Притворись моим парнем

       Лукавый лучик солнца, пробравшись сквозь щелку в неплотно прикрытых шторах, игриво скользнул по подушке и, отбросив прелюдии, быстро переместился к лицу мирно спящего Саске.        Учиха, нехотя приоткрыв глаза, осторожно пошевелился и тут же, смежив веки, устало откинулся на подушку, подумав про себя, что буря наконец-то закончилась — солнце ведь выглянуло. А значит, вновь наступил новый день, не принесший пока что ничего хорошего, как и любой другой.        Саске, еще не встав с кровати, мог ручаться: сегодня все обязательно будет гораздо хуже, чем было раньше. Если бы он только знал, как чертовски окажется прав, а все его смутные и едва ощутимые подозрения не беспочвенны, давно упаковал бы свои жалкие пожитки в котомку и уверенно потопал к главным воротам.        Еще ни о чем не подозревая, лишь смутно догадываясь о назревающей опасности, Учиха позволил себе немного расслабиться и насладиться минутами утренней тишины, пока не проснулся неугомонный Узумаки, который наверняка, как только оклемается, тут же устроит ему еще один запоминающийся день, наполненный идиотскими ситуациями, в которые они оба влипали именно из-за этого светловолосого несчастья.        Прислушиваясь к громкому щебету птиц и приглушенному гомону людей, слоняющихся по улицам Конохи еще с восхода солнца, Учиха, сдвинув брови, вдруг сконцентрировался на странном ощущении, с которым сталкиваться ему еще не приходилось. С его телом вновь творилось нечто странное, чему он никак не мог найти объяснения.        Саске не был уверен, что не заблуждается, однако его затекшая левая рука, так и требовавшая внимания, неприятно покалывала. Казалось, она была придавлена чем-то тяжелым, отдаленно напоминающим огроменный горячий булыжник. И это было, как минимум, подозрительно. А значит, нужно незамедлительно разобраться, в чем дело.        Учиха, не любивший откладывать решения, принялся действовать. Слегка повернув голову на бок, Саске медленно открыл глаза и, пару раз растерянно моргнув, едва не подскочил от неожиданности. Вот так сюрприз. Он не ошибся, когда думал, что этот день будет гораздо хуже предыдущих. Уже это утро началось для него не с самых потрясающих открытий.        Саске, крепко зажмурившись и слепо уповая, что происходящее ему лишь снится, несколько раз глубоко вздохнул и вновь медленно открыл глаза, уже не сомневаясь: он бредит. Однако то, что ему довелось увидеть снова, оказалось совсем не сном. Скорее, жутким запретным кошмаром, воплощенным чьей-то извращенной фантазией в жестокую реальность.        И его можно было понять — не каждый день он просыпался с человеком, которого считал своим другом. Моргнув, Учиха, прижав теплую ладонь ко лбу, попытался разобраться, как он докатился до совместного сна с Узумаки. И как это только произошло? И что могло бы значить? Неужто прошлой ночью он окончательно потерял разум?        Учиха, плотно стиснув зубы, чуть было не чертыхнулся, поборов желание выругаться вслух и возненавидеть себя и свою жизнь куда больше прежнего. И на это у него была весомая причина: рядом с ним, положив голову на его же протянутую руку, беззаботно сопел Наруто — субъект тайных воздыханий, изредка бормотавший во сне.        Саске едва не взвыл от бессилия. И почему это всегда Узумаки? Вот что такого он сделал, раз это персональное несчастье постоянно влипает во всякие нелепые ситуации, попутно умудряясь еще и втягивать его, впрочем, как и любых своих друзей?        Однако Учиха почему-то даже испытывал непоколебимую уверенность: больше всех страдает только он. Чем не доказательство — вся эта авантюра, которая еще и закончилась вот так.        Задержав дыхание, Саске пристально вгляделся в лицо спящего друга. Узумаки выглядел куда лучше, чем прошлой ночью, однако хрипло дышать так и не перестал. Похоже, болезнь так и не отступила. Нужно срочно показать этого идиота Цунаде или, на худой конец, Сакуре, напичкав его лекарствами, которые медики им только предложат.        С шумом сглотнув, Учиха поймал себя на мысли: ему не все равно, что будет с Наруто. И, что хуже всего, Саске вяло подытожил для себя: никогда не было плевать. Как бы он не убеждал в этом других и себя, прикрываясь то расчетливостью, то необходимостью сохранить Узумаки жизнь только из-за эгоистичного желания убить его самому.        Хоть Саске и не нравилось это признавать, но даже во время сражения с Кагуей он спас Наруто не только из-за того, что тот был куда полезнее той же слабой Сакуры или измотанного изощренными стычками Какаши, который, казалось, не возражал, если бы его прикончили на поле боя. Нет, у Саске были совершенно иные мотивы.        И хотя все шиноби тогда единодушно решили: он вступался за Узумаки намеренно, чтобы тот помог ему одолеть сильного и могущественного врага, на фоне которого все остальные ниндзя, исключая их двоих, выглядели жалкими букашками, для Учихи все было совсем не так.        Он хотел, чтобы Наруто выжил. А почему? Ответ на этот вопрос оказался довольно прост: Саске не мог позволить Узумаки умереть тогда, как не мог дать болеть сейчас. Он и правда старался сделать все, чтобы Наруто стало лучше, быть может, выражая это не так, как принято у других. Разница между настоящими его поступками и прошлыми заключалась лишь в том, что теперь он понимал, что же именно с ним творится.        И что это за дерьмо? Откуда взялись все эти внезапные и, казалось, давно канувшие в безднах его души проявления заботы? Откуда появилась вся эта неуемная нежность к Наруто, который только и делал, что действовал ему на нервы и доводил до белого каления?        Оторопело моргнув, Учиха с неумной горечью осознал: он давно привязался к Узумаки, прикипев всем сердцем к его неуемному оптимизму, страстной любви к жизни, вере в себя и в друзей. Только вот теперь, как и тогда, Саске не знал, что делать со всем этим шикарным набором, к которому добавился еще один комплект из его запоздалой и совсем неуместной любви.        Как назло, эта абсурдная любовь появилась в самый неподходящий момент, ловко обезоружив его, как самый опытный противник и не оставив никаких альтернативных вариантов. Он окончательно погряз в своей зависимости.        И если еще вчера Саске мог бы сказать, что это просто симпатия или, что того лучше, умелая актерская игра, однако теперь он не просто догадывался, что влюбился в Наруто. Все было именно так. И он ни капли не заблуждался. В этом Учиха успел убедиться ночью, когда, сделав последнюю попытку выбраться, бесповоротно утонул в голубых глазах, в которых, он мог поклясться, бушевал самый настоящий окен.        Все оказалось куда серьезнее, чем Саске предполагал, до сих предпочитая внушать себе: это всего лишь влюбленность. Глупая, безрассудная, временная. Однако все же Учиха четко знал и другое: он лжет себе. Наруто — это не просто не мимолетное увлечение. Это куда серьезнее. Это навсегда.        Узумаки, не догадываясь о его размышлениях, глубоко вздохнул и, беспечно закинув руки за голову, широко улыбнулся. Он так и не подумал хотя бы отодвинуться от него или, например, порадовать Учиху хоть немного и упасть с кровати. Судя по всему, Узумаки было комфортно.        А вот Саске едва ли мог составить ему компанию. Ему казалось, что он сидит на электрическом стуле — одно неверное действие, а после разряд тока его уж точно не минует. Он не двигался. Лишь смотрел на Наруто, непроизвольно затаив дыхание. Словно в последний раз, пытаясь запомнить все до мельчайших деталей.        От внимательного взгляда Саске не укрылось ничего: приоткрытый рот, запутанные светлые волосы, лихорадочный румянец на щеках, тяжело вздымающаяся грудь, крошечная ранка на нижней губе — след его укуса — и отчаянно пульсирующая на виске жилка.        Нахмурившись, Учиха прижал руку ко лбу Узумаки, проверяя его температуру, и тут же запоздало припомнив, что заприметил эту самую бьющуюся жилку еще вчера, когда целовал Наруто, сжимая сильные плечи ладонями.        Все воспоминания были похожи на бредовый сон, однако Саске четко помнил только одно: реакцию Узумаки. Когда он, слегка прикусив его губу, осторожно прикоснулся к виску Наруто кончиками пальцев, тот, хотя это было совсем не в его стиле, среагировал молниеносно. И тут же, странно дернувшись всем телом, резко перехватил его руку.        — Не нужно, Саске, я в порядке, — прохрипел Узумаки, сиплый голос которого стал на тон ниже. Наверное, из-за болезни. А может, из-за чего другого. Учиха не брался судить — и сам едва ли понимал, что происходит.        Он давно потерялся, безнадежно пропал, утратив последнюю тонкую ниточку одиночества, связующую его с реальностью, в которой пытался существовать. Саске нырнул с головой в стремительную пучину этого океана, заведомо зная: он не сможет выбраться.        Минувшей ночью Учиха потерял все, в том числе и рассудок. Лишь отголоски затуманенного сознания изредка давали ему понять, что с каждой минутой концентрироваться и рассуждать здраво для него становилось все труднее. Однако он, нужно отдать ему должное, все же попытался мыслить рассудительно.        — Нужно остановиться, тебе стало хуже, — возразил Саске, сделав слабую попытку выбраться из объятий Узумаки. Но Наруто не позволил ему отстраниться и крепко прижал к себе, для убедительности сомкнув руки на его спине в замок.        — Я не хочу. Чувствую сердцем, что и ты тоже, — прошептал Узумаки, вновь накрыв губы Саске требовательным поцелуем. Учиха хотел было спросить его, что он имеет в виду, однако все его мысли куда-то улетучились. И Учиха, обхватив плечи Наруто, сразу же забылся.        Хоть Саске и не пытался больше сопротивляться, вскоре Узумаки почему-то отпустил его, постепенно ослабив и свою хватку. А затем, словно позволяя ему сделать окончательный выбор, зарылся руками в его волосы.        Учиха сдался, проиграв ему снова. В тот же самый момент, когда пальцы Наруто принялись перебирать влажные пряди, чуть оттягивая их у шеи, Саске почувствовал: его напряженные нервы словно оголились. Он ощущал Наруто каждой клеточкой своего тела, будто бы между ними установилась какая-то телепатическая связь.        Потеряв над собой контроль, Учиха позволил случиться тому, чего между ними уж точно не должно было произойти. И он ни о чем не жалел. В этом Саске ни секунды не сомневался. Но то было тогда. А что же теперь?        Дальнейшие воспоминания, последовавшие за первым, не заставили себя ждать, подтянувшись длинной вереницей. Учиха запомнил все, что было этой ночью: нежные прикосновения Наруто, его шершавые губы, обжигавшие тонкую кожу шеи горячими поцелуями, шумное дыхание, свои чуть дрожащие руки и страстное желание большей близости, прерванное так некстати уходом подсматривающей за ними компании.        Стоило Ино и ее разочарованному отряду удалиться, как Узумаки, довольно быстро сообразив, что наблюдатели ушли, жизнерадостно расхохотался и, размашисто взмахнув руками, скорчил забавную рожицу, заодно показав сощурившему глаза и пытавшемуся совладать с собой Саске язык.        Наруто повел себя так же, как и в подворотне — не придал произошедшему никакого значения. А вот Учихе пришлось намного хуже. Терзаясь сомнениями, он исподлобья взглянул на счастливого Узумаки, которому, похоже, было плевать на все эти поцелуи, привязанность и прочую дребедень. Наруто веселился, а ему хотелось навсегда исчезнуть, чтобы не сойти с ума.        И тогда Учиха, не удержавшись, отвесил Узумаки заслуженную затрещину, отомстив так за все: за свои эмоции, за эту внезапную любовь и вынужденное притворство. За все, что так и не смог высказать словами.        Однако пыл Наруто его удар нисколько не убавил. Напротив, неугомонному Узумаки, похоже, стало намного лучше. Что его так взбодрило — поцелуи, удар или уход друзей — Саске спрашивать не стал. Не до этого было. Он мечтал провалиться сквозь землю или убраться в совершенно незнакомое место.        А Узумаки, едва ли испытывавший подобные чувства, сразу же принялся уговаривать Учиху остаться этой ночью с ним, дав честное слово, что ни за что не позарится на его половину кровати и лезть не будет. Он даже пообещал не брать с собой мини-копию Какаши, заметив, как Саске брезгливо поморщился, вообразив грядущие перспективы, которые его нисколько не радовали.        Однако Наруто сдаваться, не поборовшись до кровавого пота, не собирался. Узумаки перепробовал все, что, по его мнению, могло заставить Саске согласиться на его не совсем выгодное предложение.        — Это просто так… — отведя глаза, добавил Наруто в конце. — Для подстраховки, Саске. Если ты не боишься заразиться, конечно. Я могу уйти на диван, — поспешно предложил он, заметив недовольное лицо Учихи, который уж было собирался высказать ему все, что накопилось. Но так не смог. Последний аргумент был убедительным.        Вспомнив утренние попытки перетащить Наруто на кровать, Учиха, не став медлить, тут же согласился остаться с ним, решив: проще столкнуть Узумаки на пол, если он вдруг полезет к нему, чем пытаться тащить его снова. Вот поэтому, собственно, они и проснулись вместе.        И какого, интересно, черта Узумаки решил, что может воспользоваться его рукой, как подушкой? Уж не с той ли радости, что вчера он заставил его переодеться в свои вещи?        Нахмурившись, Саске осмотрелся: он лежал аккурат на своей половине, которую так старательно вчера отгораживал от посягательств Наруто подушками. Он, признаться, подумывал подложить и катану — гарантию того, что живым Узумаки до него точно не доберется. Но потом почему-то не стал этого делать. Побоялся, что Наруто случайно поранится. И не прогадал.        Беспардонный Узумаки, которому явно не было знакомо чувство такта и понятие «личные границы», позабыв все свои уверения и красноречивые обещания, ненавязчиво переполз на его половину. И черт его знает, как он умудрился преодолеть так и оставшийся целым барьер из подушек, который Саске так старательно возводил вчера минут пятнадцать, пытаясь сделать это препятствие надежным и нерушимым.        И все же Наруто, невзирая ни на что, был с ним. Его не остановила и преграда из подушек. В этом, разумеется, не было ничего удивительного — и когда таких упертых баранов тормозили жизненные неурядицы? Неспроста же он гонялся за ним много лет, упрашивая вернуться.        Как бегал и теперь, уговаривая притвориться его парнем. А ведь мог бы обратиться к кому-то другому. К Саю, например. Или попросить подыграть ему любую девушку. Никто бы точно не отказался. Однако выбрал Наруто его.        Учиха, вздрогнув, тяжело вздохнул, почувствовав, как щемящее чувство невысказанной нежности вновь сковало его сердце железными цепями. Узумаки ведь и теперь пробрался к нему — во сне. Безотчетно. И как он это делает? Как у него получается заставлять его испытывать все эти чертовы эмоции?        Саске вдруг ужасно захотелось дотронуться до Наруто еще хотя бы раз, провести подушечками пальцев по его щеке, огладить крепкие плечи едва уловимыми касаниями, прижаться к нему и ощутить тепло его рук. Однако Учиха сдержался, чуть не скрипнув от досады зубами. Вот и приплыли. Личная лодка Саске с девизом «Отвали от меня, идиот» попала в самый настоящий водоворот из его же собственных терзаний.        Дальше скатываться было уже некуда, впрочем, Учиха не сомневался, что найдет — куда. Только посмотрите, кем он стал. Тем, кому нужно внимание Наруто. Его объятия, касания, любовь, трепетная нежность, искреннее понимание, родство двух сломленных когда-то душ. А для чего? А зачем?        Ломая голову, Учиха тщетно пытался найти ответы на волнующие его вопросы, но все его старания особым успехом не увенчались. Впрочем, он решил не отчаиваться и попытать удачу еще раз, хотя противный голосок в голове настырно подсказывал ему, что следовало бы копнуть еще глубже и попытаться вспомнить, а когда он не докатывался до грез о Наруто, однако Саске, настырно игнорируя настойчивые порывы удариться в самокопание, заторможенно моргнул еще раз. Пора выбираться.        Одернув себя и кое-как совладав с бунтующими чувствами, Учиха разозлился. И на Узумаки, и на себя. Так продолжаться больше не может. Такими темпами он этому идиоту мог и свадьбу сорвать, если бы Наруто все-таки заставили встречаться с Хинатой. Вот это был бы конфуз.        Но думал, впрочем, теперь Саске вовсе не об этом. Его рассуждения были масштабнее и целенаправленней. Он вынес важные пункты, с которыми намеревался разобраться.        Во-первых, со всеми этими фиктивными отношениями и притворством нужно было срочно заканчивать, пока все не стало гораздо хуже. Мало ему этой ночи было, что ли? Во-вторых, ему и правда стоит уйти. Не прощаясь. Взять все свои вещи и пропасть без долгих и нудных размусоливаний и объяснений тому же пресловутому Наруто, что так надо, так будет лучше для них обоих.        Саске, заранее прикинув свое дальнейшее будущее в Конохе, смекнул: если он останется здесь, все станет только хуже, какие бы он усилия не прикладывал, чтобы побороть собственное сердце. Все будет тщетно. Да и Узумаки наверняка не позволит ему жить спокойно, как прежде.        Выходит, ему нужно искать новое пристанище или отправиться в странствия искупать грехи. Иного выхода Учиха не видел. Травить себе душу встречами с Сакурой, без которой ему и так было паршиво, он бы точно не смог. К тому же, остаться в Конохе, значит, постоянно встречать Наруто, общаться с которым Учиха не мог по вполне объяснимым причинам.        А значит, он должен уйти, первым поставив жирную точку во всей этой истории, чтобы потом не было глупой неопределенности, запутанных встрепенувшихся чувств, странных реакций, страстной потребности обрести заслуженное счастье и честно признаться себе, а заодно и всем остальным: он все-таки любит Узумаки.        А сделать этого Учиха не мог. Он не должен был привязаться к Наруто снова и сильнее прежнего, чтобы потом потерять его, как и всех остальных. А Саске не сомневался: именно так все и будет. Трагический исход неизбежен, зная тягу Узумаки к авантюрам и незаурядный талант находить неприятности на новом месте, особенно если там их не было до его появления.        Горестно усмехнувшись, Учиха повернулся к зажмурившемуся парню, силившемуся убрать надоедливые волосы, которые так и лезли ему в глаза, и едва уловимым движением смахнул мешавшую Наруто светлую прядь. Узумаки, неразборчиво пробормотав что-то себе под нос, с блаженной улыбкой откинулся на подушку, так и не подумав сползти с его руки.        Саске, с легкой грустью посмотрев на Наруто, подумал, что, может, всем и правда станет лучше, если он уйдет. По крайней мере, его собственная жизнь перестанет быть такой запутанной и сложной. А страдать по Узумаки он, возможно, и не будет. Если у него, конечно, получится убедить себя, что это того не стоит.        Остаться здесь было бы куда сложнее. Да и не факт, что ему будет хорошо в Конохе, учитывая, к чему все свелось. Учиха, сжимая руки в кулаки от бессилия, до сих пор не имел ни малейшего понятия, куда себя деть и как проявлять эту самую любовь, каково — чувствовать себя нужным кому-то, не ожидая ножа в спину.        Конечно, рядом с Наруто ему было хорошо. И иногда, когда Узумаки сидел на месте и не нарывался на неприятности, даже спокойно. Однако все портила эта нежданная любовь, нагрянувшая как гром среди ясного неба.        Быть может, Учиха и задержался бы в Конохе еще немного, если бы ему не пришлось этим утром заново переживать все те эмоции, которые заставлял его испытывать один лишь Наруто. Саске не был готов рисковать. Ни собой, ни хрупкой дружбой с Узумаки, который в нем души не чаял.        Былое одиночество, лишенное потерь и привязанностей, вдруг показалось Учихе не самой плохой перспективой. Ему лучше снова быть одному, чтобы не причинить ни себе, ни Узумаки еще больше горя. А значит, пора рвать когти.        Наруто, словно прочитав мысли Саске, вдруг резко развернулся и пододвинулся к нему, по-свойски закинув ногу на его торс. Он уютно устроился на его плече и, громко засопев, уткнулся носом ему в шею. Вся былая решительность Учихи куда-то пропала, испарившись, как капли росы под лучами солнца.        В третий раз в жизни Саске замер, не зная, что предпринять. Разрываясь между желанием прижать Наруто к своей груди и необходимостью, врезав ему хорошенько, оттолкнуть, он, рвано выдохнув, все же не удержался.        С трудом пошевелив затекшими непослушными пальцами освободившейся руки, которую едва чувствовал после того, как этот идиот додумался лечь на нее, Учиха с невысказанной нежностью провел по растрепанным волосам Узумаки. Он пожалеет об этой проявленной слабости, но это будет потом. Нужно вдоволь насладиться этим моментом, пока есть такая возможность.        Поддавшись внезапному порыву, Саске ласково поглаживал Наруто по голове. Внешне он был абсолютно спокоен, однако в его душе шла разгоряченная борьба. Хоть Учиха и корил себя в безволии, однако ничего не мог с собой поделать. Слишком уж трудно было не поддаться этому искушению, ведь речь шла об Узумаки.        А против него у Саске шансов выстоять, честно говоря, уже не было. Он ощущал себя лепестком, попавшим в речку и плывущим по течению. Да, он вновь оступился, однако больше возможности провести хоть немного времени с Наруто у него не было. Это его последний шанс хотя бы немного побыть с ним.        Узумаки, замотав головой, вновь пробормотал что-то себе под нос, но так и не проснулся. Учиха, непроизвольно затаивший дыхание, с облегчением вздохнул. Кажется, пронесло. Провал был бы сокрушительным, если бы это бедствие вскочило.        К счастью, этого так и не произошло, хоть Саске и ожидал другой развязки. Все складывалось вполне удачно. Выходит, у него еще есть время, чтобы попрощаться с Узумаки, пока он мирно спит и не зачитывает ему напыщенных речей о нерушимых узах дружбы.        Ухмыльнувшись, Саске осторожно пошевелил чуть покалывающей и все еще ватной рукой, на которой не так давно лежала голова Наруто, и аккуратно коснулся кончиками пальцев мягкой щеки Узумаки.        Наруто недовольно засопел, похоже, ему не понравилось, что его трогают. Надо же, какой свободолюбивый. Усмехнувшись, Учиха, решив подразнить Узумаки, аккуратно дотронулся до кончика его носа. И тут Наруто почему-то взбунтовался.        Схватив его за руку он, выругавшись, насупился и повернулся на спину, не позволив опешившему Саске даже начать сопротивляться. Так и не дав ему времени оклематься и отпихнуть его, Узумаки, наклонив голову на бок, удобно устроился на его руке.        Поворочавшись еще немного, он прижался горячей щекой к ладони Учихи, которую в этот же самый миг, казалось, пронзил настоящий электрический разряд. Саске, вздрогнув от неожиданности, с плохо скрытым подозрением покосился на Наруто, подумав, что он, наверное, уже успел проснуться.        Однако Узумаки продолжил беспечно спать, а Учиха, беззвучно чертыхнувшись, поймал себя на мысли, что больше всего на свете сейчас ему хочется прижаться к Наруто, почувствовать биение его сердца и ощутить себя нужным. Живым.        Это было похоже на самое настоящее наваждение, безумную одержимость, справиться с которой у него не было сил. Если так продолжится, кто знает, чем все обернется в итоге. Пока ясно лишь одно: он заведомо обречен на поражение, если не покинет Коноху сегодня же.        Саске, прислушавшись к своим ощущениям, уяснил: ему было физически больно даже помыслить о том, что после своего исчезновения он больше никогда не увидит Наруто.        Казалось, его сердце постепенно крошилось на мелкие части, заставляя испытывать все те чувства, о которых он уже успел позабыть: страх потери, нежелание оставаться в одиночестве, горечь утраты. Ему было хорошо рядом с Наруто, а впереди его ждала лишь кромешная тьма…        Однако, как Учиха уже успел убедиться, так будет лучше для всех, в том числе и для Узумаки, который, а в этом он не сомневался, сразу же примется его искать, обнаружив пропажу лучшего друга.        Но к тому времени он, Саске, уже будет далеко и тщательно заметет свои следы, не оставив никаких улик верным псам Какаши. Узумаки его еще потом благодарить будет, ведь им, благодаря ему, не придется тратить время на совершенно ненужные объяснения.        Зато Наруто даже после его ухода может быть уверен, что к нему не пристанет ни одна девушка — в этом Учиха нисколько не сомневался. Уж он-то постарается сделать все, чтобы к Узумаки, пока тот сам этого не захочет, никто не лез.        Именно поэтому весточку от него получит лишь один человек — Наруто — жалкую записку с обещанием однажды вернуться, а за этим идиотом уж дело не станет — он вмиг растреплет все Сакуре, а та — всей Конохе, что Учиха Саске ушел из деревни, оставив ему на прощание письмо с объяснением в любви — способностям Харуно в приукрашивании событий можно было только позавидовать. Впрочем, этот ее навык сейчас не будет лишним.        Саске, хоть ему и не хотелось реализовывать собственное же решение, все равно принялся действовать. Он помедлил лишь пару секунд, все это время не отводя глаз от лица спящего Узумаки, которому даже во сне удавалось заставлять его сердце трепетать от нежности. Нет, это нужно прекратить. И срочно.        Убедившись, что Наруто крепко спит, Учиха осторожно вытащил из-под его головы свою руку, подумав, что ему действительно нужно быть чуточку милосерднее и подарить Узумаки хотя бы хрупкую надежду: они еще увидятся. Хотя бы ради всех тех чувств, что поселились в его душе после рокового поцелуя.        Да и это было бы логично — иначе Наруто, вбив в свою тупую бошку, что Саске принудили уйти, снова отправится его разыскивать, а это для жителей Конохи станет лишним подтверждением их обоюдной любви. Или глупости Узумаки и подлинного, как бы все охотно рассудили, безразличия Учихи.        Правда, лучше от своих же выводов Саске, какие бы он усилия не прикладывал, чтобы внушить себе, что поступает правильно, не становилось. Ему не хотелось уходить и оставлять Узумаки вот так, однако он не был уверен, что сможет контролировать себя.        Да и находиться рядом с Наруто, когда закончится весь этот маскарад и притворство, он точно не сможет. Слишком много боли причиняла ему лишь мысль о том, что Узумаки едва ли испытывает похожие эмоции. Наруто не может любить его. Узумаки забавляло все, что происходило между ними. И это ли не доказательство?        Да и Саске, признаться, не представлял, что делать с этой спонтанной любовью, всколыхнувшимися необузданными чувствами. Не знал он, как избежать фатального поражения в этой неравной борьбе между разумом и непроизвольными реакциями тела.        Понимая, что выстоять в этой войне и не потерять друга из-за каких-то глупых чувств, он не сможет, Учиха, втайне все еще надеясь отыскать нужное решение, всячески пытался предугадать завершение их с Наруто выдуманного для публики «романа», старался убедить себя: все получится.        Однако, как назло, ничего дельного в его голову не приходилось. Признаться Узумаки в любви он не мог. Во-первых, это бы сделало его слишком уж слабым. Хотя бы в собственных глазах. Во-вторых, Наруто к нему не чувствует ничего, кроме дружбы. И, в-третьих, вишенкой на торте из многочисленных сомнений разместились опасения потерять Узумаки навсегда. Еще одну утрату он просто не переживет. В этом Саске нисколько не сомневался.        Да и Учиха, невзирая на внешнюю холодность и отстраненность, едва ли мог вообразить, как сможет спокойно хотя бы просто касаться Узумаки. Особенно после того, что между ними было.        Саске было мучительно больно признавать: в его жизни есть всего лишь один человек, из-за которого он становится слабаком — Наруто. И заставить себя разлюбить его он не может. По крайней мере, сейчас.        Скрипнув зубами от злости, Саске, сделав пару глубоких вздохов, чтобы успокоиться, осознал: он не готов поступиться всем и окончательно разрушить столь важные для него трудные и запутанные взаимоотношения с Узумаки. А значит, его судьба предопределена.        Подводя неутешительные итоги, буквально вынуждающие его сердце крошиться на миллионы частиц, Учиха твердо поставил перед собой цель: он уйдет. Вот и все. Закончилась их красивая ложь. Скрепя трепещущее сердце, Саске принял окончательное решение, давшееся ему непосильным трудом: этой ночью он покинет Коноху навсегда.