Вишневый вкус моего искусства

Пейзаж за окном фургона менялся один за другим. Городская местность переходила на морские виды. Небольшие облака прикрывали солнце. Чайки порхали над мостом, перелетая с одного участка суши на другой. Время близилось к полудню. Дорога до нужного кафе занимала около получаса, если не меньше. Чонсон настраивал гитару для следующего выступление, которое, как он помнил, должно было состояться на берегу залива. Оттуда открывался очаровательный вид: многоэтажные офисы, вдали виден остров Йондо. Парень задумчиво подбирал звучание струн, надувая губы. Фургон набирал скорость, разгоняясь и обгоняя остальные автомобили, создавая гул. Музыкальная группа Джея сформировалась два года назад, когда тот начинал первый курс университета. Особой популярности они не набирали и в основном играли в различных кафе или ресторанах. Их было трое: Сонхун, Джеюн и сам Чонсон. Их родители дружили на протяжении десятков лет, поэтому мальчики стали продолжать «традицию». Шим Джеюн, или Джейк, как его называли парни, улыбчивый австралиец. До двенадцати лет жил у бабушки в Кэрнсе, а после вернулся в Корею к родителям. Шатен был главным весельчаком в группе, постоянно смешил и поднимал мотивационный настрой. Но, несмотря на это в нужные моменты кареглазый был серьезным, мог дать полезный совет. Пак Сонхун — брюнет, чья улыбка сражала наповал. В детстве парень занимался фигурным катанием, но спустя некоторое время понял, что это не его мечта. Поэтому в один вечер позвонил Чонсону и предложил поиграть на каких-нибудь музыкальных инструментах. С этого момента ребята не отходили друг от друга, придумывали песни, составляли мелодии. Позиции они не делили, ведь каждый из них отлично играл на гитаре и пел. С каждым выступлением они лишь менялись по круговой. Джейк сидел за рулем их микроавтобуса, на котором они катались по всей Корее, давая небольшие концерты. Одну руку шатен положил на рычаг переключения передач, а второй крепко держал руль. Солнечные лучи начинали греть темные кресла, поэтому парень открыл окно. Свежий воздух наполнил машину, словно новый глоток жизни. — Чонсон-а, чего ты притих? — спрашивает Сонхун, прикрывая глаза и располагаясь поудобнее. Парень скрестил руки, как бы ждал ответ. — А что мне говорить? — вскинул бровь блондин, откладывая настроенную гитару в сторону. — Например, почему ты вышел с утра из кафе до небес счастливым? Шатен посмотрел в зеркало заднего вида, чтобы разглядеть лицо друга. — Не просто счастливым, — поправил его Пак, — Из тебя искры сыпались. — Ага, может, еще вокруг бабочки летали? — съязвил блондин, а затем рассмеялся. Как бы глупо это не звучало, но друзья были совершенно правы. Из кафетерия Джей вышел воодушевленным, с улыбкой до ушей. Он прокручивал знакомство с художником на протяжении всего времени. И парень не понимал, что тронуло его душу больше: собственный портрет или человек, который его нарисовал. Тем не менее, Чонсон был поглощен этим разливающимся по всему телу чувством. Чонвон показался ему милым и искренним. Талантливым и необыкновенным. И каждую минуту блондин вспоминал банальное: «Ян Чонвон, рад знакомству», а после расплывался в улыбке. Назвал бы Пак это любовью с первого взгляда? Возможно. Был ли он уверен в своих чувствах? Не совсем. — Я познакомился с одним парнем, — начал кареглазый. — Он художник. На самом деле, блондину всегда было трудно рассказывать друзьям о своих чувствах или переживаниях. Он знал, что друзья поддержат его, попробуют помочь. Чонсон стал закрытым с того момента, как вернулся из Штатов. Его часто отвергали, предавали, оставляли одного наедине с проблемами. Хоть и парни были рядом с ним с тех пор, Пак все равно боялся открываться. — Он был на нашем вчерашнем выступлении и нарисовал мой портрет, — глаза блондина загорелись. — Вы представить себе не сможете, насколько восхитительным вышел этот рисунок. Но Чонвон еще прекраснее. Он кажется добрым и жизнерадостным, и немного уставшим. Мы не успели нормально поговорить, — закончил Джей, опустив голову. — Вы обменялись номерами? — поинтересовался Джейк, поворачивая машину вправо. Фургон проехал через арку, а затем остановился на парковке. Недалеко от группы расположился шатер. Он казался небольшим, красиво украшенный. Около него стояли гости в нежно-голубых нарядах. По догадкам блондина это было празднование свадьбы или чего-то похожего. Шим отстегнул ремень безопасности и повернул ключ. Чонсон произнес тихое: «угу», отвечая на вопрос. — Напишешь ему после выступление, — Сонхун схватил гитару и выпрыгнул из микроавтобуса. — Он тебе приглянулся, так что действуй. И не тормози, как обычно. Джеюн взял необходимую аппаратуру и пожал плечами. Сейчас Пак с ними не согласен, ведь в любовных делах он лучший среди них. Но в одном брюнет прав — Джей напишет Чонвону. За окном становилось темнее, солнечный свет постепенно уходил, и на замену ему включались фонари. Сону попросил одну из работниц подменить его в кафе, пообещав доплатить. По телевизору крутилось какое-то шоу. Парень по-быстрому прибрал квартиру, чтобы не казаться грязнулей, хоть и Чонвон знает его, как свои пять пальцев. Бульон с лапшой начал закипать. Выругавшись, Ким быстрым шагом дошел до плиты и выключил газ. Переложив все в глубокую тарелку, шатен добавил ломтики мяса, листья нори и лук. Чонвону положил разрезанное пополам яйцо. Дверной звонок заставил его вздрогнуть. — Я принес тток, — промямлил Чонвон и протянул другу пакет с рисовыми пирожками. — Как вкусно пахнет! Парень забежал на кухню, наклоняясь к блюду и вдыхая аромат. Его живот заурчал от голода. — Руки помой сначала, — цокнул Сону, чуть ли не выгоняя Яна с кухни. Расставив тарелки друг напротив друга, кареглазый взял два стакана и макголи. Брюнет прошел и упал на стул, тяжело вздыхая. Он запустил пальцы в волосы и прикрыл глаза. — Ты звонил матери? — спросил друг, наливая рисовое вино. — Да, — он посмотрел на Кима, — Отец зол, потому что я съехал от них, а значит должен сам зарабатывать. «Он взрослый, пусть выкручивается», — грозным тоном произнес Чонвон, парадируя своего папу. — Но, ведь ты не виноват в этом. Ян лишь устало прикрыл лицо ладонями. Его отношения с родителями стали напряженными пару лет назад. Единственный родственник, который ему всячески помогал — это сестра. Они с Сонхён близки, всегда поддерживали друг друга. Чонвон не боялся доверять ей свои секреты; если родители ругали его, то Ян всегда заступалась за него. Почти полгода назад девушка уехала в Сеул, но связь с братом не ослабла. Брюнет звонил ей два раза в неделю, спрашивал о новом жилье и работе. Сонхён старалась переводить небольшие суммы денег, давала советы и вакансий подработок. Иногда находила людей, которые желали увидеть творения младшего. Именно так Чонвону предложили сделать собственную выставку. — А твои родители когда возвращаются? Сону пожал плечами, раскладывая палочки. — Сами еще не знают. Входная дверь неожиданно открылась и с такой же силой захлопнулась. Брюнетка пробежала мимо парней, но спустя пару минут вернулась на кухню. На ней был желтый вязаный свитер, а с ним сочеталась коричневая юбка. На длинных темных волосах прикреплена заколка. При свете ламп она сверкала и переливалась то от нежно-голубого, то до темно-розового цвета. — Привет, Хи Чжи-нуна. Кареглазая улыбнулась и посмотрела на брата. Ким оценивающим взглядом прошелся по наряду сестры, вскидывая брови. Сону младше сестры на четыре года, но порой кажется, что наоборот. Хи Чжи очень позитивная и милая, любит танцевать и читать классическую литературу, но в душе она еще ребенок. И семья Ким прекрасно понимали это, поэтому оставили наблюдать за кафе младшему. — Сону-я, — словно пропела Хи Чжи, — а на меня рамёна не найдется. Улыбка девушки растянулась, а глаза загорелись. Она выглядела, как маленький котенок. Шатен цокнул и подошел к плите, доставая третью тарелку. Чонвон тихо усмехнулся, изредка поглядывая на экран телефона. Мобильный завибрировал и высветил на экране сообщение от Хисына: «Ты сегодня свободен?». Ким вернулся к столу, располагая блюдо перед сестрой. — Кто тебе пишет в такой поздний час? — поинтересовался Сону. Кареглазый присел напротив друга и начал перемешивать лапшу. Хи Чжи, которая уже набила рот едой, из любопытства приподняла брови. — Это, — произнес Чонвон, принимаясь за пищу, — Хисын. Спросил про планы на вечер. — Ты ему нравишься, — произнесла Ким. Ян положил палочки на стол и закашлял. Слова старшей казались ему чушью. Они знакомы с Хисыном уже несколько лет. Тогда у Чонвона порвалась цепь на велосипеде, а парень любезно предложил довезти. С тех пор они созванивались и общались, пока Ли окончательно не переехал в Пусан. Он был для брюнета, как старший брат, надежная опора в трудные времена. — Знаешь, Чонвон-и, — сказал Сону, отводя взгляд в потолок, — Хи Чжи в чем-то права. То есть, — парень замялся, подбирая слова. — Иногда мне кажется, что у него к тебе какая-то привязанность. Раньше я думал, что это как у братьев. Любовь старшего к своему тонсэну. Потом я начал замечать, как он «нечаянно» касается тебя, не отводит взгляд. Изначально не придавал особого значения, ведь мы тоже может смотреть друг на друга часами, а потом спорить о чём-то. Но это не то. Ким посмотрел на брюнета, не отводившего взгляд ни на секунду. Казалось, что Чонвон в состоянии шока. Он почти не дышал, не моргал. — Я не уверен, — закончил друг, переводя взгляд на сестру. Хи Чжи наблюдала за младшими, доедая рамён. Каждый боялся нарушить минутную тишину, но и молчание напрягало. Ян взял палочки, хватая вареное яйцо и кладя его в рот. Он нахмурился, обрабатывал полученную информацию. — Возможно, — начал брюнет, — вы в чем-то правы. Не знаю и не хочу сейчас думать о Хисыне, как о моем возлюбленном. Правда это или нет, но Чонвон не смог бы принять чувства Ли. И причинять боль ему тоже не хотелось. Однако он вправе решать, как будет дальше идти его судьба. И, к сожалению, шатен не станет тем самым, ради которого Ян не будет спать ночами, чтобы наблюдать за тихим дыханием. Не тем, ради которого Ян бросит свою мастерскую. Не тем, ради которого Ян объедет весь мир, чтобы сказать: «Я рядом». Чонсон прожигал своим взглядом потолок на протяжении двух, а то и трех часов. Мысли затуманили оба полушария его мозга, не давая покоя. Тусклый свет наполнял комнату блеклого цвета. Гул машин доносился через открытое окно. Слабый ветер развивал легкие занавески. По окончании выступления Сонхун и Джейк уехали в какой-то клуб, а Пак направился домой. Сегодня ему хотелось побыть в тишине и спокойствии, обдумать некоторые вещи. Блондин приподнялся, убирая прядь волос с лица. Он вздохнул и взглянул на телефон, лежащий в нескольких сантиметрах от него. «А если он не ответит? Не захочет со мной связываться?», — думал парень, закусывая губу. Легкая дрожь прошла по всему телу. То ли от холода, то ли от небольшого страха. Чонсон не хочет быть вновь отвергнутым. Набрав смелости, Пак схватил телефон и нашел нужный номер. «Художник Чонвон». Пальцы быстро набирали сообщение. Прочитав, парень все стер, а затем вновь напечатал СМС и отправил. «Привет! Извини, что беспокою так поздно. Это Пак Чонсон, музыкант. Что ты думаешь насчет прогулки завтра вечером?». Прошла минута, вторая. Кареглазый начал нервничать. Вскочив с кровати, он зашагал по комнате. Экран мобильного загорелся. «Привет. Я не против». Через полминуты пришло еще одно сообщение: «Не беспокойся, для меня это не поздно. Когда я пишу картины, то могу не спать сутками. Не переживай!». Чонсон облегченно выдохнул, и он расплылся в улыбке. Завтра никаких выступлений не планировалось. Единственное дело, которое было у Пака — это уборка квартиры. Парня с рождения учили чистоплотности, поэтому любая пылинка на полке раздражала его. «Ты бы смог в шесть часов?», — написал блондин, подбегая к шкафу. Надо было выбрать наряд. Стоит ли одеться свободно, или более официально? Недолго подумав, Джей выбрал свитер и брюки. Его классический стиль на каждый день. Музыканту было важно произвести впечатление на Чонвона. Ему хотелось бы узнать ближе этого милого художника, чьи глаза необыкновенно переливались при солнечных лучах, чья улыбка притягивала чужой взгляд. Осеннее солнце осветило Пусан, будило последних спящих жителей «Морской столицы». Деревья полностью были одеты в темные листья. Улицы были немноголюдны, ведь многие давно сидели в офисах за стопкой бумаг. Кто-то гулял у моря, наслаждаясь последними теплыми предзимними лучами. Ученики ждали окончание занятий, предвкушали выходные дни. Чонсон протер предплечьем лоб, избавляясь от пота. Уборка квартиры прошла весьма успешно, особенно под любимые песни. Пак был меломаном, но бóльшее предпочтение отдавал року. Он находил в нем глубокий смысл, крик человеческой души, чувства и эмоции. Когда блондин увлекся музыкой, его основной идеей было — выражение своих переживаний. Каждый человек находит себя в определенных строчках. Сомнения, согласие, страдания. Музыка может воодушевить тебя или помочь понять важную для тебя проблему. — Чонсон-а, приветик! — произнес Джеюн, кладя свою ладонь на плечо друга. Сонхун снимает солнцезащитные очки. Его вид оставляет желать лучшего. Мешки под глазами, усталость и похмелье. Но, несмотря на это парень продолжал выглядеть отлично. Шим был чуть энергичнее, жизнерадостнее и без головной боли. Скорее всего, австралиец выпил совсем немного в отличие от друга. — Отлично повеселились? — ухмыльнулся Джей, поставив перед друзьями тарелку с курочкой. — Особенно Сонхун-а, — шатен засмеялся, посмотрев на брюнета. — Но об этом потом. Джейк схватил палочками кусочек мяса. — Ты написал тому художнику? — первым спросил Пак, ловя положительный взгляд Джеюна. Чонсон кивнул. Мысли о сегодняшнем вечере немного пугали его, но в то же время заставляли сиять. Он чувствовал себя странно, словно это свидание было для него первым. Парень хотел, чтобы все прошло отлично, чтобы Чонвон захотел вновь увидеться с ним. Что-то в глубине души подсказывало ему о необходимости Яна в его жизни. Раньше блондин такого не чувствовал. Кареглазый отвлекся от своих мыслей, почувствовав на плече ладонь. Джейк ухмыльнулся, а затем посмотрел в глаза друга. Чонсона бросило в дрожь. От одного серьезного и такого глубоко взгляда Шима становилось тяжело, словно тело сковывали. — Не волнуйся. Если он — твое, то вы еще увидитесь. Если нет, то не стоит об этом переживать вообще. Ты замечательный человек, креативный и интересный. Мы с Сонхуном уверены, что твой паренек разглядит в тебе космос, ведь вы одного поля ягоды: погруженные в искусство. Из-за смены времени года темнеть начинало раньше. Люди возвращались домой после тяжелого пятничного дня. Становилось прохладнее, ветра не было. Чонвон оделся тепло, намотал шарф на лицо, пытаясь согреть замерзший нос. Листья плавно падали на землю, и деревья казались оголенными. Вскоре они останутся совсем одинокими. Наблюдая за этим пейзажем, шатен вспоминал картину «Осенний день в Дирехавене». Ему нравилось это произведение, хоть и зачастую оно навеивало грусть и тоску. Парень стоял у кафе Сону, ожидая Чонсона. Он пришел на десять минут раньше, избегая странных советов Хи Чжи. Нервничал ли Ян? Не особо. Это ведь обычная прогулка, новое знакомство. Вообще, у Чонвона мало друзей и знакомых, поэтому для него это неловко. — Привет! — слышится за спиной. Волосы Пака были аккуратно уложены, лицо сияло. На нем было черное пальто, сливающееся с темным свитером. Он улыбнулся и подошел ближе к Чонвону. — Долго тут стоишь? Не замерз? — поинтересовался блондин, разглядывая слегка розоватые щечки знакомого. — Все нормально, — пролелеял Ян, смущаясь пристального взгляда. — Возьмем кофе? Чонсон согласно кивнул и направился в заведение, придерживая дверь брюнету. Посетителей вновь не так много. По кафе разносится запах свежеиспеченного пирога с вишней, который так любит кареглазый. В такие дни он сидит у окна и наблюдает за городом, дожидаясь конец рабочего дня друга. На кассе стояла Мин Ён Ли, бывшая одноклассница Чонвона. Тихая и скромная рыжеволосая девушка, которая не любила привлекать внимание. В школе Мин была отзывчивой, весьма ответственной и разносторонней, но многие не ценили это. Так, к старшей школе Ён Ли замкнулась в себе и отстранилась. — Добро пожаловать! — произнесла она. — Латте и… — Капучино, пожалуйста, — продолжил Джей. Рыжеволосая скрылась за стойкой. Пак внимательно изучал взгляд Яна, который был заинтересован каким-то объявлением. Сейчас кареглазый мог рассмотреть парня ближе. Аккуратная форма лица, небольшие щечки и спадающие на лицо пряди темных волос. Казалось, что Чонвон сам сошел с холста картины. Изящный и очаровательный. Коричневый шарф плотно закрывал его шею, пальто полностью застегнуто. Парень выглядел невинным, чистым и беззащитным. Но был ли он таким на самом деле? Чонсон не знал, но надеялся выяснить. Девушка протянула молодым людям напитки. — Я оплачу, — сказал Пак, протягивая карту. Чонвон прошептал тихое «спасибо», и они покинули кафетерий. На улице стало еще прохладнее, хотя прошло не больше десяти минут. Чонсон сделал глоток кофе и повернулся к художнику. — Предлагаю сходить в парк. Он как раз тут неподалеку. Брюнет удовлетворительно покачал головой и подошел ближе к Джею. Только сейчас Ян почувствовал приятный аромат парфюма. Он напомнил ему корицу с миндалем, цветущее дерево и морской воздух. Запах успокаивал кареглазого, давал чувство безопасности. Ему бы хотелось, чтобы его берегли, заботились. В парке было тихо и почти безлюдно. Некоторые пары шли вдоль аллеи, смеясь и держась за руки. Деревья светились, показывали дорогу. — Почему музыка? — спросил Чонвон, допивая холодный кофе. — Она успокаивает меня. Мне нравится ощущать ее, словно она разливается по телу, давая непонятные сигналы. Музыка стала для меня необходимой, — парень посмотрел на Яна, ловя его внимательный взгляд, — как воздух. Иногда я настолько подавлен, что даже она меня не всегда спасает. — Мне это безумно знакомо, — брюнет усмехается. — В такие дни нет ничего: желания, вдохновения, смысла. Надо пытаться справиться с этим состоянием, но сложно. Порой даже картины меня доводят. Мне нужно было написать несколько картин, но у меня ничего не вышло. — Скорее всего, ты просто сильно напряжен, заставляешь себя. Может тебе стоит сменить обстановку? Чонвон пожал плечами. — Почему тебе так необходимо создать несколько работ? — Потому что, — кареглазый вздохнул, — если я не покажу свои новые работы, мне откажут в выставке. — Стоящая выставка? — Даже представить себе не можешь насколько, — глаза Чонвона загорелись. — В центре Сеула, на несколько тысяч человек. Мне нужно написать хоть что-то, иначе… — Иначе что? — голос Чонсона показался взволнованным. — У меня нет заказов, и денег соответственно тоже. Родители отказываются помогать, а сестры надолго не хватит. У нее своя жизнь, новый лист ее книги. Молчание вновь настигло их. Ян углубился в свои мысли, а Пак просто напросто не знал что ответить. Они прошли половину пути. Время близилось к восьми часам. Холодный ветер сдувал последние листья на деревьях. Навстречу парням никто не шел. Абсолютная тишина сопровождала их еще некоторое время. — Когда я жил в Штатах, мне нравилось ездить на природу. Там была гора Рейнир, окруженная лесом. Обычно я приезжал туда с отцом на каникулах. Вид просто необыкновенный. Вершина горы покрыта снегом соответственно, — Джей остановился и призадумался. Чонвон вопросительно провел по нему взглядом. — Нет, все-таки это был вулкан. Так вот, — Пак подровнялся с художником и продолжил. — Там на лыжах здорово кататься. Однажды я чуть обе руки не сломал, но все обошлось. Там недалеко озеро находилось. Название уже и не помню, давно было. Блондин замолчал. Его взгляд потускнел, стал печальным. Чонвону не нужно было бы спрашивать: «В чем дело?». Он все прекрасно понимал. Джей тоскует по воспоминаниям, по своему детству. Парень так воодушевленно рассказывал о любимых пейзажах, что сердце Яна сжалось. — Сколько тебе лет? — резко спросил брюнет, стараясь сменить тему разговора. — Двадцать один, — Чонсон хмыкнул. — Обращайся ко мне по имени. Без «хён». — С чего ты взял, что я младше тебя? — возразил кареглазый, смешно хмурясь. — Ладно. — Быстро сдался, — смех Пака залил всю улицу. — Так, насколько я старше тебя? — Два года. Мне девятнадцать. На самом деле, Джей сомневался в своих догадках. Он считал, что Чонвону около семнадцати. Увы, не угадал. Ян выглядел довольно молодо, словно только оканчивал школу. Подул сильный ветер, покрывая тело мурашками. Брюнет продрог насквозь, и даже теплый намотанный в сто слоев шарф ему бы не помог. — Давай я провожу тебя? — предложил блондин. — Конечно. Половину пути они шли без слов, со своими мыслями. Но им было комфортно. Они не чувствовали неловкость или скованность. Джей убедился, что Чонвон довольно уникальный. Кареглазый же нашел в Чонсоне себя: увлеченного своим делом парнишку. Телефонный звонок Яна прервал создание их впечатлений друг о друге. — Извини, — произнес парень, отходя на пару метров. «Принять». — Сонхён? Легкий кашель послышался из трубки. — Ты где? — с неким возмущением произнесла сестра. — Я стою у порога твоей мастерской. Вопрос: заболею ли я? — Почему ты не предупредила меня? — Давай быстрее, Чонвон-и. Я устала после дороги. Парень вернулся к Чонсону. Тот что-то печатал в своем телефоне, а затем выключил экран и поднял глаза на брюнета. На мгновение младшему показалось, что кареглазый сверкает, словно звездочка. — Мне нужно бежать. Старшая сестра приехала, стоит, мерзнет. — Да, конечно, иди скорее, — блондин улыбнулся. — Пока. Ян побежал, отдаляясь от нового друга, а после остановился. Развернувшись, он крикнул Джею: «Приходи ко мне в мастерскую. Я скину адрес позже». И спустя несколько минут скрылся за деревьями. Чонсон чрезмерно рад тому, что это их не последняя встреча, ведь он боялся этого больше всего. Легкий смех и широкая улыбка украсили его лицо. Он повернулся на сто восемьдесят градусов и отправился домой, вспоминая каждый момент десятиминутной давности. Стояла глубокая ночь. Около четырех или даже пяти часов. Фонари еле светили, стоял гул от сильного ветра. Деревья качались, стряхивая с себя последние листья. Чонвон лежал и смотрел в одну точку на потолке. Сон никак не приходил к нему. Сонхён тихо посапывала в соседней комнате. Девушка сильно устала после долгой дороги на всех видах транспорта. Как оказалось, у нее недельный отпуск, поэтому она не хотела терять возможности и приехала к семье. Ян очень трудолюбивая, всегда стремилась стать лучше. Усердная работа велась параллельно с учебой в университете. Чонвон восхищался своей сестрой, и не только он. Сонхён закончила школу на отлично, в отличие от брата, у которого в табели мелькали баллы три и три. Она поступила в Корейский Национальный университет искусств, чему была безумно рада. Чонвон вскочил с кровати и направился в мастерскую, стараясь не разбудить девушку. Едва яркий свет прошелся по всему помещению. Брюнет прикрыл глаза, стараясь привыкнуть к вспышке. Спустя пару минут он пришел в норму, открывая шкаф. «Должно же остаться еще полотно», — думал парень, выкидывая ненужный хлам. Последний холст прилегал к стенке шкафа. Он был совсем небольшим, формата чуть больше, чем обычный лист. — Я не могу вновь его испортить, — прошептал Ян, аккуратно протягивая руку. Он был обернут в тонкую пленку, защищая от нежданных пятен. Чонвон снял ее и поставил полотно на мольберт. Сделал вдох и закрыл глаза. Достав масло из коробки, парень добавил необходимые цвета. Рассмотрел некоторые кисти, выбрав плоской формы. Кареглазый начал наносить краски, создавая нужные оттенки с помощью мастихина. Постепенно вырисовывались зеленые лесные местности, а в центре картины появлялась гора. Вдохновленный Чонвон перемешивал цвета, добавлял какие-то детали, старался сделать пейзаж лучше. Он был поглощен работой полностью, не замечая происходящего вокруг себя. Сонхён, которая еще не до конца проснулась, направилась в ванную, но остановилась на полпути. Дверь в рабочую комнату была открыта. Младший проводил кистью, тихо вздыхая. Ян наблюдала за братом, за его искусством. Чонвон не замечал ее и только спустя минут двадцать отложил художественный инструмент. — Давно тут стоишь? — поинтересовался он, подходя к окну и раскрывая шторы. Солнечные лучи осветили комнату. — Прилично, — ответила Сонхён, улыбаясь. — Время десятый час. Ты давно здесь пишешь? Брюнетка прошла к мольберту. От удивления она открыла рот, прикрывая тонкой и изящной ладонью. Ян внимательно изучал реакцию сестры, которая была то ли в ужасе, то ли в восхищении. — Чонвон-и, — девушка повернула голову, — это невероятно. Я словно вижу этот пейзаж наяву. Ты, конечно, всегда красиво пишешь картины, но вот эта, — она возвращает взгляд на полотно, — какая-то особенно уникальная. Ты превзошел самого себя, понимаешь? Кареглазый был уставшим, но, несмотря на это, счастье в его глазах разгоралось. Гордость за себя. Впервые за последние недели он смог сделать хоть что-то стоящее. Чонсон шел вдоль знакомой улицы, заглядывая в телефон. Он старался не заблудиться, отыскивая указанный Яном адрес. День был теплым, поэтому под пальто надел легкую черную футболку. Номера домов сменялись друг за другом, но нужного так и не было. — Вот, — произнес Пак, изучая возникшее перед ним здание. Это был небольшой трехэтажный дом белоснежного цвета. Перед входом раскинулись необычайно красивые деревья, которые блондин всегда узнает. Цветущая вишня. Лепестки цветов постепенно опадали, что заставляло задуматься. Иногда Джей сравнивал людей с деревом. Оно цветет, становится красивым и отличается от остальных. Затем наступает осень, оголившая ветви. А после вновь цветет. Люди такие же. У них наступает период, когда они сдаются, перестают верить в себя. И после меланхолии в душе появляется весна. Подойдя к нужной двери, Чонсон позвонил. Через минуту на пороге показалась невысокая темноволосая девушка. Ее каре было идеально уложено, глаза переливались. — Здравствуйте, — кареглазый поклонился. — Я к Ян Чонвону. — Да, проходи. Девушка подвинулась, а после закрыла дверь. Она огляделась по сторонам, ожидая брата. — Я Сонхён, его старшая сестра. — Пак Чонсон. Брюнетка внимательно изучала блондина, заставляя его смутиться. Закусив нижнюю губу и нахмурив брови, она произнесла: — Ты не кажешься ровесником Чонвон-и. Когда ты родился? Джей усмехнулся, немного расслабившись. — Девяносто девятый год, апрель. Сонхён тихо выругалась, искоса смотря на знакомого братишки. — Оппой тебя я звать не буду. Одногодки. — Хорошо, — засмеялся Чонсон, замечая позади девушки кареглазого. Тот выглядел уставшим, с небольшими мешками под глазами и в черной толстовке с накинутым капюшоном. Ян улыбнулся, подходя ближе к гостю. «Даже небрежным выглядит прекрасно», — подумал блондин. — Извини за помятый вид. Не выспался, — произнес Чонвон, от чего Сонхён засмеялась. — Напомню, что ты даже и не ложился. — Я спал, — возражает младший, полностью повернувшись к сестре. — Десять минут за кухонным столом? Ты даже кофе не допил! — протараторила Ян, хмыкая. — Туше́. Чонсон, наблюдавший за странным спором, широко улыбнулся. Брюнет взял за запястье блондина, направляясь в мастерскую. Прикрывая дверь, парень тихо вздыхает. — Извини, — произнес Чонвон. — Иногда Сонхён слишком много говорит. — Мне она показалась забавной. Ян прошел в центр комнаты, раскидывая руки по бокам. Оглянувшись, он посмотрел на Чонсона. Тот заворожено рассматривал картины, располагавшиеся на стенах. Первая ему попалась работа четырехлетней давности. На ней был бабушкин домик, который окружали белые тюльпаны. Одна сторона здания была освещена солнцем, постепенно скрывающееся за горизонтом. Джей ходил от одной картины к другой, изучая вблизи каждую нарисованную деталь. Парень догадывался, что Чонвон великолепно рисует, но чтобы настолько изумительно — нет. Комната прониклась тишиной, и лишь медленные шаги Пака нарушали ее. — Чонвон-и, ты крайне талантливый. Я не видел ничего прекраснее, — блондин со всем восхищением смотрел на Яна, а затем перевел взгляд за спину брюнета. Он начал часто моргать, приоткрывая губы в неком шоке. На мгновение Чонвону показалось, что глаза музыканта наполнялись слезами. — Сегодня утром закончил, — решил произнести кареглазый. — Я не знаю, правдоподобно ли вышло или совсем не похоже. Чонсон исследовал каждый миллиметр полотна. Легкие облака украшали чистое голубое небо. Хвойный лес на холсте ничем не отличался от настоящего. Деревья были разной длины: одни словно касались небосклона, другие были чуть выше, чем озеро. А гора Рейнир, покрытая снегом, дополняла картину. — Я будто вновь побывал там, — прошептал Джей, поворачиваясь к Яну. — Ты писал ее всю ночь? — Надеялся, что тебе понравится. Аккуратно сократив расстояние между собой, Пак посмотрел в бегающие глаза художника. Парень обхватил его руками, крепко обнимая. От Чонвона пахло уникальностью и чуткостью вперемешку с апельсином и лавандой. Чувство спокойствия разливалось по телу Джея. — Спасибо, — еле прошептал он, вызывая у младшего мурашки. Сердце Яна пробило удар. Что он только что ощутил?