Diànyā (电压)

      — Чонгук, соберись! — Намджун уже даже повышает голос, с плохо скрываемой злостью смотря на макнэ.       Его можно осудить за такое отношение к младшему, но они уже битый час не могут нормально записать одну лишь песню, а всё потому, что главный вокалист никак не может собраться с мыслями и спеть ровно. Он часто фальшивил, заикался, даже забывал слова. И практически все в студии злились, ибо хотели домой. Лишь Юнги да Хосок смотрели на него с сочувствием. Мин стоял рядом с ним и поглаживал по плечам, словно пытаясь успокоить, и Чонгук правда ему благодарен, только вот помогало это мало. А всё потому, что именно ему поручили исполнять партии Чимина, словно издеваясь.       — Да, прости, — он уже хотел было сказать "хён", но почему-то осёкся.       — Хорошо, — глубоко вздыхает и включает музыку, в то время как макнэ снова пытается собраться с мыслями и нормально спеть.       У него даже почти получается, только вот голос в каких-то местах всё равно дрожит, но заметно это едва ли. Переслушивая запись лидер снова хмурится и качает головой.       — Так не пойдёт.       — Оставь ты его, — с дивана говорит Тэхён, и Чонгук даже замирает, — Лучше всё равно не споёт, а наше время тикает.       Младший с силой сжимает кулаки. Юнги помещает руки на его плечи.       — Ладно, двигаемся дальше, — Намджун кивает, однако всё ещё хмурится, но возвращается к технике, готовясь к записи следующей партии.       Мин уводит Чонгука чуть подальше, и никто даже не возражает, когда это "подальше" начинает собой подразумевать личную студию Юнги. В том треке ещё есть строчки, исполняемые ранее Чонгуком, но его оставшийся бэк отдают Сокджину, который лишь молча соглашается. Не хватало, чтобы даже запись бэка затянулась минут на сорок, а в состоянии макнэ такое вполне возможно.       В студию он заходит бледный и едва ли не со слезами на глазах. Сейчас рядом только Юнги, а рядом с ним не обязательно сдерживать эмоции, которые в любой момент могут хлынуть, как речной поток, прорывая плотину спокойствия Чонгука.       Он садится на диван. На кресло опускается Мин. Несколько минут стоит тишина разбавляемая лишь тихими щелчками лапки манэки-нэко*, как ни кстати, подаренной когда-то Чимином.       — Как ты? — первым голос всё же подаёт Юнги.       Пару минут после этого сохраняется тишина.       — Паршиво, — хмыкает, а Мин замечает, как по щеке парня стекает слеза.       Он не думал, что у Чонгука будет такая реакция. Да, он был зол на Намджуна, да и на остальных за то, что те поддержали идею с перезаписью треков. Без этого можно было обойтись, как минимум просто записав новые, текста которых были, по сути, готовы, да и мелодии так же, оставалось только записать. Но нет, как оказалось, для будущего концепта те песни слишком важны, так что они обязательно должны быть включены в трек-лист. Чёрт бы побрал эти песни. Если бы не они, кто знает, может атмосфера в коллективе была бы менее напряжённой.       — Я понимаю, что тебе тяжело...       — Они мудаки, — Чонгук судорожно вздыхает.       Юнги закусывает губу. Потому что так нельзя говорить на остальных мемберов, ибо они состоят в одной группе. Потому что, не смотря ни на что, винить в чём-либо только их нельзя. Потому что он с ним согласен и не может этого отрицать.       — Чонгук-а...       — Я не могу так, — тихо всхлипывает, — Хён, я просто не могу...       Мин быстро поднимается с кресла и, в пару шагов, оказывается рядом с младшим, садясь на диван и обнимая того. Макнэ прижимается к нему и просто даёт волю эмоциям, что накопились за это время. В прошлый раз, когда Юнги принёс ему флешку с песнями, даже тогда Чонгук не ревел. Да, он плакал, но старался даже наедине с собой сдерживаться, словно боясь выплеснуть эмоции. Но с каждым днём он всё сильнее убеждается в том, что действительно не сможет так жить. Он даже не понимает, почему. Они с Чимином, несомненно, близки, очень близки. Но он не умер в конце-концов. Он жив и, Чонгук надеется, что здоров. Они могут увидеться, и этого хочется сейчас больше всего. Он даже готов забить на камбэк и просто рвануть в Шанхай, чтобы приехать к Чимину, обнять его и долго-долго не отпускать. Но тогда велика вероятность того, что обратно Чонгука придётся забирать всей группой, да и не факт, что у них получится. Он слишком привязан к старшему, и до пугающего хочет быть привязанным к нему ещё и в буквальном смысле. Здесь, в Корее, его держат лишь остатки разума и фанаты, которые ждут их возвращения на сцену. От осознания того, что он не сможет выложиться по полной в этот камбэк, становится ещё больнее.       — Ты не представляешь, как я рад тебя видеть, — Чимин даже не поворачивается в сторону Чонгука.       Взгляд его устремлён вдаль и полностью погружён созерцанием города; он не раз говорил, что просто влюблён в Шанхай. На устах его нежная и словно смущённая улыбка. Ему даже поворачиваться не нужно, чтобы Чонгук понял все его эмоции.       — Я тоже, хён, — младший подходит к нему и прижимается со спины.       Сердце его начинает стучать быстрее, а голова будто кругом идёт. Парфюм Чимина словно окутывает собой и забивается в лёгкие, возвращая примерно на год назад, когда подобные объятья были частым явлением в жизни обоих парней.       Рук Чонгука касаются ладони Пака, слегка поглаживая. Эти касания вызывают мурашки, и младший широко улыбается, утыкаясь лицом старшему между лопаток, утопая в приятных ощущениях, хотя, казалось бы, подобный жест — сущая мелочь.       — Я скучал, хён, — Чонгук поднимает лицо, смотря на отражение Чимин в окне.       — Я тоже, Гуки, — он смотрит на макнэ со слабой улыбкой на устах.       — Ты выглядишь уставшим.       — Так и есть.       — Могу я помо...       — Нет.       Ответ слишком резок. Чонгук даже теряется и расцепляет руки, разрывая объятья.       Чимин подходит ближе к окну, опираясь на него руками и слегка подрагивая.       — Хён, — младший порывается за ним, но тот разворачивается, чем стопорит того.       У него по впалым щекам слёзы текут, а глаза слишком безжизненные. И Чонгук поражается, как не заметил этого раньше. Израненными руками он обнимает себя, пытаясь сдержать слёзы, но безуспешно. Вздохи становятся всё более рваными и судорожными, и он словно задыхается, а Чонгук стоит в ступоре, потому что просто не знает, что делать.       — Тебе...       — Ты не представляешь, как мне плохо, Гуки...       И Чонгук просыпает в холодном поту. Это был первая ночь после отъезда Чимина в Китай.       Юнги медленно разрывает объятья, смотря на затихшего макнэ. Он, было думал, что тот уснул, но Чонгук просто погрузился в размышления, хотя он даже, верно, не сможет сказать, какого именно рода эти самые размышления. Он, предсказуемо, думает о Чимине. А ещё он думает о том, насколько сильно он хочет с ним встретиться. Настолько, что готов прямо сейчас бежать к гендиру за разрешением на пару дней съездить в Китай, дабы навестить его.       — Ты же понимаешь, что сейчас тебя никто в Китай не отпустит? — Юнги подаёт голос, а Чонгук вздрагивает.       — Откуда?..       — У тебя всё на лице написано, — хмыкает, поднимаясь и пересаживаясь на кресло.       Младший хмурится.       — Но почему?       — Сам же знаешь.       Короткая пауза, в которую укладывается ровно три щелчка статуэтки.       — Камбэк...       — Именно.       Тяжёлый вздох, кажется, синхронный. Не нужно быть гением, чтобы понять то, что и сам Мин хочет увидеться с другом. Да и он тоже из Шанхая. У него там родители и старший брат. Кто не хочет повидаться с семьёй?       — Но мне нужно... — Чонгук хмурится, на деле же просто стараясь сдержать слёзы, что так и норовят побежать по щекам.       Мин криво улыбается.       — Я тоже скучаю по нему, Чонгук-а, — качает головой, — Я тоже считаю, что без него мы уже не BTS. Честно говоря, я не представляю, как буду работать дальше. Такое ощущение, что по стеклу пошла трещина, и скоро всё обязательно рассыпется. Это лишь вопрос времени. Всё, что меня здесь держит, это фанаты.       Макнэ вздрагивает, ведь причина у него та же самая. Юнги продолжает:       — Мне кажется, что мой уход это тоже вопрос времени, — тихо усмехается, — Чёрт бы, блять, побрал эту популярность. Мы так хотели славы. Так хотели, чтобы нас знал весь мир, чтобы армия фанатов, чтобы огромные концерты и крики поклонников. Совсем, кажется, забыв о том, что у всего есть обратная сторона. Хотя прошло ещё не так много времени с тех пор, как нас признали. Всего ничего, блять. А мы уже потеряли одного мембера, — очередная усмешка, — Почему-то мне кажется, что через какое-то время уйдёт ещё кто-то. Вот, блять, смешно будет, если я окажусь ёбаным провидцем.       У Юнги напускное веселье и натянутая улыбка. У Чонгука лицо бледное, а сам он едва дрожит. Почему-то он согласен с каждым словом хёна. И он даже, кажется, знает, кто будет следующим.       — Мне нужно к Чимину.       Вскакивает с места и просто несётся сразу в кабинет к Бан Шихёку, готовясь на коленях вымаливать разрешение съездить в Китай хотя бы на пару дней. И вряд ли можно описать его удивление, когда тот снисходительно улыбается и положительно качает головой, разрешая взять отдых на целую неделю.