Души народов(Одинокие уперты)

Оренбург довольный собой рассматривал свою работу: привязанный башкир лежал на неудобной высокой скамье, уронив голову, подавленный и злой. Но он ничего не мог сделать. Казак постарался на славу, привязав того к скамье и хорошенько отхлестав по спине нагайкой за плохое поведение. - Ну? - Потянул Орен. Юлай проигнорировал его. - Выкладывай все, где взял оружие? - Мое это - буркнул Юлай - Ты мне лапшу на уши не вешай - в окровавленную спину снова прилетело кнутом. Юлай напрягся и натужено выругался. - Не было у тебя оружия! Кто дал?! - он снова замахнулся кнутом. Юлай напрягся, готовясь к новым страданиям. - Больно тебе- притворно-жалеющее потянул казак- Одиноко и больно маленькому кочевнику. А братики вместо того, чтобы помочь, каждый из них воткнул нож в спину.- острыми ногтями он прошел по более глубоким ранам на спине, заставив пленника зашипеть от боли. - Иди ты! Широкоплечего здорового Юлая тяжело назвать маленьким кочевником, но Орен заметил, что это очень задевает башкира. Он действительно младший, сам наслыхивал, как называют башкиров казахи: "истек" на их языках братишка. Увы, младшие в семье не имеют прав, как доказывает жизнь. Не воспримут в серьез, "всегда виноват", "принеси-подай", "рожать не хотели". Вообще, отношения у тюрков забавные, даже типично семейные...были. Иначе Юлай бы не лежал привязанный к нарам и не терпел наказания, а жаловался бы казахам, отдыхая после боев, под покровительством старших братьев. - Как засверкали глаза у Нурали, когда я предложил награду и разрешил оставить твое имущество у себя - продолжил Орен- Знаешь, а ты дешевка. Я уже был готов заплатить за твою буйную головушку гораздо больше, но он даже не торговался. Губернатор поднял голову пленного за волосы, заставляя того смотреть ему в глаза. К своему удивлению Оренбург заметил, что выражение лица, взгляд воина были спокойными, даже высокомерными, с каким презрением он смотрел на Оренбурга, словно это он разбойник, а башкир его каратель. - Нурали плох в торговле - фыркнул Юлай, буравя взглядом лицо своего мучителя- Надо будет ему сказать, чтобы он выдрал с себя все до копейки, раз уж на то пошло дело. - Я с тебя все выдру! - и снова по многострадальному телу башкира захлестал кнут - Все! Рудники, соль, самоцветы, зверье в лесу, каждая юрта будет платить мне налоги! Все твое золото, да и ты сам никогда не откупишься от меня, разбойник, будешь гнить в кандалах на каторгах на своих же землях пока не выплатишь за все, что разрушил! .... Оренбург со вздохом опустился на стул и стянул с потного лба фуражку, опуская уставшие руки. "Неужели убил?"- пронеслось в голове у казака, когда он увидел, как по плечам и рукам привязанного быстрыми ручейками текла кровь, на спине не было живого места. Казак встал и толкнул рукой податливое тело. "Ну его, так быстро не убьешь"-неуверенно решил для себя губернатор. Оренбург даже не заметил, когда обмяк Юлай и продолжал хлестать со злости и досады. Он не успел его даже допросить, как следует, потерял контроль над эмоциями и замучил того до потери чувств. А по уставу он должен был допросить до конца, записать его слова и с печатью отправить выше. "А смысл? Допрашивать этого идиота, что в ступе воду толочь. Не имеет смысла, пустая трата времени и нервов. Он ничего не говорит, только материт и провоцирует на дальнейшие избиение." - Как же ты меня достал- вздохнул Оренбург, срезая тугие узлы, освобождая пленника. Тот медленно сполз вниз, ударившись мокрыми лопатками об пыльный деревянный пол. Казак опустился над воином, прислушался, прижавшись ухом к груди кочевника. - И как ты с таким характером все еще живой - фыркнул Оренбург, поднимаясь на ноги. "Хватит, в таком состоянии от него нет смысла что-то требовать. Отхватил по полной" Открыв дверь, он позвал своих людей. Когда два казака предстали перед губернатором, тот кивнул на лежавшего на полу Юлая. - С него достаточно, унесите с глаз моих долой. - Куда?- тихо поинтересовался, тот кто по старше - Мне нет дела, куда угодно. Хм- задумался Оренбург. - Пусть его свои заберут. Через окно он увидел молодого мужчину в тюбетейке и в узористом халате, он нервно топтался на месте, поглядывая на дверь. "Камиль"- улыбнулся Оренбург, вытирая липкую кровь на руках носовым платком. Когда распахнулась дверь, татарин мигом оказался подле него, чтобы поймать, упавшее на него тело, обнял его. Не слышно было, что он говорил Юлаю, который уже пришел в себя. Камиль накинул на него свой халат и поспешил увести горе-восстанника со двора. Перед выходом, наваливавшийся на плечи Камиля Юлай резко повернулся и взглянул в окно, именно в тот, по ту сторону, которого стоял губернатор. Тот ахнул от неожиданности, поймав на себе пронзительный хищный взгляд, от которого похолодело внутри. Даже когда братья уже давно исчезли за дверями, Оренбург стоял застывший и хмурый у окна, пытаясь избавиться от дурного чувства на душе. Казаку было не по себе. «Он не успокоится. Наберется сил и снова что-то учудить»