Маска: Кузница (книга вторая)

~ Отпустить ли её? Le Siècle, 28e ноября, 1883 Парижская полиция озадачена волной преступлений.       В нескольких районах города были обнаружены ещё четыре тела в разной стадии разложения. Все жертвы были задушены. На вопросы инспектор Эмиль Лоран, пресс-секретарь La Sûreté, ответил, что не видит никакой связи между смертью беспризорников и взломом поместья де Шаньи на прошлой неделе, где два охранника погибли во время стычки из-за карточной игры. Семья де Шаньи не проживала в поместье и была недоступна для комментариев, но близкий друг семьи, проживающей в шато, сказал, что недавно было подслушано, как двое охранников выплачивали игорные долги неизвестному третьему лицу. С тех пор не было найдено ни одного нового тела, и волна преступлений, похоже, сошла на нет.       — Никакой связи… Вздор! Конечно, вы не нашли никакой связи, вы, кучка некомпетентных. Будучи дарогой в Персии, я не бывал обманут настолько легко!       — Господин, которого вы ожидали, прибыл, месье. — Объявил дворецкий.       Эрик протиснулся мимо дворецкого и вошел в залу, с отвращением оглядываясь по сторонам: «Обычные репродукции»! Дворецкий с обиженным видом ушел, забрав с собой насквозь промокшее пальто Эрика.       Так вот как выглядит монстр после недели хорошей еды, отдыха и восстановления сил в Руане? Новая одежда Эрика висела на нем. Пугало в лучшей выходной одежде. Дождь приклеил редеющие волосы Эрика к коже головы, сделав его голову еще более похожей на череп и напомнив Хафизу о том, что скрывается под маской. Перс подавил дрожь. В последний визит в дом Эрика тот выглядел еще хуже, чем сейчас. Хафиз признал некоторое, пусть и минимальное, улучшение.       По крайней мере, ужасную фарфоровую маску на все лицо из Персии заменила кожаная. Хафиз заметил его бледную челюсть, дрожащие руки, жевание губ и раскачивание — Эрик нервничал. Это означало, что он должен быть бдительным, а все остальные — стелить мягче.       Эрик нервно рассмеялся ни над чем, проведя дрожащей рукой по своей редкой голове.       — Жена моя обожает, когда я катаю ее в карете. Я даже подумываю о покупке кареты, чтоб она всегда была у нас под рукой. Ничего вычурного, просто маленький кабриолет. Да, возможно, я так и сделаю. Все, что угодно, лишь бы моя жена была счастлива! — Он встал и начал расхаживать по комнате, а Хафиз наблюдал за ним.       — И тебе доброго дня, Эрик». Рука перса обвилась вокруг пистолета в его кармане.       Эрик продолжил, будто Хафиз и не обращался к нему:       — Она заняла одно из больших кресел в библиотеке, знаешь. Она сворачивается в нем калачиком и засыпает, как будто это кровать. Она похожа на уютно расположившуюся кошку. — Он хмыкнул и кивнул сам себе, прохаживаясь. Он провел рукой по волосам, затем удивленно посмотрел на свои руки. — Моя голова мокрая.       — Идёт дождь, уже третий день.       Эрик рухнул в соседнее кресло и согнулся, словно от боли, обхватив себя руками и издавая низкий стон. Хафиз уже собирался спросить его, не болен ли он, но в следующее мгновение он разогнулся, вскочил, нервный как котенок, и, громогласно хлопнув своими костлявыми руками, сказал:       — Ну, Эрик был вежлив, как и обещал своему отцу. Так что хватит болтать. Выведите его жену. Сейчас Эрик уведёт ее домой. — Медленно он опустил лицо в маске, пока его глаза не встретились с глазами Перса.       Он всё ещё обращался к себе в третьем лице — это не предвещало ничего хорошего. Хафиз наблюдал перед собой истощенного человека. Глаза были глубоко запрятаны в глазницы. Лишь немного отсвета было в них.       — Нам ещё предстоит узнать, хочет ли она пойти с тобой домой. — Он старался, чтобы его голос звучал как можно мягче.       — Эрик поговорит с ней. Он, возможно, и повысил голос на неё, пока мы были в нашем доме, и напугал свою жену, но ей не стоит беспокоиться. Эрик… никогда не мог причинить ей вреда, — продолжил он, голос был спокойным, но на тон выше обычного.       — Но ты причинил, — твёрдо и как можно спокойнее сказал Хафиз. Эрик вскинул голову, но Хафиз продолжал решительно. — И сделал ты больше, чем просто повысил голос.       — Она рассказала тебе, что…       Хафизу показалось, что он услышал скрип, когда Эрик крепче сжал колени руками.       — Да, но, как ни странно, а может быть, из-за своей наивности, она вас не винит.       Эрик несколько раз стукнул кулаком свою голову, как бы отбиваясь. Он перефокусировался, перевел взгляд с Хафиза и через мгновение продолжил.       — Эрик… извинится за… за свои ошибки. Он… он видел… гм… письма Кристины и теперь понял… свою ошибку. Эрик предположил… ну… ей нужно… вернуться в свой дом. — Его бледные сжатые губы показались сквозь отверстие маски.       — Я спрошу её, будет ли она с тобой говорить.       — К чёрту! Она жена Эрику. И уж конечно, она будет с ним говорить. А после она пойдёт домой с Эриком! И не пытайтесь её удержать от него! — Прорычал он и вскочил со своего места. Хафиз сделал шаг назад. Эрик внезапно остановился, словно осознав, что он делает. Он прочистил горло и огляделся.       — Хочешь потерять её навсегда? — Мягко задал вопрос Хафиз.       — Что ты там держишь в кармане? Зачем держишь там руку? — Он уставился на карман куртки Перса.       — А я разве указываю тебе, куда класть руки, или спрашиваю, что ты держишь в карманах?       Эрик провел длинными растопыренными костлявыми пальцами по бокам своей похожей на череп головы, взлохмачивая редкие волосы:       — Нечестивые идеи приходят в голову Эрика. Я вижу смерть… смерть, говорю тебе, Дарога! Голос хочет развлечься играми смерти, если она не вернется ко мне.       — Что за голоса, Эрик? — Перс почувствовал, как пот начал выступать на его лице и спине. У него чесался нос, но он не хотел вынимать руку из кармана. Эрик упоминал, что слышал голоса много лет назад, в разгар насилия в Мазандаране. Хафиз слегка переместил руку в карман, его палец сомкнулся над спусковым крючком.       — Один голосок, тот же голос, что натолкнул Эрика на мысль о камере пыток. Шах думал, что все это вышло из моего скудного ума. Ха! Ты знаешь, что это не моя заслуга. Это был он, Голос. Эрик был инструментом, который он использовал, чтобы сеять и пожинать свои идеи из ада. — Эрик слегка согнулся, чтобы посмотреть на него.       Перс шумно выдохнул и втянул глоток воздуха. Он пробормотал:       — Да, да, это место было для демонов, и ты контролировал его!       Эрик медленно кивнул.       — Никто, из кого Шах присылал к Эрику, чтобы поместить в камеру пыток, никогда не причинял ему вреда. Большинство из них он даже не знал. Почему его должно было волновать, доживут ли они до глубокой старости? Он не хотел их смерти.       — Но они все равно умерли ужасной смертью.       — Эрик проделал работу, что просили, и он до сих пор расплачивается за это.       Эрик отошёл от него, потом повернулся и, бросив взгляд в сторону, сказал:       — Не смотри на меня так, Дарога. Камере сполна было применение. Не так ли? — Эрик ухмыльнулся, и Хафиз отвел взгляд, отгоняя воспоминания так же быстро, как они приходили.       — Ну… я стремился угодить, и я верю, что доставил некоторое удовольствие или хотя бы облегчение тем, кто просил меня об особой услуге, — сладко сказал Эрик, но его губы снова сжались. — Мертвые хотят покоя. — Он медленно вдохнул, откинув голову назад, и Хафиз увидел, как поднялась его грудь. — И взамен отнимают память Эрика. Запах их крови все еще наполняет нос Эрика — ха-ха, нос. Знаешь ли ты, что у Эрика превосходное обоняние? Как гончая, Эрик всегда может учуять крысу! — Его взгляд метнулся к спрятанной руке перса. — Ах, Дарога, нет у тебя скорости. Кроме того, ты нравишься жене Эрика — хотя Эрик не может понять, почему — так что оставь всё как есть. Сегодня не тот день, когда ты хочешь умереть.       Глаза Хафиза широко распахнулись и, с осторожностью, он вытащил руку из кармана.       — Я читал о твоих играх в газетах, Эрик, — произнёс он, едва слышно. — У тебя есть друг, который играет с тобой.       — Настоящий дарога до конца. Не мои игры. Это Голос любит играть. Те тела были для того, чтоб успокоить Голос. Эрик устал от смерти. — Он оглядел комнату, словно проверяя, одни ли они, и снова повернулся к Хафизу. Его голос был низким и медленным, как капающая патока, и он добавил. — О кузнечике ты должен беспокоиться, Дарога. Голос попросил меня освободить его, и теперь у него есть своя воля. Он готов прыгать, и я не могу остановить кузнечика. Голос хочет, чтобы он прыгал, прыгал и прыгал, от здания к зданию и по бульварам! — С каждым словом его голос становился все более взволнованным. — Домино упало… Шлёп! — Эрик зарычал, а Хафиз вскочил. Хафиз не был уверен, что подразумевал Эрик, но весь Париж был в опасности!       Эрик смотрел прямо сквозь него.       — Лишь Кристина может управлять кузнечиком, как она сделала, когда вышла за меня замуж. Он никогда не сможет прыгнуть, если она будет рядом,.       Кузнечик — это имя сообщника Эрика?       — И как же Кристина контролирует… этого… э… кузнечика?       — Ей вредить нельзя, видишь ли. А кузнечиков она не любит — совсем.       — Тогда, зная, что она их не любит, зачем пытал её этими… существами в её комнате? — Осмелев вспылил Хафиз.       — Кажется жена моя не испытывает стеснения в рассказе о наших маленьких… развлечениях.       — «Развлечениях»! И ты же пытал её скорпионами.       — Понятно. Она поделилась и этим. Пытка — слишком сильное для этого слово. Это было испытание. Да, это ближе к мелодии.       — Ты подверг её опасности.       Эрик затряс головой.       — Опасности не было. Те скорпионы были телифоны, не ядовитые. Кроме того, они съели свою порцию кузнечиков и были жирны и медлительны. Я удивился, что так много осталось кузнечиков в живых в ведре. Думаешь, я рискнул бы её жизнью перед настоящими скорпионами?       — Права у тебя на такое не было… Она перепугалась. — Выплюнул Хафиз.       — Она не пострадала. Интересно, как бы поступил один из ваших соотечественников со своей женой, если бы посчитал её неверной? Возможно, она была бы благодарна ему за встречу с несколькими ядовитыми скорпионами.       — Это не суть.       — Кузнечик должен будет уйти, как она вернётся ко мне. Голос ей тоже не нравится. Ему тоже придётся уйти. — Он придвинулся ближе к Хафизу и наклонился, чтоб прошептать ему на ухо. — Кристина снова выбрала скорпиона во время моего маленького теста — но, похоже, они ей не нравятся больше. — Он прохихикал.       Поддерживая себя, Хафиз опёрся о стену.       — Что ты имеешь в виду, Эрик?       — Голос кузнечика любит. Это он приказал расставить по всему городу бочки с чёрным порохом. Представь, какое это было бы грандиозное зрелище. Такого в Париже еще не видели! Огни, звуки! Новое обновление Парижа — быстрее, чем у Хаусмана, уверяю вас. — Его руки взлетели вверх, как будто он намеревался взлететь, выгнув спину дугой, как дирижёр.       Внезапно Эрик сдулся, обмяк как тряпичная кукла.       — Ах, Дарога, Эрик так слаб без неё. — Он развёл руками, затем сжал ладони в кулаки и крепко сжал их. — Всё должно быть как прежде… до того, как я увидел её с…       — Эрик, если ты не успокоишься, я не позволю тебе увидеться с ней! — нервно сказал Хафиз, не уверенный, как именно ему удастся удержать Эрика от того, чтобы забрать Кристину, если тот решит проигнорировать его.       — Эрик спокоен, — отозвался он тихо, трудно сглатывая. — Я хочу жену свою сию минуту! — Выкрикнул он.       — Садись, а то она так и останется спрятанной, — сказал ему Хафиз твёрдым, властным голосом. Его гость уселся в кресло с подголовником и зарылся головой в подушку. Перс видел, как пот блестел на подбородке Эрика, а тот сжимал и впивался пальцами в колени с такой силой, что Хафиз был уверен: мужчина навредит себе. Это была взрывоопасная ситуация. Учитывая поведение Эрика и то, что он рассказал ему о своих планах на город, Хафиз не мог позволить ему выйти из этого дома. Если то, что он сказал, было правдой, то по всему Парижу стояли бочки, наполненные порохом, готовые к тому, чтобы кузнечик по его приказу привел их в действие! Если Кристина откажется идти с Эриком, ему придётся попытаться убить его и будь прокляты последствия. В случае неудачи, что было маловероятно, он погибнет сегодня же, а Эрик с триумфом пройдет над его безжизненным телом, заберет жену и, возможно, всё равно взорвет Париж. Лучше было перестраховаться; Кристина была бы в большей безопасности, если бы он, Хафиз, остался жить.       Хафиз почувствовал, как на него опустилось тёмное облако. В ловушке не было выигрыша. Если она согласится вернуться с Эриком, он будет ненавидеть себя за то, что отдал невинную в руки безумца. Если же он не выдаст её, и Эрик останется жив, то смерть тысяч людей будет на его совести.       По причинам, в которых Хафиз не хотел себе признаваться, он не хотел, отъезда Кристины. За последние несколько ночей она заполнила пустоту в его жизни, не признаваемую им долгие годы. Однажды Хафиз был почти женат. Когда его родители и её родители решили, что им пора пожениться, он послал за своей будущей невестой, поскольку, будучи дарогой города, он по приказу Шаха не должен был покидать Мазандеран. Джамилех была лурсом и была обещана ему с самого рождения. Он дважды видел её издалека. Он знал о ней только, что она была стройна и обладала проницательным взглядом, что притягивал его издалека. Остальная часть её лица была загадкой, которую он жаждал разгадать, обещанием, которое должно было быть выполнено. Он ещё не любил её, но мечтал о ней и об их совместном будущем; в основном же он хотел её. Его обязанности удерживали его в Мазандеране, но он должен был послать эскорт, чтобы защитить её караван, идущий из Хоррамабада. Проклятые воры! Его суженая, как и большинство её спутников, прибыла в Мазандаран лишенная ценностей и мертвая.       Хафиз был дарогой Мазандарана уже более десяти лет, когда Эрику было поручено построить дворец, который должен был соперничать с разрушенным дворцом Фарахабад. Дворец с его камерой пыток и другими секретами был почти достроен, и за Эриком уже закрепилась отвратительная репутация палача Шаха. После поимки разбойников-убийц Хафиз привез их обратно в Мазандеран и попросил об услугах Эрика. Эрик был счастлив услужить, устроив незабываемый спектакль. Эти семь человек первыми опробовали пытки в недавно построенной во дворце камере пыток. Хафиз тихо стоял у маленького окошка и наблюдал за тем, как каждый вор по очереди испытывает камеру, пока Эрик регулировал то одну, то другую ручку. Камера еще не была доработана, и вся процедура была долгой и небрежной. Каждый вор умирал медленно, несколько дней, лишённый возможности прекратить свои страдания, что и было целью пыточной камеры, а он, Хафиз, к своему вечному стыду, с удовольствием наблюдал за каждой конвульсией, каждой мольбой о пощаде, не находя их в своем сердце.       Он мог понять отчаянное желание Эрика вернуть жену. Даже это заброшенное убежище с фальшивыми мраморными колоннами и статуями ощущалось тёплым и живым благодаря присутствию Кристины. Этим утром она приготовила для него кремовое пирожное, и они разделили его, пока она смеялась над одной из его светлых историй из Персии. Когда она ушла, он снова стал одинок.       Эрик скрежетал зубами, и это вывело Хафиза из задумчивости: изо рта Эрика доносился самый нечестивый звук, когда его зубы скрежетали друг о друга. Ради Парижа он должен был отдать Кристину чудовищу, провозгласившему её своей женой. «Жди здесь!», — указал он, входя в дом с чёрного входа.

~

      Одета была Кристина в жёлтое утреннее платье, усеянным вышитыми маргаритками по юбке. Это было не самое красивейшее платье, но она сделала его нежным и милым. В руках она сжимала белый носовой платок. Как я могу передать её в руки убийцы? Париж, Париж, подумай о Париже. Перс подошёл к ней и громко вздохнул.       Он пожал плечами и засунул обе руки глубоко в карманы.       — Если вы не хотите с ним идти, идти не нужно. Убийства… как-нибудь мы это проконтролируем.       Кристина прервала его.       — Отчего мне не хотеть вернуться к своему мужу? Я с радостью пойду с ним. И нет, Хафиз, Эрик не тот человек, о котором пишут в газетах, что он наводит ужас на город. Я мне довелось подглядеть. Эрик выглядит как маленький испуганный мальчик. Разве ты не видишь, как он нервничает? Как ему не терпится, чтобы я вернулась к нему? — Она покачала головой в недоверии. — Неужели ты думаешь, что он способен убить более дюжины безжалостных мужчин? Когда он пришёл в мою комнату в нашем доме, он пытался напугать меня, намекая, что в прошлом убил сотни людей. Я назвала это блефом… Действительно, сотни! — Хмыкнула она. — Не смотри на меня так, Хафиз. Я не ребёнок. Я знаю, что Эрик убивал… и, возможно, не один раз. Но так же поступают и полицейские, и… и солдаты. Кто вбил тебе в голову эти дикие идеи?       — Кто вложил в твою голову такие дикие идеи?       Хафиз изумился её упорной невинности. Неужели она настолько слепа к его грехам? Возможно ли, что она видела в нем только хорошее? Возможно, в этом и заключалась её власть над Эриком. Она ждала от него добра. Даже когда её собственный опыт говорил ей об обратном.       Она продолжила:       — Он нуждается во мне, и это моя возможность загладить свою вину перед ним. Я думаю, Эрик готов снова стать моим мужем. — Она расправила плечи. — И я готова вернуться домой и быть его женой. — Говоря это, она смотрела на свой саквояж. Хафиз не заметил, что она уже уложила вещи.       Хафиз, не произнеся ни слова лишнего, кивнул. Он проводил её в залу, положил её сумку так, чтобы её не было видно. Очень медленно Эрик поднял голову, и Хафиз увидел мерцание света в темных ямах.       — Можешь поговорить с ней, но предупреждаю, что если она не захочет идти с вами, я не позволю принуждать её силой. Я буду в соседней комнате, — сказал Хафиз, отвернувшись от пары.       Ему будет не хватать её.