Моя панацея

Последний день экскурсионной поездки плавно переходил к своему логическому завершению, и этот факт радовал бо́льшую часть детей, явно соскучившихся по домашнему теплу. Среди них была и Маша, но истинной причиной такого рвения была отнюдь не скорая встреча с родными и близкими. Нет, она просто морально устала от всей этой суеты, когда ты даже не можешь спокойно постоять лишнюю минуту, ибо каждый раз тебе кричали в спину и подгоняли, не давая даже собраться с мыслями. Еще и Лаура с ее вечными загонами и претензиями, с ее настроением, меняющимся чуть ли не каждую минуту. В этот раз Третьякова решила делать вид, что между ними ничего не произошло. Всё так же крутилась около Лукиной, ничего не произнося, явно нервируя ту своим присутствием. Понимала, что выводит ее из себя, но почему-то ей нравилось это ощущение значимости, пускай и в таком неоднозначном ключе. Лаура же не сводила с нее глаз, изучая с интересом и изумлением. Однозначно пыталась понять, что задумала эта хитрая лисица, почему ходит под ручку с этой чертовой училкой, а с ее лица не слезает глупая улыбка, которая раздражала больше всего. Осенний вечер настиг город внезапно, даруя вместе с усиливающейся прохладой и резким затемнением улиц еле ощутимый, моросящий дождь. Автобус последний раз исполнил свое предназначение, доставляя учеников и сопровождающих к исходной точке их путешествия по Санкт-Петербургу. Те послушно вышли из теплого транспорта, некоторые даже осмелились пожелать водителю хорошего дня. Перед входом в здание вокзала Маша замешкалась, пропуская своих товарищей вперед и останавливаясь у дверей. Оглядела с тоской всю такую же незнакомую местность, не ставшую для нее ни на долю роднее. Но все же лучше, чем дом, который полностью утерял какую-либо значимость за все эти долгие годы безвылазного проживания в его стенах. Морально истощенная за весь этот сумбурный день, Третьякова всё же присоединилась к общей группе, присаживаясь на свободное место рядом со знакомыми девушками. Те безотрывно сидели в телефонах, лишь изредка поднимая голову, чтобы выбросить пару фраз, после чего вновь утыкались в экран своих гаджетов, продолжая листать ленту Инстаграм. Но винить их Мария не могла. В конце концов, это грустные реалии нашего современного мира, который скоро и вовсе полностью будет протекать в интернет-пространстве, как говорила им учительница по экономике. Она достаточно грамотная женщина, поэтому Маша ей верит (и это никак не связано с тем, что она разрешила ей переписать полностью проваленную самостоятельную по законам спроса и предложения). — И почему мы не поехали на «Сапсане»? — одна из них, сидевшая рядом, будто бы обратилась к самой Маше с этой претензией, и блондинка обернулась на ее голос, — да блин, там круто. Такие проводники красивые. — мечтательно пролепетала девушка в трубку, непонимающе оглядывая наигранно заинтересованное лицо Третьяковой. Осознав, что та всего лишь разговаривала по телефону, Маша успокоилась, ведь ей не нужно было отвечать на этот странный вопрос. А она-то уже прикинула в голове различные варианты ответа. Правда, вряд ли хотя бы один из них смог бы полностью удовлетворить данную особу. Но теперь это не имеет никакого смысла, поэтому все ее сознание переключилось на медленную мелодию, плавно проникающую сквозь проводные наушники. Время текло медленно, без особой пользы для окружающих. Маша со скукой поглядывала на людей, ожидающих прибытие своего поезда, и периодически закатывала глаза на очередные выкрутасы младших товарищей. Но в глубине души хотела присоединиться к их ребячеству, позабыв о правилах так называемого приличия. Резвиться с ними по огромному помещению, оббегая старушек с огромными баулами, или кричать на весь вокзал, разбив в телефонной игре замок противника и забрав его припасы себе. Весело быть ребенком. Но слишком поздно. Поезд тронулся с места. Обратная дорога не предвещала ничего интересного, ибо Маша на этот раз оказалась в одном купе со своими ровесницами, которые после нескольких попыток завязать с ней разговор бросили эту затею и продолжили общаться между собой, к огромному облегчению. Не то чтобы Третьякова не вписывалась в их общество. Как раз-таки наоборот. Мария могла бы без особых усилий стать там своей, и ей даже не пришлось бы особо напрягаться. Ведь подходила по всем тем пунктам, которые мысленно выделила в каждой девчонке из этой компании. Она красивая, умеет ухаживать за собой и даже имеет при себе несколько косметических средств от известных брендов (спасибо Вале, которая любезно делилась своей косметичкой). Многие подчеркивали ее привлекательность, некоторые искренне восхищались, некоторые проговаривали сквозь натянутую улыбку и скрип зубов. Маша хорошо разбиралась во всех подростковых сериалах. Точнее не могла не разбираться, ведь почти каждый вечер проводила на импровизированном экзамене через монитор ноутбука с той же Валей, являющейся ярой фанаткой всей этой части молодежной культуры. Как-то раз ей посчастливилось бросить небрежную фразу, мол Крис из «Скама» не заслуживает всей любви со стороны аудитории, как вокруг нее тут же образовался яростный спор на эту тему. И было наплевать, что сериал этот уже давно был отснят, а на место этого героя пришли новые любимые персонажи. Из второго пункта плавно перетекал третий. Маша долго могла рассуждать на тему парней. Могла, но не хотела, поэтому принимала твердую позицию зрителя, слушая очередную историю от очередной девушки, как она в очередной раз пошла на свидание с очередным парнем и так далее-далее-далее. Умение слушать. Это было то преимущество Маши перед всеми девочками из ее параллели, потому что в любой момент она могла просто закрыть рот, не перебивая собеседницу со словами: «А вот у меня…». Это подкупало окружающих, и именно поэтому они тянулись к молчаливой ровеснице, которая, правда, не особо хотела иметь с ними дружеских связей. Знакомые? Отлично, хоть будет у кого спросить домашку или обсудить решение на контрольной. Подруги? Нет. Твердое и категоричное «нет». Только не с ними. Маша легла на верхнюю полку, поскольку никто из присутствующих не собирался туда залезать. И мешать остальным болтать о жизни их тоскливой не особо хотелось. Она спокойно расположилась, укуталась простыней и стала вглядываться в темную пустоту из открывавшегося ей вида в окне. Попав в какой-то отдаленный мир собственных мыслей и переживаний, Третьякова не сразу услышала посторонние голоса в купе. Их обладателями оказались знакомые парни, которые тут же включили незнакомую музыку, слишком громкую и басистую. И, конечно же, не забывали при этом пританцовывать и громко выкрикивать слова песни, пока их спутницы хихикали на фоне. Девушкам было приятно, что они оказались в центре внимания у противоположного пола. Парни не стыдились заигрывать с ними, приобнимая за талию или бесцеремонно кладя ладонь на колено, пошло облизываясь. Мария тоже не осталась обделенной. Но безнадежный романтик сразу же был отшит и вернулся к своим друзьям без улова. Наверняка еще скажет пару ласковых в сторону девушки, перевернув всю ситуацию в свою пользу. Но Маше плевать. Она устала от гула толпы, который с каждой секундой становился всё громче и громче. Аккуратно спустилась, проигнорировав помощь всё от того же паренька, в глазах которого засветилась вторая звезда надежды (и так же быстро потухла), и вышла из купе, захлопнув за собой дверь. Тихо. Лишь только шум поезда, громыхание его вагонов спасали от иллюзии полного вакуума. Маша прислонилась к стене, ощущая на себе легкую качку, которая странным образом успокаивала. Даже мечтательно прикрыла глаза, полностью отдаваясь моменту. — Странное место для сна, не находишь? — Третьяковой не нужно было отвлекаться от блаженного покоя, чтобы рассмотреть человека, который только что произнес эти слова. Улыбка озарила ее лицо, а глаза всё еще оставались закрытыми. — Всё же лучше, чем там, — тихо ответила она и наконец взглянула на Лауру, стоящую около ближайшего к соседнему купе окна. Руки ее покоились на металлическом поручне, сама девушка скучающе поглядывала то на Машу, то на свои ладони. Вид снаружи не сильно интересовал ее. — Не повезло. А вот у меня тишина и покой. — Вот и возвращайся в свою тишину и покой, — без раздумий выпалила Третьякова, не успев Лаура договорить свою фразу. Маша не хотела отвечать резко, слова сами по себе вырвались из уст с довольно озлобленной интонацией. Нужно успокоиться, вторил голос в голове, давая понять, что внутренний переполох не остался без внимания. Но Лаура не зациклилась на этом, просто усмехнулась и продолжила абсолютно будничным тоном выводить Третьякову из себя. Будто это было ее рутиной. Хотя, возможно, так оно и есть. — Мне нравится, как ты огрызаешься. Ты похожа на котенка, который пытается в один заход справиться с огромным куском мяса, — на непонимание в уставших глазах Лаура продолжила пояснять, — Он-то думает, что действительно выглядит как разъяренный хищник. А его хозяевам только и остается, что с умилением наблюдать за его жалкими попытками съесть хотя бы кусочек. — Значит, я котенок. Странные у тебя аналогии, конечно. Лаура сделала шаг, маленький и осторожный, лишь слегка приблизившись к ней. — Это значит, что я… Где-то неподалеку послышался звук выдвигающейся двери и последующий за ним глухой стук. В узкое пространство тут же вышла Светлана Леонидовна, с недовольным и опухшим спросонья лицом глазеющая на девушек, которые насмешливо смотрели в ответ. Она грубым движением поправила свои растрепанные сальные волосы, которые так и молили о немедленном походе в парикмахерскую, продолжая надвигаться на них. — Девочки, вы почему еще не спите? Давайте по местам, завтра рано вставать, — звонкий смех раздался из купе Маши, и Светлана Леонидовна тут же обернулась на шум, качая головой, — Опять они? Сейчас я им устрою «тусу». Третьякова шарахнулась в сторону от такого напора, позволяя учителю зайти внутрь и отчитать всех присутствующих. Озлобленная женщина кричала на всех, создавая намного больше шума, чем сами ребята. Но Маша торжественно улыбалась, наблюдая за тем, как посторонние стремительно покидают ее купе, направляясь к себе и шепотом посылая «тупую училку». От переполняющей радости она не заметила подошедшего человека. — Сладких снов, котенок, — ощутив щекочущий поток горячего дыхания прямо у уха, Маша дернулась, непонимающе оглядывая Лукину, которая находилась слишком близко. Всего несколько сантиметров разделяли их лица, и Маша невольно взглянула на ее губы. Легкая улыбка так и не сходила с лица, девушка вцепилась в хлопковый рукав старой пижамы, плавно перекатывая кусок ткани большим и указательным пальцами. — Отвали, — всё, что смогла произнести Третьякова, уставившись на чужие руки, нагло схватившие ее. Лукина послушно отстранилась, победно разглядывая полностью обезоруженную одноклассницу. И так же стремительно вернулась к себе, подарив насмешливый взгляд светло-голубых глаз на прощание.

***

Выходя из поезда в сопровождении пары знакомых ребят, один из которых любезно помог перенести чемодан с поезда на твердую землю, Маша не сразу заметила стоящую около соседнего вагона фигуру. Какой-то парень с цветами, коих тут сотни. Просто ожидает свою любимую, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Романтично? Возможно. Маша даже почувствовала легкий укор обиды, что этой счастливицей была не она. Или? — Женя? — недоверчиво прошептала девушка, пытаясь разглядеть юношу получше. Но каждый раз перед ней стоял он собственной персоной. Парень тут же отвлекся от своих мыслей, оборачиваясь в ее сторону и широко улыбаясь. И ему явно было плевать, что в ответ он получил не такую же яркую улыбку, а скептический взгляд, прожигающий его насквозь. — Ну, привет всем питерским интеллигентам, — он подошел почти в плотную, и подошел бы еще ближе, да огромный букет мешал ему это сделать. — Что ты тут делаешь? — глаза блондинки, пребывающей в полном шоке, метались от красивых цветов к его лицу. Злость и обида вновь проснулись в ее теле, полностью затмевая холодный разум и самообладание. Она даже не сразу поняла, как в ее руках оказался массивный букет, а чемодан, ручку которого уже держал Женя, стоял рядом с ним. — Решил просто встретить свою девушку, а что тут такого? — с ноткой веселья отвечал мальчик, не понимающий причину подобного поведения Третьяковой. — Что тут такого? — от его шутливого тона накрывать стало еще сильнее. Как бы она ни старалась, Маше было трудно держать себя в руках, сохраняя всю желчь внутри себя, — Ты… Да ты… Знаешь, кто ты? Хотелось вывалить все свои обиды на его плечи. Даже те, к которым он не имел никакого отношения. Нужно высказаться. Он должен понять. Он простит. Но исполнить коварный план в жизнь ей не дала появившаяся Лаура, обратившая всё внимание пары на себя. Кротко кивнула Жене, полностью игнорируя существование бледного пятна рядом с ним. Даже не стала останавливаться, только слегка замедлила шаг, от чего ее бедра стали покачиваться еще плавнее. Но у парня были свои мысли на этот счет. — Лаур, привет, как поездка? Понравилась? — тогда шатенка притормозила, а вот поворачивать голову не спешила. Но Маше не нужно было быть экстрасенсом, чтобы увидеть, как зрачки Лукиной улетели куда-то ввысь, когда она закатила глаза на, казалось бы, безобидный вопрос. — Отвянь, Баев, а то голову откушу. — Да ладно тебе. Это же была поездка мечты, — Женя не думал останавливаться. Это завело его еще больше, заставило вдыхать воздух еще чаще. Будто ему приносило огромное удовольствие, когда он злорадствует над человеком. — Только ты, Питер и пара училок, которые держат тебя на привези. Красота, — теперь Лаура даже соизволила обернуться на источник шума и двинулась в его сторону, загоревшая желанием сказать что-нибудь в ответ. — Это уж точно не сравнится с твоей прекрасной поездкой в Лейпциг, где твой папаша показывал тебе азы искусного лизания задниц. Маша, ставшая явно лишней в этом интересном диалоге, напряглась. Женя пристально смотрел прямо в голубые глаза, после чего мягко рассмеялся, потрепав шатенку за плечо. Только этот жест с натяжкой можно было назвать дружественным или хотя бы примирительным. Было видно, как Лаура напряглась, как сжала челюсть, как вздернула брови. Но ничего не сказала. — Один-один. Ладно, беги давай. Еще встретимся. — Несомненно, — криво улыбнулась Лукина, скидывая чужую руку, и взглянула в сторону Маши, даруя той свое драгоценное внимание, — До встречи, Третьякова. Они вновь остались наедине, и тогда Маша попыталась отобрать у него свой чемодан. Женя недоумевающе смотрел на нее, не давая этого сделать. И после очередной неудачной попытки вырвать ручку из его ладони девушка сдалась, нахмурив брови. — Что происходит? — Женя спросил абсолютно серьезно, а ухмылка пропала с его лица. — Ничего. Все прекрасно, — Третьякова, крепко держа букет в одной руке, взмыла в воздух второй, но сразу же одернула себя. А парень ждал, не издавал ни единого звука, боясь спровоцировать и без того взъерошенную Машу. Она сделала пару глубоких вдохов. — Ты не звонил, не писал, вообще никак не интересовался мной, а сейчас приезжаешь в семь утра, чтобы просто встретить? Это я должна спрашивать, всё ли у тебя в порядке. — Что за претензии, Маш? Я не звонил и не писал, потому что не хотел тебя беспокоить. Думал, что тебе будет не до меня. Ты ведь сама ничего не прислала мне, но я же не истерю по этому поводу, — он начал закипать. Голос начал становиться громче и приобретать злую нотку, и этот факт давал карт-бланш, развязывал руки. Теперь можно было разговаривать на повышенных тонах. — Так я еще и истеричка! Класс. — Да я не это имел в виду! — Отдай мне чемодан. Отдай… — Женя больше не стал церемониться. Обхватил озлобленное личико Маши, впиваясь в ее губы своими и не давая возможности отстраниться. Поцелуй вышел неуклюжим, поскольку девушка еще несколько секунд продолжала бубнить всякую чушь, пытаясь вырваться из крепкой хватки. Но слишком скоро сдалась, притягивая его ближе и обхватывая шею Жени свободной рукой. — Успокоилась? — парень откашлялся, приводя себя в порядок и предоставляя время на размышление, — Послушай, я не хочу сейчас ссориться. Я очень скучал по тебе. Взглянув на его виноватое выражение лица, зеленые глаза, со всей нежностью смотревшие на нее, Маша успокоилась, пусть внутренние демоны и пытались вырваться наружу. Не время, вторила она им, а сама прижалась к Жене, уткнувшись носом в его грудную клетку. — Я тоже. Прости, я не должна была так реагировать. — Всё в порядке, — он отмахнулся, понимая, что тоже сказал лишнего, — Пойдем? Маша еле заметно кивнула, скрывая покрасневшее лицо букетом, и взяла его за руку, шагая рядом. Женя даже замедлил шаг, чтобы они могли идти в ногу и Маше не нужно было подгонять себя. Свободной ладонью он держал телефон, строча сообщения довольно продолжительное время. — Рассказывай, как прошел твой отдых, — после минутного молчания парень решил завязать разговор, отвлекшись от гаджета и спрятав его в карман. — Да никак. Вот прям как ты его и описал, — фыркнула Маша, оглядев последний вагон поезда перед тем, как покинуть перрон. Заметила Алису Константиновну, собиравшую детей около себя. Та поймала ее взгляд и улыбнулась. Третьяковой показалось, что она даже подмигнула. Нужно было быстро смываться, пока вторая сопровождающая не очухалась. Алиса обещала еще вчера, что позволит уйти по-тихому, отметив около ее фамилии букву «р» (Это значило, что ее должны забрать родители и что одной проблемы меньше для всех). Баев глухо рассмеялся, слегка сжав ее ладонь. То ли в качестве поддержки, то ли ему просто так захотелось это сделать. — Не расстраивайся. Обещаю, мы с тобой обязательно вернемся туда. И ты полностью поменяешь свое мнение об этом городе, — он наклонился к ее уху, нашептывая, — Только ты и я. Договорились, красавица? — после чего, поцеловав в висок, отстранился и самодовольно усмехнулся, поглядывая на Третьякову. — Посмотрим, красавчик.

***

На следующий день Маша чувствовала себя намного лучше. Она выспалась и провалялась в кровати еще несколько часов, не забивая голову тревожными мыслями и просто наслаждаясь моментом. Одна в квартире, и только Фея, чье настроение стало резко игривым, могла нарушить полный покой. Кошка несколько раз запрыгивала на хозяйку, терлась макушкой об ее руку и даже умудрилась слегка прикусить Машу, призывая ту поднять свой ленивый зад и немного повеселиться. Но задора ей надолго не хватило, поэтому она просто расположилась рядом, слушая непонятные звуки из телефона Третьяковой, которая, видимо, предпочла книге затягивающие социальные сети. От полного погружения спас дверной звонок. Маша не стала заморачиваться по поводу внешнего вида, поскольку точно знала, кто именно может ее сейчас побеспокоить. — О Боже! Кто эта таинственная незнакомка? — на пороге стояла Валя с мокрыми волосами, пряди которых прилипли на лицо, укутанная в ярко-красный шарф, бросавшийся в глаза в первую очередь. Шапки на ней не оказалось, но Третьякова, уставшая читать нотации, перестала обращать на это внимание. Впустила ее внутрь квартиры и закрыла дверь, ожидая, когда Дегтярева снимет с себя мокрую куртку, чтобы наконец обнять подругу. — Валь, я тоже рада тебя видеть, — она прижала ее к себе, наслаждаясь родным теплом и приторным запахом вишни, который свидетельствовал о возвращении старой пагубной привычки. «Хоть не сигареты», — успокоилась Маша, провожая Валю в свою комнату. Та чувствовала себя абсолютно невозмутимо в уже почти родных стенах, изученных ею вдоль и поперек, поэтому без разрешения залезла в шкаф, доставая оттуда покрывало, и молча застелила постель, ловя на себе благодарный взгляд карих глаз. Иногда казалось, что именно Валя дает то материнское тепло, ту самую любовь и заботу, коих не могла дать родная мама. Дегтярева постоянно следила за тем, чтобы Маша чувствовала себя хорошо, забывая иной раз о себе любимой. Ей и не нужно было подобное внимание. Этого с головой хватало от семьи, большой и дружной, чему Мария невольно завидовала. Просто не могла не завидовать. Сейчас, конечно, всё изменилось. У Вали новые связи, новые парни, и весомую часть своей заботы она отдавала им. Но Маша не была против. Главное — она не забыта, а остальное не сильно ее беспокоило. — Ты привезла мне что-нибудь? — теперь Дегтярева спокойно плюхнулась на кровать и попыталась схватить кошку, но та юрко прошмыгнула сквозь ее руки и выбежала из комнаты, — Предательница. — Спрашиваешь! — Третьякова тут же передала небольшой пакет с изображением Питера Вале в руки, а та не стала церемониться и буквально вывалила из него всё содержимое на постель, с интересом рассматривая каждую вещь. Пара магнитиков, фигурка толстого кота в матросской форме и, конечно же, не обошлось без сувениров из «Дома книги», куда, помимо Маши, напросились еще некоторые ребята. Они просидели в комнате около часа, делясь новостями, которые произошли с ними за последнее время. Но вскоре поняли, что исчерпали запас важных событий, а других тем для разговора не оказалось. Валя пыталась высосать тему из пальца, начав рассказывать о новой однокласснице, которая оказалась «крутой девчонкой» и с которой весело сбегать с уроков, но Маше не особо понравился этот факт, хоть она и порадовалась за Дегтяреву. Мысленно она готовила себя к подобному исходу. Что они будут дружить не вечно, что в какой-то момент наскучат друг другу. Но все же не была пока готова к этому. Третьякова замолкла, отвечала на вопросы односложными фразами, пребывая в глубоких раздумьях. — Ладно, мисс зануда, я знаю, чем нам стоит заняться. Идем на шоппинг! — внезапно сказала Валя. Маша, которая мечтала провести сегодняшний день в кровати за просмотром сериала, явно была против этого предложения, — Что ты так смотришь на меня? Я, между прочим, иду сегодня на свидание. Мне нужно выглядеть на все сто. И я такую блузочку присмотрела в магазинчике. Пойдем, Машка. — Даже не знаю… — понадеявшись на то, что этот импульс погаснет так же внезапно, как и появился, Маша продолжила гнуть свою линию. Но, видимо, Валька не собиралась отступать от этой идеи. — Ну мне одной будет скучно, — взяв ладонь подруги в свою, Дегтярева переплела их пальцы в замок, — Не упрямься, когда мы еще вместе куда-нибудь соберемся. Третьякова вскоре капитулировала. Непросто было противиться этой очаровательной особе, а уж когда она так улыбается, будто ты — самый важный человек в ее жизни, то вовсе невозможно. Маша сползла с постели, не забыв при этом простонать и пожаловаться на затекшие мышцы. И пока Валя проводила инвентаризацию в холодильнике, она страдала около шкафа, выбирая наряд на незапланированный выход. Торговый центр, куда направились подруги, даже в будний день кишил огромным количеством людей. Что уж тут говорить о масс-маркетах. Маша терпеливо стояла рядом с кабинкой, держа в руках Валькину куртку, хотя все мысли ее были далеко за пределами этого здания. Скоро в школу. Последнее слово сразу напомнило об надвигающихся экзаменах, к которым девушка, откровенно говоря, готовилась спустя рукава. Куда делся тот запал, с которым она двигалась в самом начале учебного года? — Ну, как я тебе? — Дегтярева резко отодвинула штору, демонстрируя блондинке кофту, мало отличавшуюся от предыдущей. — Потрясающе, — мельком взглянув на нее, убеждала Мария, мечтая уйти отсюда как можно скорее. Но огромная куча одежды в кабинке не поддерживала ее намерение. — Ты говоришь так уже третий раз подряд, — прикрикнула Валя и тут же скрылась за ширмой. — Что я могу сделать, если тебе идет всё. — Подлецу всё к лицу, согласна. Но вот мой кошелек явно против. О, смотри. Ты должна его примерить. Маша до последнего надеялась, что это шутка. Но когда Дегтярева стала впихивать ее в кабинку, всучая какое-то платье, Третьякова обреченно вздохнула. Всё вновь протекало по обычному сценарию: Вале наскучило мерить шмотки, пора немного побыть стилистом. — Валь, не думаю, что… — последняя попытка, которая обрывается недовольным голосом. — Да хватит думать! Действуй. Просто примерь… ради меня. Хотелось домой. Просто выйти из этого чёртово магазина и бежать, наплевав на дождь. Нужно было найти предлог, чтобы остаться в постели. Нужно было настоять на своем, предложив заняться чем-то более полезным. Но уже слишком поздно что-то менять. Стиснув зубы, Третьякова натянула на себя платье и поправила волосы, пытаясь сфокусироваться на отражении в заляпанном зеркале. Но ей не удалось насладиться — Машка, ты невероятна. Выйди сюда, чтобы я смогла тебя рассмотреть, — Валя крутилась около нее, дотрагиваясь пальцами до подола платья и доставляя тем самым легкий дискомфорт. Третьякова терпеливо выслушивала рой восхищенных фраз, смиренно склонив голову. Слегка влажные волосы тут же спрятали ее лицо, а она не спешила поправлять их. — Да, оно правда очень хорошее, но у меня нет таких денег с собой. Сняла его быстро. Аккуратно повесила на плечи вешалки, бросая взор на скомканные на стуле вещи, которые до этого мерила Валя. Натянула джинсы и легкий молочный свитер, заправляя распущенные волосы внутрь. Еще раз посмотрела на гору помятой одежды и всё же принялась возвращать ей адекватный вид. «Сами бы собрали. Для чего они здесь работают тогда?» — указывая на консультантов, отмазывалась Валька, но Маша промолчала, возвращая благодарным работницам сложенные вещи и номерок. — Ну, у тебя скоро День Рождения. Мамка подкинет пару тысяч, — Дегтярева шагала впереди, мечтательно говоря о перспективной покупке и о том, как же красиво оно смотрится на фигуре. Но Маша четко понимала, что в скором времени, если она, конечно, всё-таки купит его, оно из-за ненадобности плавно перейдет в руки Вали, которая невзначай напомнит о его существовании. — Не хочу тратить эти деньги на шмотки, — девушка вздохнула, и в этот вздох была вложена вся вселенская грусть от сложившейся ситуации. Платье правда было симпатичным. Возможно, Третьякова даже осмелилась бы выйти в нём в свет, — Ладно, проехали. Пойдем на кассу уже.

***

В любой другой бы день Маша ворчливо выключила свой будильник, напоминающий о строгом соблюдении режима, встала бы с постели и начала собираться в школу. Но сегодня день необычный, и разбудил ее отнюдь не писк электронных часов, а мелодия мобильного, лежащего рядом с ней под подушкой. «Твою мать», — Третьякова уже подумала о состоянии батареи телефона. Но всю злость пришлось скрыть за веселым и бодрым голосом, когда она ответила на входящий звонок. — С Днем Рождения тебя, принцесса, — было приятно, что мама выудила пару свободных минут, чтобы лично поздравить ее. В прошлом году приходилось довольствоваться запиской на столе, под которой лежал конверт. Было грустно получать на свой День Рождения деньги, хоть и немаленькие. Но Маша не могла злиться на мать, которая к тому времени только пришла в норму после всего произошедшего с ними. Подарки ей всегда выбирал отец, а ей только и оставалось, что прислушиваться к его совету да печь именинный торт. К слову, первые ее именины после кончины папы они не справляли (справедливости ради, мамины тоже, хоть Маша и пыталась что-то придумать). Татьяна «случайно» взяла смену и, по ее словам, уже не могла отказаться. На вторые именины был куплен обычный торт и бутылка шампанского. «Шестнадцать лет всё-таки. Чуть-чуть можно», — успокаивала мама, разливая его по бокалам поздним вечером. Казалось, что она искала только повод, чтобы насладиться игристым. Этот День Рождения должен пройти иначе. Мама обещала освободиться пораньше, чтобы они вдвоем смогли отпраздновать весомое число в жизни Машеньки. Самый непонятный и нелюбимый возраст, потому что ты, вроде бы, уже взрослый, но всё равно просишь старших товарищей покупать сигареты или алкоголь. — Спасибо, мам. Но даже это не было поводом для прогулов. Маша, ответив на все поздравления от родственников и старых друзей, стала собираться в школу. Странное ощущение не покидало ее всю дорогу. Она нутром чуяла, что должно что-то произойти. Сердце слишком громко стучало, когда она проходила через турникеты, заворачивая в главный коридор. — Машка, с Днем Рождения! — из-за угла выпрыгнули Миша и Юля, напугав не только виновницу торжества, но и других людей, проходивших неподалеку. Дежурные учителя с негодованием рассматривали ребят, чье хорошее настроение явно не вязалось с окружающей обстановкой. — Как вы узнали? — скромно приняв запечатанную коробку, Третьякова обняла каждого по очереди. — Камон, Юлек ведь староста у нас, — Миша прижал ее к себе, насколько это позволяло их положение. Юле даже пришлось взять подарок обратно, чтобы тот ненароком не выпал из рук, — А она знает всё. Ну, почти всё. Поплатившись за свои слова (точнее, получив от Юли заслуженный подзатыльник), он рассмеялся и потрепал девушку в ответ. — Спасибо огромное, ребят. Я даже не ожидала. Маша была растрогана вниманием своих товарищей. Подумать только, они знакомы всего два с половиной месяца. Она даже предположить не могла, что ребята настолько заморочатся. Ей бы хватило и простых человеческих слов. Видимо, ей стоило пересмотреть свои взгляды на дружбу с ними. Тем более сейчас, когда ее единственная подруга уже нашла ей потенциальную замену. Но долго стоять здесь было им не суждено. Ученики то и дело задевали кого-то из них. Некоторые как будто делали это специально, прикладывая дополнительные усилия, из-за чего Маша чуть не упала на пол, но все же смогла удержаться на ногах. Тройка вошла в класс под веселые возгласы. Пара людей бросили ей незначительные фразы, девчонки сразу полезли обниматься. Одна из них даже подарила шоколадку. Третьякова натянуто улыбалась, проходя к своему пустующему месту, но тут же остановилась, подозрительно оглядывая стул, задвинутый в парту. — Что за.? — на нем стоял красочный подарочный пакет, и Маша сразу поняла, что принадлежал он именно ей. Девушка тут же заглянула внутрь, не веря собственным глазам. На дне пакета лежало то самое платье, которое она примеряла несколько дней назад. Пришлось даже вытащить его, чтобы точно убедиться в этом. «Симпатичное», — проговорил кто-то сзади, но Третьякова пропустила это мимо ушей, пытаясь найти хотя бы малейшую подсказку. Но на самом платье не оказалось ничего примечательного, только бирка с ценником. Тогда Мария принялась изучать сам пакет. На внутренней стенке был приклеен обычный ярко-желтый стикер с простыми словами «С Днем Рождения». Почерк был размашистым и неузнаваемым. Никто из ее знакомых так не писал. До урока оставалось несколько минут, и этого времени хватало, чтобы совершить один телефонный звонок. — О, именинница сама решила мне позвонить. Какая честь, — в трубке раздался сонный голос Вали, и Маша опешила, понимая, что подруга никак не могла здесь очутиться. Но все же решила проверить свою теорию. — Ты только встала? — Не осуждай меня, — Валя сразу же приняла линию защиты и начала оправдываться, — Вот зачем сидеть на этой дурацкой биологии, если я ее даже не сдаю? Еще и физкультура в середине дня. И наша мымра на курсах каких-то. В общем, у меня заслуженный выходной, поэтому жди. Я тебе такой презент приготовила. — Хорошо, — отстраненно сказала Маша, окончательно запутавшись в собственных мыслях, — я позже тебе позвоню. У меня урок. И в это время, когда надоевший звук классической музыки (если Маша правильно помнила, то это был Вивальди) раздался на всех этажах, к кабинету подошла Лаура. Она прошла мимо, искоса посмотрев на Третьякову, которая тоже не задержала своего взгляда надолго. Голова была забита другим. Кто, черт возьми, это сделал?

***

Лаура сильно раздражалась, когда впустую прожигала хотя бы секунду своей насыщенной жизни. Хотелось всегда вынести из любого отрезка времени максимум, но жизнь порой предлагает тебе куда более бессмысленное времяпрепровождение. Даже более бессмысленное, чем тупое лежание на кровати. В торговом центре было много людей. Они кричали друг другу, зазывая в очередной бутик, читали нотации детям, чтобы те вели себя прилично и за них не приходилось лишний раз краснеть. Они слишком громко дышали. В общем, раздражали одним своим присутствием. Лаура даже не осмелилась расстегнуть куртку или снять с головы капюшон, мешающий обзору. Это было что-то вроде брони. Щит, который должен был защитить ее от тупых незнакомцев. В одном наушнике играла попса, резко переходящая в рэп, и наоборот. Почему в одном? Потому что второй забрала себе хозяйка тех самых эйрподсов, весело щеголяющая около Лукиной. Полина держалась на максимально допустимом для «подруг» расстоянии, точно выверенном Лаурой на случай излишней нежности со стороны девушки. На самом деле, Лауре было глубоко наплевать на эти дозволенные и недозволенные сантиметры. Просто ляпнула как-то на эмоциях, а Полина послушалась. Всегда слушалась, чтобы лишний раз не раздражать. — Зайдем? — прекратив посредственно подпевать и без того посредственному певцу, Полина остановилась около входа в магазин одежды, взяв Лауру за руку. Сегодня Лаура была в особом отрешенном настроении, поэтому, буркнув что-то себе под нос, еле кивнула и тут же была затащена внутрь. Всё это время она ходила рядом, вымученно рассматривая одинаково безвкусные тряпки. И что в этом красивого, уже было хотела спросить, но горящие глаза Полины остужали ее пыл. Хотелось быть хорошей девочкой, чтобы вечером ее как следует отблагодарили, сгорая от исступления под ее телом. Лаура соврет, если скажет, что не скучала по ней. Конечно, скучала. Но не в такой степени, как хотела этого Полина. Она хорошая, правда. Это звучит по-детски наивно, но так оно и есть. Очень добрая и сердобольная. Однажды Лаура, придя в очередной раз к ней домой, обнаружила трех маленьких котят, жалобно мяукающих в потертой картонной коробке, в которой и были притащены домой. Два рыжих мальчика и черная девочка. Полина разревелась, а Лаура полностью растерялась. «Нужно что-то с ними сделать», — глупо повторяла она, мечась около коробки и поглядывая на «маленьких засранцев». Ну а что они могут сделать? Время уже позднее, ехать куда-то бессмысленно. Родители, узнав о том, что их дочь принесла три комка шерсти домой, выставили бы ее вместе с ними на улицу. Нужно что-то делать. И вместо того, чтобы заниматься привычным для этого места делом, Лаура помчала в ближайший зоомагазин. А потом, сидя на плиточном покрытии коридора, с легким отвращением наблюдала за процессом кормления новорожденных котят. Интерес тоже был, но девушка вряд ли в этом когда-нибудь признается. Даже сделала в тот момент максимально безразличный вид, будто бы пытаясь доказать себе, что ей всё равно. На следующее утро они вместе поехали в ветеринарную клинику, поставили все необходимые прививки. Точнее, Полина возилась со всем этим, пока Лаура нервно перебирала варианты, куда вообще можно их сбагрить. Разместила в соц. сетях с фейковой страницы объявления в несколько групп, обзвонила пару знакомых и стала ждать. К их огромному счастью, желающие обнаружились довольно быстро. То ли их сердце растопили те милые фотографии, прикрепленные к посту, то ли наличие всех необходимых прививок и даже паспорта, на которые Лаура потратила свои кровные деньги. Оставалось дело за малым. Спустя три дня они выходили из подъезда чужого дома со спокойной душой. Последнюю черненькую девочку взяла к себе знакомая подруги Полины (ей тоже пришлось подключить все свои связи), окрестила Мирой, на что Лаура фыркнула и закатила глаза, но перечить новой хозяйке не стала. — Спасибо тебе, — робко, в несвойственной для себя смущенности, сказала Полина, заглядывая прямо в глаза. — Пустяки, — небрежно бросила Лаура в ответ, будто занималась этим каждый день. Тогда они начали встречаться. Ну, по крайней мере, так думала Полина. А Лауре было всё равно. Она не почувствовала никаких изменений, поэтому и перечить не стала. Из размышлений девушку вывел писклявый, но до боли знакомый голос из примерочной зоны. Пока Полина продолжала сгребать всё, что попадалось ей на глаза, Лаура немного отошла в сторону, чтобы получше рассмотреть людей около кабинок. Знакомые розовые копны тут же озарили воспоминания о той наглой низкорослой девице, которая ошивалась около Третьяковой. И как вообще Третьякова может проводить время с ней? Разве только из жалости. Несмотря на то, что она говорила довольно громко, разобрать слова Лаура не могла. Всего лишь некоторые отрывки фраз, которые не складывались в одну общую картину происходящего. Розоволосая бесцеремонно раздвинула плотные шторы, открывая вид на нее. В какой-то момент могло показаться, что Лаура будто выпрыгнула из собственного тела. Она в одночасье забыла, как моргать, говорить. Кажется, даже дышать. И только сердце, что стучало неимоверно часто, шум в ушах и жгучее тепло, разносящееся по всему телу кричали о том, что она жива. Что всё это по-настоящему. Что Маша Третьякова, которую она узнала не сразу, эта невзрачная мышь с милым личиком, одетая в пестрое, но дешевое по виду своему платье, заставила ее потерять дар речи. Что, черт возьми, было такого в этой дрянной тряпке? Обычная дешевая шмотка с идиотским цветочным принтом, который вводил в мрачную скуку, стоило только взглянуть на нее. Платье обычной девицы со двора. С глупым треугольным вырезом на груди, длинными рукавами, скрывающими бархатную кожу. Легкое, воздушное, длиной до щиколоток, в таком сейчас не побегаешь. Похоже, что оно было из остатка летней коллекции. Ничего примечательного. Полнейшей разочарование. И почему именно оно так до странности прекрасно смотрелось на теле Третьяковой? Осознание пришло после. В виде снежной лавины, огромной волны, накрывшей с головой. Дело было далеко не в платье. — А как тебе вот этот? — назойливый голос разбивался о невидимую стену, и шатенка просто-напросто не могла слышать его. Она продолжала наблюдать за девчонкой, смущенно рассматривающую собственные ноги и не понимающую, каким же прелестным созданием она казалась в этот момент. Как лесная нимфа, сбежавшая со страниц древнегреческих мифов. — Лаура! Ты хоть при мне не пялься на телок, ладно? — не выдержав подобной наглости со стороны своей девушки, Полина резко повернула ее к себе за локоть. Лукиной было трудно сосредоточиться на чём-либо, её будто магнитом тянуло посмотреть снова туда. Снова на нее. Хотя бы несколько секунд, чтобы отпечатать этот образ в голове навсегда. — Я не пялюсь, — прошипела Лаура, оглядывая примерочную. Кашель Полины вновь вернул ее взгляд. Она молча ждала объяснений, выпучив глаза и подняв брови, — Это моя одноклассница, поэтому перестань орать, я не хочу, чтобы она меня увидела. — Стыдишься меня? — Перестань. Дело в другом, — Лаура попыталась остановить ее, придержав за талию, но Полина вырвалась и пошла в сторону кабинок, держа в руках половину товара магазина. — Конечно, — язвительно заключила она, оставив Лукину одну среди толпы таких же школьниц, некоторые из которых с интересом наблюдали за развернувшейся драмой. Стоило сбежать оттуда в ту же секунду, но Лаура этого не сделала. Она продолжала глубоко вдыхать воздух, осматривая окружение. Ноги твердо стояли на грязной белой плитке, подрагивающие пальцы послушно заправили прядь за ухо. Звуки стали проникать в сознание. Она вернулась в реальность, отгоняя посторонние мысли прочь. Нужно покурить. Черт, пачка осталась у Полины. — Ну, у тебя скоро День Рождения. Мамка подкинет пару тысяч, — голос был где-то поблизости, но Лаура не могла обернуться. Сейчас она особенно не хотела быть узнанной. А в голове начал созревать абсолютно нелепый план. — Не хочу тратить эти деньги на шмотки, — Лукина застыла и выпрямила спину, прислушиваясь к диалогу. Услышала тяжелый вздох прямо позади, занервничала еще сильнее, но девушки прошли мимо, — Ладно, проехали. Пойдем на кассу уже. Дождавшись, пока подруги отойдут на приличное расстояние, она бесшумно отошла от витрины с верхней одеждой, надвигаясь прямо в сторону кабинок, рядом с которыми на вешалке хранились вещи, не подошедшие своим потенциальным хозяевам. Среди них все еще было то самое платье, которое тут же оказалась в руках у Лауры. Обычная цветочная тряпка. Вискоза. Лукина фыркнула, но продолжила осматривать платье, крутя его перед носом. — Лаур, что это? — не обратив внимание на вздрогнувшее тело, Полина с нескрываемым омерзением тыкала в ткань пальцем, — Боже, какая безвкусица, зачем ты его взяла? В какой-то момент показалось, что голос Полины переливается с внутренним, и они в унисон начинают душить ее такими правильными, но, с другой же стороны, ненужными вопросами. А Лаура стояла как вкопанная, сжимая платье в руках и придумывая правдоподобную отмазку, которая должна была успокоить всех одновременно. Но ничего не выходило, язык будто онемел, а сердце, стучащее до этого слишком часто, резко остановилось. — Тане взяла, успокойся, — слабо вымолвила Лукина, взглянув прямо в лицо Полины. Всё её тело старалось передать властность, хладнокровность, сухую сдержанность; и лишь потемневшие глаза, напоминающие по цвету ультрамарин, скрывали в себе неуверенность, даже страх. И чем злее становился взгляд, тем шире становился просвет, открывавший все задворки ранимой души. — Ей не маловато будет? — не заметив ничего примечательного, Полина продолжала рассматривать странное платьице. Приложила указательный палец к нижней губе, обдумывая и фантазируя, как такой наряд будет смотреться на той самой Тане. Хмыкнула, скинув это всё на отсутствие вкуса у Лауры, которая сама обычно ходит во всем черном. Иногда, правда, надевает подаренную ею футболку с логотипом «The Rolling Stones». Несколько раз вышла в ней на улицу, а после стала носить исключительно дома или во время совместной ночевки. — В самый раз.