Моя панацея

Жить в преддверии чего-то особенного просто невыносимо. Когда от заветной мечты тебя отделяет одно только время, ты должен лишь принять правила этой игры и терпеливо ждать, посматривая с немалой тоской на весь окружающий мир, который так и норовит вывести тебя из состояния равновесия. А эти огромные настенные часы кажутся еще громадней, а минутная стрелка оставляет после себя эхо, въедающееся в твое подсознание словно навязчивая мелодия незамысловатой песенки. Всё будто стало двигаться нарочито медленней, прошлая плавность куда-то исчезла, испарилась, как и желание подняться с незаправленной постели и начать наконец что-то делать. Именно в таком состоянии Маша ходила уже несколько дней. Уроки перестали казаться ей хоть немного интересными, а люди смешались в одну единую серую массу, от которой хотелось уехать как можно скорее. Ситуацию не спасал даже Женя, который проводил всё своё свободное время рядом с ней, стараясь как можно чаще прикоснуться к белоснежной коже названной девушки. Сидя рядом с задумчивой персоной и ее постоянной компанией, парень ласково заправил выпавшую золотистую прядь за ухо, но не был удостоен даже малейшего намека на улыбку. Третьякова, подперев острый подбородок свободной от вилки рукой, продолжала уныло ковыряться в здешней еде, выбирая лишь то, на что ее желудок, конечно, не скажет «спасибо», но и не сильно обидится. — Машунь, — накрыв хрупкую ладонь рукой, он наклонился к ее лицу, — чего ты такая грустная в последнее время? Парочка напротив переглянулась. Юля скрестила руки на груди, а Миша нетерпеливо и даже грубо взъерошил волосы на голове, устало склонив голову вбок. Каждый волновался за ее состояние, хоть и было давно известно, чем оно вызвано. — Школа достала уже, — недовольно пробубнила Третьякова и выронила вилку, которая со звоном встретилась со старой фарфоровой посудой, — эти вечные пробники, контрольные, семинары… Я даже не помню, когда нормально спала. — По крайней мере, у тебя всё хорошо с оценками, — Миша как всегда вклинился в ее пессимистичные рассуждения, обратив внимание на себя, — вот мне мать уже устроила шоу в прошлом году. А тогда у меня только с физикой были проблемы. Теперь и у математички крышу снесло. Скорей бы каникулы, хоть отдохну от ее вздутой рожи. Мгновенный хохот наконец накрыл их стол и еще парочку близстоящих, заставляя окружающих косо посматривать на сумасшедших учеников. Но привыкшие к постоянным взглядам ребята лишь продолжили смеяться еще сильнее, будто все разом впали в состояние глубокой истерики. И только когда дежурный учитель сделал им замечание, в очередной раз напомнив о том, где они находятся, их рты замолкли, а покрасневшие лица продолжали прочно держать легкие и глуповатые улыбки. — Ладно, мне пора бежать к своим, — Мария мгновенно лишилась родного тепла и с горечью посмотрела на мальчика, но тут же взяла себя в руки и помахала ему вслед, стараясь не засматриваться на удалявшуюся фигуру. Проводив взглядом Женю, она уже было хотела обернуться, но вдруг ее глаза будто магнитом прицепились к темноволосой особе, стоявшей около входа с уже знакомой высокой подругой. И пока блондинка старательно выискивала место для них, Лаура со свойственной ей гримасой отвращения залипла в новенький гаджет, скользя взором лишь по небольшому экрану и не замечая ничего вокруг. Но от проницательной брюнетки не утаишься, даже если ты будешь рассматривать ее со спутника на Луне. Поэтому Лукина моментально оторвалась от смартфона и гордо вскинула подбородок, глядя прямиком на место, где сидели наши герои. Поджала губы. Закусила нижнюю и что-то сказала девочке рядом, которая тут же повернулась в сторону Машиного стола. И пока слушала очередной поток слов, голубые глаза продолжали прожигать красивое личико, ни на секунду не отвлекаясь от своей цели. Но и Третьякова, привыкшая ко всем замашкам своей соседки, продолжала маячить перед ней, полностью развернувшись всем корпусом. Если раньше Лаура казалась ей самым омерзительным человеком на свете, от которого стоит держаться на расстоянии Великой Китайской стены, то сейчас блондинка, хоть и не питает пылкой любви к ней, может спокойно сидеть рядом и даже поглядывать на серьезную мину сосредоточившейся одноклассницы. Страха нет. Об этом знают обе девушки, и каждая из них реагирует на эту неожиданную правду по-своему. Остался лишь азартный интерес забраться под кожу друг друга, чтобы изучить всю подноготную. У Маши он точно есть. А пока они продолжают смотреть, вступив в очередное забавное соревнование, где правила придумываются по ходу игры. «Ты ведь не переиграешь меня» — будто бы сказала брюнетка, скривив уголок рта. Удивительно. «Я и не собираюсь», — победно заключила Маша и вернулась на исходную позицию, продолжая слушать очередную интересную историю от Юли о том, как она собирается провести осенние каникулы. — А потом я, наверное, поеду к бабушке… — чай, который и до этого был не особо горячим, полностью остыл, но Третьякова все-таки отпила из белой чашки со сколом достаточное количество переслащенной воды, чтобы полностью утолить свою жажду. И как раз вовремя, потому что прозвенел отрезвляющий детские умы звонок, зовя школьников на очередной скучный отрезок времени. Троица не спеша встала со своих мест и поплелась в сторону выхода, растянувшись чуть ли ни на всю ширину коридора. Блондинка заметила это первая, поэтому позволила себе сбавить темп и оказаться слегка позади, рассматривая спины товарищей. Сейчас у них были уроки по группам, а Маша попала не в группу к Юле и Мише, поэтому, попрощавшись с ними на повороте, она направилась к лестнице, облегченно выдыхая и впитывая в себя драгоценные секунды тишины и покоя. — Так-так, Третьякова, — шум позади заставил девушку обернуться, и она чуть не столкнулась с самодовольной брюнеткой, будто бы подстерегавшей ее всё это время, — уже и на уроки опаздываем. Что же будет дальше? — продолжила подкалывать Лукина, обгоняя ее на верхних ступенях и стремительно отдаляясь. — Дальше ты получишь по своему личику словарем Даля, — Третьякова сказала это как можно тише, но очень надеялась, что та услышала ее. — С огнем играешь, девочка — остановившись около входа, Лаура распахнула дверь и скрылась за ней, не забыв громко хлопнуть напоследок прямо перед носом ошарашенной Марии. Но та не могла на нее злиться. Даже если и хотела, то просто не находила резкого повода. В последние дни они вели себя достаточно спокойно и даже дружелюбно (по сравнению с их первоначальными отношениями). Нет, они не обсуждали последние сплетни и не болтали о всякой мелочи, но могли обменяться несколькими колкостями за урок, от которых не было обидно. Это было приятно. Наверное, это была чуть ли не единственная вещь, которая не позволяла блондинке полностью сойти с ума, и Третьякова принимала ее и пыталась сохранить, словно драгоценный подарок от любимого человека. Урок английского не предвещал ничего захватывающего. Снова какой-то фильм красовался на интерактивной доске, привлекая всеобщее внимание. Дети без зазрения совести сидели в своих телефонах, пока учительница под конец четверти не особо и заботилась об их правильном произношении или грамматике. Разложив перед собой гору контрольных тетрадей, она уткнулась в свою рутину с головой, оставив своих подопечных на произвол судьбы. Но и не забыла и о тех, кому не интересно это кино, написав уже на обычной, зеленой доске номера страниц из рабочей тетради, заранее зная, что никто это делать не будет. Маша продолжала витать в облаках, водя по вырванному листу карандашом и изображая простейшие рисунки на полях. Облачко, птички, снова облачко. А вот и небольшой домик, около которого расположились цветы и деревья. Незамысловатые узоры чуть ниже, а в самом низу лишь неуклюже закрашенные круги. Смотря на Лауру, которая каждый урок английского залипает всё в новом и новом мире литературы, нагло расположив писанину на парту, блондинка невольно задумывается а том, не принести ли в следующий раз книгу, дабы хоть как-то разнообразить учебный процесс. Наблюдать за Лаурой интересно. Наблюдать за читающей Лаурой — необыкновенно. Иногда Маше кажется, что настоящее лицо девушки проявляется именно в тот момент, когда душа ее уходит очень далеко от этого места, что даже через сны ты не можешь туда попасть. Произведение каждый раз накрывает Лукину с головой, забирая ту в интересное путешествие по просторам новых белых страниц, аккуратно переворачивающихся при помощи длинных пальчиков. Ее лицо постепенно расслабляется, а глаза выдают все переживания за главных героев и их товарищей. Или же можно иной раз заметить проступающую ухмылку, от которой, если честно, становится не по себе. Но она настоящая, искренняя, живая. И тогда кажется, будто все люди — это всего лишь муляж, что только вы вдвоем действительно существуете на этом свете. — Плохой из тебя шпион, — заключила Лукина, оборачиваясь к ней, — даже подглядывать нормально не можешь. — Я и не старалась скрыться от тебя, — Мария сделала вид, будто ей неинтересен этот разговор, и продолжила рисовать. К сожалению, фантазия сегодня решила покинуть Машеньку, и она не нашла ничего лучше, чем продолжить рисовать маленькие милые облака, стараясь сделать каждое уникальным. Получалось так себе, но пририсованные очки или шляпки немного выравнивали положение. — Забавное облако, нарисуй еще одно. — Зачем? — Просто так. На бумаге возникло еще одно, большое и толстое облако, которое запросто могло съесть все остальные. Старательно выведены все линии, что перекрывают недочеты предыдущих, плавно оседая на клетчатый и немного потертый листок. Парочка эффектных взмахов, и на девушек смотрит милое волшебное создание, выпучив свои огромные нарисованные глазищи. — Оно похоже на тебя, — неожиданно заявила Лаура, теребя краешек маленькой книжки, — такое же испуганное выражение лица. — Эй, неправда! — Маша встрепенулась и положила на рисунок ладошку. — Даже сейчас ты выглядишь так же. Снисходительность в голосе одноклассницы, которая вернулась к своему прошлому занятию, не понравилась Третьяковой. Вновь схватив затупленный карандаш, она начиркала еще одну фигуру, после чего принялась ее заштриховывать, со всей силы нажимая на бедную письменную принадлежность. — Тогда это ты! — громче обычного прошептала блондинка и тут же попала под прицел нескольких пар любопытных глаз, — Чего вылупились? Смотрите свой фильм! Смех. Такой приятный и мелодичный. Лаура засмеялась, показав вместе с милой ямочкой на щеке свои желтоватые маленькие зубки. Это продлилось какие-то жалкие несколько секунд, после чего брюнетка покачала головой, отворачиваясь в сторону окна и посматривая на тусклый и скучный вид полностью оголившихся школьных деревьев. — Смотри, эта серая угрюмая туча — ты, — в ее руках материализовался тот злополучный клочок бумаги, и она аккуратно распрямила его, обхватив двумя пальцами, — и вот она — твоя вылитая копия. — Боже, Третьякова, временами я задумываюсь, не пришла ли ты к нам из подготовительной группы детского сада. Хотя это, наверное, еще недостижимая вершина для тебя. Опустимся чуть ниже, на уровень старшего звена. — Не смешно. Поправив вечно сползавшие с переносицы дорогие очки, Лукина окинула взглядом обиженное личико рядом, хозяйка которого принялась творить новый шедевр современного искусства на девственно чистом листочке. Больше они не произнесли ни слова.

***

Школьный двор вновь наполнился голосами людей, обитавших около учебного заведения. Родители терпеливо ожидали своих юных учеников, собравшись в небольшие кучки, в то время как дети постарше самостоятельно покидали ненавистную территорию. Основная часть учебного дня плавно переходила к своему завершению, чему несказанно были рады все, в том числе и сами учителя. Накинув на уставшие плечи новенький плащ, который мама купила ей пару дней назад, Маша оставила его незастегнутым, чтобы полностью ощутить поток прохладного ветерка. Тот игриво потрепал и без того взъерошенные локоны, проскользнул сквозь верхнюю одежду и отправился прочь. Тяжелый и громкий вздох на пороге уже не был таким удивительным явлением, поэтому и остался полностью проигнорированным. Сегодня блондинка шла в полном одиночестве. Хоть сейчас можно спокойно обдумать всё накопившееся за последнее время. Она едва сошла с последней ступеньки, как вдруг ощутила мертвую хватку на своей руке. В тонкое предплечье вонзились чьи-то длинные и острые ноготки, с каждой секундой сдавливая ткань все сильнее. — Третьякова! — она не сразу узнала разъяренный голос Киры. Голос, наполненный желчью и обидой, видимо, на несправедливость этого бренного мира, — Нужно поговорить. — Отпусти меня, — Маша не стала кричать, надеясь урегулировать возникший конфликт самостоятельно. Но всё без толку. Кира продолжала тащить ее за собой, шипя себе что-то под нос. Не успела девушка оправиться после жесткого захвата, как была впечатана в грязную кирпичную стену школы. Глухая боль распространилась от затылка по всему телу, а чистый рюкзак отлетел куда-то в сторону местного мусорного бака. Одноклассница нависла над ней, заглядывая прямо в испуганные глаза, зрачки которых сузились настолько, что заметить их мог не каждый зрячий человек. — Значит так, — вновь начала свою тираду, облокотившись о светло-серую неровную поверхность, — слушай меня сюда, барби. Еще раз я увижу тебя около моего парня — натяну твои оленьи глаза на задницу, поняла? А я свое слово держу, уж поверь мне. — Я не знаю, что ты себе напридумывала, но он не твой парень, — слабо пискнула белокурая и стала раздумывать над планом побега, — и я не заставляю его крутиться около меня. Он уже взрослый и сам принимает решения. — А ты бессмертная, я смотрю, — девичье лицо приняло самое дьявольское свое выражение. Из-под пухлых обветренных губ показался дикий оскал, слабо походящий на приветливую улыбку. Момент. Третьякова отлетает с такой легкостью и с грохотом падает в самую грязь. Конечно, зачем ведь приводить территорию за школой в порядок? Главное, чтобы лицевая ее часть выглядела неотразимо. Ладони зажгло от боли. Всё еще находясь под пристальным взглядом, Маша привстала на ноги, рассматривая нанесенные соперницей увечья. Оказалось, наглая девчонка знала, куда именно нужно ронять легкое тело, потому что вокруг было море осколков от разбитых бутылок. На ладонях Маша обнаружила некоторые из них, сильно въевшиеся и причинявшие дискомфорт в области открытых ран. — Я предупредила тебя, стерва, — силуэт быстро расплылся, вылетая из дыры в свежепокрашенном заборе, но Марию это уже мало волновало. Оттряхнув себя внешней стороной ладоней, она машинально подняла с земли сумку и закинула на плечо. Старалась держать себя в руках до последнего, скользя мимо десятков людей. Даже умудрилась улыбнуться охраннику, когда проходила через турникет. Но под конец уже опустила голову и просто побежала в ближайший женский туалет, дабы смыть вместе со свежей кровью стыд и девичьи слезы на багровом лице. Сумка вновь была кинута в сторону, но только уже своей владелицей, и терпеливо ожидала, пока та вынет оставшиеся острые частицы стекла. — Твою мать, как же больно, — шептала она, проклиная всё, о чем думала в этот момент. К черту школу со своей тупой медсестрой, которая приходит сюда только по праздникам. К черту друзей, от которых хочется поскорей сбежать. К черту Женю. К черту всех, — ненавижу! Накопившаяся усталость стала стремительно выходить наружу. Как же не вовремя. Но поток горьких слез уже не остановить, как и тихие сопения и периодические всхлипывания. Когда-нибудь это должно было случиться, поэтому девушка уже не препятствовала своей бесшумной истерике взять над собой верх. Она бы простояла так еще долго, даже не думая о том, что кто-то может увидеть ее в таком виде. А зря. Щелчок. Скрип деревянной двери с противоположной от входа стороны. Всё это время она была не одна. Кто-то сидел за хлипкой стенкой, слушая ее плач и всевозможные проклятия. Третьякова быстро ополоснула лицо прохладной водой, но та не исправила ситуацию. Только сейчас она догадалась тронуться с места, чтобы поскорее сбежать отсюда, но было уже поздно. Знакомые шаги застали ее врасплох, и она в ступоре стала наблюдать, как из-за угла показывается Лаура. — О, Третьякова. Решила принять грязевые ванны? — указывая взглядом на грязные пятна на светлом плаще, позлорадствовала Лукина, — только это нужно делать без одежды. Ну или, по крайней мере, снять перед этим куртку. Не услышав ответ на свой подкол, Лаура изменилась в лице, подозрительно прищурив глаза и рассматривая крутящуюся около запачканного зеркала фигуру. — Мама меня убьет, — заключила девушка, и вновь ощутила на своем лице влажную дорожку из слез. — Прекрати убиваться так из-за какой-то тряпки. Оно того не стоит, — шатенка подошла чуть ближе, перекатывая в руке маленькую зажигалку. «Опять курила в туалете?» — фраза долго крутилась на языке, но так и не была произнесена. — Если бы дело было только в этом, — плащ оказывается в израненных руках, прикрывая покрасневшие от раздражения участки кожи. Лукина кивнула. Сложила руки на груди и продолжила молча наблюдать за тщетными стараниями Машеньки привести себя в порядок. Она резко качнулась корпусом, но в последний момент будто передумала делать шаг вперед. — Дерьмовый день. — Вся жизнь — дерьмо. Просто свыкнись с этим, и тебе станет намного легче. От горечи в ее словах по спине пробежали мурашки. Стоило прямо сейчас начать доказывать обратное, мол, нет же, глянь, как чудесен мир вокруг. Но даже для Маши птички перестали щебетать давным-давно, а розовые очки уже давно позабыты в пыльной полке сознания. Вместе с несбывшимися надеждами маленькой девочки, которая навсегда поселилась в темной комнате без окон и дверей, в самой глубокой части ее души. А ведь они не сильно-то и отличаются друг от друга. Лаура, являющаяся изгоем для своих же одноклассников. Маша, которая лично огородила себя от большинства людей. — Давно ли ты проводишь сеансы психотерапии в женских туалетах? — Ты многого обо мне не знаешь, — грациозно прошла мимо, не забыв пригладить темные волосы, — Мне нравится этот плащ, носи его чаще. Прежде чем Маша смогла ответить, Лаура покинула помещение, оставив после себя не только шлейф французских духов вперемешку с запахом дешевых сигарет, но и мягкое послевкусие от состоявшегося разговора. Третьякова улыбнулась собственным мыслям, которые тут же поселились в ее голове. Хоть новенькая одежка и была испачкана, а руки все еще немного пульсировали от боли, но теперь день ей казался не таким уж и ужасным. Игра стоила свеч. Определенно.