Остывший чай

      За спиной раздаются шаги. Их слышно так хорошо, словно незнакомец в черном преследует Ирэн в забытом Богом переулке, а не на оживлённой улице. Шум толпы, собственное дыхание, пульс в ушах образуют собой какофонию, но среди всех этих звуков девушка особенно хорошо слышит стук чужих ботинок.       Адлер прячет руки в карманы, и пальцы нащупывают звенья украденной из борделя цепочки. Холод металла отрезвляет; в тот миг подвеска превращается для Ирэн в соломинку, за которую хватается утопающий. Она одним присутствием напоминает девушке, куда Адлер держит путь.       «Ломабрд, ломбард… Диккерз целое состояние за эту цацку выложит. Смогу потом себе месяц ни в чем не отказывать!»       «Дойти бы только…» — пробегает невесёлая мысль в её темноволосой голове.       По позвоночнику стекает капелька пота, и это вынуждает резко выпрямиться. Ирэн сдерживает судорожный вздох за поджатием губ, и, делая вид, что поправляет упавшие на лицо пряди, чуть оглядывается назад.       Человек в черном плетется за ней, как привязанный.       — Дьявол! — выругивается она себе под нос в сердцах и разворачивается вперёд, чуть ускоряясь.       Тогда чёрт, упомянутый всуе, воплощается в реальность.       Перед Адлер непреодолимой преградой, точно из-под земли, появляется девушка из борделя. Только не сама заплаканная блондинка, зажимающая укус на шее, а отдаленно напоминающее её существо.       Цвет кожи, который даже в тьме одной из комнат публичного дома, казался Ирэн светлым, как снег, теперь напоминает гниющую траву. Следы от нечеловеческих зубов затягиваются, но под мышцами проявляются черные полосы, схожие с корявыми ветками. Волосы превращаются в торчащие нити…       Это — все, что Ирэн успевает отметить во внешности чудища. После сердце болезненно ёкает, словно в него втыкают сотни иголок, и падает вниз. Ноги становятся единым целым с брусчаткой тротуара.       Тварь вдруг улыбается и раскрывает свою жуткую пасть, при этом рыча страшнее льва.       Тогда оживленная улица за считанные мгновения пустеет. Монстр воет в лицо Ирэн, что медленно пятится назад и уже не боится столкнуться с человеком в чёрном одеянии, а люди вокруг них начинают истошно кричать. И всякий сброд, и богатые господа и дамы — все, как один, подчиняясь простому инстинкту самосохранения, разбегаются в разные стороны. За биением сердца, отдающим в затылок, Адлер слышит: «Спасайтесь! По наши души пришел дьявол!». В толкучке её задевает плечом незнакомая красавица, которая бежит прочь в богатом платье, предназначенном явно не для погони.       Но скрывающуюся в темноте девицу можно понять. Ей страшно, и это нормально. Это Ирэн давно, ещё в поганом детстве променяла всевозможные кошмары на хитрость и фортуну.       Мгновение кажется вечностью, но, когда тварь хватает Адлер за запястье, время «отмирает». Все внутри вздрагивает; звуки, касания зубастой скотины кажутся громче, а ужас заставляет вскинуть ладонь и вступить с монстром в схватку.       –П-шла прочь!       — Воровка! Воровка!!! — тварь не столько кричит, сколько шипит, и с нечеловеческой силой тащит Ирэн в один из многочисленных лондонских переулков вершить свое правосудие.       — А-ну отцепись!       Попытки сопротивления даются с титаническим усилием, ибо ноги вдруг становятся точно деревянными. Ботинки скрипят по брусчатке, а ткань платья натягивается руками чудища так сильно, что трещит, готовая порваться в любой момент. Ирэн рычит от ярости, с силой сжимает кулак в волосах. Тварь воет и вдруг с силой, невиданной Адлер ранее, ногой подбивает колени девушки.       Тогда воровка падает, как подкошенная; опора уходит из-под ног, и темноволосая становится в руках чудища безвольной марионеткой.       Кровопийца, отвратительно смачно чмокая, заворачивает за один из множества углов.       «Нет-нет-нет…»       Сердце стучит так быстро, словно думает остановиться, но в голове городским колоколом вопит тревога. Биться, биться, сдаваться нельзя!       — Отпусти! — приказывает Ирэн и повторяет удар, который тварь применила против неё самой. Прижимает колено к животу и резко пинает существо. Девушка попадает не в самое уязвимое место, но слышит, как кровопийца втягивает воздух сквозь острые сжатые зубы.       «Ха, значит тебе всё-таки больно!» — злорадно ухмыляется. Осознание делает сопротивление отчаяннее, и воровка повторяет удар — на этот раз приложив бо́льшую силу.И ещё раз — пока есть время и возможность.       Третьим ударом Адлер попадает по колену кровососущей твари, и это, по всей видимости, становится апогеем её боли.       — Аргх!!!       Из широко раскрытой пасти несёт трупным запахом, и маленькие капельки слюны попадают на лицо Ирэн. Та задыхается — ни то от засевшего между ребрами ужаса, ни то от банального отвращения.       Пытается ударить ещё раз, но тварь оказывается быстрее. Вторая лапа обхватывает шею и прибивает тело Ирэн к стене дома.       Откуда-то изнутри вылетает сдавленный крик; её так приложили к камням, что позвоночник ноет, что вздохнуть больно.       — Попалась, — довольно пыхтит чудовище и наклоняется вперёд, будто смакуя секунды до своего триумфа. Даже в тьме, даже бешено мечущимися глазами Адлер замечает, как с клыков существа капают слюни в перемешку с какой-то мутной жижей.       — Только попробуй, — хрипит Ирэн и в очередной попытке, уже потерявшей смысл, вскидывает ногу, думая ударить в живот.       Но воздуха в лёгких не остаётся. Нога девушки вдруг начинает трястись, как от электрического удара, и, так и не толкнув чудище, безвольно вытягивается вдоль стены. Лицо белеет от недостатка кислорода.       Тварь довольно усмехается.       Шея вдруг начинает гореть, а по ключицам стекает что-то горячее и, по всей видимости, красное на цвет.       У нее даже сил не хватает, чтобы закричать. Только слабый стон вырывается из груди, и тот едва слышен за чавканьем потустороннего существа.       Ирэн в последний раз пытается оттолкнуть монстра, но руки уже не слушаются. Глаза закрываются…       Перед тем, как погрузиться в бесконечную тьму, Адлер замечает силуэт человека в черном за спиной чудовища. Но понять, на самом деле он там стоит, или это уже плод воображения, девушка не успевает.       Её тело камнем падает на брусчатку, и больше Ирэн ничего не чувствует.

***

      Идти домой, выискивая самые неприметные переулки, при этом неся на руках полумертвую воровку непросто, но Шерлок справляется. Пока он спешно шагает по темной тропе, судьба к нему благосклонна: слухи о твари вблизи центра города расползлись по Лондону быстрее баек о Потрошителе. Страх объединил всех горожан; на улицах никого не было. Все словно вымерли, даже патруля не видно.       Хорошо, очень хорошо.       Девушка на его руках не кажется мужчине тяжелой, но её деревенеющие конечности отказываются гнуться, отчего перехватить шатенку под коленями и лопатками непросто. Мало того, что серебряный меч постоянно выпадает из ножен, так ещё и дыхание дамы с каждым пройденным километром становится реже.       А вот это уже плохо. Очень плохо.       Два десятка минут превращаются для Шерлока в вечность, и, когда впереди наконец появляется дверь его дома, мужчина улыбается уголком губ. Но улыбка у него странная — так улыбаются уставшие люди, которым судьба снова и снова подкидывает испытания.       Так улыбаются люди, которые понимают, что дальше будет только хуже, но принимают эти сложности с гордо поднятой головой.       А Шерлок, будучи одним из таких людей, не привык бежать от трудностей.       Холмс ногой открывает дверь в подъезд и чуть ли не бегом поднимается на третий этаж. Пролет, ещё один, ободранная каким-то хулиганом стена — всё это проскакивает перед голубыми глазами мужчины с такой скоростью, что чуть кружится голова.       Или виной всему умирающая на его руках девушка?..       Шерлок открывает вторую дверь — тоже с ноги — и заходит в прихожую. На ходу он бросает меч, острие которого испачкано кровью и другой густой жижей. Мужчину не заботит открытая квартира, грязь, оставленная его экипировкой в коридоре. Тишина прерывается дыханием несчастной мисс, тело которой начинает дрожать, как от лихорадки.       Тогда сохранение невинной жизни становится для него первостепенной задачей.       Он кладет её на собственную кровать и почти буднично, но в то же время нервно начинает прощупывать пульс шатенки, оглядывать рану. Видит, что следы от зубов ещё не покрылись бордовой корочкой, и выдыхает через нос. Что-то внутри содрогается, как от удара хлыста, и растекается по телу, мышцам приятной болью.       Время есть. Обращение не начнется. Пока.       Шерлок наклоняется к комоду и дёргает на себя нижний отсек так, что чуть не вырывает его из всей конструкции. Там перекрываются пузырьки, ударяясь друг о друга многочисленными гранями. Перебирает их и, найдя тот, что с биркой из пергамента, подходит к девушке. Холмс сжимает пальцы на её щеках, отчего ротик воровки складывается в форме буквы «О», и, кинув последний, точно проверяющий взгляд на флакон, вливает содержимое.       Несколько секунд нервы натянуты до предела, до дрожи, но спустя какие-то минуты дыхание Шерлока выравнивается. Пальцы перестают предательски трястись.       Он уже всё сделал. Теперь остаётся пожинать плоды собственных действий.       Холмс оглядывается по сторонам, словно впервые оказывается в комнате, которую называет собственной спальней, а потом ногой подбивает к себе табурет. Садится и решает, что проведет возле спасенной какие-то минуты, посмотрит, как её тело отреагирует на незнакомое лекарство. Убираться будет позже.       Шерлок скидывает шляпу; изнутри она оказывается чуть влажной от выступившего пота. Мужчина смеётся себе под нос; за всей этой ситуацией он даже не до конца понял, как… шалил адреналин в его крови. Хотя, с чего бы вдруг? Обычная вылазка, уже ставшая привычной, давно не будила в Холмсе таких ярких эмоций.       Незнакомка дышит ровно, часто, достаточно слышно. Явно не мертва. Уже радует. Холмс выдыхает себе под нос; жива, но про нападение точно вспомнит. И что придется ей сказать, чтобы девушка поверила, чтобы не попыталась даже добраться до истины, которая должна была остаться для неё тайной?       Шерлок начинает продумывать в голове новую легенду, как вдруг шатенка на его кровати выгибается колесом и начинает хрипеть. Руками она цепляется в кровать, но глаза её остаются закрытыми. Со стороны это напоминает обряд экзорцизма, и Холмс про себя выругивается. Дело вовсе не в потусторонних силах; девица просто задыхается от корсета!       –Дьявол! — шипит он и резво начинает срывать с шатенки многослойный наряд. Воротник, платье, подъюбник, туго затянутый корсет… Элементы гардероба летят прямо на пол, а спокойствие Шерлока тает, подобно воску от пламени свечи. Не хватает только спасти девицу от монстра, но при этом дать ей умереть от передавливающего внутренности одеяния!       Дьявол бы побрал эту моду…       Наконец, она остаётся в нижнем белье. Больше Шерлок её не раздевает. Знает, что под комплектом ничего нет, что по пробуждению этой девице будет сложно даже снятое платье объяснить.       Взгляд Холмса, за мгновения вернувший себе былое безумие, скользит по ногам, по линии бёдер, плавно переходящую в талию, а ту, в свою очередь — в бюст. Ее дыхание восстанавливается, отчего грудь заметно поднимается, цепляет взор. На лице незнакомки играют лунные тени, и в тот миг она кажется почти спокойной, безмятежной. В какой-то степени даже прекрасной своей видимой невинностью и красотой.       «Что-то в этом есть. В этой внешней точенности… Почему только кажется, что характер у тебя тяжёлый, своенравный?»       Во рту у Холмса становится сухо. На теле девушки вдруг проявляются красные метки — как следы от его пальцев. Только стоит Шерлоку зажмуриться на секунду, так они пропадают, рассеиваясь в воздухе фантомом.       Он усмехается мыслям, половина из которых кажется бессвязной, и выходит из спальни.       Впереди их ждёт длинная ночь.