Diànyā (电压)

      — Ты издеваешься?       — Я пытаюсь тебя оживить.       — Ты опоздала, я умер, не трогай меня.       — Я тебе сейчас врежу.       — Понял.       Чимин снова тяжело вздыхает и переводит взгляд на строчки песни, хотя это было не обязательно, ибо он её уже наизусть знал. В наушниках начинает играть музыка, и Пак, закрыв глаза, медленно начинает петь, сразу же хмурясь, потому что сфальшивил на первой же ноте. Йесо снисходительно улыбается и не останавливает мелодию, смотря на то, как поёт Чимин. Ей всегда нравилось наблюдать за этим процессом, хотя редко получалось попасть на запись к другой группе. По его выражению лица можно понять, что он всегда выкладывается по полной. Все эмоции как на ладони, и видно, как он старается. Сейчас же... ему словно с трудом это даётся. Отсюда фальшивые ноты, непопадание в такт, ошибки в строчках песни. После очередной он срывает наушники и подходит к окну.       — Прости, мне нужно покурить, — отводит стыдливо взгляд, доставая из кармана джинс пачку сигарет.       Йон качает головой, начиная переслушивать записи, и хмурится ещё сильнее.       — Всё настолько плохо? — Чимин криво улыбается, выдыхая дым в приоткрытое окно.       — Просто скажу, что раньше ты бы с лёгкостью исполнил этот трек.       — Я и исполнял его, — хмыкает.       — Ты помнишь? — Йесо отводит взгляд.       — Конечно.       Этот трек девушка когда-то написала для Чимина. Просила исполнить, тот согласился, спел за пару попыток, однако выкладывать его никто так и не решился. Предыстории этой песни, как таковой, нет. Просто нахлынуло вдохновение после просмотра очередной хореографии, исполненной Паком, и спонтанно родился новый трек. По правде говоря, Йон мечтала, чтобы Чимин исполнил ту самую хореографию именно под этот трек, но в агентстве с самовольничеством было всё строго, и любая инициатива расценивалась как недовольство работой продюсеров. Поэтому песня полетела в самую дальнюю папку на рабочем компьютере, а в дальнейшем была благополучно забыта. До сегодняшнего дня. Благо в последний рабочий день Йесо перенесла все наработки на свой личный ноутбук, посему найти в его закромах этот трек оказалось не сложным.       — Я, на самом деле, думал над тем, чтобы всё же отказаться, — парень тушит недокуренную сигарету и подходит к Йон, — Но когда ты дала послушать песню, я вспомнил, как когда-то давно ты просила меня её записать. Это было давно, и в тот период я тоже мало верил в себя. А ты заставила меня поверить, — усмехается, — Я помню, как ты меня хвалила за конечный результат. Я тогда чувствовал себя лучшим певцом на свете.       — Ты и есть лучший певец на свете, Чимин-а, — девушка подходит к нему и обнимает, утыкаясь носом ему в грудь из-за большой разницы в росте, — Просто поверь в себя. Снова. Как тогда.       Чимин замолкает на пару минут.       — Хорошо, — оставляет на макушке Йесо короткий поцелуй, — Только ради тебя, нуна.       Лицо девушки озаряется широкой улыбкой, и она бежит включать музыку, в то время как Чимин надевает наушники и становится перед микрофоном. Начинает звучать мелодия, и в который раз парень начинает петь. Он снова хмурится с первых нот, но уже фальшивит на порядок меньше. Видно, что ему всё равно трудно тянуть некоторые ноты, и Йон винит себя в том, что не додумалась понизить тональность, ибо голос Чимина теперь не такой, каким был несколько лет назад. По нему видно, как ему тяжело, но он пытается вытягивать ноты, хмурясь, когда это не получается. В нём снова появляется его упорство. Его настойчивость, с которой он берёт эти грёбаные ноты, и теперь, видя это, Йесо даже рада, что оставила именно эту тональность. Она помогает ему снова начать бороться, снова стремиться к "идеальному" звучанию. Лишь бы это не вылилось в агрессивный перфекционизм, хотя Чимин был мало к нему склонен. Этот маленький прогресс не может не радовать, и у Йон даже слёзы на глазах собираются, когда Пак заканчивает последние строчки, шумно выдыхая и возводя глаза к небу.       — О, господи, я смог, — немного нервно смеётся, смотря на девушку, — Ты чего? Настолько растрогало моё корявое пение? — криво улыбается.       — Оно не корявое, придурок, — отвешивает ему подзатыльник, — Ты хорошо постарался.       — Но всё равно звучало так себе.       — Только потому что ты не практиковался давно и запустил себя.       Чимин качает головой.       — И всё же, мне кажется, что мне не петь, как раньше, — его взгляд снова тускнеет, а двушка начинает паниковать.       Проходит буквально пара секунд, и она сама не понимает, как пришла к этому умозаключению, хотя, кажется, толком и подумать не успела, просто выпалив:       — А если рэп?       Пак замирает.       — Вот теперь ты точно издеваешься, — немного нервно усмехается, не сводя с подруги взгляд.       — Ничуть.       — Но я никогда не читал рэп. Да и мемберы говорили, что мне и не стоит, потому что так себе получается, — и снова взгляд становится грустным при воспоминаний о группе.       — Всё бывает в первый раз!       Йесо подбегает к рабочему столу, начиная рыться в листках и откапывая в завале текст своего недавнего трека. Мельком перечитывает, убеждаясь, что слова будут не слишком сложными для произношения, ибо Чимин будет зачитывать, считай, в первый раз. Кивает сама себе и подходит к парню, протягивая тому лист.       — Я недавно записывала этот трек. Если тебе, по сути, нравится лирика, я могу включить, чтобы ты послушал, а потом ты попробуешь его зачитать.       Пак смотрит на протянутый листок скептически какое-то время. Затем неуверенно берёт, мельком посматривая на девушку, словно в ожидании того, как она рассмеётся и скажет, что это шутка. Он правда не думает, что это хорошая идея, поскольку читал рэп единожды и был за это обсмеян мемберами. Его, разумеется, не волнует, что это было в далёком тринадцатом году, когда они ещё были трейни, и даже вокал порой хромал, что уж говорить о другом. Но он просто не может отказать Йесо. Посему опускает взгляд на текст, внимательно вчитываясь. Что-то про беззаботную жизнь, развлечения, свободу, вполне в духе Йон; Чимин усмехается, думая о том, что её репертуар практически не меняется с течением времени. Нельзя сказать, что она стоит на месте или что это плохо. Её посыл действительно глубок, и она не отходит от него, продолжая оттачивать мастерство в написании текстов схожей тематики. Каждый её текст полон смысла, и пусть он нередко один и тот же, способы донесения его до публики постоянно меняются. Начиная от банальных разных сравнений, заканчивая играми с флоу, что когда-то, ещё во времена бытия частью группы, было ей не свойственно.       — Ладно, давай попробуем, — произносит всё ещё самую малость неуверенно, но радостный настрой девушки не может не передаваться и не приободрять и Чимина, так что к моменту записи трека он действительно решает дать этой идее шанс. Терять всё равно уже нечего.

***

      Мемберы отреагировали на желание Чонгука съездить в Шанхай максимально остро. Особенно некоторые персоны.       " — Ты часть группы, у которой скоро камбэк! Ты можешь думать не только о себе?!       — Я всё понимаю, ты по нему скучаешь, но Намджун прав, мы не можем сейчас отвлекаться, подумай о фанатах!       — Ты просто эгоист. Других слов у меня нет. Какой же, чёрт возьми, у меня непутёвый брат..."       И только сидя в самолёте Чонгук всерьёз задумывается над этими словами. Когда они были произнесены, он впопыхах собирал вещи, ибо рассчитывал пробыть в Китае несколько дней, и посему решил взять с собой небольшую сумку. Он был уверен, что Чимин позволит ему остаться в его квартире, адрес которой он собирался узнать у его родителей, ибо сам Пак этой информацией не делился за её ненадобностью, а Чонгук и не спрашивал, потому что и правда было незачем. Но всё же, быть может хёны были правы? Может ему стоило остаться и готовиться к камбэку? Подобные мысли не давали макнэ покоя в течение всего полёта, и Чонгук несказанно был рад тому, что он занял всего чуть больше двух часов. Но даже в течение этого времени он довольно много рылся в своей голове.       Помимо размышлений о правильности принятого решения, он думал о том, как на его приезд отреагирует Чимин. Они не разговаривали по телефону уже несколько недель, и это не могло не расстраивать младшего. Он звонил Паку примерно неделю назад, но телефон того был недоступен. После этого Чонгук решил не звонить, сам не зная, почему. Быть может он подсознательно воспринял это как нежелание Чимина говорить с ним, ибо чувствовал небольшую обиду, ведь Чимин, считай, ничего сейчас не делает. По крайней мере он говорил, что первые несколько месяцев, или даже полгода, он точно не будет заниматься чем-либо, имея ввиду работу, ведь бюджет позволял беззаботную жизнь в течение многих лет, и заработок он бы имел, только чтобы вовсе в квартире не зачахнуть. Так он, по крайней мере, объяснял это Чонгуку. И младший на пару мгновений позволил себе побыть эгоистом, вспомнив про это, ведь Пак бездельничает, а сам он трудится на благо группы. Всё должно быть наоборот, именно до него должно быть трудным дозвониться. Но затем он поругал себя за подобные мысли, ведь старшему сейчас, должно быть, тяжело.       Выходя из самолёта и шагая по аэропорту Чонгук с каждой секундой становится всё меньше уверенным в том, что Чимин будет ему рад. Почему-то из головы не выходит тот неудавшийся звонок и молчание в течение нескольких недель, и всё больше парень непроизвольно убеждает себя в том, что это был намёк. Он понимает, что накручивает себя, но сделать с этим ничего не может. И к такси он подходит на ватных ногах, далее со страхом смотря на то, как за окном проносятся городские пейзажи. Совсем скоро он будет у хёна. И почему-то это скоро неожиданно хочется оттянуть.       — Чонгук-и, я так рада тебя видеть, — госпожа Цай с широкой улыбкой подходит к Чонгуку, крепко того обнимая, — Ты приехал навестить Тэя?       — Да, именно так, — эта женщина всегда довольно быстро могла успокоить одним лишь своим тоном, и за это Чонгук бесконечно любит маму Чимина.       — Проходи, отдохни с дороги, — она немного неловко смеётся, заводя парня в квартиру, а тот самую малость теряется, ибо собирался сразу поехать к Чимину, лишь узнав его адрес у родителей, — Ты, верно, очень устал. Отдохнёшь, покушаешь. У нас, как раз, сегодня Вэйлан и Чжаогэ дома. И Сиа тоже. Вы, наверное, давно не общались.       Отказывать этой женщине он никогда не мог, поэтому просто кивает на её слова, произнесённые с милым акцентом, и идёт вглубь квартиры.       На самом деле он мало общался с братьями Чимина, но лишь по причине того, что те плохо знали корейский, а изучением китайского Чонгук никогда не мог заняться всерьёз, так что тут сыграл роль языковой барьер. Если сравнивать уровни общения, то с Вэйланом парень общался всё же больше, ибо тот учил русский, который Чонгук знал в совершенстве. Сиа же, в отличие от двух братьев, хорошо знала корейский, так что беседовали они намного больше, нежели с парнями. Но даже несмотря на всё это, ему всё же было немного некомфортно в чужом доме, да и желание навестить хёна резко возросло, несмотря на небольшой страх.       — Вы посмотрите, кто тут у нас, — из-за поворота выходит Вэйлан, сразу же переключаясь на русский язык.       Как бы это грубо не было, Чонгука всегда веселил очень выделяющийся акцент парня, посему тот начинал смеяться каждый раз, когда слышал его речь. Вэйлан на это закатывает глаза.       — Грубиян.       — Прости, но ты так и не продвинулся в произношении, — макнэ закусывает губу, похлопывая парня по плечу, — Когда мы виделись в последний раз? Год назад? Насколько много новых слов ты за это время выучил?       — Настолько, что уже полностью тебя понимаю, — самодовольно улыбается, но весь его настрой сбивает тихий смех Чонгука, — Какой же ты противный. С тобой невозможно разговаривать.       — Прости-прости, — слабо улыбается, — Какой у тебя сейчас уровень?       — С1.       — Не может быть.       — Завидуй молча.       — Я жил в России девять лет, этот язык мне как родной, мой отец чистокровный русский, меня зовут Соколов Арсений Алексеевич, мать твою, чему мне завидовать?       — Ой, иди на хуй.       — А вот мат ты потрудился без акцента выучить, — начинает смеяться, а Вэйлан, махнув рукой, уходит в свою комнату, оставляя Чонгука в одиночестве. Ненадолго.       Из другой комнаты медленным шагом, о чём-то беседуя, выходят Ксиаобо и Чжаогэ, а макнэ как в первый раз практически инфаркт ловит от того, как Чжаогэ похож на Чимина. Такое случается в каждую встречу, но оно и не удивительно, ведь они близнецы. Чимин старше на несколько минут и этим несказанно гордится, являясь старшим сыном семейства Цай. Чжаогэ же, кажется, не в шутку бьёт своего близнеца при каждом упоминании этого, ибо значение его имени "старший брат". Родители явно хотели над ним посмеяться.       Заметив Чонгука и парень, и девушка замирают. Первой отмирает Сиа, подбегая к точно так же застывшему парню и обнимая. Тот не сводит глаз с её брата до тех пор, пока Ксиаобо не начинает расспрашивать о причинах визита.       — Я... К Чимину, — произносит еле-еле, пытаясь отвести взгляд от Чжаогэ, а тот словно стесняется его, стоя чуть поодаль, — Я соскучился по хёну сильно. Выпросил разрешение съездить на несколько дней. У нас камбэк скоро, даже поскандалил с мемберами из-за этого. Но я всё равно урвал пару дней, — усмехается.       Девушка хмурится. Брат за её спиной что-то тихо ей говорит на китайском, и Чонгук почему-то уверен, что тот понял, что он только что сказал. И ещё ему очень не нравятся их хмурые лица.       — Чонгук-а, ты только не переживай сильно, — Сиа закусывает губу, а сердце макнэ начинает в страхе биться быстрее, — Чимин уехал в Японию пару дней назад.       — Что?