Души народов(Одинокие уперты)

Оренбург мерил шаги вдоль своего кабинета. Снова. Снова бунтует неспокойный народ. Степняки, довольно недоверчивые, чуть, что хватаются за оружия. У одного из таких народов было и олицетворение, молодой мужчина, воин, кочевник, довольно крутого нрава, подчиняться начальству, коим являлся Оренбург, не хотел. Губернатор поймал взглядом свое отражение в зеркале, висящем в его кабинете. На него взглянуло кислое лицо довольно высокого крупного мужчины с русыми чуть кудрявыми волосами. Черты лица у него были мягкие, славянские с розовыми щеками, чуть курносый и неожиданно холодные, высокомерные светло карие глаза. Рассматривая свое отражение он, сравнивал себя с местным олицетворением. Почему-то это вошло у него в привычку. Юлай же был ниже ростом, широкоплеч, с длинными ногами, стройный, или даже худоватый, не сразу поймешь, носил он свободные одежды или кутался в широкие халаты. Обветренная чуть смуглая кожа, острые скулы, немного раскосые зелено-карие глаза, злобное, высокомерное выражение лица. Оренбурга направили сюда, чтоб он навел здесь российские законы и подчинил народы ради интересов растущей империи. Вместо того, чтоб выполнять свою работу и направить влияние Петра на Среднюю Азию, он гонялся по Башкирии за одним олицетворением, который, ну, никак не хотел терять свою свободу и жить по российским законам. Оренбург отправил срочное донесение в сенат. Только потерял время, Юлай моментально собрал войска и поднял восстание. Действует он на удивление быстро и четко. Особенно для олицетворения, потерявшего, казалось бы, основную часть войска. Поразительная живучесть. "Земли хочешь свои вернуть? Я отберу больше. Нет, все твое станет моим. И ты тоже, Юлай будешь у меня на короткой привязи"- прошептал Оренбург, сжимая в руках письма башкира, адресованные старшему брату Младшему Жузу. Как удачно был убит башкирский гонец. А вот, что делать с письмами губернатор знает. Оренбург не церемонился с Юлаем, а Юлай в свою очередь не давал жить и спокойно работать Оренбургу. Талантливый дипломат, смекалистый казак должен был служить в числе приближенных в столице, а не успокаивать дикарей у черта на куличиках, где-то на Урале, где даже отдохнуть культурно негде. Ну почему именно его приставили следить за этим ненормальным головорезом. Башкирия не собирался признавать очевидного: он уже подданный Великой Империи и не является хозяином своих земель. Сколько бы ни жаловался, ни судился и ни бунтовал, требуя справедливости, он ничего не добьётся. Империи не выгодно держать на границе независимое и неспокойное олицетворение, тем более такое богатое. Кому нужны его интересы? Наивный, почему он так сильно верит тому, что все должно быть, так как он хочет? Так сильно добивается особого отношения к себе, а ведь все: он военнообязанный, платит налоги. С чего это он решил, что имеет право на собственность и строить свои законы, если он сам принадлежит Российской Империи? Оренбург выхватил свою шинель и выскочил из кабинета. Вскоре он был уже во главе отряда карателей. Его казаки не успели опомниться, как погибли от пуль и стрел башкирских воинов, ахнуть не успели, как пали крупные заводы. Рассматривая развалины заводов, все еще дымящиеся, Оренбург нервно вздохнул. "Скоро я разорюсь на стройке. Ничего, поймаю, Юлая вытряхну с него все" Казак сталкивался с отдельными отрядами повстанцев, они появлялись внезапно и так же быстро исчезали в лесах. Но в эти молниеносные атаки доставляли достаточный урон правительственным войскам и малый башкирским. Самого Юлая он пока не видел. Его серьезно потрепало на последнем восстании, по слухам он очень долго был прикован к постели. Оренбург бы забрал его к себе, пока он не в состоянии сопротивляться, как говориться врагов надо держать рядом, заодно и узнал бы поближе нового соседа. Но тот из последних сил умудрился переползти через границу казахских степей и спрятаться у кочевников, которые братьями ему приходятся. Когда он вернулся? И когда снова умудрился поднять восстание? Он не должен был сопротивляться. Больше никогда. Он должен был склонить голову перед Могущественной Империей по сравнению с которым он моська и раствориться в нем. Тем более после того кровавого подавления, рана которого не должна была затягиваться. Даже по сравнению с другими басурманами, он малый народ и не должен был доставить столько проблем. - Господин! Оренбург вздрогнул, его мысли, прервал молодой драгун. Он принес сообщение. Прочитав его, Оренбург улыбнулся. Под натиском правительственных войск со стороны Самары, которая действовала решительнее и быстрее Оренбурга, Юлай начал уходить на юг. А это значит, он скоро встретится с кочевником лицом к лицу. Оренбург перегородил дорогу башкирскому отряду. Впереди всех на гарцующем, нетерпеливом коне сидел воин в пушистой шапочке с двумя длинными хвостами до пояса, в заляпанной кровью кольчуге, которая очень походила на рыбью чешую, в ярко синей рубашке. Да, это Юлай, укутанный в пушистый серый шарф. Оренбург все еще не привык к национальной одежде новоявленного модника, поэтому, не стесняясь, внимательно рассмотрел и предводителя и народ позади него. Юлай скривился, поймав взгляд губернатора. - Уйди с дороги - рявкнул башкир, в его руках сверкнула сабля. - Никуда ты не пойдешь! Пока не ответишь за свои действия и не выстроишь мне обратно заводы. Тот хрипло рассмеялся, без веселья, однако. Его глаза оставались такими же сверкающе злыми. - Я тебя не смущает, что ты в наглую строишь их на моих землях? - Буду строить, хочешь ты это или нет - Рано или поздно ты ответишь мне за все. Подлость наказуема. Справедливость должна восторжествовать!- он воодушевленно махнул саблей. Оренбург только фыркнул - А теперь, либо ты уходишь, либо остаешься под копытами моего коня. - улыбнулся Юлай. Оренбург моментально скинул ружье и выстрелил в надвигающегося всадника, тот успел спрятать голову, мохнатая шапка, которую поразила пуля, полетела в весеннюю грязь. "Ого какой я меткий." "Вот он придурок. А если бы попал?"- успел подумать Оренбург, когда Юлай оказался возле него. Казак не ожидал увидеть лицо противника настолько близко к своему, кажется, даже почувствовал его дыхание. А иначе как объяснить густой запах меда, перемешивающийся с ним запахом крови, который резко ударил по ноздрям? Краем глаза он увидел, как мелькнули в сторону его войска башкиры. Среди них были не только войны: женщины на конях в сверкающих нагрудниках, черноголовые детишки подле матерей и старики с оружием. Оренбург пытался пихнуть батыра от себя штыком, но ружье было перехвачено перевязанными смуглыми руками, пачкая кровью металл. "Раненый"- промелькнуло в голове у казака, это придало ему решительности. Их лошади крутились, фыркали и недовольно ржали, пытаясь отцепить борющихся всадников. Юлай оказался проворнее и вырвал из рук губернатора его любимое именное ружье и перекладиной сбил противника с лошади. - Тот(держи) - не отрывая глаз от русского, крикнул Юлай, бросая оружие, которое было перехвачено молодым башкирским воином, тот ахнул отдавая дань добыче, скрылся в гуще битвы. Юлай перескочил на коня Оренбурга и рванул дальше, башкирский конь поскакал за хозяином. Его народ с гиканьем и криками последовали за предводителем. Оренбург зарычал, вытирая речную грязь с лица и поднимая свою фуражку. Башкиры прорвались через казаков и ускакали в казахские степи, его солдаты рванули следом, не щадя пуль, стреляя в спины уходящих. "Не догонят"-фыркнул Оренбург, стряхивая с шинели комки грязи. - Хорошо, твоя взяла, басурманин. Посмотрим, как тебя встретят твои братики. Ох, зря ты им так слепо доверяешь. Ох, зря- недобро улыбнулся Оренбург, глядя вслед кочевникам, предводитель которых так ловко обокрал губернатора. Вспомнив потерю ружья и коня, Орен грустно вздохнул. Его взгляд упал на сиротливо лежащую пушистую шапку, чудом не затоптанный во время битвы, вероятно, башкирцы старались не топтать любимую шапочку Юлая, но и подобрать возможности в этой суматохе не было. Первая мысль было пнуть, затоптать головной убор, но Оренбург поднял его, отряхнул и провел пальцами по золотой вышивке, очень красивой кстати, потрогал дыру в ней от пули. С краю шапки была надпись, но, увы, Оренбург его прочитать не мог. Арабский, коротенькая строчка, вероятно, это имя того, кто носит эту шапку. - Эх, лучше бы в бою одолел и забрал эту вещичку, как трофей - потянул Орен. - У башкиров хороши сабли, вот это трофей- улыбнулся один из его казаков, размахивая сверкающим оружием, щедро украшенный гравировкой. Солдат был горд собой, в бою одолел одного из башкирских батыров и забрал себе его оружия. Оренбург вздохнул, скосив глаза на горизонт. Младший Жуз временил с ответом, а Юлай наберется сил и снова явиться творить проблемы. Куда он денется? Его же земля все-таки. Только вот Оренбургу будет не сладко, он уже давно стал параноиком, все время ожидая нападения на свой город. Эх, знать бы когда ждать атаки! Завтра? Через неделю? Через месяц? *Определенную роль в подготовке восстания сыграло воззвание («Тахризнамэ») муллы Абдуллы Галеева по прозванию Батырша, который призывал башкир и других мусульман империи к «священной войне». Однако фактически Батырша не руководил восстанием, и всё движение проходило не под его лозунгами.[1] Восстание началось 15 мая 1755 года в Бурзянской волости Ногайской дороги (Южный Башкортостан) убийством начальника горноизыскательной партии Брагина («вора и злодея»), разорением Сапсальского почтового стана и прекращением обслуживания Исетского тракта. Восставшими руководили Джилян Иткул и Худайберда-мулла. Между восставшими не было единства. Под натиском правительственных войск наиболее активные участники Башкирского восстания ушли в казахские степи. В августе движение в этом районе возобновилось и захватило ряд соседних волостей. Были разгромлены некоторые заводы и почтовые ямы, убито несколько местных старшин. К концу августа значительная часть восставших ушла в казахские степи и движение затихло. 3-я вспышка восстания произошла в районе Осинской дороги (Северный Башкортостан) 27-28 августа 1755 года. Восставшие во главе с Мустаем и Акбашем убили своего старшину и начали готовиться к более активным действиям. Однако против них выступили местные феодалы, и движение прекратилось. Большую роль в этом сыграла политика царского правительства, направленная на раскол восставших (прощение всех добровольно сдавшихся участников восстания, натравливание на башкир мишар и казахов и т. п). Получив тревожные вести с Ногайской дороги, Неплюев отправляет в сенат срочное донесение о начавшемся восстании. В небольшой промежуток времени восстание охватило уже много волостей: Усерганскую, Тангаурскую, Чакмин-Кипчакскую и другие. Во многих местах организуются самостоятельные отряды. Некоторыми отрядами руководят старшины, которые отлично понимают, что на основании инструкции им помилования не будет. Один из таких отрядов под руководством старшин Салтыкова и Тияумбета разрушил медеплавильный завод Шувалова А. И. На защиту завода был выслан отряд под начальством капитана Шкопского, но восставшие окружили его в горном ущелье, замкнули выход, и отряд был весь уничтожен. Восставшие нападали на крепости, заводы, уничтожали русские селения. В случае поражения башкиры предполагали уйти в казахскую степь, о чём договорились ещё в 1754 году с Аблай-ханом Среднего жуза.*