Путешествие в тысячу ли

— Зачем ты пришёл? В приёмную вышел Чимин. Его лицо было бледным, причёска растрепалась, выбившиеся пряди лезли в глаза. По измятому от волнения тёмно-фиолетовому ципао бегали неровные блики дрожащих свечей. Тэхён огляделся. В арочных проходах мелькали обеспокоенные слуги, слышались взволнованные перешёптывания, сливающиеся в неровный гул. Омега повёл плечами, пытаясь сбросить с себя оплетающий тело липкий страх. Из благородных господ сада Совершенства и Чистоты они с Чимином были единственными, кто осмелился войти во дворец Циншуй этой ночью. — Как он? — спросил Тэхён, невольно вздрагивая от вины, так явно прозвучавшей в его голосе. Чимин поджал губы. — Лекари говорят не беспокоиться. Это естественный процесс, но сами даже в родильную комнату не заходили! Там только повивальщики, — ответ Чимина прозвучал сипло. Покрасневшие глаза и нос выдавали недавние слёзы. Сердце Тэхёна кольнула стрела сожаления. Качнув головой, он произнёс: — Это Дальний дворец, Чимин, где как не здесь лекари должны знать свою работу. Тэхён подошёл к омеге и коснулся его рук, судорожно сжимающих платок. В тех местах, где серебряные защиты для ногтей давили на кожу расцвели темно-красные пятна. Тэхён разжал его ладони и аккуратно снял украшения. — Всё будет хорошо. — Мне страшно, — прошептал омега, запрокидывая голову. В его глазах, задрожали блики свечей, словно в тёмные воды озера бросили золотую монету, и она тонула, медленно погружаясь на дно. — Эти крики, — Чимин обнял себя за плечи. — Как эти люди могут быть такими бездушными? Они ведь поклялись помогать нуждающемся! А что теперь? Ты не знаешь, но днём во дворец Лунного сияния прибежал Фатай. Он был просто в ужасе. Когда у Благородного Супруга Сун начались роды он тут же отправил слуг за лекарем. Любым! Но оказалось, что лекарь Хейн с позволения Его Величества покинул дворец, чтобы навестить свою семью, лекарь Ронг слёг с лихорадкой, а лекарь Чжоу отправился в Запретный город! — От беспомощного гнева омегу передёрнуло. — Его вызвал Наложник Чунь. Как будто в Запретном городе мало лекарей! Мне пришлось лично привести сюда лекаря Чжана… — Лекаря Чжана? — шёпотом переспросил Тэхён. Взгляд его стал рассредоточенным, забегал из стороны в сторону, в груди неприятно заныло. Как же он мог об этом не подумать? Как мог не позаботится? — Но ведь Чжан Абай не был приставлен к Благородному Супругу Сун! — в отчаянии воскликнул омега. Чимин смерил Тэхёна гневным взглядом. — Твоё собственичество сейчас не уместно, — отрезал он. — Если бы это потребовалось я бы заставил прийти сюда самого Чжан Чжуцзина! Что мне твой Чжан Абай! Тэхён прикусил губу. Волнение в нём разрасталось, охватывая дрожью уже всё тело. Эта ночь не будет спокойной. Он сам сделал всё, чтобы она таковой не была. Если ребёнок Благородного Супруга Сун умрёт, если пострадает сам Чан Анли, накажут в первую очередь лекаря. Тэхён прикрыл глаза. Из родильной комнаты донёсся очередной крик. Он же, словно ушат ледяной воды, привёл омегу в чувства. — Ты сказал, что там лекари, не только Чжан Абай? Кто ещё? Лекарь Тун? — спросил Тэхён. — Да, — Чимин коснулся платком дрожащих от нервов губ. — Он пришёл позже. — Разве не он вёл беременность Благородного Супруга Сун? У Анли такой большой срок, он должен был спать на ступенях его дворца, чтобы не пропустить момент! — Тэхён потянул Чимина за локоть, заставляя посмотреть на себя. — Почему ты сразу не послал за ним? Зачем привёл сюда лекаря Чжана? — Зачем? — в глазах Чимина полыхнула ярость. Тэхён невольно отступил, ошеломлённый такой реакцией. — Начались роды, Тэхён! Мне нужен был любой лекарь. Тун Хуна не оказалось в саду Совершенства и Чистоты. Он явился позже. Почему-то Тэхён думал, что за всё время их знакомства хорошо изучил характер Чимина. Но теперь осознал, что это вовсе не так. Чаще всего Супруг Пак оставался спокойным и благодушным. Тэхён ни разу не слышал, чтобы он кричал, даже горькие неприятные эмоции он переживал с редким достоинством. Чимин не искал себе врагов и старался иметь со всеми если не хорошие, то нейтральные отношения. Но не в этот раз. Сейчас Чимин впервые не скрывал свои эмоции, впервые был настолько напуган и зол, что даже не пытался сдержать свои чувства в рамках положенной благонравственности. И от осознания этого у Тэхёна неприятно затянуло внизу живота. Если Чимин узнает, что именно он навредил Благородному Супругу Сун — его не простят. Тэхён не найдёт в нём ни защиты, ни поддержки. Омега сжал зубы, громко сглатывая. От волнения и холодного липкого страха сводило скулы. На лбу у кромки волос, выступили бисеринки пота. — Где лекарь Чжан сейчас? — спросил он, вытирая потные ладони о сырой после дождя шёлк ципао. — У родильных комнат. Омега хотел спросить, где они находятся, но внезапно из соседней залы выскочил Фатай. Он подбежал к Чимину и что-то сказал, взволнованно выкручивая рукава своего халата. Тэхён не услышал его из-за очередного крика. Решив не терять времени, омега пошёл в глубь арочных проходов, ведущих ко внутренним покоям. По мелькавшим то тут, то там слугам с тазами окровавленной воды он понял, что идёт правильно. Обычно родильными становились самые дальние комнаты во дворце или же вообще специальные пристройки. Альфам туда воспрещалось заходить, поэтому лекари участвовали в самих родах весьма номинально. Зато ответственность несли полную. Двери в родильную были распахнуты, но вход в них преграждала высокая ширма из чёрного лакированного дерева. На ней золотыми красками были нарисованы горы, и широкая река, на берегу которой альфа ловил рыбу, а омега подле него, укрывшись под тенью раскидистого дерева, штопал рубашку. На заднем плане виднелся их скромный дом. Внизу же были выведены золотые иероглифы: «Земля год кормит, семья век эту землю вспахивает». Тэхёну напомнило это распространённое в Дальнем дворце мнение — роди кронпринца и проживи беззаботную жизнь. К горлу подступил ком, заставляя омегу согнуться от внезапного спазма. Он опёрся рукой о небольшой круглый столик, сглатывая набежавшую в рот безвкусную слюну. Дурнота не желала проходить и Тэхён медленно опустился на пол. Столик, за который он держался, накренился. По комнате разнёсся звон стекла. Тэхён открыл глаза. Перед ним на полу лежала разбитая статуэтка Гуаньинь. Плохой знак. Щёки исчертили дорожки беспомощных слёз. Тошнота не отпускала. От криков из родильной комнаты звенело в ушах. Тэхён прижался виском к прохладной ножке столика. Идти дальше не было сил. Перед глазами размытыми чертами маячили иероглифы. «Год кормит»… «Век»… «Век вспахивает»… Почему два кронпринца не спасли Благородного Супруга Сун от незавидной участи изгнанника? Не спасли и его семью? Дети ничем ему не помогли. Они лишь дополнительным грузом лежали на его узких плечах. Император не проявил милосердие. Зазвенели бьющиеся друг о друга нити бусин и Тэхён увидел выходящего из боковой залы лекаря Чжана. Его лицо было бледнее обычного, губы строго поджаты, взгляд выражал сосредоточенность. Он внимательно слушал идущего рядом с ним повивальщика в голубом закрытом халате. Омега быстро говорил и показывал что-то руками. Тэхён заметил, что рукава его одежды покрыты чёрными пятнами крови. — Мы пытались дать господину Эцзяо, но его рвёт им. Он потерял слишком много крови. Ребёнок крупный, — из-за звона в ушах Тэхён почти не слышал слов повивальщика. — Мы пытаемся его перевернуть. Петли пуповины… Омега резко замолчал, заметив Тэхёна. Лекарь Чжан обернулся и проследил за его взглядом. — Благородный Господин Ким! — Чжан Абай тут же оказался рядом с сидящем на полу омегой. — Вам стало дурно? Он, не дожидаясь позволения, сжал пальцами запястье омеги, прощупывая пульс. В глазах альфы, сосредоточенно всматривающихся в лицо Тэхёна, отразилось сначала беспокойство, а затем, темные зрачки дрогнули и разрослись, заполняя чернотой почти всю радужку. Пальцы на запястье надавили сильнее, переместились чуть вверх. Из родильной комнаты раздался очередной крик. Лекарь Чжан дёрнулся, порываясь встать, но Тэхён вцепился в его запястье судорожной хваткой. — Мне плохо, — произнёс он. — Такое может быть, — Абай казался растерянным. — Вам не следует здесь находиться. Я прикажу слугам сопроводить вас в тихие покои и подать отвар мяты. Он снимет тошноту и поможет успокоиться. — Нет, — Тэхён отказывался отпускать его. — Мне не нужны слуги. Ты должен увести меня отсюда. Уйти отсюда вместе со мной. — Благородный Господин Ким, роды сложные. Я должен остаться. — Чжан Абай выпрямился, помогая Тэхёну подняться. — Беременность Благородного Супруга Сун вёл лекарь Тун! Чан Анли его ответственность! — Тэхён не кричал, просто не мог, но его голос был наполнен таким отчаянием, что по коже лекаря пробежали мурашки невольного страха. Тёмные глаза напротив были наполнены беспомощной требовательностью, ладонь на запястье сжалась сильнее. На мгновение альфе показалось, что Благородный Господин Ким знает намного больше чем он. Но разве посмел бы Чжан Абай уйти сейчас? Нет, не посмел, так же, как и не мог не прийти, когда встретил Супруга Пак. Он догадывался, что эта ночь не будет лёгкой, предчувствовал, что должно что-то случиться, но всё равно решил делать то, что должен. Так же как поступил прошлой зимой, когда узнал, что Наложнику Ки стало плохо во дворце Скрытых глубин. Поступил так, как велел ему его долг. Чжан Абай покачал головой и аккуратно разжал пальцы Тэхёна, убирая их со своего запястья. — Нет, я не позволю тебе, — омега не собирался сдаваться. — Ты нужен мне, ты клялся мне… Тэхён замолчал, когда из той же залы, что и Чжан Абай минутой ранее, вышел лекарь Тун. Его взгляд потерянно блуждал по пространству вокруг, ни на ком конкретно не останавливаясь. Это был взгляд человека, потерявшего последнюю надежду. Криков из родильных покоев больше не доносилось, но отчётливо слышались споры и причитания повивальщиков. У Благородного Супруга Сун не осталось сил бороться. Тэхён покачнулся, опираясь с одной стороны на лекаря Чжана, а с другой на поспешивших к нему слуг. Кинув на Абая последний наполненный безмолвным требованием взгляд, он прикрыл глаза и тяжело вздохнул. — Я не могу сейчас уйти, — раздалось над самым ухом. Абай склонился к омеге до неприличия близко. Тэхён почувствовал исходящий от него запах лекарственных трав и чего-то ещё, что было совсем ему не знакомо. Возможно, это был собственный запах альфы. — Но вы должны беречь себя. Не думайте о Благородном Супруге Сун. Побеспокойтесь о себе и своём ребёнке. Тэхён распахнул глаза. Что? Он хотел переспросить, хотел, чтобы лекарь Чжан повторил, объяснил, что он имеет в виду, но альфа отвернулся и быстрыми широкими шагами подошёл к родильным покоям. Под изумлённым взглядом лекаря Туна и крики повивальщиков Чжан Абай отодвинул ширму и скрылся внутри. — Господин, позвольте мне отвести вас в покои, — предложил слуга, поддерживающий Тэхёна под локоть. Омега качнул головой, вглядываясь в небольшую щель, образовавшуюся на стыке ширмы и двери. В ней мелькала затянутая в тёмно-синий чаньшань спина лекаря Чжана. Он что-то говорил растерянным повивальщикам, одновременно с этим доставая из большого ящика, раскрытого на столе всеми своими уровнями пару склянок и чехол с акупунктурными иглами. Больше Тэхён ничего не успел увидеть. Весь обзор закрыл подошедший к ширме лекарь Тун. — Чжан Абай, что ты творишь? — закричал он. — Немедленно выйди из родильных покоев, иначе мне придётся позвать стражу! Тэхёна передёрнуло от этих слов. — Что вы сказали? — спросил омега не своим голосом. Лекарь Тун обернулся. — Благородный Господин Ким, лекарь не может заходить в родильные покои и касаться императорского наложника. Для этого есть специально обученные омеги. — Но Благородный Супруг Сун умирает! — слёзы высохли и прищуренные глаза Тэхёна стали почти матовыми от злости. — Но он не получил разрешения у Его Величества! Так не положено… — Чан Анли умирает! — закричал Тэхён, не в силах больше сдерживаться. — Разве не вам было поручено вести его беременность? Разве не вы теперь виноваты в том, что эти роды такие тяжёлые? Разве не на вашей совести то, что сейчас омега и ребёнок могут лишиться жизни? Тэхён задыхался. Ему хотелось снова заплакать, выпустить из себя боль и страшное чувство вины, тисками сжавшее сердце, но он не мог. Слёз не было. В голове стучала непрерывным набатом лишь одна мысль: «Убийца. Убийца. Убийца». Лекарь Тун затих, внимательно вглядываясь в бледное, покрытое холодной испариной лицо Тэхёна. Омега выглядел больным, охваченным жестокой лихорадкой человеком. — Благородный Господин Ким, вы не в себе — лекарь Тун подошёл к Тэхёну. — Вам нужно присесть. Тэхён покачал головой. — Я должен остаться. Я должен увидеть. — Здесь не на что смотреть, — лекарь поджал тёмные губы и настойчиво взял омегу за локоть. — Позвольте, я отведу вас ближайшую спальню. Обещаю, как только всё закончится слуги тут же сообщат вам об этом. Тэхён попытался отстраниться, но боль, охватившая всё тело не позволила ему это сделать. Что-то было не так. Он чувствовал это всем естеством, но никак не мог понять, что конкретно происходит. Что конкретно болит. Казалось, это выворачивающее мышцы чувство охватило его всего, не имея конкретного источника. — Я не могу идти, — Тэхён слабо качнул головой. — Мне больно. — Что у вас болит? — тут же спросил лекарь. Омега лишь беззвучно закрыл и открыл рот, не найдясь с ответом. Единственное, что Тэхён знал — ему нельзя уходить. Он должен дождаться лекаря Чжана, должен быть рядом с ним, когда случится страшное, должен защитить его от гнева императора. И он остался. Стоял, молча терпя болезненные спазмы, гул в голове и каменную тяжесть, распирающую грудь и не позволяющую дышать. Стоял пока ширма чуть не отодвинулась и из-за неё не вышел Чжан Абай. В руках он держал свёрток из одеял. Бледное лицо было мрачным, глаза потускнели. Тэхён сделал шаг к нему на встречу. Стало ещё больнее, но он не остановился. Нефритовые танкетки утопали в мягком ворсе ковра и омеге казалось, что его ноги вязнут в зыбучих песках. Оказавшись рядом с Чжан Абаем, Тэхён протянул руку к свёртку, но лекарь резко отстранился, покачав головой. — Не нужно. Вам не стоит это видеть. Тэхён сжал зубы. Рука так и осталась висеть в воздухе. — Расскажи, — шёпотом попросил он. — Расскажи, что случилось. — Господин, — в голосе лекаря Чжана прорезалась беспомощность. — Расскажи мне! — потребовал Тэхён. — К сожалению, кронпринц скончался во время родов. За окном громыхнуло. Тэхёну показалось что ажурные стены дворца Циншуй сотряслись от ужаса. Боль, гуляющая в его теле до предела натянула нервы. Губы омеги задрожали. — Почему? Тени прыгали по лицу Тэхёна в непонятном, диком танце. Плечи чуть подрагивали, тонкие руки сначала опустились вниз, а потом в каком-то до щемящей боли беспомощном жесте оплели живот. На лбу проступила испарина, дыхание было редким и не глубоким, словно каждый вдох причинял омеги ещё больше боли. Но он продолжал стоять на своём. — Я спросил, почему он умер? Что случилось? — Что вы хотите знать, господин? — голос альфы звучал бесцветно. В голове билась лишь одна мысль — как можно скорее заставить Тэхёна лечь в кровать и влить в него побольше успокоительных. Чтобы омега спал, чтобы эти невозможные глаза были закрыты, чтобы не видеть этого пробирающего до костей взгляда. — Я хочу понять, как это — Тэхён посмотрел на свёрток из одеял в руках Чжан Абая, — произошло. Что случилось? — Ребёнок лежал неправильно. Поперёк выхода, — старый повивальщик с закатанными по локоть рукавами халата вышел из-за спины лекаря Чжана. Его смуглое, словно глиняный горшок лицо было испещрено глубокими морщинами. Глаз почти не было видно из-за густых бровей. — Околоплодных вод было слишком много. Когда они излились выпали петли пуповины. После этого он уже был не жилец. — Разве ничего нельзя было сделать? — поборов сковавшее всё нутро онемение, спросил Тэхён. Омега поддался всем телом к повивальщику, с отчаянием утопающего схватившись за единственный точный источник информации. Голос пожилого омеги был сухим и безэмоциональным. Он говорил только по делу. — Воды были зелёные и грязные. Даже если бы ребёнок выжил при родах прожить долго ему было не суждено. Тэхён приподнял брови, чувствуя, как где-то внизу расползается пугающее тепло. — Значит, всё-таки я, — прошептал омега, но его чуть слышный голос потонул в обеспокоенном крике лекаря Чжана. — Господин, у вас кровь!

***

Руки больше не дрожали, но тонкие пальцы до сих пор были украшены тёмными следами от защит для ногтей. Чимин подошёл к небольшому зеркалу в золотой раме и поправил причёску, подкалывая шпильками выпавшие пряди. По комнате разнёсся шелест бусин и в зеркальной глади появилось отражение грузной фигуры главного евнуха Ли. Он окинул Чимина тяжёлым, полным печали взглядом и тихо произнёс: — Его Величество не желает никого видеть. Прошу вас, Супруг Пак, вернуться в свой дворец. Уголки губ Чимина приподнялись, но даже самый глупый человек не посмел бы назвать это улыбкой. — Я всё понимаю, главный евнух Ли, — омега склонил голову. — Но, к сожалению, мне придётся настаивать, не могли бы вы передать Его Величеству, что я пришёл сюда не для того, чтобы рассказать ему о том, что и так давно всем известно. — Супруг Пак, — главный евнух Ли осуждающе покачал головой. — Не нужно упрямиться. Если вы продолжите добиваться встречи, то скорее навлечёте на себя гнев императора. Чимин повёл плечами, словно бессознательно пытался сбросить с себя тяжесть чужих слов. В груди неприятно заныло, но он постарался не обращать на это внимание. — Передай Его Величеству, что мой разговор будет касаться только Благородного Господина Ким. Я и слова не скажу о Чан Анли. — Но господин… — Сейчас же! — стальным голосом перебил евнуха Чимин. Ли тяжело вздохнул и скрылся в зале гармонии. Чимин прикрыл глаза. После того, как повивальщики покинули родильные покои, омега, наконец, смог войти туда с лекарем Тун. Благородный Супруг Сун был до сих пор жив, но в сознание не приходил и никто не мог сказать справится ли его тело со столь сложными и трагичными родами. Чимин с ужасом вглядывался в его белое, покрытое холодной испариной лицо, даже сейчас искажённое в страданиях. С бесцветных от сильной кровопотери губ срывалось редкое дыхание, до того слабое, что лекарю Туну пришлось подставить маленькое зеркальце к губам Анли, чтобы убедиться, что оно вообще есть. В соседних же покоях лекарь Чжан отпаивал Тэхёна эцзяо. Чимин не смел туда зайти. Он впервые чувствовал такой сильный, охватывающий всё его существо, страх. До этого ему казалось, что самым ужасным, что с ним могло случиться был гнев императора, но теперь, когда на грани жизни и смерти оказалось сразу два близких ему человека Чимин понял, как сильно он ошибался. Омега был уверен Его Величеству уже сообщили о смерти маленького кронпринца и тяжёлом состоянии Благородного Супруга Сун. Но он всё равно не пришёл. Не послал даже главного евнуха Ли. Остался безучастным. Столь жестокое безразличие ранило так сильно, что глаза застилала беспроглядная пелена гнева. Хотелось причинить такую же боль, так же сильно ранить, задев самое слабое, самое уязвимое место. И об одной такой слабости омега догадывался. — Вы можете пройти, — голос Ли вырвал Чимина из его мыслей. Проигнорировав осуждающий взгляд евнуха, омега зашёл в зал гармонии. Минув погружённую в полумрак проходную, Чимин прошёл в главную залу. Император сидел на диване, спрятанном в нише, и читал книгу. Небольшой томик в его руках выглядел потрёпанным, тёмно-серая мягкая обложка была измята в нескольких местах, уголки пожелтели и обтрепались. Чимин почувствовал, как от подступающих к горлу слёз становится трудно дышать. Полное безмятежности лицо альфы напротив задевало за живое. Он разомкнул губы, чтобы сказать то зачем пришёл, но вместо этого с них сорвалось лишь жалкое: — О чём книга? Чонгук, не поднимая на него взгляда, прикрыл томик и прочитал выведенное потёртыми от старости иероглифами название: — «Метод триангуляции в создании геодезических пунктов». Чимин растерянно улыбнулся, решив даже не озвучивать то, что почти все слова в этом названии ему не знакомы. — И-интересно? — чуть запнувшись, спросил он. — Полезно, — сухо ответил император, снова открывая нужную страницу. — Ты хотел о чем-то рассказать? — Хотел, — голос омеги стал совсем тихим. Он прошёлся взглядом по комнате, поднял его к потолку, чувствуя, как в глазах начинают скапливаться нежеланные слёзы. Доказательство его слабости. — Этим вечером лекарь Чжан измерил пульс Тэхёна и, наконец, услышал Шимэй. Он ждёт ребёнка. Брови императора на секунду приподнялись. Он отвёл взгляд от книги и всё же посмотрел на омегу. — Это радостная новость, — голос альфы оставался спокойным, но глаза словно посветлели. Дрожащее свечение фонаря неровной тенью легло на нижнюю часть его лица, скрывая лёгкую, будто несмелую улыбку. Чимин не улыбнулся в ответ. Он завёл руки за спину, сцепляя их в крепкий замок, и с каким-то мрачным триумфом осознал, что уже через секунду и эта улыбка, и свет в карих глазах исчезнут, не оставив о себе даже воспоминаний. — Мне жаль, Ваше Величество, — лицо Чимина обрело скорбное выражение. — Сегодня Тэхён был во дворце Циншуй вместе со мной. Страдания Благородного Супруга Сун были столь ужасны, — омега проследил взглядом за тем, как император медленно закрывает книгу в своих руках и откладывает её на диван рядом с собой. — Что произошло? — спокойствие никуда не исчезло из голоса Чонгука, но напрягшиеся скулы и тонкая вена, проступившая у левого виска, выдавали его волнение. — У Тэхёна началось кровотечение. Сейчас им занимается лекарь Чжан, но он не знает удастся ли сохранить ребёнка. Альфа вскочил со своего места и в два шага преодолел расстояние между ним и Чимином. Схватив омегу за воротник шёлкового ципао, он встряхнул его и исступлённо потребовал: — Повтори! Чимин опустил ресницы, непроизвольно хватаясь за руки императора, вцепившиеся в его одежду. Ему не было страшно, но невероятной глупостью было позволить Чонгуку это увидеть. Поэтому омега лишь ниже опустил голову и чуть слышно прошептал: — Мне жаль. Альфа резко отпустил его и Чимин пошатнулся на высоких танкетках. Его не стали поддерживать, обогнув тонкий силуэт и скрывшись за занавесью бусин. Губы омеги украсила такая не характерная для его нежного лица, злая усмешка. Тёмные глаза блестели от слёз. Обида за покинутого Чан Анли сжирала нутро, она даже перебивала отголоски совести, напоминающие, что Чимин абсолютно бессовестно использовал Тэхёна, чтобы отомстить императору. Но кое-что его оправдывало. Хотя бы перед самим собой. Перед тем как прийти в зал гармонии Чимин всё же дождался пока лекарь Чжан выйдет из покоев, в которых расположили Тэхёна. Альфа выглядел очень уставшим, но в его взгляде больше не было тех безнадёжности и тревоги, с которыми он покидал родильные покои Благородного Супруга Сун. — Как он? — голос Чимина был хриплым от слёз. — Всё хорошо, господин. Кровотечение остановилось, беременность удалось сохранить. Чимин кивнул, чувствуя, как половина груза, обрушившаяся на его плечи, спала. — Хорошо, — прошептал он. — Скоро сюда придёт Император. Будь готов.

***

Бледных щёк коснулась вечерняя прохлада летнего вечера. Залетевший через открытое окно, ветерок сладко пах цветами и как будто чем-то ещё более сладким. Может грушами? Или мёдом? Веки Тэхёна дрогнули, и он открыл глаза. В комнате царил полумрак. Он повернул голову и увидел чью-то руку с зажатым в ней кувшином вина. Именно от него исходил этот навязчивый сладкий аромат. Запрокинув голову, Тэхён встретился взглядом с сидящим на краю его кровати императором. — Очнулся? — Чонгук осторожно, едва касаясь, провёл пальцами по щеке омеги, поднялся выше и заплёл за ухо упавшие на лицо пряди. — Очнулся — прошептал Тэхён. Он попытался подняться, но руки альфы требовательно надавили на плечи. — Лежи, — сказал Чонгук. — Лекарь Чжан запретил тебе пока вставать. Упоминание Чжан Абая заставило Тэхёна вспомнить о том, что сегодня произошло. Холодный пот прошиб всё тело, грудь сдавило. Тёплые ладони на плечах вдруг стали тяжелее савана. Дрожащей ладонью Тэхён схватил руку Чонгука и с силой сжал. — Ваше Величество, мне так жаль, — слова сами сорвались с языка, глаза наполнились слезами. — Мне так жаль. Простите меня, Ваше Величество. Я не хотел этого… Не хотел! Тяжесть вины клонила голову и давила на плечи. Позволь император ему встать Тэхён упал бы на колени, но сейчас он мог только спрятать лицо в коленях альфы и громко, сотрясаясь всем телом разрыдаться. — Тебе не за что извиняться, — Чонгук огладил его спину. — Всё хорошо. И с тобой и с нашим ребёнком. Альфа ожидал, что его слова успокоят Тэхёна, но омега лишь крупно вздрогнул и как-то хрипло, задушенно завыл.

Конец II части.