Фея с душой ливня

»…Твоя любовь подавала руки,

Чтобы залечивать ими раны…»

Всё в этой жизни бывает. Вы можете сказать: «Да ну, бросьте! Если бы было так, существовали грибы, делающие из трупов зомби!» Такие бывают. Флоранс, как раз, тот самый. Сейчас «парень» учится в Красном фонтане, но, еще несколько лет назад, он был грибом. Как хорошо, что нашелся несчастный, смертельно больной юноша, которому было уже всё равно. Грибница захватила его мозг, тело, и родился Флоранс. Наверное, Фло должно было быть стыдно за содеянное, но лучше всю жизнь испытывать «некоторые душевные неудобства», чем умереть. Он не утруждал себя оценкой морально-этической стороны вопроса. За «паразита» это любезно делали окружающие, взвалившие тяжкий груз обсуждения, осуждения и анализа на свои плечи. Его прозрачная сероватая кожа, синие волосы и глаза, светящиеся в темноте, были для других как красная тряпка для быка. Флоранс был причудливой конструкцией, но почти ничто человеческое было ему не чуждо: эмоции, чувства, переживания, воспоминания, желания… Любовь? Да, но зачем? Не нужна она. Нет, ну, правда: одни расстройства. Флорансу нравилось флиртовать, но девушки шарахались от специалиста, как от чумного. Думали, что Фло превратит их в зомби, хотя он не мог — нужен мертвый мозг… Ну, может, не зря боялись. Такое надоедает. Хорошо, что всегда можно вернуться домой, найти самку, размножиться спорами и всё — никаких проблем. План был надёжен, как атомные часы, пока не случился бал для первогодок. Бал — это танцы. Никто из парней никогда не был против, потому что можно было официально положить руки, куда-нибудь, хотя бы приблизительно, в район девушки. «Вот, бляха-муха, ещё танцы…» — думал Флоранс, когда Кодаторта дрессировал молодняк двигаться под музыку элегантно, а не как будто парней бесперебойно шарашит электрошок. — «Как быстро я останусь без партнёрши? Или мне опять придется наблюдать отвращение вблизи? Тогда я сделаю такую же харю. План-идеал». Товарищи, видя, что другу грустно, решили развеселить специалиста искрометными шутками: — Фло, смотри не затми феечек своей красотой. — И смотри, чтоб подружка не выскользнула. — И ресницами не хлопай, а то бедняжку сдует. — Пацаны, завидуйте — молча. Все заржали, Фло тоже засмеялся, потому что в каждой шутке есть доля шутки: обидная, унижающая, горькая, заставляющая страдать доля, — а когда смеешься, вроде как и не больно. Повезло, что перед выходом, на балу, никто не думал даже хихикнуть. Всем было страшно. Сказать по правде, мальчишки больше боялись инспектрисы Алфеи, мисс Гризельды, чем Кодаторты. «Святой мицелий, да они все принцессы», — вздохнул специалист в душе. — «Опять наверное верещать будут», — подумал он, вытирая избыток слизи платком. — «Ну, хотя, тут же все, мать твою, королевы, не царское это дело — трогать челядь». Вот сейчас встанет он напротив и всё. Если незнакомка и будет улыбаться, то неискренне. Флоранс уже давно знал, что, даже если люди ничего и не скажут, они подумают. Всё, что другие подумают, несомненно отразится на лице, во взгляде, в жестах. Отпечатается всё: то, как прохожие стараются не смотреть, но не могут не пялиться и прячут глаза, как совсем недалекие исподтишка снимают Фло на камеру, словно диковинного зверя, как кондуктор ненароком вытирает руки после него, как матери прячут детишек. Однако хуже всего: жалость и твердая уверенность в его неполноценности. Всё началось так предсказуемо: фея пялилась. Флоранс рявкнул: — Что? — Простите, — мямлила девушка. — Ну, говори. — Э-э, просто… просто ваше лицо… оно… У вас веснушки синие и светятся. Простите, я никогда такого не видела. Флоранс был немного удивлён, но решил заранее не очаровываться: фея, наверное, просто дурочка и плохо училась в школе. Все, с малых лет, знают: к монстрам не подходи. Ведь он, для других, невежд (да и умных тоже), был именно чудовищем, как зомби, горгоны, кентавры, русалки… Последним, кстати, очень повезло: они были слишком красивыми и не обладали никакими ужасными способностями. В отличие, например, от Фло, который, по факту, пророс в башке покойника, подчинив чужое тело. Специалист протянул фее обязательный подарок, но там было не то, что он ожидал. Специалист начал много думать: «Почему у всех короны, а у неё — заколки? Она из бедной семьи? Наверное, нельзя такое спрашивать… Видно, что платье как будто с детского утренника, не в алмазах, а в блестках, из дешёвого полиэстера, ношенные туфельки, с чужой ноги. Некоторые прям хихикают из-за её наряда, а она такая довольная, видно, что она очень радуется даже такому подарку да и вообще. Надо что-то придумать. Сделаю вид, что совсем тупой и спрошу: «А почему у тебя заколки?». Ответ был неясен. Единственное, что Флоранс понял, что училась фея раньше в школе Кузнецов, Фло подумал, что она недоговаривает и решил, что она была кухаркой или уборщицей. Незнакомку звали Каэр, и она не боялась специалиста. Совсем. Тогда он решил своими руками уничтожить хрупкую симпатию этой наивной дурочки. — Я не человек, — сказал он четко и уверенно. — Это как это? — спросила она. «А, ну, ясно. Это конец, » — решил он, но, ради приличия продолжил: — Ну вот так, я — гриб. Только не… Он хотел сказать: «Только не пугайся», — но фраза была неактуальна. Фея только расспрашивала да с таким интересом и восторгом, что о страхе или отвращении не могло быть и речи. Тогда Фло понял, что девушка просто была доброй, немного наивной, как ребёнок. Кроме того, у Каэр не было никаких предубеждений, она будто с луны упала. Впервые Флоранс подумал, что может кому-то понравиться, может быть собой, не думая, что мерзкий паразит. Он может касаться кого-то, пусть холодными пальцами, но не боясь, что руку отдернут. С Каэр специалисту не нужно было переживать, что он похож на девочку. Неужели он сможет влюбиться, как человек? Может, он нашёл «ту самую»? Или хотя бы сможет просто дружить, флиртовать, делать комплименты и получать в ответ улыбку, простое человеческое «спасибо»? Так бывает? Всё в этой жизни бывает. «Я не влюбился и не буду, » — думал он. «Я же не придурок, чтобы запасть вот так. Она — не особенная. Просто эта Каэр, как с другой планеты, но скоро это чувство новизны пройдет. Сейчас вот подарю ей корону, поболтаем минутку и всё». Маленькая девочка, проходящая мимо, дернула подругу за рукав: — Лира, Лира смотри какие у мальчика ресницы! — Вот же везёт… — добавила какая-то третья. Флоранс вдруг ощетинился внутри, но остыл. Раньше бы он указал этим «мимокрокодилам», куда им следует идти и что он о них думает, но сейчас — да пофиг. Парень лишь хотел по-быстрее вернуться к уютному диалогу, чтобы больше им никто не мешал. — Пойдем отсюда лучше, я научу пить газировку с шариком. — Правда? — Правда. Из-за Гризельды, охранявшей целомудрие вверенных ей подростков, невозможно было ни то, что выйти, а даже попытаться спрятаться где-нибудь в зале. Флоранс буквально привел девушку в угол. Конечно, он бы хотел, чтобы никого, кроме них, просто не существовало. Удивительно, сколько сил раньше отнимали притворство и осторожность. Он всегда боялся недостаточно вытереть руки, ненароком коснуться чужой одежды, кожи, волос, стоять слишком близко, показывать кому-то нити грибницы, что проступали под кожей, словно вены, сказать, что он не ест и не спит. Теперь Фло не стеснялся честно и прямо отвечать на вопросы, и не стыдился говорить, что не хочет обсуждать некоторые темы. Даже не нужно было ничего объяснять! Хватало простого: «Я не хочу. Мне трудно об этом говорить». «Почему так хорошо с тобой?» — думал он, глядя на Каэр. — «Почему я будто знаю тебя всю жизнь и хочу узнать ещё? Потому что чувствую себя человеком, нормальным, или потому что ты — фея любви, — и это какой-то приворот?» — Слушай, а у тебя есть парень? — Парень? Нет, у меня нет слуг или чего-то такого. У меня есть друг. — Любишь его? — Конечно, как можно дружить с тем, кто не нравится? — Нет, я имею ввиду как парня. — Э… А как по-другому, если он — парень?.. «Ну она точно как с луны, » — подумал Флоранс и засмеялся, скорее от неловкости положения: — Ну, вот, как мне тебе такое объяснить?.. — Попробуй словами. — Даже если это будет странно звучать? — Да. — Ну ты хочешь там… выйти за него замуж?.. — То есть жениться, — не осознано поправила Каэр, а потом, увидев лицо спеца, выпалила, — Ой! Да-да, я путаю. Нет, думаю, нет… Выйти замуж… нет-нет… — протянула она задумчиво. — А вы целовались? — спросил он резко, не успев подумать. Щеки Каэр так запылали, что он почувствовал жар. Только теперь он понял, что спросил. Флоранс даже осознал, что она, похоже, вообще ни с кем раньше встречалась. — Можешь не отвечать! Это я так, ляпнул. Прости, совсем голову потерял. — Ни-ничего… — Прости… Мне так стыдно. Я — придурок. — Неправда, — когда она сама взяла его за руку, парень вздрогнул. — Всё в порядке, всё хорошо. Флоранс не мог ничего сказать. Вот сейчас — всё, конец. Он не вытер руки. Как назло объявили скорый конец бала, но вырваться не хватало сил. Всё в этом грёбанном человечьем мире было ничтожным, кроме этого драгоценного, полного нежности, прикосновения. Флоранс бы хотел ощущать его ежечасно, ежеминутно, ежесекундно, но… — Каэр… — Ой, прости… Мои руки такие грубые. — Что? — Санрайс намазала их кремом… Я тоже старалась за ними следить, просто… Они уже задубели… — Так дело не в твоих руках, а в моих! — вскрикнул он отчаянно. — Я выделяю защитную слизь, ничего не могу с этим поделать… — Я сделала вам больно? Вам не нравится, когда вас трогают? — спросила Каэр, бледнея. — Нет-нет. Нравится… — Как я рада, — выдохнула девушка с облегчением. Забывшись от радости, фея снова взяла его за руки. — Тебе не противно? — Нет, конечно, напоминает о доме, там всегда прохладно и дождик. — Каэр Коразон! Руки вверх! — он направил на девушку воображаемый пистолет. — Что я сделала?! — Вы обвиняетесь в краже! — Чего?.. — В краже моего сердечка.