Diànyā (电压)

       – Вы что тут устроили?! – в помещение вбегает Намджун, разъярённо смотря на Чонгука и Тэхёна.       Первый выглядит едва ли не злее лидера. Второй же в какой-то степени напуган. Ситуация странная, и Мин сразу же теряется, переводя взгляд то на держащего за руки макнэ Джина, то на Хосока, что подошёл буквально пару секунд назад.       – Что происходит? – хмурится, смотря на Кима младшего, а тот продолжает сверлить взглядом брата.       – Он просто накинулся на меня, – Тэхён отходит в сторону ещё на пару шагов, а Чонгук дёргается, порываясь вслед за ним.       – Ты сказал про Чимина! – младший кричит, затем тихо матерясь под нос.       Юнги хмурится.       – Что сказал? – переводит взгляд на Тэхёна, а тот, кажется, теряется самую малость, ибо отводит взгляд, что немного притупляется.       – Ничего такого, – хмыкает.       Тем временем Чонгук вырывается из хватки Сокджина, но не спешит снова ударить брата, лишь потирает запястье и сгиб локтя, за которые его держал старший.       – Он сказал, что Юнги-хён надолго задержится, потому что Чимин позвонил, и что Чимин часто всех отвлекает.       Мин переводит злой взгляд на Кима.       – Сказал, что раз он ушёл, так пусть не мешает нам работать.       Воцаряется тишина.       На самом деле, ни для кого не было секретом то, что Тэхён и Чимин почти не ладили. Они довольно часто ссорились, и, если ссоры Чимина и Чонгука со временем стали шуточными, и мемберы смогли действительно поладить, то с Тэхёном ему было всё ещё трудно найти общий язык. Некоторые имели смелость высказаться о том, что именно из-за Пака отношения братьев Ким ухудшились. Мол, начав общаться с Чимином, Чонгук забыл про своего брата, а раньше они, вроде как, были не разлей вода. Кто-то в это верил, а кто-то считал бредом. Ко второй категории относились люди, наверняка знающие о том, какие отношения были у братьев Ким. Их связь так же была не стабильна. Все углы сглаживала кровная связь и банальная привязанность. Но практически с самого детства они не могли толком найти общий язык, имея совершенно разные интересы и конфликтуя из-за них как минимум. Поладив с Чимином, Чонгук нашёл человека, который разделял хотя бы некоторые его интересы, а будучи человеком замкнутым и не имеющим ранее близких друзей – на этом сказались перелёты из страны в страну в детстве и отрочестве, в результате чего он перестал нормально сходиться с людьми, предпочитая не привязываться – он словно нашёл родственную душу, пусть и путь их сближения был тернист и сложен. Через драки, ссоры, крики, синяки и сорванные голоса они всё-таки смогли однажды найти общий язык. На самом деле, они даже и не помнят, как это произошло, просто в один момент оба для себя неожиданно осознали, что общаются без повышения голоса и без тумаков. Беседы не напряжённые, а лёгкие, и всё более длинные, по сравнению с более ранними. Редкие совместные вечера стали обыденностью. Тренировки допоздна в компании друг друга, репетиции, написания песен, всё это неожиданно вошло в их жизни, они даже и осознать толком не успели, когда. А потом вдруг уход Чимина. И всё рассыпалось словно карточный домик.       – Сейчас все быстро успокоятся и пойдут в гостиную, – тихо произнёс Намджун, и все практически синхронно отвели друг от друга взгляды.       Медленно рассаживаясь по разным углам комнаты, никто так и не осмеливается подать голос, хотя может оно и к лучшему. Не хватало того, чтобы снова вспыхнул скандал. Тогда лидер не будет лоялен как обычно и простым выговором не ограничится, а все прекрасно знают, что он действительно страшен в гневе.       – Итак, – глубоко вздохнув, он подаёт голос, – Я понимаю, что тема больная, но нам нужно что-то с этим делать. Скоро камбэк, и я надеюсь, все об этом помнят?       Все присутствующие вяло кивают.       – Хорошо, – вздыхает, – Тогда все вы так же должны помнить и о том, что некоторые песни для нового альбома уже записаны...       Чонгук поднимает взгляд, словно догадываясь, о чём сейчас пойдёт речь. Ему хочется уйти, и он даже порывается, но рядом на диване сидит Джин, что крепко держит его руку. Старший, кажется, точно так же понимает, что сейчас прозвучит, и что именно Чонгук воспримет это, наверное, тяжелее всех.       – И там есть вокал Чимина, – Намджун бросает беглый взгляд на дёрнувшегося макнэ, – Я надеюсь, вы понимаете, к чему я веду? Нам нужно...       – Не нужно! – Ким младший всё же не выдерживает, вскакивая с места, – Почему мы не можем его оставить?!       – Потому что он больше не часть группы, Чонгук, – за ним поднимается и Джин, пытаясь усадить младшего обратно.       – Но он являлся соавтором тех песен! Мы не можем просто перезаписать треки без его голоса, где есть его авторство! Может тогда ещё и кредиты вычеркнете!?       – Пара строчек не имеет значения, успокойся! Мы не можем оставить его вокал в песнях, он официально больше не часть группы, когда же ты поймёшь!? – теперь голос подаёт Тэхён, – Успокойся и сядь на место!       – Тебя я буду слушать в последнюю очередь, – с презрением смотрит на старшего брата и просто уходит из комнаты, направляясь к себе.       Вслед ему устремляется два злых взгляда, принадлежащие Тэхёну и Намджуну, и один жалостливый, принадлежащий Юнги. Он как никто другой понимает Чонгука, ведь и сам не хочет, чтобы голос Чимина убирали. Он понимает, что перезаписать треки так же хорошо не получится, потому что прекрасно помнит, как они веселились при записи.       – Ты можешь перестать дурачиться или нет!? – Юнги кричит шутливо, смотря на хохочущего Чимина.       – Прости-прости... – держится за живот, пытаясь успокоиться, вот только при взгляде на друга лишь сильнее начинает смеяться, что-то говоря на родном языке, что вызывает смех уже у Юнги.       Рядом стоит Хосок, с лёгкой улыбкой смотря на друзей. Если бы он знал китайский то, верно, тоже смеялся бы. Однако всё, что он может, это со снисходительной улыбкой смотреть на корчущихся парней и тихо бормотать на тайском.       – Что за сборище полиглотов? – в помещение входит Чонгук, мельком смотря на Юнги и Чимина, затем переводя взгляд на Хосока.       – Ну, как видишь, Арсений*, Сэютэй и Джунксу предпочитают записывать треки на китайском, нежели на корейском или английском, – Чон складывает руки на груди, хмыкая.       – Спасибо за пояснение, Сакда**, – Чонгук смеётся, – Нам не хватает только Альпина*** с английским или Джина с японским.       Переводит взгляд на мемберов, один из которых, а если быть точнее, то Чимин, уже валяется на полу.       – Беспредел, – произносит на русском, отчего на него немного удивлённо смотрит Хосок, – Это русский.       – Я уже понял. Что будем с ними делать?       Чонгук смотрит пару секунд на парней. Юнги, по сути, уж более менее успокоился. Стоит у компьютера, что-то набирая на клавиатуре и изредка посмеиваясь. Пак же всё ещё корчится от смеха, и неизвестно, с чего всё это вообще началось. Он выглядит слишком счастливым, слишком радостным. На самом деле, они уже давно так не веселились, просто записывая песни. Атмосфера очень уютная, нет никаких конфликтов, только заливистый смех и сыплющиеся во все стороны шутки. И Чонгук правда счастлив, смотря на Чимина. На то, как тот едва ли может подняться с пола, причём даже не без помощи Юнги.       И никто в тот момент не мог предположить, что уже через пару месяцев о подобных записях они смогут лишь вспоминать, не будучи в силах повторить или вернуть время вспять.       В студию к Чонгуку заходит Юнги, как обычно без стука. Тот уже было хочет осыпать вошедшего ругательствами, как обычно наплевав на возраст, но, увидев Мина, смягчается.       В тишине старший подходит к столу и молча кладёт на него флешку, чем взывает у Кима младшего вопросительный взгляд.       – Они решили перезаписать все треки, а первые версии удалить, – произносит, кажется, даже мрачно, – Я всегда переносил себе на компьютер все черновики и сырые треки. Тут все песни с голосом Чимина. Можешь сбросить себе, если хочешь.       И снова воцаряется тишина. Мин продолжает стоять рядом с макнэ, Чонгук не моргая смотрит на флешку. Кажется, время застыло. Если прислушаться, то можно услышать, как учащается дыхание Чонгука, как он сдавливает рукой подлокотник кожаного кресла, как глубоко вздыхает, верно, пытаясь успокоиться. Юнги же сохраняет спокойное выражение лица и словно не дышит. Однако насколько бы сильно оба парня не пытались сейчас сдержаться, очевидно то, что на душе у них одинаково. Одинаково паршиво и гадко. Они оба были против идеи Намджуна, однако что они могли сделать против большинства? Они прекрасно осознают, что ничего. И от этого чувства беспомощности и безысходности становится больно едва ли не на физическом уровне. Хочется просто, чтобы сейчас в комнату ввалился Чимин, начал смеяться и раздавать шутливые тумаки, от которых иногда даже оставались синяки. Но это неважно, совсем не важно, лишь бы он был сейчас здесь, рядом. Но реальность сурова. Он в другом городе, в другой стране. Он далеко, и никак не может подойти и в своей привычной манере, словно едва стесняясь, сказать, что всё точно будет хорошо и переживать не стоит.       – Спасибо, хён, – Чонгук выдавливает слова из себя через силу, но не потому, что не хочет говорить с Юнги, а потому что просто не хочет разреветься.       Мин кивает и медленно направляется к двери. Настолько медленно, что Ким успевает вставить флешку в разъём, открыть папку и включить первую песню. Песню, которая начинается с партии Чимина.       Юнги выходит из комнаты под тихий плач Чонгука, сам едва ли сдерживая слёзы.