Осколки

«Я хочу упасть в тишину, И смотреть, как мимо проносится мир. Если я закончу своё существование? Если я внезапно исчезну, То дам ли я покой своей душе?» В пустом зале остались Дайнслейф и его помощник — Роллан. Их обоих беспокоил, непонятно откуда взявшийся рыцарь, имеющий неплохой склад ума, и сразу же понявший цель их приезда. Дайнслейф был зол. Ему не доложили об этом. Все его шпионы, которые были отправлены в Мондштат для того, чтобы разузнать обо всех представителях ордена, не выделяли сэра Кейю, как кого-то особенного. — «Идиоты. Скорее всего он узнал о слежке и специально не выделялся. Это проблема» Дайнслейф ходил из стороны в сторону, пока Роллан связывался со всеми их подчиненными для добычи более полной информации. — Господин. — Роллан замялся. — Говори. — Этот рыцарь не похож на местного. — Думаешь, я этого не заметил? Слишком выделяющаяся внешность, манера общения, будто он постоянно пытается вывести собеседника из равновесия, будто учился этому с самого детства. Он очень похож... — На вас. — Сказав это, Роллан сжался до невозможности. Самым большим страхом помощника было — разозлить своего господина. Дайнслейф даже закашлялся. — Господин, вы уже больше десяти лет ищете ребёнка, которого встретили однажды на землях Мондштата. — Да. От него веяло безысходностью. Бедный ребёнок, которого бросили. — Молодой человек странно улыбнулся. — Я почувствовал от него ужасающую мощь, хотя он и не имел глаза Бога. — Вы думаете, он выходец из Каэнри’и? Дайнслейф на секунду поморщился, а затем вздохнул. Конечно, он не только думал, он знал, что тот ребёнок именно оттуда. Однако, все воспоминания о том дне размыты. Дайнслейф старался восстановить их, но не мог. Лицо. Единственное, что он не мог разглядеть. Мужчина неоднократно переносился в тот день. Все было таким же: дождливый день; небо, словно плакало; сильные порывы ветра, сметающие все на своём пути и одинокая фигура, завернутая в чёрную, непонятную ткань. Этот ребёнок был брошен — к такому заключению пришёл Дайнслейф, мельком взглянув на него. Но мальчик не боялся. От него исходило непонятное желание отомстить вперемешку со страхом, что заставило Дайнслейфа насторожиться. — Ты потерялся? — Он аккуратно сокращал расстояние между ними. — Меня бросили. — Тихий голос. — Ты не из этих мест? — Я из тех мест, где не видно звёзд. — Мальчик всхлипнул. — Мама говорила, что я смогу их увидеть однажды, но теперь я уже не хочу смотреть на них. Дайнслейфа будто ударило током. — Ты из Каэнри’и? На этот вопрос мальчик не ответил. Он лишь стал пятиться назад, увеличивая расстояние между ним и мужчиной, который задавал неуместные вопросы. — Что вам нужно? — Мальчик говорил серьезно, но в голосе слышались нотки страха. — Я могу помочь тебе. Я тоже оттуда родом. Хочешь пойти со мной? — Ты поможешь мне узнать, что случилось с моей мамой? — Голос полный надежды. — Да. Мы вместе всё узнаём и отомстим обидчикам твоей мамы. — Дайнслейф подошёл ещё ближе. Мужчина хотел спросить ещё что-то, но совсем рядом послышался шум и голоса. — Нужно уходить. Пойдём. — Протянутая рука. Мальчику оставалось лишь ухватиться за неё. — Эй! Кто здесь? Покажись! — Голос становился все ближе. Им оставалось совсем немного. Только взяться за руки и Дайнслейф переместил бы их в другое место. Однако, возможно, сама Селестия была против этого союза. Они не успели. — Мы встретимся снова, когда твоя собственная звезда начнёт угасать. — Слова, смысл которых знал лишь сам Дайнслейф. Последнее, что он увидел перед тем, как исчезнуть — это красноволосого мужчину, протягивающего руку этому ребёнку. — Господин! Вы меня вообще слушали? — Роллан надулся. — Нет. Послышался тяжелый вздох Роллана. Он любил служить своему господину. Сэр Дайнслейф — самый спокойный и рассудительный человек. Идеальный — по меркам Роллана. Однако, никто не знает, что у его господина на уме. Слишком закрытый, строгий, холодный и опасный — самое правильное описание Дайнслейфа. Хотя, он никогда не делал ничего запредельно плохого. Этот человек холоден, однако имеет довольно доброе сердце. — Что же мне с вами делать? Я говорил о том, что возможно ли, что этот рыцарь родом оттуда, откуда и вы? Тем более, тот ребёнок...вы не заметили схожести с образом из вашей памяти и этим парнем? — Я предполагал. Однако, это слишком просто, не находишь? Селестия не может быть так слепа. — Несколько минут оба провели в полной тишине. Каждый думал о чем-то своём. — Я лично хочу в этом убедиться. — Наконец сказал Дайнслейф и быстрым шагом покинул зал. Догадки Роллана слишком убедительны. Слишком многое сходится. Неужели, спустя эти годы, он наконец нашёл то, что искал. Дитя, что свергнет Богов. — Здравствуй, братишка. Давно не виделись. Тишина была оглушающей. Казалось, от любого шороха, барабанные перепонки не выдержат и лопнут. Кейа чувствовал себя отвратительно. В висках бешено пульсировало, а в его правый глаз будто вонзили нож и прокрутили несколько раз, чтобы тот уже, наконец, осознал всю безнадежность своего положения. Ему было противно. Противно от самого себя. Прямо сейчас, он обессиленный и еле стоящий на ногах, встретился с Дилюком. Тем самым Дилюком, который всегда сиял ярче всех, тем, кто был надеждой и опорой для всего Мондштата, а также тем, кто оставил его в темноте, изначально приручив к свету. — Боже, — Дилюк состроил полное отвращения лицо. — Выглядишь просто ужасно. Снова пил всю ночь? — Не уверен, что тебя должна касаться моя жизнь, братец. Сердце сжималось. Презрение. Единственное, что Кейа мог увидеть во взгляде Дилюка, который был направлен только на него. — Я попросила Дилюка помочь нам понять, чего хотят эти люди. — Тихо и смотря в пол проговорила Джинн. — Что? — Кейа был в шоке. Конечно, возможно его методы иногда были нестандартными и не понятными для Джинн, но он всегда справлялся с поставленной ему задачей. И сейчас бы он справился. Зачем ей понадобился Дилюк? В грудной клетке будто случился пожар. Кейю жгло огнём. Однако пламя было до ужаса ледяным. — Это не новость. — Дилюк выглядел до ужасного самодовольным. — Твои методы ведения дел — ужасны. Сотрудничаешь с ворами и разбойниками, наносишь удар изподтишка. Не думаешь, что рыцари так не работают? — Тебе ли говорить о работе рыцарей? Если ты сбежал, то и оставался бы подальше от нас. — Ты... Кейа знал то, что он сказал — было низко. Но каждый из них старался ударить другого по больнее. Они оба также знали, что не смогут так просто отпустить друг друга и разорвать связь, а если она и разорвётся, то только если один из них умрет. Такова была правда, которую Дилюк и Кейа знали, но старались забыть и не вспоминать вовсе. — Кейа, послушай, я очень уважаю тебя, но это дело мне показалось очень серьёзным. Джинн выглядела подавлено. — И ты решила, что на меня нельзя положиться в вопросе, который касается Фатуи и Снежной, потому что не доверяешь мне? — Кейа был на пределе. Его глаз, кажется, был готов взорваться. Такую сильную физическую боль, Кейа ощущал впервые. — Н-нет, я не так...я не имела в виду что-то подобное. — Казалось, Джинн вот-вот заплачет. — Если она тебе не доверяет, значит есть причины! Хватит давить на неё. — Дилюк положил руку на плечо Джинн и гневно посмотрел на человека, когда-то бывшего ему братом Альберих рассеяно смотрел на две фигуры стоящие рядом. Джинн и Дилюк всегда понимали друг друга. Оба были гордостью и опорой своих семей, они всегда сияли ярче. Что Кейа вообще тут делает? — Ха, да плевать. Сил не было продолжать этот диалог. Ещё немного и Кейа свалился бы в обморок прямо перед Дилюком, а этого ему совсем не хотелось. Он ненавидел казаться слабым в его глазах, а больше ненависти во взгляде своего сводного брата, он боялся увидеть жалость. Хлопнув дверью, Кейа вывалился на улицу. Был тёплый, летний вечер. Казалось, что все хорошо. Будто не было этой встречи с Фатуи, будто его сводный брат не смотрел на него взглядом полным отвращения, будто его давняя подруга не считала, что он предатель, как сказал ей отец. Глаз продолжал болеть, но уже не так сильно, а боль и пульсация в висках почти что полностью прошла, что было очень странно. — «Ха, наверно от встречи с братцем я так переволновался, что моя боль отступила на второй план.» Кейа пытался шутить, но отчего-то в его голову закралась мысль, что это не шутка. Но он решил не развивать эту тему и запихнул своё предположение в самые дальние уголки своего подсознания. Решив немного расслабиться перед сном, Кейа захватил бутылку вина из своей служебной квартиры и поднялся на крышу одного из зданий. Да, вид там открывался прекрасный: бескрайние просторы, реки, леса, а где-то вдалеке и море. А чуть поодаль можно было увидеть суровые горы Драконьего Хребта, куда не каждый смельчак осмеливался сунуться. Кейа бывал там пару раз и это было удивительно. Повсюду был снег, а природа словно замерла. Почти все деревья были покрыты сияющей ледяной коркой, которая переливалась на солнце, вовсе не греющем в тех местах. Кейе нравилась эта атмосфера. Атмосфера пустоты и некоторой безысходности, но в то же время смирения. Вся природа смирилась со своей участью и просто ждала своего часа. — Может быть мне тоже стоит смириться? Он поднёс бутылку к губам и посмеялся. — Тысячу раз я пытался смириться с тем, что ты не выслушал и ушёл, но не вышло. Я точно никогда не смогу жить так, как те деревья, скованные льдом, я буду верить, что ты сможешь растопить эту ледяную кору, когда придёт время. — Кейа говорил в пустоту, но сердце щемило от боли. — Даже если...даже если глубоко в душе я буду знать, что это время не придёт и вовсе. Он снова пил. На самом деле, Кейа не был зависим от алкоголя. Он мог и не пить вовсе, но бутылка, так хорошо лежащая в руке и убаюкивающая расшатавшуюся до неприличия психику, была хорошим собеседником и партнером. Алкоголь помогал Кейе, хоть и не надолго, но помогал забыть ещё один прожитый в сожалениях день. Да, все что осталось от самого Кейи — это откупоренная бутылка вина и вереница из сожалений, которые отравляют его и без того проклятую душу. За спиной послышался шорох. Альберих даже не обернулся. Только один человек знал это тайное место. — Ты опоздала, Розария, я выпил уже больше половины. То ли уже отпитая бутылка, то ли фальшивая весёлость Кейи заставляют Розарию тяжело вздохнуть и поморщится. — Я слышала, что он вернулся. — Розария села рядом и выхватила бутылку из рук капитана. Лицо её было недовольным. — Уже все знают? — Все только об этом и говорят. — Для них он — идеал рыцаря. Их семья до сих пор считается самой величественной, если можно так сказать. — Кейа грустно усмехнулся. — Ты тоже был частью этой семьи. Не говори так, будто ты для всех чужой. — Розария вздохнула. — Меня раздражает Дилюк. Строит из себя черт знает кого, будто только у него проблемы. — Да хватит тебе, Розария. Он не плохой человек на самом деле. — Долго собирался с силами, чтобы это сказать? Он даже не выслушал тебя. Конечно, я понимаю, у него умер отец — это очень тяжело, но почему он решил оттолкнуть тебя? Ты остался единственным родным для него человеком и вместо того, чтобы со всем разобраться рука об руку он поступает, как кусок отборного дерьма! — Он потерял отца, Розария. Это сильно ударило по нему. — Мы потеряли все, когда были ещё детьми. — Розария смотрела вдаль. — Помнишь, как мы познакомились? Ты поймал меня на воровстве, а потом ещё неделю смеялся с того, что сестра церкви Фавония крадет еду. Кейа засмеялся. Конечно он помнил. Розария только прибыла в Мондштат в качестве сестры милосердия, а уже заработала себе репутацию самой холодной и плохой сестры в церкви. Они часто болтали с Кейей о разном особенно, когда напивались у него дома. Розария любила слушать Кейю и считала его своим лучшим другом, собственно, как и он её. Они во всем помогали друг другу, однако, Кейа не хотел вываливать на девушку все свои проблемы, потому что боялся, что он может ей надоесть, либо она просто не выдержит постоянного потока негатива и соплей от него и уйдёт. Розария же знала, что он многое от неё скрывает, особенно своё состояние здоровья, но не налетает с расспросами. Она знает о личных границах. Однако девушка каждый вечер заходит его проведать и поговорить обо всем. Каждый раз, когда Розария не находит Кейю в квартире, то её охватывает паника. Этот глупец может выкинуть всё, что угодно. За три года их с Кейей дружбы, девушка видела его во всех состояниях, но никогда не отталкивала его. Она понимала, как это больно — не жить вовсе, а скитаясь, ждать своего конца. Ведь она точно такая же. — Как же мне не помнить? Я помню все моменты связанные с тобой, Роз. — Кейа взял девушку за руку. — Спасибо, что всегда была рядом. — Говоришь так, будто собрался умирать. — Розария резко развернулась к Кейе и посмотрела прямо в глаза, тем самым смутив его. — Если это так, то без тебя мне тут нечего делать. Ты знаешь, что я обязана тебе всем. — Девушка сильнее сжала руку капитана. — Я хочу, чтобы ты наконец-то был счастлив. — Ты же знаешь... — Знаю. А ещё я знаю, что твоя любовь когда-нибудь сведёт тебя в могилу. Ты мучаешься уже столько лет. Розария легла на крышу и дёрнула за собой Кейю, чтобы тот лёг рядом с ней. — Если ты любишь, то должен бороться за свою любовь. И если — это истинная любовь, предначертанная судьбой, то она вынесет любые уготованный ей трудности. Розария повернула голову и посмотрела на Кейю. — Я не могу смотреть, как ты мучаешься. Я устала видеть в твоих глазах пустоту. — Значит это моя судьба: любить, но быть презираемым и нелюбимым в ответ. — Кейа засмеялся, но смех этот был на грани слез. — Я рад, что ты здесь. Спасибо. Обе бутылки, которые были у них в запасе, опустели. Розария и Кейа лежали на крыше, раскинув руки в стороны и смотрели на звездное небо, а тёплый ветер с лёгкостью перебирал их волосы. Где-то внизу торговцы убирали свой товар и закрывали лавки, женщины укладывали своих детей спать, читая им сказки о Селестии и её богах, а рыцари патрулировали улицы. Каждый в этом городе жил своей жизнью. И никто не знал, что где-то на крыше одного из зданий, двое людей постоянно носящих маски, чтобы казаться сильными, чтобы не видеть в отражении лишь пустое ничто — лежали, раскинув руки, словно дети и мечтали. Мечтали быть такими же беззаботными. Мечтали забыть всё своё прошлое и двигаться вперёд. Эти двое всего лишь хотели простого человеческого счастья, о котором они так много слышали в детстве, но сейчас...сейчас они лишь могут убегать от проблем и пить дешевое вино в месте, где никто не будет их искать, потому что они особо никому и не нужны. Потерянные люди с печальной историей. Каждый из этих двоих знает, что его ждёт такой же печальный конец, ведь никто из них не заслуживает быть спасённым. Однако, надежда на красивое, тёплое и такое светлое счастье, о котором они слышали из детских книг, все ещё теплится где-то в груди. Никто не заслуживает быть спасённым, но каждый заслуживает право на счастье, точнее мечтать о нем, смотря на других людей и попивая алкоголь — единственную спасительную соломинку и средство ухода от реальности. В квартире Кейи было неуютно. Ещё бы, он только спит в ней, а остальное время предпочитает проводить либо на работе, либо вместе с Розарией. — Хочу сегодня напиться до беспамятства. — Кейа вытаскивает ещё одну бутылку алкоголя откуда-то из-под стола. — Думаю, что тебе уже хватит. Сегодня был тяжелый день, я понимаю, но перестань убивать своё здоровье. — Да я и так уже почти умер, Роз. Мой глаз постоянно болит, а боли в голове настолько сильны, что порой я не могу думать. Меня часто прошибает дрожь, из-за постоянно идущей крови из носа я не могу носить белые рубашки, а о спокойном сне я вообще молчу. Я ненавижу себя настолько, насколько это возможно. Я хочу, чтобы все записи о моем существовании были стёрты, потому что я по сути — ничто. Я лишь ещё один антигерой с тяжелым прошлым, который жалуется на несправедливость этого мира. Я так устал, Роз, я устал... Розария стояла напротив Кейи и не могла пошевелиться, нужно было что-то сказать, но ком застрял в горле. Сердце сжималось от боли за своего единственного друга, который всегда и всем пытался помочь, но никто не помог ему. Он всегда улыбался и принимал в свою спину все ножи, но никто даже не удосужился обработать хотя бы края этих ран. Розария не могла смотреть на то, как мир безжалостно уничтожает её близкого человека. Девушка обняла Кейю и они вместе сели на диван. Эмоциональное состояние Альбериха оставляло желать лучшего. Розария хотела успокоить его, показать, что у него есть близкий человек. Кейа лёг и положил голову подруге на колени. Он часто так делал. Именно так он чувствовал тепло. Розария грустно улыбнулась и стала гладить Кейю по голове, как делала это всегда. Его шелковые волосы струились словно водопад и девушке это нравилось, она любила трогать его волосы и была единственной, кто мог это делать. Ну почти единственной... Тишина в квартире не была угнетающей, а тикающие часы уже не так сильно били по голове. Сейчас, тишина была какой-то уютной и родной. Розария гладила Кейю и молчала, а он в свою очередь, прикрыв глаза благодарил жизнь за то, что они встретились. Два человека, которые понимают друг друга без слов. Они могли бы быть вместе, быть красивой парой, но оба понимали, что два сломанных человека не смогут сосуществовать вместе и построить свою счастливую жизнь. Кейа ещё сильнее прижался к Розарии и улыбнулся, увидев это, девушка тихо рассмеялась. — Все будет хорошо. — Розария наклонилась и обняла Кейю. — И мы счастливыми будем. Кейа кивнул. Конечно, ни один из них в это не верил. По щекам Розарии текли слёзы, которые она почему-то не могла остановить. В этот момент, девушка осознала насколько тяжело бывает жить. Просто жить. Общаться с людьми, как-то функционировать в обществе в целом, работать и улыбаться при виде каждого человека, а затем, приходя домой есть плохо разогретую еду и ложиться спать, мечтая, чтобы однажды кто-нибудь убил тебя, потому что сам ты настолько слаб и ничтожен, что не сможешь этого сделать. Розария видела, как её лучший друг борется с жизнью, но безжалостно проигрывает. Впрочем, сама она не лучше. Изо дня в день пытается забыться и помогать другим, решая их проблемы, но не свои, ведь тогда нужно остаться один на один с самой собой, а этого она не вынесет. — Мы держимся друг за друга, словно за спасательный круг, не понимая, что он дырявый и мы оба тонем. Но даже если это так, я постараюсь сделать все, чтобы ты не утонул. — Она поправила его волосы и поцеловала в лоб. Кейа уже ничего не слышал. От Розарии исходило приятное тепло, которое успокаивало Кейю. Он даже не заметил, как заснул у неё на коленях. В кабинете Джинн царил полумрак. Единственное, что освещало кабинет нынешнего Магистра — это тусклая настольная лампа. Девушка сидела склонившись над кипой бумаг и клевала носом. От нахлынувшей дремоты Джинн спас стук в дверь. — Войдите. Гуннхильдр почему то знала, что в такой поздний час к ней придёт именно Дилюк. — Ты совсем не изменилась. — Констатировал тот. — Все ещё работаешь до потери пульса. Джин подняла на него взгляд и нахмурилась. — Зачем ты приехал, Дилюк? Ты сказал, что приехал из-за Фатуи, но мне мало верится, что тебя вдруг стали интересовать дела Ордо Фавониус. — Джинн вздохнула. — Ты приехал из-за Кейи? — Нет. Я приехал, потому что пришло время вернуться. Мондштат — мой родной город. — Довольно интересно, в тебе так резко проснулось чувство патриотизма. — Джинн хмыкнула. — До сих пор ищешь связь между Снежной и смертью твоего отца? — Это не должно тебя касаться, Джинн. Я пришёл к тебе с намерением попросить иногда рассказывать мне о делах, касающихся Фатуи и их планов с Царицей. Джин хохотнула, чем ввела Дилюка в замешательство. — Всех наших шпионов раскрыли. Глаза Дилюка расширились от удивления. — Да, всех. Однако за это дело взялся Кейа. Он работает, как ты сегодня выразился, нестандартными методами. Его люди — это воры и похитители сокровищ, но благодаря им он получает ценную информацию. Ни один из его людей ещё не был раскрыт Царицей и её приспешниками. Кейа узнаёт обо всём сразу же и разбирается тоже сам, если это не что-то глобальное. У меня не слишком много информации. Если тебе нужно что-то конкретное, то спроси его. — Джинн устало потёрла переносицу. — Убери свою напускную злость и гордость и поговори с ним по-человечески. — И тебя не смущает, что он действует как хочет? В Ордо Фавониус забыли, что такое дисциплина? — Времена меняются, Мастер Дилюк. — Джинн встала из-за стола и подошла к нему. — В неспокойное время — любые средства хороши. Да и Кейа справляется со своей задачей на сто процентов. — Зачем же ты тогда послала за мной, когда я только вернулся в город, если Кейа настолько хорош? — Дилюк рассматривал кабинет Джинн и его начинало тошнить. С того разговора с Варкой три года назад, ничего не изменилось. Эти стены давили на молодого Рагнвиндра. — Я боюсь. — Чего? Предательства с его стороны? — Я боюсь, что он единственный понимает, что сейчас происходит. Поэтому боюсь, что он провалится в эту тёмную бездну. Один. — Кажется работа дурно на тебя влияет, Джинн. Я приду завтра к полудню. Надеюсь тогда я получу внятные ответы на мои вопросы. Дверь громко хлопнула и Джинн вновь осталась одна, сливаясь с полумраком её неуютного кабинета. Розария шла по пустым улочкам Мондштата, которые еле освещались огнями фонарей. Она уложила Кейю спать и оставила ему всё необходимое. Девушка знала, утром ему будет некомфортно за свою проявленную слабость, поэтому решила оставить его одного. В любом случае, она навестит его завтра. Стащив корзинку с овощами и фруктами из ещё не закрытой лавочки, работающей допоздна, Розария шла к себе домой. Свернув на дорогу, где было довольно мало фонарей, Розария не сразу увидела фигуру, идущую ей на встречу. Видимо тот человек тоже не заметил её, поэтому неизбежное столкновение всё же произошло. — Извините. Я не заметила вас. Тут довольно темно. — Розария старалась как можно быстрее собрать всё обратно в корзинку. — Вы тоже извините. Этот голос заставил девушку вздрогнуть и поднять глаза. В тусклом свете, фонаря на неё смотри два огромных рубиновых глаза, приглядевшись, Розария заметила точно такого же цвета волосы. Сомнения не было — это Дилюк. Девушку охватила ярость. Хотелось заехать ему прямо по морде. — Позвольте я провожу вас. — Дилюк подал ей руку. — Не стоит. Если что, я смогу за себя постоять. — Ох, вы — Розария? Наслышан о вас. — Я тоже наслышана о вас, Мастер Дилюк. — Розария все-таки ответила ему. — Интересно от кого же? — Прищур. — Надеюсь, вы слышали только хорошее? — А могут говорить и плохое? — Злость переполняла Розарию. — Один из ваших друзей, например. Розария выдернула руку и лёд заискрился на кончиках её пальцев. — Я что-то не то сказал? — Не знаю, зачем ты вернулся, но прекращай этот цирк. Дилюк улыбнулся краешком губ и медленно пошёл в противоположном от Розарии направлении. — Доброй ночи, сестра Розария. — Ублюдок, если ты что-то ему сделаешь, я лично убью тебя. Дилюк развернулся и грозно посмотрел на девушку. — Не советую так сильно привязываться к людям. Однажды, может выясниться, что для человека, которого вы считали целым миром, вы не значите ровным счетом ничего. Розария широко раскрыла глаза от удивления. Нет, Кейа не мог бы так с ней поступить. Он всегда рядом и всегда готов ей помочь. Они помогают друг другу. Они связаны, поэтому никогда не разлучаться. Кейа — её солнце. — Подумайте над моими словами, сестра Розария. Правда часто бывает где-то на поверхности, только мы упорно стараемся её не замечать. Сказав это, Дилюк ушёл прочь, оставив Розарию одну по среди улицы и поселив в ней зерно сомнений и страхов. Когда Дилюк вернулся на винокурню, стрелки часов показывали три часа утра. Решив немного отдохнуть после тяжелого дня, он сел в кресло перед камином и открыл книгу. Просидев так около часа, Дилюк понял, что не может сосредоточится. Всё это время из головы не выходило лицо Кейи, когда он увидел его в штабе после переговоров. Он выглядел помятым, а его глаза тусклыми и пустыми, не было привычной улыбки, а также резкости и оживлённости в его движениях. Все в Кейе говорило о его плохом состоянии и неимоверной усталости. В какой-то момент Дилюк резко вспомнил о том, что Кейа боится грозы и подумал, как тот справлялся все эти годы без него. Ведь раньше, Дилюку всегда приходилось успокаивать его. Рагнвиндр не знал, что именно в грозе так сильно пугало его названного брата, но он всегда спешил помочь ему. Спешил заключить его в свои объятия и подарить всё тепло которое имел. — Что за черт! Дилюк резко встал и несколько раз прошёлся по гостиной. — Мне все равно, что с ним происходит, я должен заниматься своими делами. Я приехал в Мондштат, чтобы наконец наказать виновных в смерти отца. Дилюк снова сел в кресло и схватился за голову. — Звучит, как плохое оправдание своих глупых действий. — Рагнвиндр подошёл к камину и посмотрел на их с Кейей детскую фотографию. Стекло было полностью потрескавшимся. Наверно он в порыве гнева разбил это фото ещё три года назад. — Зачем же я вернулся туда, куда клялся больше никогда не возвращаться? И каждый раз они вынуждены возвращаться друг к другу. Солнце не может без Луны. Утро выдалось холодным, однако Кейю это не смущало. Ему действительно было стыдно за то, что он наговорил Розарии и был благодарен, что она оставила его, ведь сейчас Кейе стыдно смотреть ей в глаза. Альберих шёл в сторону собора. Именно там, на заднем дворе, чуть поодаль, расположенно кладбище. Кейа ходил туда всякий раз, когда нуждался. Нуждался не понятно в чем, скорее всего во всем. Он приходил на могилу Крепуса и говорил с ним. Говорил о том, что не мог сказать никому другому и то, что не смог сказать ему при жизни. — Сегодня я немного рановато, отец. Надеюсь, ты не против, если я тут немного с тобой посижу. Кейа усмехнулся сам себе. А затем закурил. Дым наполнил его легкие и на секунду он почувствовал себя не таким пустым. Выдыхать его совсем не хотелось. Курить сигареты Кейа начал три года назад, после смерти Крепуса. Поначалу он не понимал, как отец курил этот ужас, но спустя время привык и находил во всем этом некий шарм и успокоение. Со временем эта вредная привычка превратилась в некий ритуал, который нёс в себе слишком многое: скорбь, боль утраты и одиночества, самобичевание и простую усталость. Всё это пропадало, как только Кейа поджигал очередную сигарету и на несколько минут все эти удушающие чувства улетучивались, но всё в этой жизни временно. Сигарета заканчивалась, а боль возвращалась и наносила удар ещё больнее, чем прежде. — Твой сын вернулся. Не знаю, приходил ли он к тебе. Вчера я увидел его впервые за три года, было странно. Кейа в очередной раз затянулся и прикрыв глаза выдохнул, будто с дымом он выдыхал и усталость. — Он не изменился. Огонь в его глазах все также пылает, не то что у меня. Увидь ты меня сейчас, то испугался бы. Порыв ветра потушил сигарету. Кейа засмеялся. — Не злись. Я скоро брошу. — Альберих стряхнул пепел и снова поджег эту белую, маленькую палочку. — Знаешь, я ненавижу себя. Ненавижу за то, что не был рядом с ним все это время, а упивался своими проблемами. Я разрушил себя до основания, отец. Я не знаю, что мне делать. — Слеза скатилась по щеке Кейи и превратилась в маленький осколочек льда. — Если бы ты был здесь... — Он шмыгнул носом. — Но ты не здесь, хах, и я полностью провалился. Кейа упал на траву, рядом с надгробием и облокотившись на него, положил голову на могильную плиту. Он смотрел на небо и слушал ветер, который незамысловато игрался с его волосами. Докурив, Кейа зажег новую. — Держи тоже, — Альберих положил сигарету рядом с могильной плитой. — Чего я один то буду. Парень засмеялся ещё больше. Он предлагал покурить тому, кто больше никогда не сможет этого сделать. — Я жду, когда смогу, наконец, быть счастливым. Розария сказала мне, что это обязательно случится. Только вот в тот момент её голос сильно дрожал. Думаю, она сама в это не верит, но отчаянно пытается убедить меня в обратном. Знаешь, отец, рядом со мной все люди становятся несчастными. А Дилюк стал первым, кто это почувствовал. Я всегда боялся навредить ему, но в итоге вышло так, что он пострадал сильнее всех прочих. Тот, кого я клялся защищать получил удар от моей же руки. Посидев ещё немного, Кейа решил, что все-таки пора выполнять свой план на день: сходить на работу, отыграть роль беззаботного клоуна, а потом снова напиться вместе с Розарией. — Что ж, я скоро снова приду к тебе, отец. Не скучай. Он отряхнул свою рыцарскую форму и направился прямиком в штаб Ордо Фавониус. Однако его голова снова ужасно болела и в глазу, который был скрыт за повязкой снова пульсировало, а затем и вовсе сознание начало ускользать от него. — Кажется нужно заглянуть к Барбаре. — Смешок. — Не хотелось бы сдохнуть так рано, если уж на то пошло. Кейа засмеялся сильнее и тихонько проскользнул в собор. Никто не должен знать, что с капитаном твориться что-то неладное. Особенно Дилюк. Его это ни коем образом не должно коснуться. Кивнув своим мыслям, Кейа уже собирался постучать в дверь, чтобы пройти осмотр у Барбары, но его кто-то окликнул. Развернувшись, Кейа ожидал увидеть перед собой кого угодно, но только не это смазливое лицо, на котором играла до ужаса нахальная усмешка. — Доброго вам утра, сэр Кейа! — И вам. — Кейю передернуло. — Что привело вас сюда, да ещё и без сопровождения, господин Дайнслейф? Дайнслейф улыбнулся ещё шире и наклонился к капитану. Оказавшись непозволительно близко, он тихо сказал: — Я хотел бы поговорить с вами.