Фея с душой ливня

— Девушка!!! — заорал надо мной кто-то с басистым прокуренным голосом. Я так испугалась, что вскочила, как от самого страшного кошмара. Водитель тут же взял меня за шкирку и вышвырнул из вагона, выкинув на землю все вещи. Я и опомниться не успела, как двери закрылись, состав сделал крюк и умчался вдаль. Конечная. Валяясь на земле я еще не понимала, что произошло. Мне повезло наткнуться на злого человека, но, все что произошло было безусловно только моей виной. Как я могла заснуть?.. «Каэр, ты тупая, безответственая. Ты вообще в своем уме? Заснуть,» — думала я. — Купи себе будильник или мозги! Еще и доставила столько неудобств всем…» Нужно было что-то сказать… Но что? Я лежала на сырой опавшей листве и вдыхала запах земли, осознавая как же я устала. Лицо пощипывало, в свежие маленькие ссадины попала грязь. Повезло, что ничего не сломалось. Вокруг не было ничего. Только лавочка. Сломанная. Наверное, туда ездили какие-нибудь охотники или грибники… Связь была ужасной, но одна несчастная палочка давала столько надежды. Я писала Чинмоку, что проспала свою остановку и совсем не знаю где я, чтоб она не расстраивалась. Я ждала и ждала…но скоро разочаровалась в этой затее. Было так стыдно, ведь снова ее подвела. Бросила. Мозг вообще не хотел соображать: от прегрузок или от недосыпа, от короткого сна, или от напряженного и насыщенного дня. Я сидела на этой лавочке, где была толко одна доска, и держалась она так плохо, что приходилось балансировать, чтобы не упасть. Вокруг было тихо и безмятежно. Наконец-то я могла отдохнуть: забыть о этих цветочках, о Лаванде, о том, что мне что-то нужно решать с магией, о том что время неумолимо мчится и скоро мне нужно будет вернуться домой. В тишине нахлынули воспоминания о детстве, о том, как я любила болеть. Больничные в жизни были редкостью, ведь надо было держаться до последнего, зато потом можно было лежать пластом неделю или две абсолютно ничего не делая. В такие времена никто ничего не требовал, и мама постоянно была рядом. Она была достаточно добра и говорила только: «Ну что ж ты у меня такая?» — а еще гладила по голове и жалела. Иногда казалось, что это бред от высокой температуры, но это были самые милые галлюцинации.

***

Время шло и легкое спокойствие сменилось, шарашащей по голове, тревогой.

Куда идти?

Что делать?

Оставаться на месте?

Какой смысл?

В голове не было никаких идей. Только шум. Лес шелестел, шуршал. Звал в чащу. Не знаю, была ли это интуиция, но зайдя в глубину я обнаружила, что среди деревьев, в траве, кто-то пищит. Мышь? Нет. В клубке из проволки запуталось нечто. Это существо было маленькое, крохотное. У него были ручки и ножки, а еще тоненькие крылышки. Когда я взяла ловушку, оно замолчало и упало замертво. — О, нет-нет-нет, не умирай! — я постаралась разжать прутики, но обрезалась. Они были хоть и тоненькие, но очень острые, тогда я принялась искать в рюкзаке кусачки. По лесу разнеслись басистые мужские голоса, существо очнулось и громко запищало. Оно было в ужасе. — Это плохие люди? — тихонечко прошептала я. Малышка не произнесла ни слова, но ее глазки стали большими от страха. — Поняла, не отдам им тебя. Потерпи, пожалуйста, — я осторожно сунула шарик в рюкзак и постаралась скрыться в лесу. Мужики были недовольны пропажей и смачно матюгались. Я украла добычу. Спрятавшись за деревом снова достала шарик. У меня был только один вопрос: «Зачем ты им? Маленькое, тощее. Мяса даже на котлету не хватит». Только-только спрятавшись у корней огромной ели, выдохув, я опять услышала голос. Звук становился все громче, слова различимее, пришлось схватить все и снова бежать. Как бы я не пыталась плутать, мужчины будто следовали по пятам. Не зная, что предпринять полезла на дерево. Казалось, что такое укрытие ненадежно, но сама природа отрастила ему густую крону, в которой можно было затеряться. Вряд ли кто-то будет искать на дереве человека, если не знает, что он тут есть. Только сейчас я смогла внимательно рассмотреть шарик из проволки и заметила жучок. Осторожно перекусив острые прутики, пришлось скрутить, скомкать ловушку и зашвырнуть ее в неизвестном направлении, где ее схватил какой-то зверек и понес еще дальше. Я испугалась, только сейчас подумав, что в лесу куча живности: — Только пусть не змеи… Только не змеи… — взмолилась я всем лесным богам. Что-то прошуршало, где-то в листве, над головой. Единственное о чем можно было подумать: если змея упадет прямо на меня — будет инфаркт, и Чинмоку так и не поужинает. Лес помогал, продолжая сильнее шуршать, заглушая мои звуки. Я потихоньку осматривала кроху, проверяя нет ли на ней ран. Оно было хрупкое, поэтому страшно даже дышать. Существо было так перепугано, что наощупь напоминало одно сплошное бьющееся сердечко или трепещущего в руках птенца. — Не бойся. Ты голодное? Что ты ешь? У меня есть воздушная кукуруза, но я не знаю подходит ли… — оно понюхало и впилось маленькими зубками в зернышко поп-корна. Оно выглядело очень довольным. — Вкусно? — Пи-пи-пи, — ответила кроха. — Надеюсь, что это «да»… Прошло пара минут и малыш окреп. Думаю, что оно обесилило больше от постоянного страха, чем от голода. Существо стало летать вокруг и вдруг потянуло за браслет, будто просило следовать за ним: — Что такое? — оно стало недовольно пищать, — Хорошо-хорошо, веди. Мы находили такие же шарики в траве, на ветках, в дуплах. В них были то листья, то мышки, а однажды попалось похожее создание. Оно было измотано и выглядело мертвым. Даже трогать было страшно. Напоив его росинкой с листочка, я достала зернышко кукурузы, однако крошка не просыпалась. Она лежала в ладонях обмякшая и холодная. Я пыталась дышать теплом и хоть каким-то образом оживить, надавливая пальцами на грудку: — Я даже не знаю, где у нее сердечко… — всхлипнула я, утирая выспупившие слезы. Сейчас я была самым бессильным человеком. «Это существо умрет. На моих руках!» — звенело в голове тревожным колоколом. Вдруг лес зашелестел в ответ, разговаривая на неизвестном, но понятном языке, дозволяя попросить помощи. — Пожалуйста, помогите, — шептала я, сложив руки в мольбе. — Не знаю, что делать. Лес ответил, раздвигая ветви, создавая, подсвеченный живыми огоньками, путь. Прижав малютку в ладонях к груди я побежала вперёд, в самую гущу леса. Не было никаких преград. Дорога привела в самое сердце, к огромному необъятному дубу. Его не смог бы обхватить даже хоровод из дюжины людей. Ветви его раскинулись далеко-далеко, а корни покрывали почву, тянулись на километры, уходили глубоко в землю. Листва дерева закрывала небо, и не было видно ни солнца, ни луны, ни звезд. Все, что было видно укрыто им. Я положила существо у корней и без сил прислонилась к стволу, покрытому нежным мхом: — Пожалуйста, кто-нибудь, помогите. — Кто вы? — спросил кто-то с неба. Это был не человеческий голос, а скорее звук дерева, похожий на людскую речь. Резко вскочив, я накрыла малышку собой, спасая от возможных врагов. — Меня зовут Каэр. Что вам нужно? — взгляд метался во все стороны. Никого. Нигде. — Где вы? — Здесь, — было сложно понимать слова никого, и приходилось вслушиваться. Каждый раз, казалось, что послышалось, что нет никакого смысла в скрипах, в шелесте старого дуба. Выгнув спину, очень испугалась, что раздавала феечку, но она, напротив, ожила и выпархнула из-под меня. Звеня колокольчиком, она летала вокруг. Разговаривать малышка все еще не умела. — Не понимаю. Где вы? — не знаю за кого я больше боялась, но бежать было некуда и отспупать бессмысленно. Что-то большое и могущественное жило в лесу, в древнем дубе. — Везде. Не волнуйтесь, я не обижу. Вы спасли моих драгоценных детей. — Да что вы, разве можно было пройти мимо этих, — я задумалась, — маленьких фей. — Люди называют их «фейри». Люди приезжают на железных безногих безголовых конях и забирают их в заброшеный дом старосты. Там они засовывают моих детей в движимую механизму, а потом выкидывают, — я вздрогнула. — Какой-то конвеер? — я постаралась отвлечься, едва ли хотелось представлять разбросанные трупики малышей. — Конь-веер? — Эм, — я замялась, потупила взгряд и почесала затылок, — почти. — Хоггар, конечно, никогда не был колыбелью инноваций, иные и вовсе считали нас отсталыми, застрявшими в «железных веках», однако станки и прочие устройства знакомы нам с детства. Сложно было представить, что кто-то живущий в то время, не знал о конвеере. — Расскажите мне, что же такое? Как нам сломать это чудовище? — из леса выбежали два зверька, с палочками и стали рисовать на земле чертеж. Они держали веточки, как маленькие дети, которые только научились зажимать в кулачке карандаш. Однако, они знали машину и явно видели ее много раз, но лишь смотрели. Наверное, так нелепо нарисует устройство только тот, кто ничего не смыслит в технике. — Разве не вышло сломать «механизму»? — Я властна только над тем, что родилось здесь, что живет и что умерло. Эти нелюди уже убили стольких моих детей… — на стволе дуба выступили янтарные капельки. — Их оружие смогло погубить моих дорогих барибалов и вожака ауков. Они подавили клубки аспидов и пищалок, уничтожили гнезда осинок, растерзали семью секачей… Я не вынесу больше! Мои бедные дети! — ветер завыл в листве, громко и заунывно заскрепели ветви. — Мои несчастные дети никогда больше не должны встречаться с людьми. — Мне так жаль… Не все люди такие. — Знаю, но раньше люди приходили в мой дом с уважением. Они убивали, чтобы выжить и никогда не обижали лес. Я и сама раньше была такой, поэтому благодарила хороших и помогала заблудшим, но теперь у меня не просят, а забирают. — Я постараюсь помочь. Наверное, не выйдет уничтожить ее, но сломать… Хм. Однако, я сама никогда не найду дороги, а еще я боюсь змей… — О! Никто не тронет, пока ты наш союзник. Возьми каплю моей смолы — будет оберегом, — с ветки потянулась золотая слеза. Неведомая сила обратила ее в желтый камушек на браслете. — Аук отвезет тебя. Из кустов тут же появилась гигантская, широченная морда. Аук, похожий на нашего лютоволка был также клыкаст и желтоглаз. Попади я к нему в пасть — перекусил бы ногу как ветку. — З-з-здр-ра-вствуйте, г-г-господин Аук, — один вид его страшных зубов и когтей заставлял трястись. Я прижалась к стволу спиной, чтоб коленки не подкашивались от страха. — Ложись к нему на спину и не поднимайй головы, а то ветки деревьев исколят тебя. — Простите… — его широкая спина была словно кровать. Кое-как обхватив его руками, прижалась и спрятала лицо в теплый пушистый мех, который пах травой и пыльцой. Он, немного взвыв, приготовился к бегу, а через секунду — понесся как конь. Его лапы были мягкими и не издавали громкого топота, были слышны лишь шелестение и свист ветра. За деревьями был припрятан сруб. Укрытый ветками, с первого взгляда, маленький домишка был незаметен. Аук не стал сразу подходить, боялся. Наверное, ему по статусу было не положено трусить и он нехотя, с опаской, двинулся: — Дальше пойду одна. Пожалуйста, повойте, если кто-то пройдет. — Вуф, — ответил он, прыгая в кусты ягод. Понятно только человеку отчего все звери гибли. Множество капканов и ловушек, растяжек и раскинутых сетей под напряжением. Поляна была усеена трупиками птиц и мелких грызунов, где-то они превратились в угли, засохли или сгнили. Запах был просто убийственный. Паленое мясо, горелая шерсть, падаль… Звери живущие в заповедных местах и знать не знали, что такое электричество, порох, мина, поэтому гибли попадая в ловушки. Я тихонько парила на крыльях над тушками убиенных, сердце сжималось от увиденного, а слезы начинали капать сами по себе, сколько бы не сдерживалась. «Мальчишки не плачут, это не круто» — повторяла шепотом. Я решила снимать весь ужас. Тереза должна была подсказать, что делать, куда обратиться, а журналисты смогли написать в газете. Видео было бы доказательством, даже если завтра ничего не осталось. Я старалась действовать осторожно. Заходить через дверь было рискованно, пришлось расковырять уже обветшалую крышу и залезть на чердак. Он был очень низким, сидя на корточках, я постоянно задевала грязный потолок и через пару минут стала похожа на комочек пыли. В носу предательски щипало. Пол скрипел от каждого движения. Страшно было шелонуться. Я прислушалась. Внизу тихо-тихо работал механизм, что-то пищало, но не ощущалось присутствия людей. Тихонечко открыв люк, огляделась и снова насторожилась. Шум машины доносился из подпола, а вот первый этаж был совсем заброшен. Стены давно не отчищались от копоти и печь была запущена. В углу стояла нерабочая прялка и какие-то бочки. Лавки были перевернуты, посуда перебита. Сквозь малюсенькие закопченные оконца свет едва проникал. Вход в подпол приходилось искать наощупь, шаря руками. Осторожно потянув за кольцо под ногами я открыла спуск. Шум стал громче, а в писке можно было различить плач. Из подвала пахло странно: сыростью, землей — да, но чем-то еще. — Так темно… — вдруг во мраке стали зажигаться живые огоньки. Светлячки пришли на помощь. — Ой. Спасибо. Хорошо, что не было яркого света, лишь сияние, так невозможно было рассмотреть жуткий механизм в подробностях. Устройство напоминало «соковыжималку», только добывали магию из фейри. Малыши лежали на доньях колб их мана постепенно перетекала в сосуды — концентрированная магия поступала в предметы: медальоны, ножи, стрелы… Некоторые части были приделаны к машине позже, были самопальными и уродскими. Нужно было думать быстро. Каждая секунда была на счету. Отключить машину было несложно: выдернуть из розетки, отсоеденить от резервного питания. Следовало осторожно достать феечек из их камер. Они были ужасно худенькими, холодные, бледные, с надутыми животиками, запавшими глазками. — Им нужна особенная вода. Сейчас, сейчас постараюсь вспомнить, что же… — я тщетно перебирала варианты, вспоминала. — немного соленая. Наверное. Напоить их следовало сейчас и я решилась дать им по капельке водицы. Паника накрывала, но единственое, что было очевидно — нужно было скорее доставить их к дубу, а затем — все остальное. Я так спешила и, как назло, не могла найти ничего подходящего для переноски. Бочки были слишком большие, а вся посуда разбита. Единственное, что удалось придумать: связать мешок из кусков ткани. — Простите, простите, простите… — повторяла я без конца. Каждую секунду думая, что из-за меня все умрут. С трудом вылетев, я позвала аука. Он тут же выпрыгнул из кустов, весь перемазанный ягодами: — Несите скорее их маме! Только осторожно, они очень больные. — Ауф! — воскликнул зверь и, оттолкнувшись лапищами, умчался прочь. Нужно было что-то придумать, уничтожить «убийцу». Поразбивав колбы я услышала встревоженный голос хозяйки леса: — Стекло! Опасно! Оказалось, что нельзя бить и выбрасывать осколки просто так, нужно завернуть его в тряпку, перемотать скотчем и выбросить в пакет. Звери могут съесть и порезаться внутри. Они не понимают странные человеческие вещи. Оказалось, что я тоже не все понимаю. Машина оказалась необычайно прочной. Хотя удалось оторвать рычаги, помять наружный корпус, испортить провода и кнопки было понятно, что все исправимо. Пока его можно починить — все вернется. Пока я драла и била железо, не переставала думать, как избавиться от всего: от машины, от ловушек, от электричества… — Если бы я могла спалить ее… — Огонь — враг леса! — Не нужен он. Нужно электричество… То есть как по-сторому будет?.. Молния! Если устроить перегрузку все перегорит. Вы можете устроить грозу? — Дождь не подвластен дриадам… Я знаю! Нужно попросить помощи у небесных нимф. Для ритуала связи нужно было наполнить бочку водой, добавить туда собственной крови, особый знак и немного магии. Когда черепок с нацараппанным символом опустился на дно, вода стала приобретать светло-голубой оттенок и колыхаться. Я едва собралась с мыслями и вдруг прозвучал ответ: — Кто ты? — послышалось из бочки бульканье, похожее на речь. Мне казалось, что в отражении я ясно вижу огромное древо с золотыми листьями, сокрытое за белыми облаками. — Каэр Коразон, лесу нужна ваша помощь, — пришлось быстро протараторить суть вопроса. — Пожалуйста, помогите, — взмолилась я, пытаясь не заикаться. — Девочка, ты хочешь обладать силой молний? - спросил кто-то второй. Голос сменился со звонкого, чистого, молодого на глубокий, «грозовой», женский. — Да, пожалуйста, разрешите взять у вас одну. — Что? Подожди, одну? — Ну да, как-то неловко просить у вас целых две. Признаться, я боюсь ошибиться, не знаю смогу ли удержать. — Опусти руки в воду, — попросили настойчиво, необходимо было повиноваться. Сначала пальцы чувствовали влажную прохдаду, но потом, будто преодолели поверхностное натяжение, и я ощутила воздух. Легкий ветерок обдувал мокрые ладони и кто-то на той стороне воды вложил в них горячую гибкую безудержную ленту молнии. Она не была злой, лишь щипала руки и извивалась как безумный необузданный червь. Следовало напрячь все мышцы, чтобы удержать ее. Ее мощь заставляла воду бурлить. Белоснежное серебристое сверкание искр выжигало глаза. Не было видно ничего, кроме света, заполнившего темный подвал. Воздух стал наполнялся озоном. Дышать становилось все труднее. Стоило лишь ослабить хватку молния белой змеей заползла везде и мгновенно напала на провода, на машину. Воздух наполнился запахом гари. Все что было внутри и снаружи машины оплавилось, металл заплакал. Отчего-то я вовсе не подумала о последствиях. В маленьком подполе стало душно и жарко. Невыносимо. Дождь внутри сбил температуру и осадил токсичный дым, но я едва выбралась по обугленным ступенькам. Они предательски надломились, я ударилась головой о доски и стала падать обратно в подвал. Только вцепившись ногтями в шели пола, смогла вытянуть тело наружу. Нужно было быстро выбираться наружу, чтобы предотвратить возможный пожар. Я не подумала о том, что провода сети находятся в поле и нагреваясь могут поджечь траву. Выбравшись на волю, я оглядела тлеющую поляну, дождь был необходим: — Пожалуйста, тучи поделитесь водой, — попросила я. В такие моменты я чувствовала, что источаю «волны», посылаю сигнал другу. Дождик приходил на зов сам, но сейчас я внезапно перестаралась и ливанул настоящий Дождяра, чего никак нельзя было ожидать. Надо было похранить всех, не оставлять догнивать в воде, на бывшем пепелище. Я превратила браслет в лопатку, чтобы копать могилки. Аук стал помогать, он копал ямы и приносил в зубах угольки. Маленькие холмики стали заполнять зеленую полянку недолеко. Сначала их было пять, потом — десять, двенадцать, двадцать… От кого-то остались лишь косточки, а некоторые выглядели спящими, только окоченевшими. Что было делать, кроме как копать и стараться не плакать? Не было в голове ни злобы, ни ненависти только звенящая пустота. Задуматься, хоть на секунду, что они когда-то были живыми, у них были стаи, детеныши, жизнь — сойти с ума. Аук был мокрым до нитки, с опущенных ушей капала вода, он недовольно переминался с лапы на лапу, оттряхивая их поочередно: — Р-р-р-ь. — Понимаю, — вздохнула я, — так уж вышло, — он недовольно оттряхнулся, вращаясь со скоростью дрели. Облив меня с ног до головы. — В целом, справедливо. Он был доволен, и улыбался, пригласил сесть верхом: — Куда мы едем? — Аф. — Понятно. Мы вернулись обратно, к дубу, где собрались лесные животные. Я ехала по «коридору» на большом звере, хотелось спрятаться в его мягкой шерсти, чтоб никто не смотрел. Все жители леса смотрели и хлопали, как люди. У кого не было лап, махали хвостами, дули в стебельки-свистульки, щебетали и «пели». — Что они делают? — Благодарят за спасение сестер и братьев. За упокоение убиенных. — Простите, не знала как правильно хоронить, мне очень жаль, — сказала я громко, хоть и запиналась. — Все хорошо, они вернутся в цикл жизни. Возьми, — животные, которые умеют рисовать, протянули корзину полную разных ягод, орехов и сот. Не повернулся язык отказаться, ведь они, все они, заботливо собрали их, — Они и лукошко сами сделали. Очень преживают, что этого недостаточно. — Нет-нет, спасибо огромное! Очень щедро с вашей стороны, вы мне тоже помогали, И вам, аук, тоже, — я погладила его, как большую собаку, почесала между ушей. Он замахал хвостом, как помелом, и заулыбался. — Хороший. — Оставь смолу себе и черепок тоже. — Да нет, ну что вы… — Может, они тебе помогут. С ними тебя, может, не съест баюн, не укусит аспид. Фейри тоже хотят сказать спасибо. Пожалуйста, дай им браслет. — Он очень дорог мне… Не хочу его потерять. — Не волнуйся. Они просто… полетают над ним. — Х-хорошо, думаю, это безопасно. Крошечные феечки стали кружится над браслетом в замысловатом танце, смысл которого был понятен только им одним. Лес замер. Они осыпали его волшебными разноцветными искорками: красными, зелеными, голубыми, белыми… Это было зачарование. Благословление. Впервые я видела радугу из звезд, свет огня, солнца, сияние луны и звезд так близко. От яркости стали болеть глаза, нельзя было не зажмуриться, я долго не могла проморгаться. — Аук отвезет в школу и тебя и вещи. — Спасибо! Вы очень поможете. Я понимала, что к ужину не успеть, хотя часы время показать не могли, но верила, что успею. К счастью, я могла покормить Чинмоку, однако, в тайне надеялась, что она поела. Сидя на ауке я понимала, что мы вряд ли увидимся и решилась задать самый главный вопрос, на который никто, кроме него не смог бы ответить: — Извините, а вы правда кусаете за бочок?