому что, если он этого не сделает, он знает, что из его уст выпадет неправильное название заказа. Он заказывает средний чай-латте со льдом и наблюдает, как тонкие пальцы Семи хватают чашку среднего размера и шарпи. – Как это называется? - вежливо спрашивает Семи (наряд и украшения действительно выбивают его из колен, не так ли?), снова глядя на Тадаши. Тадаши мельком замечает—это тушь? Га мужских ресницах. Или, может быть, его ресницы просто такие... роскошные ? Это было даже несправедливо. – Эм—Тадаши, - быстро отвечает он, стараясь улыбаться как можно спокойнее. – Спасибо. – Я сейчас принесу, - говорит Семи, прежде чем уйти, чтобы приготовить то, что заказал Тадаши. Он уже забыл. Разве это справедливо, чтобы кто-то выглядел... так? У него буквально перехватило дыхание. У него розовые волосы. Украшения... наряд. Его голос? Его глаза! Это так несправедливо! Быстрее, чем это возможно для человека, Семи приготовил напиток Тадаши. Он стоял на другом конце и поднял чашку в воздух. – Средний чай со льдом для Тадаши! Тадаши моргает и бросается вперед, схватив чашку, открывает рот, чтобы заговорить, прежде чем Семи успеет броситься к следующему. – Ты ведь занимаешься музыкой, верно? - спрашивает он, крича на себя внутри. Он занят, идиот! Работает! Ты звучал странно! Но вместо этого розововолосый парень улыбается. Тадаши гадает, скоро ли он снова покрасит волосы. – Да, в свободное время, - его голос ровный, уверенный. – А почему ты спрашиваешь? Тадаши уверен, что теперь все его лицо красное, как помидор. Он пододвигает стакан поближе к себе, проклиная холод на кончиках пальцев. – Э-э.. мой друг—вообще-то, мой сосед по общежитию... видел, как я играл на... клавишах, и... ну, он упомянул тебя, кажется, и я подумал, не ты ли— – Ты думаешь? - слегка усмехается Семи. Он отодвигается в сторону, когда девушка, с которой он работает, выпивает только что приготовленный напиток. Тадаши тоже отодвигается в сторону. – Ты... ты ведь Семи Эйта, верно? это будет очень неловко, если я ошибусь. Ещё один смешок. – Да, чувак. Вот... — он достает из салфеток из под трубочек и ручку из кармана. Приоткрыв губы и открыв колпачок зубами, он пишет на салфетке какие-то цифры. – Возьми мой номер. Может быть, мы сможем поговорить, когда я освобожусь. Тадаши не упускает из виду, что голос полу слегка дрогнул. Его пальцы с кольцами протягивают ему салфетку, и Тадаши берет ее с легкой улыбкой. – С удовольствием. Мы можем—можем говорить о музыке и— – И обо всем, о чём захочешь, - отвечает Семи. Он смотрит на очередь и на своих коллег, хмуро глядящих на него. – Эм—напиши мне. Или позвони мне. Что-нибудь. Тадаши кусает щеку, чтобы лицо не раскололось надвое. – Звучит неплохо, Семи. – Зови меня Эйта! - кричит он, отступая, чтобы принять заказ у следующего человека, прежде чем кто-нибудь из других бариста ударит его. Эйта. Тадаши, подпрыгивая, выходит из здания. Он пришел в поисках кого-нибудь, с кем можно было бы играть музыку, но, боже милостивый, он не ожидал, что этот человек окажется таким чертовски красивым. Он сжимает салфетку чуть крепче и делает глоток чая-латте. Это лучший чай-латте, который когда-либо пробовал Тадаши. ————————— Кто это был, черт возьми? Почему он так нервничал? Почему он такой—такой милый?! Кто сказал ему, что я занимаюсь музыкой? Зачем я это сделал— – Семи! – Да? - он вскидывает голову от приготовления какого-то странного мятного мокко. Футакучи смотрит на него сверху вниз, идеальная боковая часть волос падает ему на глаза. – Кто это был? Парень с латте? Он помнит, что заказал Тадаши? – Некто по имени Тадаши. – Он тебя знает? Руки Семи лежат на стойке, и он смотрит на дверь, через которую вышел Тадаши. – Не уверен. – Странно. Футакучи больше ничего не говорит. Семи борется с желанием закатить глаза. – Да, странно. ————————— неизвестный номер: Привет!! Это Тадаши, из кофейни раньше, сосед по общежитию, который упомянул тебя, был Гошики Тсутому, просто чтобы ты знал. неизвестный номер: Кроме того, это было странно с моей стороны просто сказать Это тебе, пока ты был на работе, так что я извиняюсь, серьезно, я просто не хотел упустить свой шанс. Семи Эйта: шанс для чего? Семи Эйта: не волнуйся об этом, чувак, все хорошо, я думаю, это действительно круто, что ты был таким храбрым? наверное? просто подойти и спросить кого-нибудь о том, чем они занимаются, я незнаю, как это объяснить, но... это было круто. Тадаши: ох, круто :,)) Семи Эйта: ты хочешь встретиться за ужином или что-то в этом роде? Тадаши: конечно, во сколько? Вот так все и началось. Едва уловимое упоминание о старом школьном друге катапультировало Ямагучи Тадаши в мир Семи Эйты. Чай-латте со льдом подкинул Семи Эйту в жизнь Ямагучи Тадаши. Невинная встреча за ужином превратилась в будущее роста, уверенности, испачканных краской пальцев, сверкающих полов, сверкающих ушей, понимающих улыбок. Эта одна встреча за ужином привела к месяцам встреч за ужином, завтракам и обедам тоже. Это привело к учебным встречам, потом они стали вместе ходить на занятия, потом в кино. Даже несколько раз они ходили в спортзал, чтобы поиграть с волейбольными мячами. Семи не прикасался к нему уже много лет. Благодаря Семи и его музыкальным способностям Тадаши знакомится с двумя другими парнями, с которыми он довольно часто играет. Первый-Коноха Акинори, выпускник Фукуродани. Тадаши едва помнит его команду по прошлым играм и тренировочным сборам. Коноха был самоуверен и иногда высокомерен, но он был открытым и с легким сердцем. У него были выцветшие голубые волосы, когда Тадаши впервые встретил его (за ужином в кафетерии по просьбе Семи). У него было по три разных сережки в каждом ухе и облупленный розовый лак на ногтях. Вторым парнем был Мия Атсуму, возбужденная горячая голова с большим количеством энергии, что он знал, что делать с этим. Он был человеком номер один в группе Семи, всегда готовый к чему-то, даже если он никогда не планировал заранее. Тадаши не мог не заметить, как его клыки стали похожи на острия... настоящие клыки. Его подстриженные натуральные волосы были темно-каштановыми, но верх он держал обесцвеченным и окрашенным в любой цвет, который ему нравился. Он и Коноха были истинной силой природы, но третьим человеком в торопливой группе Семи был не кто иной, как Хината Шое. – Хината? – Тадаши? Что ты здесь делаешь? Ты занимаешься музыкой? Пианино? Клавиши, электрические! Ты знаешь Семи? Ты играешь с ним? Хочешь услышать, над чем я работаю? Тадаши никогда бы не подумал, что Хината умеет играть на гитаре, но он умел, и у него это очень хорошо получалось. Не так хорошо, как у Семи, но Тадаши, возможно, был немного предвзят. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как Тадаши видел кого-то вообще из Карасуно, так что воссоединение с Хинатой на вечеринке в общежитии Семи было похоже на глоток свежего воздуха. Волосы Хинаты стали длиннее, и они с Кагеямоц все еще были привязаны к моде, но он чаще всего носил армейские ботинки на толстой подошве и пытался подражать подводке Семи. – Как давно вы, ребята, играете музыку вместе? – Примерно за месяц до начала семестра. Мы все в одной музыкальной программе. Мы с Конохоц учимся в одном классе химии, Атсуму и я в одном классе математики. Коноха и Семи играли вместе три года, Атсуму и Семи-два, а Хината и Семи (и остальные) - чуть больше полугода. Когда-нибудь Тадаши вспомнит об этом, но не сейчас. – Только у Семи есть общежитие, достаточно большое, чтобы вместить нас всех— – Только у Семи есть сосед по общежитию, достаточно малый, чтобы позволить нам всем втиснуться вот так, чтобы время от времени играть. – Так вы, ребята... как настоящая группа? – Не совсем. Но это была бы забавная идея, не так ли, мальчики? Они все недоверчиво посмеялись над этой идеей. Также через Семи Тадаши познакомился с Тендо Сатори. Тендо был эксцентричным, с брутальным громким голосом с мягким пятнышком для 6’4, зеленоволосого будущего профессионального волейболиста. Он также питал слабость к шоколаду и ностальгическим детским мультфильмам. У Тендо был самый интересный гардероб из всех, кого Тадаши когда-либо встречал, и когда Тендо и Семи собирались вместе, их коллективной силы в большинстве случаев было достаточно, чтобы выбить дыхание из легких Тадаши. Он помнит Тендо из игры против Шираторизавы около трех лет назад. Он помнит, как Кей—Цукишима—жаловался о его нелепой догадке блокировать, и был абсолютно очарован его волосами. В настоящее время Тендо Сатори чаще всего распускает волосы, но Тадаши узнал, что красный цвет был, на самом деле, полностью естественным. Через Тадаши Семи и Тендо смогли воссоединиться с Гошики, который покраснел, как только увидел их обоих. Тендо заключил его в удушающие объятия после того, как испортил мальчикам слабые следы старого пореза. Семи тоже обнял его и спросил на кого он учится. посмотри на меня, мама. посмотри, как я встречаюсь с людьми и завожу друзей. А потом была музыка. У Семи Эйты действительно была бас-гитара, которая была глянцевого фиолетового цвета, который хорошо отражался на его коже (не то чтобы Тадаши замечал такие вещи, ты шутишь?). Семи несколько раз играл для Тадаши, но это были просто каверы на другие песни. Он утверждал, что у него есть несколько собственных оригинальных идей, но они еще не готовы к тому, чтобы поделиться ими с публикой. Тадаши лишь несколько раз осмелился поиграть на своих клавишах. В первый раз, когда он зашел к нему в общежитие перед тем, как они вместе пошли ужинать. Гошики ушел с кем-то, чье имя Тадаши так и не смог вспомнить. Он сыграл половину песни, которую запомнил для Семи, прежде чем остановиться и засунуть ее обратно под кровать, и все это время отказывался слушать жалобы Семи на то, что он оборвал песню. В какой-то момент Семи начал замечать, что Тадаши сидит немного ближе, когда они вместе учатся. Тадаши заметил, как нога Семи коснулась его ноги под столом, когда они ходили поесть. Семи чувствовал взгляд Тадаши на своих руках, когда играл для другого мальчика. Тадаши запомнил отдельные цвета в глазах Семи. Был также первый раз, когда Семи сыграл любимый рифф Тадаши почти идеально. Голова Тадаши лежит на кровати, нога Семи прямо над ним. Он видит шею пурпурно-серебристого басиста прямо у себя между глаз, тонкие пальцы Семи танцуют вверх-вниз, как будто это не имеет большого значения. Все кончается слишком быстро, и Семи смотрит на него из-за шеи, наклоняясь и щурясь. – Ты еще жив? Тадаши видит отражение пурпура в темных глазах Семи. Он тоже видит кусочки натурального золота и морщины на лбу. Он протягивает руку и легонько тычет Семи в лоб. – Это было прекрасно, Эйта. Это было первое из многих обращений к нему на «Эйта». Семи это нравилось, особенно из уст Тадаши. А потом была пара близких встреч (буквально) включая крошечную ванную комнату Семи Эйты в общежитии...