Гэрликграунд–Имперский Охотник

      Удушливую, мрачную тишину заброшенной гробницы прорезал сухой, надломленный кашель. Кашляя и тяжело дыша, Эридий откинул крышку стоящего саркофага и, покачнувшись, облокотился о холодную каменную стену.       Сердце громко стучало, голова раскалывалась и кружилась, сухость и горечь во рту сводили с ума, но все же он был жив. На этот раз мужчина помнил все. Вероломство Абеларда, безумие и упорядоченность Апокрифа, силу и жестокость юноши из рода Даркмора и свое обещание странной девчушке. Горечь наполнила сердце, когда Охотник вспомнил, что ему пришлось оставить её в Альфирвистуре.       Отойдя от грязной, покрытой пылью и паутиной, стены, Эридий огляделся. Сквозь малую дыру в потолке лился свет, слабо освещая небольшую квадратную комнату, сложенную из тёмного, оплетенного лозой кирпича. Посреди помещения стояло несколько некогда красивых, ныне потрескавшихся каменных гробов и...       По спине Охотника пробежал холодок. Облаченные в тени, из мрака на него смотрели два зелёных глаза. Присмотревшись, Эридий увидел черноволосого юношу из рода Даркмора. –Ты смог воплотиться. Значит, твоя воля была сильна и я не ошибся. Поздравляю.       Молодой человек говорил отстраненно, сухо констатируя факт. В его голосе не было ни малейшего одобрения, с которым обычно связывались слова поздравления.       Эридий вздохнул и, снова закашлявшись, отряхнулся от пыли и обратился к нему: –Неужели ты и правда не мог продержаться чуть-чуть подольше, чтобы я смог сходить за девчонкой?       Юноша скривил губы и раздражённо втянул воздух носом. –Неужели ты и правда настолько неразумен, что не можешь понять этого?–передразнил он.–Я с трудом сдержал натиск отродья, но, как и было обещано, оно отступит и твоя девчушка будет в безопасности. Печально, что мне пришлось прибегнуть к шантажу, чтобы убедить тебя помочь мне.       Как Эридий и предполагал, и сейчас в голосе незнакомца не было ни намёка на эмоции. На самом деле, этот странный, властный и жестокий человек из рода Даркмора начинал раздражать мужчину, но до поры до времени он загнал жгучее чувство внутрь и, вздохнув вновь, наконец-то осознал.       Он был жив. Понимание этого наполнило душу Охотника трепетом. Позволив волне радости прокатиться по своему разуму, Эридий стоял и предавался мечтам. Он мог выполнить свой долг, мог возродить Орден. Мог продолжать защищать людей, не давая яду монстров переполнить чашу зла и добра человечества. В конце концов, Эридий мог стать Магистром. Он, живущий и умерший ради этого, получил ещё один шанс.       С другого конца сознания, подобно сигнальному огню, пришла новая мысль, грубейшим образом прервав мечтания Эридия. Следом за ней зажглась новая, и вот уже цепочка суждений и логики выстроилась перед внутренним взором Охотника.       Незнакомец из дома Даркмора сказал, что ту тварь пытались призвать, когда они встали заместо неё. Что за вероломный, ужасный человек мог обратиться к столь хаотичной, хтонической силе? Зачем могло понадобиться нечто подобное в мире смертных?       Повернувшись к юноше, Эридий увидел стеклянный, сосредоточенный в одной точке взгляд. Подойдя к молодому человеку, он внимательно заглянул в зелёные глаза незнакомца. Он явно пребывал в глубокой, подобной трансу, задумчивости.       Стоило мужчине тронуть юношу за плечо, тот немедленно пробудился от забытия. Сфокусировав взгляд, он презрительно посмотрел на Охотника. –Вижу, до тебя наконец-то дошло. Не будь глупцом и потрать немного времени на раздумья. Нам понадобятся твои силы.       Эридий сжал кулак и подпер им подбородок, задумавшись. Существо должно было быть призвано заклинателем. Он не любил иметь дело с магами. Зачастую они были чудаковаты и опасны, ибо следовали своим собственным, неписанным правилам. Если один из них вознамерился нарушить закон и воплотить подобный хаос–быть беде.       Эридий внимательно взглянул на юношу. Его словно не волновала перспектива оказаться рядом с безумцем, попытавшимся призвать нечто подобное в мир смертных. Невероятная аура власти и силы исчезла, но в глубине Охотник все равно чувствовал опасность, идущую от него. Удивительно, как этому бледному, тонкому юноше удавалось вселять некий подсознательных страх–рядом с ним Эридий ощущал себя кроликом под взглядом кобры.       Тряхнув головой, Охотник моргнул, избавляясь от холодного ужаса, облепившего его душу. Успокоившись, он вновь взглянул в лицо незнакомца и произнес: –Ты что-нибудь знаешь о маге, призвавшем нас? Насколько он силен и зачем мог пытаться воплотить тот хаос?       Оставаясь почти непроницаемым, юноша на секунду прикрыл глаза. Постояв несколько мгновений, он заговорил. Холодный, бесчувственный, странным образом завораживающий голос медленно полился из тонких уст, одним только звучанием гипнотизируя Эридия: –Маг силен. Немногие смогут перенести одного человека из Альфирвистура и возродить другого. Не знаю, как именно он собирался подчинить то существо. Это точно был не демон. Суть демонов не настолько хаотична и деструктивна. Знаю только, что этот заклинатель не обрадуется, увидев нас вместо положенного отродья. Я собираюсь встретиться с ним. Надеюсь, ты тоже заинтересован в этом, ведь защита людей–твоя обязанность.       Эридий покачал головой, стремясь сбросить пелену, наложенную этим мистическим гласом. Впору было опасаться того, кто столь холодно и рассчетливо рассуждал о сути демонов и о безумцах, призывающих их. –Да, пожалуй, мне и правда интересно, ради чего ему было нужно столь опасное существо. Но ещё больше я хотел бы узнать твоё имя. Ты помог мне выбраться из Апокрифа и я благодарен за это. –Что в имени тебе моем?–молодой человек слегка склонил голову набок, смотря на Эридия, словно на диковинную зверушку.–Имена имеют великую тайну и могущество. Хотя, пожалуй, раз уж ты из рода Латйорн, я должен назвать свое родовое имя, таковы правила. Я– Тэнебрис Даркмора.       Во всем его облике вновь зажглась аура силы. Даже стоя посередине пыльной, заброшенной гробницы, среднего роста юноша производил впечатление властителя, могущественного и всеобъемлющего. В слегка прикрытых глазах, позе и осанке виднелась надменная решительность, смешавшаяся с затаенной опасностью. Всем своим естеством он походил на высшее существо, наблюдающее за низкими тварями, именуемыми людьми.       Наверное, именно это значило быть отпрыском одного из девяти великих родов. В древности представители этих семей первыми получили магию от эльфов, и с тех пор власть не уходила из их цепких рук. Почти, ведь род Латйорн, к которому принадлежал сам Эридий, потерял свою магию, а вместе с ней и престиж.       Проникнув в ткань его размышлений, твёрдый, холодный и решительный голос Тэнебриса вновь огласил тишину: –Нам следует поторопиться. Я предвижу многое и ощущаю опасность.       Охотник кивнул. В конце концов, юноша был частью Альвдарварда, и являлся важным звеном в цепи поколений Даркморы. Маги этого рода были известны своими заслугами перед человечеством. Даже сейчас они сдерживали тёмную природу своей родины, не давая мраку вырваться за пределы установленных границ. Конечно, он был жесток и пугающ, но, соответственно знаниям Эридия, рано или поздно должен был занять свое место в важной структуре магического общества Альвдарварда. Необходимо было защитить его.       Эти мысли наполняли разум Охотника, когда он, продираясь через паутину и тьму, двигался по запутанным коридорам заброшенной гробницы. На стенах и полу виднелись выщербленные, частично разрушенные временем мозаики, изображающие повседневную жизнь изящных гумоноидных существ.       Идущий рядом Тэнебрис неслышно опустился на одно колено, рассматривая стертый рисунок. –Это эльфийская гробница. Здесь были похоронены их князья и маги. Поспешим.       Вскоре извилистые тунелли закончились. Ступая по каменным ступеням, Эридий покидал удушливый полумрак гробницы, с каждым шагом приближаясь к свету. Благословенное солнце висело на голубом, украшенном обычными белыми и серыми облаками небе. Птицы пели свои громкие, прославляющие жизнь трели, зеленела трава, пробиваясь сквозь раздробленную плитку.       Эридий ликовал, подставляя лицо небесному светилу. Он скучал по такому обычному, привычному миру. По растениям и утреннему туману, по свежему воздуху и легкому ветерку.       Но ветер принёс отдаленный, олицетворяющий и жизнь, и смерть, запах. Багровое поветрие крови.       Посреди покосившихся арок, поваленных колон и разрушенных зданий лежали трупы, очерченные оккультными символами. С десяток тел полукругом окружали небольшое здание с куполообразной крышой.       Эридий всмотрелся в тела. Одетые в красивые туники, изящные и, прекрасные даже в смерти, на траве и остатках брусчатки покоились эльфы. Измазанные в жертвенной крови, в сочетании с пентаграмамми они составляли странный, ужасный узор колдовского греха.       Эридий затаил дыхание. Из глубины порывалось вырваться нечто тёмное, кричащее и кровавое. На мгновение некая внутренняя тьма охватила его разум, обещая ему отмщение и справедливость. Нечто глубокое и мрачное облепило сознание, вызывая в нем видения первобытной ярости.       Тяжело дыша, Эридий вспомнил Апокриф и сосредоточился на привычных ему образах закона и равновесия, символах солнца и упорядоченности. Воскресив в своём разуме воспоминания о холодном железе влияния Тэнебриса, Охотник смог отбросить известную ему силу, порывавшуюся захватить его душу.       Проморгавшись, Эридий увидел Тэнебриса. Протягивая ему непонятно откуда взявшийся меч, юноша стоял перед ним и ждал. Схватив рукоять, Охотник взглянул на клинок. Это была идеально сбалансированная, длинная и тяжёлая, пробуждающая боевой дух одним ощущением своего веса, шпага. На самом деле, сейчас в Альвдарварде, за исключением боевых облегченных мечей, шпагами в большинстве случаев называли лёгкие, колюще-рубящие клинки. Это же оружие было старой версией, больше похожей на то, какими шпаги были в самом начале своего существования, и какими они остались в военном варианте– лишь слегка утонченными и облегчёнными, но все же достаточно длинными одноручными мечами с развитой гардой. –Откуда это у тебя?       Челюсти юноши были сжаты, в широко раскрыты глазах сиял злой зелёный огонь. Отойдя от Охотника, он поднял руку и кивнул в сторону здания. –Неважно. Я ощущаю течение силы–чернокнижник прячется там. Предполагаю, что это он убил этих эльфов. Ты должен идти и сокрушить его.       Эридий кивнул и взглянул в сторону здания. Вкрадчивый, завлекающий голос Тэнебриса тёмными лентами облекал разум, вторя желаниям и направляя их к цели. Требуя отмщения и справедливости, воля подчинилась словам колдуна из Даркморы. Он и сам не заметил, как направил свои стопы в сторону здания с куполообразной крышой.       Со стороны высоких, двойных дверей в конце внешнего коридора послышался тонкий, режущий уши скрежет. Приглушенное эхо тяжелых шагов послышалось по ту сторону входа.       Врата распахнулись. Между рядов изящных, величественных статуй шёл настоящий монстр. Имеющее мускулистое, выше двух метров, чешуйчатое серо-зеленое тело, существо надвигалось прямо на Эридия. Когти на двух толстых лапах скрежетали по полу, из узкой вытянутой морды с изогнутыми клыками капал отвратительный, зелёный яд. Красные, с вертикальными зрачками, глаза кровожадно смотрели на Охотника. Длинный хвост ходил из стороны в сторону. Голову венчали острые, прямо стоящие, витые рога. Странная пародия на человеческие руки держала кривой, ржавый скимитар.       Эридий моргнул и широко раскрыл глаза. Его мозг, действуя сам по себе, подмечал различные детали, оценивая существо.       Мышцы, походка, шипы и клыки, положение глаз и их взгляд– все это говорило об одном. Монстр был создан убивать. Само его существование было подчинено истреблению других, более слабых существ.       Эридий затаил дыхание. Сердце бешено колотилось. В мгновение он с невероятной ясностью ощутил свое тело–каждая кость, мышца, сосуд, мозг и нерв отозвались импульсом энергии. Именно сейчас, в ответ на зло и несправедливость мира, пробудилась иная суть. Существо, часть которого просыпалась в каждом Охотнике. Слишком долго он сдерживал его.       Силясь ухватиться за остатки самоконтроля, Эридий тонул в ярости. Вспомнилась смерть братьев и предательство Магистра, весь ужас и жестокость Апокрифа.       Сделав глубокий вдох, он распределил бурлящий гнев по всему телу, облекая себя в него, словно в вуаль.       Сила и энергия, пробудившаяся в глубине, наполнили его естество. В разуме проносились образы могущества и непоколебимости человечества. Охотники, рыцари, маги и прочие, защищавшие людской род, словно встали рядом с ним. Теперь он знал, с чем столкнулся, и был полон решимости одолеть существо.       Изогнутый клинок монстра очертил широкую дугу, но был отброшен ответным ударом человека. Рванувшись вперёд, Эридий вложил все свои силы в один единственный выпад, пронзив грудь существа. Покачнувшись, противник громко зарычал, его глаза налились кровью, яд и слюна закапали с длинных клыков. Странный бурлящий звук донесся из зубастой пасти. Вслед за этим изо рта существа вылетел сгусток зелёной слизи.       Инстинктивное понимание вовремя озарило сознание Эридия. Уклонившись, он вырвал свой клинок из тела твари и отшатнулся, уходя от нового удара врага. Отходя от противника, Охотник обратил внимание на капли зеленоватой жижы, прожигающие каменную плиту.       В ярости монстр вновь пошёл в атаку. Увернувшись от нескольких ударов, Эридий отвел руку, замахнувшись шпагой, но внезапно противник рванул вперёд, ударив длинными, кривыми когтями другой конечности. Оставаясь в уязвимом положении из-за начатого удара, Охотник с тревогой смотрел на лапу, понимая, что не успевает уйти с траектории атаки. Обратившись ко всем своим силам, он продолжил движение и взмахнул клинком. Энергия взревела внутри него, волной прокатившись по руке и уйдя в шпагу.       Подобно молнии, прорезающей ночное небо, клинок Охотника взметнулся, отрубая когтистую лапу монстра. Существо взревело, в исступлении обрушив на Эридия град ударов. Мужчина отступил, уклоняясь от выпадов твари, но внезапно оказался опрокинут хлестким движением хвоста монстра.       Перекатившись, Охотник ушёл от укуса ржавой стали и вскочил на ноги, приготовившись обороняться, но увидел лишь раскрытую бездну бездонной пасти своего противника. Охотник дрогнул– на миг ему почудилось, что его человеческой силы не хватит, чтобы одолеть столь злое и кровожадное существо, но отважное сердце вновь воспылало, разгоняя мрак ужаса.       Схватив левой рукой кирпич, почти выбитый из ближайшей стены, он со всей силы вогнал его в раскрытую пасть монстра. Задыхаясь, рыча и извиваясь, чудовище рубило саблей, но лишь тупило кривой клинок, попадая по темным камням внешнего коридора.       В очередной раз уйдя от смертоносной стальной дуги, Охотник вытянул руку, продвигая вперёд собственный выпад. Лезвие шпаги пронзило грудь существа, но, к удивлению человека, словно застряло в ней, отказываясь проходить дальше. Внезапно разум укололо иглой энергии. Раскрыв глаза шире, Эридий словно воочию увидел строение тела и костей существа–с передней стороны, закрывая внутренние органы, находилась гибкая костяная пластина.       Вырвав клинок из тела твари, Эридий угнулся от очередного выпада и быстро отпрыгнул назад. Переведя дух, он взглянул на создание, надеясь увидеть в нем хоть долю усталости.       Пошатываясь и сопя, монстр изрыгнул из глотки затолканный туда кирпич и зарычал. Низкий, пронизывающий, первобытный рёв прорезал землю, камень и воздух, заставив Эридия вздрогнуть. В сознании Охотника всплыли видения смерти и истребления человечества. Целые деревни и города, сметенные серокожей, рычащей ордой. Ему виделись смерть и страдания сотен людей, замученных ужасными созданиями.       Страх пронзал сердце Охотника холодными, тёмными когтями. Сверхъестественный ужас, внушаемый созданием, был силен, заставляя руки дрожать, а глаза закрываться.       Наконец-то Эридий осознал, кто является его врагом. Это был круор–одно из многих, отвратительных существ, оставшихся после века тьмы. Именно тогда в Гэрликграунде появились оборотни, вампиры и подобные им твари. Круоры долгое время устрашали людей. Живя в густых, дремучих лесах и пещерах многочисленных гор Гэрликграунда, они совершали набеги, и несколько раз даже объединялись в огромные армии, вырезая целые города и деревни.       Поднимаясь из самой глубины, память поколений светлым мечом взрезала тёмные ленты ужаса, обхватившие его разум. В конце темного века Миркура люди победили, загнав Круоров в глубины пещер и лесов. Отвага и сила человечества одолела дикую ярость тварей.       Сбросив власть страха, Эридий вскинул руку, отбивая смертоносный выпад клинком своей шпаги. Хлестким движением он прочертил линию собственного удара, разрезав один глаз твари.       Монстр и человек сшиблись в смертоносном поединке. Сверкала сталь, лилась кровь, вытекая из многочисленных порезов. Охотнику приходилось использовать каждую крупицу свох сил и мастерства, отбивая бешеные выпады твари или уклоняясь от них в последний момент. Тягучая, тупая боль пронзала онемевшие мышцы. Из последних сил Эридий цеплялся за победу, с каждой секундой все больше ускользающую из его рук.       Со звонким лязгом его шпага отразила несколько новых выпадов. Взрычав, чудовище вновь хлестнуло хвостом. Рассекая воздух, шипастая конечность прочертила дугу, разрезая плоть Охотника десятком острых шипов. Покачнувшись, Эридий отступил, привалившись о стену. Там, где лезвия лишь слегка прорезали кожу, теперь горел жгучий, яркий огонь боли. Мышцы одеревенели, налившись тяжелым, токсичным ядом.       Глаза закрывались сами собой, ноги подкашивались, а руки дрожали, отказываясь поднимать отяжелевшее оружие.       Победоносно рыкнув, существо отбросило скимитар и схватило мужчину за горло. Приподняв его над землей, оно криво улыбнулось, обнажая ряд острых клыков. Когти-лезвия обхватили шею человека, оставляя на ней маленькие ручейки крови.       Взор Эридия потемнел–он даже не мог пнуть создание, ибо столь силен был его яд. Хаотично извивались мысли, бурлили чувства, соревнуясь с гадкой отравой. Неужели он вновь умрёт, не успев толком ничего сделать? Воспротивившись надвигающейся смерти, Охотник сжал зубы и приподнял руку, а точнее, попытался. С гулким звоном шпага выпала из ослабевших пальцев, предвещая погибель человека.       Казалось, что вскоре чудовище изорвет его в клочья, но тут послышался лёгкий свист воздуха и звук пронзаемой плоти, заставивший монстра покачнуться. Снова свист–ответом ему стал раскатистый рык боли.       Бросив Эридия на пол, существо обернулось и вновь покачнулось, когда некий, смазанный от скорости полета силуэт вонзился в него. Ослабевшим взором Охотник увидел два коротких арбалетных болта, торчавших из спины его противника.       В этот же миг, корчась и извиваясь, круор рухнул наземь. Посередине белого, расчерченного красными ломаными линиями глазного яблока торчал длинный, тонкий кинжал.       Из тени, отбрасываемой изящной статуей, вышел Тэнебрис. Некоторое время он стоял, ожидая, когда тварь перестанет дёргаться, но вскоре подошёл к Эридию. –Ты не знал о яде круоров, иначе ни за что не позволил бы ранить себя. Я думал, что Охотники Аэльдольнской башни осведомлены лучше.       Быстро наклонившись, Тэнебрис поставил на пол неподалеку от Эридия небольшой, переливающийся на свету темно-красным цветом, пузырек. –Это противоядие. Выпей.       Судорожно вздохнув, Эридий направил весь свой разум и тело в единственное усилие. Медленно и слабо, отказываясь подниматься, его рука сантиметр за сантиметром продвигалась к стеклянной колбе. Преодолевая жгучее, вязкое чувство слабости, Охотник схватил бутылку и влил содержимое себе в рот. Постепенно по всему телу разлилось тёплое, мягкое ощущение пробуждающейся силы.       Сбрасывая с себя оцепенение, вызванное ядом чудовища, Охотник поднялся с пола, разминая конечности. Буря эмоций ослабла, но не утихла. Страх улегся, покрыв его душу липкой, холодной пленкой. Эридий остался единственным опытным Охотником, не считая слишком старых старших рыцарей его ордена, не могущих сражаться и путешествовать по землям бывшей Империи. Он не должен был погибнуть.       Было еще нечто–омерзение и ненависть, пробудившиеся из-за самого существования круора. Эти жуткие создания веками терзали человечество, принося ужас и боль на земли людей. Но вслед за яростью пришло ликование, ярким огнём осветив его разум. Осознание того, что он победил монстра, оградив людей от угрозы, было самым восхитительным ощущением в его жизни. Он закончил Охоту, но вскоре начнётся следующая.       Проморгавшись, Эридий внимательно посмотрел на Тэнебриса. –Ты мог бы и влить его в меня, но все равно спасибо. Право, было бы лучше, если бы ты пришёл раньше. Где ты был?       Юноша прошествовал к телу круора и присел на корточки. Проведя ладонью по спине твари, он вырвал нож из глазницы существа и обернулся к Охотнику. –Колдун был здесь. Пойдём.       Следуя за молодым человеком, Эридий прошёл под каменной аркой и открыл тяжёлые, двойные двери из тёмного дерева.       Его взору предстал большой, просторный зал, освещаемый одним небольшим окулусом. Стены были украшены мазаиками, подобными тем, кои он видел в подземной гробнице. Вдоль них стояли, возвышаясь, малые и большие статуи, изображавшие изящных андрогинных существ.       Посреди зала, освещаемый светом из круглого отверстия в куполе, начертанные кровью символы и фигуры окружали коленопреклоненного, мёртвого эльфа. Его кожа была абсолютно бела, а длинные, чёрные волосы, казалось, стремительно поседели, лишь небольшими частями напоминая о прошлом цвете. Неподалеку от него, не вступая в ритуальный круг, лежали трое людей в чёрных доспехах и шлемах с фиолетовыми перьями.       Огонь в сердце Эридия затух, превратившись в глубокую, тёмную, тихую бездну, готовую поглотить любого, причастного к подобному злодеянию. Сверкнув серо-голубыми глазами, Охотник окинул лежащих взглядом и произнес: –Где этот маг? Где прячется тот, кто совторил это?       Тэнебрис, заинтересованно осматривавший место ритуала, не сразу ответил требовательному тону Охотника. Наклонившись, юноша внимательно смотрел куда-то в самый центр пентаграммы. Наконец, он заговорил своим твердым, тихим голосом. –Это неважно. Вполне возможно, что не все эльфы погибли здесь. Кто-то остался в живых. Поспешим.       Пройдя мимо, Тэнебрис направился к выходу, но был остановлен рукой Эридия. –Я хочу знать, где находиться сотворивший это. Объясни толком, что здесь произошло, пока я сражался с круором.       Молодой человек обернулся, широко раскрыв зелёные колдовские глаза. Тотчас же на Эридия нахлынуло холодное, подобное железным, охватывающим разум, цепям, чувство. Вслед за этим мозг пронзили острые, стальные клинки.       Охотник вздрогнул, наконец-то осознав, что все это время делал этот человек из рода Даркмора. Подобно вампирам, он имел силу влиять на разум других людей, и не стеснялся использовать её.       Вдохнув, Эридий сосредоточился на образе солнца. Запульсировали огненные лучи, потоком сжигая и расплавляя кинжалы и цепи влияния Тэнебриса, отбросив его волю из разума Охотника.       Моргнув, юноша кивнул. В прикрытых глазах читалось раздражение, но, тем не менее, он заговорил: –Колдун–богатый человек. Ткань его мантии, посох, и эти люди, нанятые им, указывают на это. Они перебили эльфов и проводили здесь ритуал, но вместо желаемого хаоса из Апокрифа получили нас с тобой. Так или иначе, маг сбежал. Можешь погнаться за ним, но я собираюсь отправиться на поиски выжившего эльфа.       Эридий взглянул на мертвых воителей. Похоже было на личную стражу дворянина, принадлежавшего к очень знатному и обеспеченному роду. У каждого из троицы было проткнуто горло, но мечи оставались в ножнах. –Почему ты думаешь, что есть ещё кто-то?       Тэнебрис спокойно стоял неподалеку. Во внешнем виде выражалось лишь холодное, нерушимое спокойствие. Не моргая, он смотрел в глаза Охотника, словно ожидая чего-то, но вскоре ответил: –Ты хотел гнаться за колдуном, и я дал тебе все, чтобы ты мог начать Охоту. Здесь наши пути разойдутся.       Мужчина задумался. Было очевидно, что юноша понял, что не сможет контролировать его и теперь, похоже, хотел избавиться от Охотника. Тем не менее, ему было ясно, что молодой человек неспроста уцепился за мысль о выжившем эльфе. Теперь нужно было понять, как действовать и разговорить Тэнебриса. –Мне абсолютно неясно, о чём именно ты толкуешь, но если хочешь, чтобы я помог тебе–придётся рассказать, с чего был сделан такой странный вывод. В конце концов, держаться вместе–разумнее всего. Не думаю, что нам стоит разделяться и бороться с этим по отдельности, так у нас меньше шансов выжить. Говоришь, колдун сбежал? Уверен, он захочет нас уничтожить, раз уж мы стали свидетелями его преступления.       Несколько мгновений Тэнебрис стоял, обдумывая слова Эридия, но вскоре, словно нехотя, махнул рукой в сторону середины пентаграммы. –У эльфов есть специальная система небольших символов, каждый из которых обозначает что-то, а конкретно этот–сородич пленен или в беде.       Присмотревшись, Охотник увидел маленькую, нацарапанную неожиданно острым ногтем, руну, выбивающуюся из общей логики оккультного построения. –Ты хочешь отправиться спасать пленника? Не думал, что ты захочешь заниматься чем-то подобным.       Тэнебрис с укором взглянул ему в глаза, но за стеной раздражения и затаенной злобы Охотник увидел нечто большее, промелькнувшее лишь на секунду. –Спасение? Не глупи, я лишь хочу отобрать у колдуна важный ресурс. Если он повторит ритуал, то вполне сможет призвать из глубин Апокрифа хаос. Поскольку никто из магов этого места ему не помешал, то придётся мне, как представителю своего рода, вмешаться в происходящее.       Должно быть, юноша говорил о древних законах магов. Каждый из заклинателей на землях бывшей Империи брал под контроль определённую землю. Он следил за тем, чтобы никто не занимался чересчур опасной магией, а так же оказывал помощь людям, конечно же не бесплатно. Соседствующие маги следили друг за другом, и вероятность того, что кто-то сотворит нечто по-настощему опасное, была очень мала. В ситуациях критических все маги близлежащих земель собирались вместе, чтобы устранить угрозу, а так же первыми захватить материалы и сведения, оставшиеся от неудачливого коллеги.       Мужчина вздохнул. Каждый раз, когда ему приходилось влезать в сложные, имеющие свои моральные правила, запутанные законы и обычаи, дела магов, это всегда заканчивалось неприятностью. Для него жизнь, наполненная подозрительностью, пляской на острие бритвы и поиском невероятной силы, была немыслимой. Так или иначе, сейчас он должен был сотрудничать с одним из таких сложных, необычных людей. –У тебя есть идеи, где может находиться пленник?       Тэнебрис прошествовал мимо и опустился на колено перед одним из мертвых стражей. Через несколько мгновений он уже рассматривал письмо из конверта с чёрной печатью. –Здесь говорится, что пленник "прибыл в обычное место в Норе". Выживший действительно существует и этому стражу, приближенному к колдуну, сообщили об этом. Поспешим.       Перед самым уходом они обнаружили вещи убитых эльфов, сваленные в один из углов здания. Оказалось, что это был целый торговый караван, остановившийся в руинах комплекса, принадлежавшего их предкам.       Поблагодарив умерших, Эридий забрал один комплект одежды, предназначенный на продажу, состоящий из зелёной туники, кожаных штанов, синей мантии, а так же сумки.       Вновь последовав за Тэнебрисом, Эридий вышел из здания с куполом. Вслед за этим, ведомый юношей Охотник отправился в непростое путешествие сквозь густой, дремучий лес.       Такие чащобы не были редкостью для бывших территорий Империи. Весь Гэрликграунд был покрыт непроходимыми, тёмными лесами. В них зачастую скрывались многочисленные звери и монстры, делавшие долгие странствия очень опасными. Правительства Альвдарварда и других стран прокладывали дороги, строили тракты и аванпосты, но, тем не менее, жизнь за пределами городов и крупных деревень была тяжёла и рискована.       Идя под сенью деревьев, Охотник размышлял о своём чудесном воскрешении и новой Охоте. Пение птиц, зелёная трава и даже маленький, узкий ручеек радовали его взор, но осознание смерти мирных людей омрачало разум, наполняя его тревогой и болью. Будь проклята жажда силы очередного мага, возомнившего себя великим властителем, имеющим право вершить человеческие судьбы. Насколько же должна была быть тверда сила воли, чтобы не поддаться и не потерять человечность в погоне за могуществом?       После трагической гибели его друзей и самого Эридия от рук Абеларда, а так же последующего ужаса от неизведанного Хаоса в Апокрифе, Охотник задумался о силе. Внезапно для себя он осознал, что ему не хватает знаний и тех самых возможностей, что были у его предков. Но смог бы он сам выстоять перед жаждой власти? Возможно ли было оставаться человеком своих идеалов и устремлений, имея такую силу в своих руках?       Что он собирался противопоставить колдуну, умертвившему мирных эльфов? Какие его умения могут одолеть колдовство? Сейчас он остался без своих магических пистолей и других инструментов. С легким раздражением Эридий осознал, что ему придётся положиться на загадочного и жестокого Тэнебриса.       Охотник уже видел таких людей и понимал, что юноша преследует собственные цели. Он хотел остановить колдуна не из добрых побуждений и соображений совести. Нет, у него была своя, тайная причина. Странным было то, что маг испугался молодого человека. Конечно, он внушал определённый страх, но разве мог могущественный заклинатель, перенёсший двух людей из Апокрифа, убояться Тэнебриса? Как казалось Охотнику, юноша имел определённые способности, но не был сильным магом, иначе не стал бы метать ножи и стрелять в круора из арбалета. Значит, было нечто, ускользнувшее от взора Эридия.       Следуя за загадочным юношей, Охотник не понимал смысл и направление их пути, но вскоре из-за крон деревьев и раскидистых ветвей кустов показались каменные стены и остроконечные башни далёкого города. Только сейчас Эридий осознал, что не имел ни малейшего понятия о том, где находиться в данную минуту. По лёгкой желтизне листьев он понял, что сейчас в пору вступила осень. Именно в это время он и погиб. Для Дэзковы было слишком тепло и солнечно, не лил вечный, ставший притчей во языцах, обыкновенный для этой страны ливень.       Интересен был Тэнебрис. Эридий прилагал значительные усилия, чтобы замечать проявления эмоций в жестах и мимике этого закрытого юноши. Его чувства выражались очень слабо, тоньше и осторожнее, чем обычно бывало у нормальных людей. Тем не менее, в действиях и поведении молодого человека был виден гнев и некая оживленность. Бойня, унесшая жизни стольких эльфов, внезапно затронула холодное, бесчувственное сердце юноши из рода Даркмора. Он словно сам начал новую Охоту, и умудрился таки привлечь Эридия на свою сторону. В конце концов, Охотник должен был узнать Тэнебриса лучше, чтобы понять его помыслы и идеалы. Конечно, он уже знал некоторые вещи о нем, но, в целом, для разума Эридия юноша оставался загадочным и непознанным. Могло ли оказаться, что на самом деле Тэнебрис был лучше, чем показался ему сначала? Могли ли его действия в Апокрифе быть продиктованы страхом, а не природной жестокостью? Чужая душа темна, поэтому Охотник никогда не судил людей, не изучив самые глубины их помыслов и идеалов.       Твёрдый и холодный голос Тэнебриса стальной печатью лёг на разум Охотника, отвлекая его от размышлений. –Проскользнем в город. Не думаю, что колдун успел оповестить своих слуг о нашем прибытии, хотя, даже будучи хромым, он ушёл от нас. Будь начеку.       Молодой человек говорил коротко и ясно, словно отдавая приказы своему, приобретенному волей случая, спутнику.       Город был совсем близко, и вскоре дуэт из загадочного юноши и задумчивого Охотника вошёл в огромные, окованные железом, ворота. Страже, одетой в обычные стражнические доспехи, было наплевать на очередных путников.       От них же Эридий узнал о том, что они находились в Свардгарде, самом южном городе Альвдарварда. Это был бедный, ничем не примечательный, кроме своей бедноты, полис.       И сейчас, петляя по узким, грязным, темным из-за нависающих верхних этажей кривых домов, улочкам, Эридий размышлял об Охоте. Как бы ему не хотелось обратиться к властям, он понимал, что велика вероятность того, что колдун уже подмял под себя часть города. Десять лет назад, ещё будучи юным и неопытным Охотником, он попал в похожую ситуацию. Тогда чернокнижник, оказавшийся графом, использовал подчинённых магией людей, чтобы попытаться убить Эридия, когда тот обратился к нему за помощью в поимке опасного мага.       В этот раз нужно было дейстовать тайно. Медленно и верно расследовать личность колдуна, найти союзников или вообще запросить помощь у какой-либо из организаций. Церковь Ульера была самым надежным вариантом.       Горечь прожгла душу Охотника, когда он вспомнил, что ни один из его многочисленых друзей и соратников больше никогда не придёт к нему на помощь. Именно сейчас, находясь в начале новой Охоты, он с особой остротой осознал свое одиночество. Тэнебрис был не в счет–моральный облик юноши был далек от идеалов тех, в ком Эридий находил братьев.       Внезапно, слово полет быстрокрылой птицы, его разум озарил свет, на миг обостряя все его чувства. Вдалеке, за гулом городских улиц, послышался лязг доспехов.       Дёрнув Тэнебриса за полу мантии, Эридий свернул в ещё один, более тёмный и узкий переулок и стремительно спустился вниз по кривой лестнице, ведущей во тьму и удовлетворённо кивнул, когда юноша последовал за ним.       Пропетляв некоторое время, спутники остановились, прячась в тени нависающего над тупиком балкона. Скрыв руки в полах мантии, Тэнебрис, словно прицеливаясь, неодобрительно взглянул на Эридия. –Ради чего ты привёл меня сюда?       Охотник прислушался. Ничего, кроме на удивление тихого звука застольных разговоров и трапезничества из ближайшей таверны. –Я услышал стражников. Мне показалось благоразумным избежать встречи с ними.       Слушая объяснения Эридия, юноша был недвижим и, казалось, терпеливо взвешивал все варианты и возможные действия. Это было ожидаемо, учитывая, что о нем узнал Охотник. В данный миг Тэнебрис был похож на учёного и наемного убийцу одновременно. Если посмотреть с определённой стороны, у этих двух профессий есть множество схожих сторон. Решимость, зачастую, хладнокровность, хитроумные планы, привычка анализировать ситуацию. Подобный ход мыслей удивил Эридия, но, тем не менее, когда дело касалось Тэнебриса, были уместны даже такие необычные сравнения. –Зайдем в таверну. Снимешь нам там комнату.       Эридий опешил. Так или иначе, им нужно было где-то остановиться, но разве не опасно было находиться в таверне? Лучше бы они схоронились в храме Ульера или других богов имперского пантеона. Охотник планировал заручиться помощью жрецов, ведь силой, дарованной почитаемыми людьми небожителями, чудотворцы из божих домов всегда могли проверить их на предмет лжи и узнать правду.       Взгляд Тэнебриса был столь серьезен и красноречив, что Эридий решил подчиниться. Юноша явно не был сбит с толку их воскрешением и последующими событиями. Создавалось впечатление, что он точно знал, зачем, как и что нужно сделать, только не говорил об этом.       Отодвинув скрипучую, сделанную из плохо прибитых друг к другу досок, дверь, Охотник вошёл в тусклое, тёмное помещение и закашлялся. Окутанные сизым дымом, посреди тьмы и редких пятен света в хаотичном порядке были расставлены столы. За ними сидели различные, бедно одетые люди. Несколько посетителей посмотрели на Эридия недобрым взглядом, но затем, заметив шпагу на его поясе, опустили глаза к кружкам.       Прокашлявшись и немного привыкнув к дыму, Эридий подошёл к тавернщику. Средних лет смугловатый мужчина с проседью в волосах, толстым носом, слегка прикрытыми карими глазами и высоким лбом хмуро посмотрел на Охотника. Через несколько секунд он, видимо, насмотревшись вдоволь, буркнул себе что-то под нос, кивнул и обратился к Эридию. —Чего желаете? –Мне бы комнату и два ваших обычных завтрака. Может быть, яичницу и небольшой графин вина.       Выложив часть денег, взятых из эльфийского караван, на стол, Эридий лишь успел удивиться, как быстро Тэнебрис схватил ключ, выданный хозяином, и ушёл наверх.       Ожидая еду, Эридий внимательно поглядывал вокруг. Непохоже было, чтобы за ним следили. Вздохнув, мужчина потёр переносицу двумя пальцами и обратился к собственному разуму.        Для него Охота была неким великим, прекрасным таинством, торжеством справедливости и человеческой решимости, но была и другая сторона. В это время в Охотнике пробуждались как лучшие, так и худшие чувства. Всю свою жизнь он ходил по лезвию обоюдоострого меча. С одной стороны было желание защищать людей и порядок, с другой–неожиданная жестокость и злоба, просыпающиеся в нем в период Охоты. Чаще всего все сводилось к насилию, и в итоге, наряду с чувством выполненного долга, оставалось липкое, гнетущее ощущение сомнения–мог ли быть иной путь? Всю свою жизнь Эридий мучался этим вопросом, но всегда получалось, что ответом на зло, несомое другими людьми или монстрами, была лишь звонкая сталь и решимость.       Взглянув на две тарелки с яичницой, Эридий принюхался. И все же смысла в подобных размышлениях было немного. Иногда он испытывал сомнения в методах и целях Охоты, но сейчас все было предельно ясно. Колдуна необходимо одолеть.       Взяв с собой еду, Охотник отправился на верхний этаж. Поднимаясь по скрипучей лестнице, в полутьме ему почудились странные символы, вырезанные на деревянных стенах, но он не обратил на них ни малейшего внимания. Нужно было найти Тэнебриса и согласовать план.       Переступив порог небольшой, погруженной в полумрак комнаты, Эридий остановился. В воздухе вновь витал запах крови.       Вырванный из тьмы силой нескольких малых свечей, посреди комнаты на коленях стоял Тэнебрис. Согнувшись, юноша вёл пальцем по пыльном, деревянным доскам, очерчивая идеальный круг. Багровым цветом на стенах, покрытых легким инеем, и грязному полу были написаны колдовские символы и фигуры, а сам молодой человек сидел в центре пентаграммы, очерченной кругом и многочисленными письменами.       С некоторой опаской Эридий перешагнул порог, перекрытый линией кровавых символов, и взглянул на Тэнебриса. Охотник практически ничего не знал о колдовском искусстве, поэтому, как и, когда дело в целом касалось Даркморца, не делал поспешных выводов, и вместо этого спросил прямо: –Что ты делаешь? И откуда взял эту кровь?       Окончив чертить круг, Тэнебрис поднял голову и, презрительно сузив глаза, произнес: –Неужели вас в Аэльдольнской башне и этому не научили? Интересно, как ты собираешься защититься от когтей своей добычи,–юноша сел на колени и закрыл глаза.–Я взял кровь у мертвых. Им она уже больше не понадобится, а вот энергия, оставшаяся в ней–поможет мне. А гиперсигил–смешанный сигил Эгиды Варна и Тьмы Миркура. Первый был изобретён твоим предком.       Эридий задумался. На самом деле, он знал лишь немногое о магической традиции своего рода, но со слов юноши догадывался кое о чем. –Это защитное построение, верно? Я хочу знать о твоей магии. Пока ты мой союзник, я ответственен за твои действия, поэтому должен понимать, что ты делаешь. И не пытайся никого подчинить колдовством, как хотел это сделать со мной.       Тэнебрис открыл глаза. Впервые за долгое время Эридий увидел изумление в зелёных очах юноши. –О чем ты толкуешь? Я оккультист и ритуалист, но не маг. Мною не было сотворено ни одного подобного ритуала или построения.       Удивление юноши было неподдельным, Охотник видел это ясно, как день. –Стой, а чем маг отличается от оккультиста? Разве тот волшебник не сделал колдовское построение в том здании?       Молодой человек выдохнул носом и раздражённо отбросил локон длинных волос с тонкого лица. –Каждый маг понимает мир невыразимо лучше, чем обычный человек, и его способы влияния на него через систему магии имеют свои особенности. Конечно, волшебники используют ритуалы, но, в целом, многие из них могут применяться кем угодно, даже тобой. Я не маг, хоть и знаю многое, но все же не могу взять и очаровать человека, поэтому не понимаю, о чём ты говоришь.       Эридий задумался. Возможно ли было, что юноша и сам не осознавал своей силы? Это было крайне странно. Конечно, он мог выдержать напор его разума, но не было ли это опасно? Магия была обоюдоострым клинком, что мог ранить и своего носителя. Остаётся надеяться, что Тэнебрису хватит самоконтроля, чтобы удержать эту опасную стихию внутри себя.       Что-то снова кольнуло разум Эридия. Через мгновение боль утихла, оставив за собой неприятное, расплывчатое чувство опасности.       Охотник моргнул и взглянул на ставни, закрывающие единственное, небольшое окно. К его удивлению, в зазоры между досками не проникал даже малый свет. Звук с нижнего этажа таверны стих.       Посмотрев на Тэнебриса, мужчина направился к двери, исписанной колдовскими письменами, но оказался остановлен твердым голосом молодого человека. –Не советую выходить из этой комнаты или нарушать порядок символов, если , конечно, не хочешь умереть.       Эридий отдернул руку от дверной ручки и обернулся к юноше. –Объяснись. Тэнебрис, уже было собравшийся вновь закрыть глаза, раздражённо вздохнул. –А ты сам не чувствуешь? Колдун сделал свой ход. Его магия сильна и только письмена, наложенные на эту комнату, защищают нас. –Люди, оставшиеся внизу, тоже в опасности? –Естественно. Но ты ничего не сможешь сделать, поверь мне. За то время, что у нас было, я сумел наложить защиту лишь на эту комнатушку. Так где там моя еда?       Эридий поставил тарелки на пол и сел рядом. На границе сознания темным пятном растекалась тревога. Прямо сейчас он вспоминал способы противодействия магии и, на свою печаль, не мог припомнить ни единого средства. На самом деле ему не так часто приходилось сталкиваться с колдовством, и нескольких амулетов, магических пистолей и сильного разума обычно хватало, но в данный миг ему пришлось довериться Тэнебрису.       За чередой событий Эридий позабыл одну важную вещь, терзавшую его ещё в Апокрифе. –Я не знаю, но не похоже, что ты принадлежишь к роду Даркмора. Ты похож на них, но все маги этого рода погибли семнадцать лет назад, в 1853 году. Не выжил никто. Я прочитал об этом из рукописи одного из магов, живущих неподалеку от особняка Даркмора. Тебе не больше восемнадцати, и даже если бы ты родился в тот год, то погиб бы. В ночь двадцатого декабря призраки, привлеченные ритуалом, прорвались сквозь завесу и уничтожили всех волшебников рода Даркмора.       Лицо юноши покрыла маска гнева, тени вокруг сгустились, свет свечей ослаб, поглощенный тьмой. –Ты смеешь говорить подобное, не зная всех подробностей. Да, в ту ночь призраки и правда уничтожили большую часть моей семьи, занятой призывом врат в Апокриф. Но время там течёт по-иному. Все эти года я пробыл в Альфирвистуре, ничуть не меняясь обликом и телом. В ночь на свой восемнадцатый день рождения я попал туда и провел в нем двадцать семь лет. Ты ошибаешься, сейчас 1880 год по имперскому календарю.       Осознание потоком затопило разум Охотника. Восемьдесятый год? Он провел в Апокрифе десятилетие? Как же его Орден? Он ведь остался практически единственным Охотником...       Боль пронзила сердце Эридия. Немыслимые тяготы, должно быть, обрушились на его верных товарищей и весь Альвдарвард. Словно наяву перед ним вставали видения мучений. Вампиры и оборотни, очевидно, расплодились за это время, стали дерзки и бесстрашны. Шаткое положение, незримый баланс, равновесие сил были безвозвратно утеряны.       Вспомнились товарищи, со многими из которых он вместе рос и воспитывался. Их образы мелькали в его сознании. Они умерли, и их дело, может быть, тоже скоро погибнет. Вампиры вполне могли тайно править его родиной, а оборотни– служить им, и стращать людей. И Эридий допустил все это. Окажись он тогда чуть умнее и прозорливее... Охотник должен был раскусить Абеларда, пока ещё не было поздно. Раскрыть его замысел, спасти своих друзей и защитников Альвдарварда. Именно это было его неисполненным долгом. Недостаток ума и силы–вот в чем был грех Эридия. Достоин ли он этой новой жизни, если в самый главной момент прошлой допустил нечто подобное?       Осознание своей слабости и совершенных ошибок раздирало разум и душу на куски. Холодный пот лился с него, словно кровь из душевных ран. Вокруг стояли множественные призраки его собратьев, осуждающих Эридия за глупость и недальновидность, а внезапно появившиеся зеркала заставляли Охотника всматриваться в собственную суть, не находя там оправдания своему греху.       Сизый туман черным ураганом клубился вокруг мужчины, с каждым новым витком удушая его с новой силой. И разум, и душу, и тело кружило в круговороте тьмы и эмоций. Из темноты выходили старые ошибки, представляясь многим хуже, чем казались раньше. Не в силах выдержать подобной пытки, Эридий вздохнул и закрыл глаза, погрузившись во мрак своего ужаса.