Не наши звёзды погаснут

      Так непривычно снова сидеть в этом кабинете, снова видеть перед собой лица когда-то врагов, но теперь уже точно коллег и союзников, и вот никогда бы не подумал, что соскучишься по этим собраниям в десять утра. Лёша до сих пор помнит, что они проводятся по средам регулярно, однако сегодня совсем другой день недели, и, видимо, обсудить надо что-то срочное и очень важное, что никак нельзя оставить до поры, до времени.              Удивительно, но сегодня многие не в костюмах, хотя обычно дресс-код является обязательным условием на собрании. Денис по этому поводу не говорит ничего, хотя сам, наверное, чисто из-за привычки одет, как полагается. С другой стороны, конечно, руководитель должен показывать пример на себе, так что он не имеет права выглядеть иначе. Собственно, вполне ожидаемо, что Игорь тоже соблюдает все требования и правила, усвоенные ещё давным-давно.       Саша принимается объяснять, почему так вышло, хотя сам вернулся в организацию лишь на неделю раньше близнецов. Было бы глупо предполагать, что за это время Головин не успел узнать всё и вся. Любая информация всегда дойдёт до Сашиных ушей, даже если ей этого совсем не хочется.       — Короче, поскольку сейчас тут несколько напряжённая и расхлябанная обстановка, потому что постоянно кто-то приходит, Денис Дмитриевич решил не особенно давить на правила. Ему главное было собрать нас всех вместе, а максимальная дисциплина и рабочая атмосфера начнутся тогда, когда станет понятно, что мы планируем делать дальше.       — Мне кажется, дисциплина и рабочая атмосфера должны быть всегда, вне зависимости от обстановки, — не может промолчать Игорь. — Но, конечно, это дело Дениса, какой выбирать курс. Просто, исключительно на мой взгляд, некоторые уж слишком расслабились без правил.       Акинфеев имеет в виду Федю, который по своему обыкновению даже не натянул футболку, оставшись полуголым. Между прочим, Смолов уже сто лет, как не видел ничего, кроме собственного костюма, и от него даже начал испытывать приступы ментальной тошноты. Сознание неумолимо ныло о том, что пора немного отдохнуть от однообразности, в которой провёл четырнадцать дней подряд.       — А мы вообще почему собрались? — вдруг спрашивает Рома.       В связи с ухудшением памяти, Роме часто приходится повторять одно и то же. Обычно этим всегда занимается Илья, считая, что это изначально исключительно его забота, как человека, который теперь является для Ромы опорой и поддержкой, а также единственным любимым человеком. Остальные, впрочем, тоже не находят лишнее повторение чем-то непосильным для себя, но они всегда произносят это, смотря на Рому с таким сожалением, сочувствием, будто он совсем уже недееспособен. Конечно, Зобнин обижается, поэтому все свои вопросы он старается задавать лишь Илье, а когда приходится произносить их в общество, то на его лице немедленно возникает выражение вселенской вины.       — Денис скажет, что мы планируем делать дальше, зачем он снова возродил команду, — отвечает Игорь.       — Кого мы, блядь, ждём? — говорит Артём, стукнув ладонью по столу и оглядев кабинет.       — Ладно, кажется, они немного задержатся, — Денис поднимается из кресла. — Начнём собрание без них, потому что я вижу, что все остальные уже подошли. Итак, вы сейчас здесь не просто...       — Сорян за опоздание, я пролил кофе на штаны, — в кабинет врывается человек, которого никто, кроме Дениса, Игоря и Феди никогда не видел в организации. — О, у вас тут ещё и места свободные остались. Отлично!       — Мишаня?! — восклицает Артём, поражённо смотря на вошедшего.       Тот тоже удивлённо уставляется на Дзюбу, а потом происходит великое столкновение. Два человека, не отличающихся особой грациозностью, решают по-дружески крепко обняться, не взирая на стол, разделяющий их.       Но, кто же такой Мишаня, чьё имя время от времени звучит среди команды Дениса? Михаил Кержаков, которого никто не звал столь официально уже многие годы, был одним из информаторов «Ригеля». Он не входил в команду Черышева, но всегда был где-то поблизости и мог оказаться полезен в самый неожиданный момент. Миша круглосуточно находился, что называется «на связи», поднимал трубку телефона в любое время дня и ночи, стоило на дисплее высветиться соответствующему номеру с подписью «Дэн. ВАЖНО». У Миши было бесчисленное множество личных источников информации чуть ли не по всей стране, что делало его особо ценным для Дениса. В отличие от Ильи, диапазон Кержакова позволял узнавать самые мельчайшие подробности о какой-либо личности на основе слухов и устных фактов, которые никогда не прописали бы в сети. Возможно, именно поэтому Денис не стремился предлагать Мише место в команде, понимая, насколько тогда может быть опасно его положение в преступном обществе. Стоит ли говорить о том, что за каждого члена организации можно получить очень круглую сумму, увеличивающуюся в зависимости от положения? Дабы не подвергать Мишу риску и не поднимать на него цену, Денис старался всеми возможными способами устранять даже информацию о том, что Миша, в принципе, существует, как преступник. Не без помощи Ильи, естественно, всё хорошенько подчищалось, но было ясно, что на сто процентов обезопасить Кержакова нельзя. Всё равно кто-то узнает, кому он принадлежит.       С Игорем Миша познакомился на основе рабочего вопроса, конечно же. С Игорем по-другому и не вышло бы. Как первый помощник нового руководителя, Игорь обязан был проконтролировать приём в организацию очередного лица. После этого им ещё не раз приходилось пересекаться в кабинете Дениса, хотя сюда Мишу вызывали редко по очевидным соображениям безопасности. В целом, общение между Акинфеевым и Кержаковым всегда находилось исключительно в рамках рабочего статуса, оба знали друг о друге только по роду занятий и профессиональным качествам.       Что касается Феди, то тут всё довольно предсказуемо началось не с работы. Смолов, будучи человеком общительным, то есть чрезмерно болтливым и коммуникабельным донельзя, в свои былые годы умудрился потащить Мишу на одну из тусовок ещё до того, как Кержаков вошёл в «Ригель» полноценно. Проведя бурную алкогольную ночь, Федя назвал Мишу «хорошим чуваком», что буквально означало: «Теперь я за тебя, а ты — за меня». Федя, хоть и сыпал словами без остановки, но не разбрасывался ими попусту, и любой звук имел весомое значение. Впрочем, часто пересекаться с Мишей мешала пресловутая работа в разных областях, поэтому дальше Федя сблизился сильнее с Артёмом, но про Кержакова никогда не забывал.       — Столько лет в одном здании, а ни разу не пересеклись! Вот же жизнь, а! — говорит Артём, тряся Мишу за плечи. — Ты сюда в каком году попал?       — Да сразу после Тулы.       — Повезло. А мне пришлось ещё в «Закат» смотаться.       Действительно, Артём и Миша были в одной тульской группировке. Пришли туда в один год, лишь с разницей в месяц, и пробыли до самого развала. Там они сдружились, поскольку часто попадали в пару на задания, но потом жизнь изменила свой курс. Вернувшись в Москву, Артём начал скитаться по организациям, ища себе достойного места, чтобы воплотить в жизнь мечту о футбольном клубе, а Миша, не имея каких-то завышенных требований и идеалов, просто обратился в «Ригель», который первым пришёл ему на ум. Тогда организация ещё находилась под руководством Дмитрия Николаевича, и Мишино присоединение могло не состояться вовсе, если бы по непонятным причинам его не оставили «на рассмотрении». Потом Дмитрий был убит, а Мишина своеобразная заявка на участие осталась подвешенной в воздухе. Вскоре, однако, пришёл Денис, который тут же начал набирать себе команду, разыскивая людей повсюду. Игорь, запомнивший Кержакова, вспомнил о нём и тогда.       — Не хочу прерывать воссоединение друзей, но есть важные вопросы, — говорит Денис. — На повестке дня глобальная поездка в Петербург.       Миша и Артём, не успев сесть на свои места, тут же удивлённо выгибают брови, поворачивая головы к Денису. Аналогично поступают и оставшиеся в кабинете, кроме Ведрана и Александра, которые уже знали о грядущем вояже. Удивительно, но в этот раз Игоря оставили за бортом новостей, хотя, казалось, такое просто невозможно. В том числе непонятно, почему Денис ни словом не обмолвился с Марио на тему поездки. Впрочем, Денис любил хранить от него всякие тайны, считая, что это обезопасит Марио от неприятных потрясений.       — И что мы забыли в Питере? — спрашивает Федя.       — Удивительно уместный вопрос, — Денис поворачивается к экрану для презентаций, которым никто не пользовался ещё со времён его отца. — Поскольку кое-кто, Федя, выполнял своё поручение довольно долгое время, мне пришлось заняться наглядным материалом, чтобы сейчас не тратить ещё две недели на объяснения. Итак, внимание на экран.       — Ебать, вот это технологии, — произносит Артём, когда одна фотография сменяет другую, стоит Денису щёлкнуть на кнопку пульта. — А я думал, прогресс до нас не дойдёт никогда.       — Замолчи, — шипит Игорь. — Твоя болтовня всем мешает.       — Собственно, перед вами Петербург, — продолжает Денис. — С точки зрения преступного мира Петербург — это фактически закрытый город. Конечно, попасть туда можно совершенно свободно, но вот основать там группировку, создать организацию или открыть дилерский бизнес, не имея при этом связей в городе или какого-либо родства с ним, — уже большая проблема. Петербургские преступники отличаются от преступников остальной страны. У них есть свои правила, которые работают только на территории Петербурга, есть свои законы, которым подчиняются только в этом городе, но, одновременно, надо понимать, что наши, московские, порядки и привычки там совершенно никому не интересны. Они приравниваются к нулю, и если мы будем тыкать в них, оправдывая свои поступки, то всем будет совершенно плевать.       — Насколько мне известно, Петербург часто называют «бандитским», — произносит Илья.       — Именно. Бандитский Петербург — это классика преступного мира...       — А я думал, это фильм такой, — Артём разочарованно чешет затылок.       — Дебил, фильм по реальным событиям снимался, — качает головой Игорь, раздражённый тем, что его вообще никто не поставил в известность о текущей ситуации.       — Да, спасибо за уточнение, — кивает Денис, снова поворачиваясь боком к экрану. — Петербург действительно считают самым преступным городом в стране, хотя, конечно, не всем приятно это знать. В общем-то, наверное, потому Петербург и ставят везде особняком. В Петербурге наибольшее количество группировок и организаций, чем где-либо. Даже у нас меньше, хотя понятно, что мы пытаемся оспорить их первенство. Про банды говорить вообще не стоит, пересчитать их невозможно. Преступность в Петербурге настолько сильно переплелась с обычной жизнью людей, что на разговоры в условном вагоне метро о том, как состоялась «стрела» между кем-либо, никто не обращает внимание. Это такой же обыденный разговор, как обсуждение состоявшегося футбольного матча. Там даже дети, только-только поступившие в первый класс, уже знают о преступности. В Петербурге считается абсолютно нормальным уйти в нашу сферу деятельности, хотя большинство предпочитает совмещать для подстраховки.       — И это никак не карается? Разве не надо отдавать всего себя тому объединению, которому принадлежишь? — удивляется Саша.       — Необязательно. В Петербурге понятие преданности довольно размыто. Да, переходить из одной организации в другую так же нельзя, хотя есть исключения. Например, нельзя уходить во вражеские объединения, но в нейтральные или дружественные, вполне. В целом, однако, это тоже мало приветствуется, но вот работать условным менеджером и при этом числиться в преступности — совершенно обычная практика. Довольно логично, что большинство группировок и организаций базируется в историческом центре города, но, в основном, их здания раскиданы по всему Петербургу.       — У них нет отдельного района?! — восклицает Артём.       — Я же сказал: в Петербурге обычная жизнь и преступность тесно переплетены, — Денис переключает на новый слайд. — А вот это единственный небоскрёб города.       — Красивая хреновина!       — Сам ты хреновина, — снова шикает на Артёма Игорь. — Сиди спокойно. Не обязательно раскрывать рот по любому поводу.       — Что-то он мне напоминает, — задумчиво говорит Федя.       Со стороны Миши доносится сдерживаемый смех. Артём, кажется, улавливая намёк, тоже начинает смеяться, но, естественно, уже во весь голос.       — Все высказались? — уточняет Денис. — С вашего позволения продолжу. Этот небоскрёб принадлежит преступной организации «Регул». И, открою вам секрет, это вторая организация моего отца.       Артём давится смехом, вынуждая Игоря закатить глаза.       — Так, типа, выходит, «Ригель» и этот «Регул» — братские организации? — спрашивает Федя.       — Да. Именно так. Мой отец хотел, чтобы самый неконтролируемый город страны был в его власти, поэтому основал «Регул», однако ведущей организацией они не стали. В Петербурге, в принципе, невозможно стать ведущим, потому что все считаются более-менее равными, выделяясь лишь по уровню дохода. А влияние у всех примерно одинаково.       Пока Денис объясняет, как «Регул», будучи, по сути, филиалом московской организации, смог закрепиться в Петербурге, Антон вдруг вспоминает, казалось бы, совсем несвязанную с ситуацией историю. Два года назад, когда его отношения с Федей ещё были действительно дружескими, они с Лёшей по обыкновению задержались в его комнате. Сначала долго рассматривали красивый закат, а потом Смолов предложил посмотреть на звёзды. Оказалось, что не на настоящие, а из светильника, но всех тогда это устроило. Они лежали втроём на Фединой кровати, рассматривая созвездия, и он объяснял, где какое находится, и какие ещё звёзды особенно выделяются. Он показал им Ригель и Регул, и Антон тогда мечтательно предположил, что было бы, наверное, круто назвать так две группировки, находящиеся в разных городах.       Пророк, блин! Выясняется, что такое на самом деле есть. Есть «Ригель», есть «Регул», только это вполне серьёзные организации, связывающие собой две столицы.       — Собственно, мы едем в «Регул», — продолжает Денис. — Во-первых, им надо помочь. Во-вторых, наша помощь как раз охватывает ещё и моё глобальное задание, ради которого я всех вас собрал. Наверное, все помнят такого человека, как Павел Мамаев? На всякий случай напоминаю, что это бывший руководитель «Империи», ныне не существующей. Кроме того, Паша был моим другом. Мы воспитывались с ним здесь бок о бок, вот только я находился под руководством своего отца, а Паша был учеником вот этого человека. — На экране появляется фотография мужчины, с которым практически никто из присутствующих незнаком. — Перед вами Роман Николаевич Широков. Бывший первый помощник моего отца, сооснователь «Ригеля».       Антон чуть приоткрывает рот, видя Широкова не на фотографии рядом с Пашей, а просто на экране в этом кабинете. Особенно удивительно, что он был одним из основателей «Ригеля», всегда считавшегося исключительно Черышевской организацией.       — В конце восьмидесятых мой отец и Широков познакомились и решили образовать собственную преступную организацию, — говорит Денис. — В девяностом году появилась банда-прототип «Ригеля». Собственно, зарождение преступного мира в нашей стране как раз и началось в то время. Через два года «Ригель» стал группировкой, а ещё через два получил статус преступной организации. Мы были первыми, кто добился этого звания. В том же году, то есть в девяносто четвёртом, мой отец и Роман Николаевич поняли, что не могут совместно руководить организацией, так нельзя. Прошли выборы, по итогам которых победил Широков. Однако он отказался от должности в пользу моего отца. Руководителем «Ригеля» официально стал Дмитрий Николаевич Черышев, о чём вы все прекрасно знаете. Широков же стал его ближайшим помощником, как потом его помощником долгие годы был Игорь. Тем не менее, между отцом и Широковым начались разногласия, касающиеся места нашей организации в преступном мире. На тот момент у Широкова уже был ученик, то есть Паша, и вместе с ним Роман Николаевич самовольно покинул организацию.       — Так их обоих грохнуть должны были, — говорит Артём. — А Мамаев ещё дохрена лет прожил. И жил бы дальше, если бы не мы.       — Да. Но и Широков тоже прилично потрепал нервы моему отцу. Он основал другую группировку, которая стала врагом для «Ригеля». Между ними постоянно происходили столкновения, и, я думаю, ты, Игорь, прекрасно помнишь каждую «стрелу».       — Разумеется, — кивает Акинфеев.       — В две тысячи шестом Широков погиб.       — Классно, а на кой чёрт мы тогда сейчас тут про него выслушивали? — фыркает Федя, зевая.       — На тот, что он разыграл свою смерть. Широков сбежал в Петербург, где основал новую организацию, процветающую и по сей день, — Денис нажимает кнопку, и на экране появляется длинное здание с высокой башней посередине. — Это их база. Сама организация называется «Рассвет».       — Значит, Паша действительно был прав, когда считал Широкова живым? — самому себе задаёт вопрос Антон, но поскольку все в кабинете молчат, переваривая информацию, вопрос получается достаточно громким.       Денис оборачивается в сторону Миранчука, как и любопытный Артём, как и Федя, который кое-что знает про характер общения Антона и Паши. Собственно, не проходит и минуты прежде чем вообще все взгляды устремляются на Антона. Лёша только качает головой, бормоча что-то о том, что брату пора бы научиться держать язык за зубами.       — Паша говорил вам об этом в «Империи»? — спрашивает Денис.       — Ну да... — растерянно произносит Антон, застигнутый врасплох.       — Но, походу, не всем, — делает вывод Миша, не подававший голос до этого.       — И что ещё Паша говорил о Широкове? — продолжает Денис, упираясь ладонями в стол и в упор смотря на Антона. Тот понимает, почему Головин всегда так зависал, когда руководитель смотрел ему в глаза. Действительно ощущения такие, будто тебе залезли в душу и вытрясли всё, что скрываешь, а теперь просто ждут подтверждения.       — Говорил, что лучше не переходить ему дорогу, поэтому, если мы собираемся в Питер, чтобы разобраться с его организацией, то лучше не стоит.       — А ты, одинаковый, начинаешь мне нравится, — усмехается вдруг Артём. — Нескучная же у тебя жизнь. И Мамаев с тобой общался на всякие непонятные темы, и про Широкова ты знаешь, и с Ведраном, вот, дружишь. Может, ещё какие-нибудь интересные связи были? Нет, а что? Нам в Питер ехать, вдруг у тебя какие-то знакомые там, помогут нам, если что.       Антон смотрит исподлобья, потому что ответить Артёму, в принципе, нечем, только ударить его хочется. Но вряд ли Денис оценит внезапную драку в кабинете, тем более, положение Антона тут и без того довольно шаткое. Как рассказывал Федя в поезде, в основном, их с братом вернули за счёт первого места в рейтинге, но Денис не считает их предателями и врагами только потому, что когда-то давно они спасли Марио. Впрочем, довольно понятно, что на одном спасении Фернандеса далеко не уедешь, и если действительно надо как-то задержаться в «Ригеле», то требуется очистка репутации. Дракой и конфликтами её явно не улучшить.       — Но мы всё-таки едем в Питер именно для разборок с Широковым, — разводит руками Денис. — Дело в том, что перед смертью Паша попросил меня убить Широкова, так как, по его мнению, именно он виноват во всех проблемах преступного мира, с которыми нам пришлось столкнуться два года назад. Широков всё ещё активно борется с идеями моего отца, в частности, с идеей отсутствия главной организации страны. Этой идеи придерживаюсь и я, так что Широков и мой враг тоже. Как можно догадаться, воздействовать на нас Роман Николаевич пытается через «Регул». За последние несколько лет у них было около девяти «стрел». Конечно, не такого масштаба, как наша с «Империей», но суть одинакова. Наши коллеги попросили помочь как-то повлиять на ситуацию, потому что сами уже практически не справляются. И в этом моя ошибка, как и ошибка моего отца. «Регул» был создан, рос и развивался при поддержке нашего «Ригеля», но потом всё меньше и меньше получал от нас помощь, так как мы были заняты решением собственных проблем тут.       — Кинули вы их, короче, — говорит Артём.       — Да. Фактически кинули.       Раздаётся стук в дверь, и в кабинет заходят двое. Невысокий мужчина в очках и спортивном костюме, а чуть позади него парень лет двадцати пяти, катящий чемодан с поставленной на него сумкой и прижимающий свободной рукой к себе ноутбук.       — А вот и наши питерские коллеги, прошу знакомиться, — указывает на них Денис. — Андрей Сергеевич Аршавин и Вячеслав...       — Просто Слава, — говорит парень.       — И Слава Караваев. Пока мы будем в Петербурге, Андрей Сергеевич займёт моё кресло, а Слава подменит Илью. Сразу оговорюсь, чтобы не возникало вопросов, Андрей Сергеевич ещё во времена моего отца подменял его в подобных ситуациях.       — Ну да, мотаться из города в город — так весело, по мнению Дмитрия Николаевича, — произносит Аршавин. — Слава, положи ты всё это барахло куда-нибудь, стоим, как цыгане. Кстати, привет, Игорь.       — Здравствуйте, — кивает Акинфеев. — У вас что-то случилось в дороге?       — Вы у нас случились. Только-только с задания, приходим к Валентинычу, а он с порога: езжайте-ка в Москву, там попросили. Отлично, ага! Ни тебе отдыха, ни тебе времени собраться.       — Просим прощения, — виновато говорит Денис. — Нам ничего не сказали о том, что вас сразу после задания сюда. Я звонил Юрию Валентиновичу ещё две недели назад...       — А у нас задания чуть ли не каждый день, об этом сложно подумать? Ладно, чёрт с вами, всё равно уже приехали. Слава, ты сколько стоять столбом будешь? Я сказал тебе ещё три минуты назад: вещи в сторону и сядь за стол.       — Андрей Сергеевич, да откуда мне знать, куда тут можно их поставить. Я же в этом кабинете в последний раз при Дмитрии Николаевиче был, а он вообще дышать через раз позволял.       — Да куда хочешь, туда и ставь, церемониться ещё не хватало.       Игорь чувствует себя виноватым в плохом настроении приезжих, потому что именно он повторно звонил главе «Регула», узнавая, когда к ним смогут прислать тех самых вечных заместителей для крайне сложных ситуаций. Игорь был уверен, что никаких накладок и проблем не возникнет, ведь он вполне нормально обо всём договорился, однако всё равно что-то пошло не по плану.       — Так, ладно. Раз теперь точно в сборе все, кто только мог, — начинает Денис новую речь, — пришло время огласить список тех, кто едет с нами в Петербург. В целом, едут все, кроме Ромы. Рома, пожалуйста, без обид.       — Какие обиды, я всё понимаю. Чем я там смогу вам помочь? Только буду мешаться под ногами и всё забывать, — грустно произносит Зобнин.       Сейчас не сам факт публичного оглашения его бесполезности привёл Рому в такую печаль, а временное расставание с Ильёй, которое неизвестно сколько продлится. Может, весь коллектив едет в Петербург на месяц, а может и задержится там на год, ведь никто не знает, с какой скоростью будет развиваться ситуация между «Ригелем» и Широковым. С «Империей», например, несколько лет тянули.       Илья для Ромы дорог настолько, что не описать словами. Этот человек — единственный, кто заставляет его держаться на плаву и не унывать, буквально на собственном примере показав, что бывает, если опускаешь руки. Илья — Ромина поддержка, только ему он и нужен до сих пор. Рома уверен, что любой на месте Ильи уже давно бросил бы на произвол судьбы, тем более после всего, что Рома сотворил в своей жизни. И как теперь быть без него? Но напрашиваться Рома не станет, потому что из этого всё равно не выйдет ничего путного, и лучше какое-то время потерпеть расстояние, чем мешаться под ногами в самые ответственные моменты. К тому же, Илье надо работать, а забота и переживания о Роме могут его лишь отвлекать от главного.       — Кроме того, с нами едет Миша, потому что у него есть связи в Петербурге, а ещё там его старший брат, — продолжает пояснения Денис. — Не знаю, что это за история, но Миша собирается найти его, так как человек не подаёт знаков уже... сколько лет?       — Почти пятнадцать.       — Ты меня извини, конечно, но, может, он помер давно? — спрашивает Артём, за что получает пинок под столом от Игоря.       — Нашёл, что спросить, блядь! У человека брат пятнадцать лет, как пропал, а ты последнюю надежду убиваешь.       — Ничего. Я сам уже не верю, что смогу его найти, но слышал просто, будто его в Питере видели, — просто отвечает Миша, словно брат и вся эта история вокруг него совершенно не имеют никакого значения. — Всё равно в первую очередь я еду, чтобы помочь вам.       — Да, если честно, все эти истории с братьями вообще особого доверия не внушают, — в сторону говорит Артём. — Нет, я ни на что не намекаю. Дэн, ты продолжай.       — Спасибо, Артём, за разрешение. Ещё раз меня перебьёшь, останешься тут и будешь таскать кофе Андрею Сергеевичу, пока мы не вернёмся. Ладно, помимо Миши, с нами также едет Ведран. У него в Петербурге свои дела, поэтому мы расстанемся в аэропорту, но, чтобы вы не удивлялись, почему он летит с нами, я поясняю. Надеюсь, что все меня услышали, Артём и Федя, и я не получу потом массу идиотских вопросов.       — А чё я сразу? — возмущается Смолов. — Мне так-то вообще похер, кто там едет, а кто в процессе отваливается.       — Да? Ну, так, может, тебя тоже тут оставим, раз тебе плевать на наши задачи?       — А ты, Дэн, лучше не его тут оставь, а одинаковых. Вот увидишь, Феденьке сразу станет интересно, — уверяет Артём.       — Блядский цирк, — качая головой, шепчет Игорь.       — Согласен с тобой, как никогда, — кивает Аршавин.       — Но, кроме Ведрана и Миши, с нами ещё поедет Александр. Он просто поедет и пробудет в «Регуле», пока мы решаем все проблемы. Самолёт у нас завтра днём, и я надеюсь, что не все ещё успели разобрать свои вещи.       — Федя разобрал уже, — снова влезает Артём, давно растрындевший всем, как у Феди украли чемодан в Афипском.       — Подождите, завтра днём?! — удивляется Саша. — А как мы тогда сегодня отметим?       — Как и планировали. Мы ж не в слюни, что там переживать.       — Что это вы отмечать уже собрались? — скрещивает руки на груди Денис.       — То, что мы снова все вместе. Ну, видимо, заодно и отъезд отмечать придётся. Денис Дмитриевич, это же традиция, как мы можем без неё?       — Представляю, какие вы завтра будете, если вообще очухаетесь к самолёту.       — Дэн, да всё нормально пройдёт, не парься, — отмахивается Федя.       — Я так понимаю, ты контролировать процесс будешь.       — Нет, Денис Дмитриевич, для этого там с нами Игорь и Илья. Надеюсь, им вы доверяете больше, чем нам. Но мы постараемся нормально, тихо посидеть и разойтись, — обещает Саша, однако Денис был бы слишком наивным, если бы тут же поверил. Ага, тихо они посидят! Когда такое вообще было?       В конце концов, Денис соглашается на то, чтобы его подчинённые устроили себе праздник, тем более, что у него самого уже есть планы на вечер вместе с Марио. Если он может отдохнуть перед тяжёлой работой в ближайшие дни, то и остальным нечего запрещать. Денис отпускает всех из кабинета, кроме прибывших из Петербурга, Ильи и Ромы. Вместе с последними он объясняет Андрею Сергеевичу и Славе, что от них требуется в дни его отсутствия, рассказывает про нынешнее внутреннее устройство организации, которое, впрочем, мало изменилось со времён Дмитрия Николаевича. Потом вместе с Ильёй и Ромой отпускает Славу, чтобы того проводили в компьютерную и рассказали, что надо делать. Рома обещает быть хоть немного полезным и, если что, помогать Славе во всех вопросах.

***

      И к семи вечера на кухне уже накрыт стол, звучит какая-то музыка на весь этаж, Артём открывает первую бутылку шампанского из целого купленного ящика. Под неодобрительный взгляд Игоря, отвечающего за относительную трезвость и адекватность этого праздника жизни, Дзюба отпивает немного прямо из горла, пробуя напиток. Впрочем, недоволен не только Игорь, но и Федя, считающий, что и без Артёмовых слюней на бутылке можно было разобраться с качеством алкоголя. Тем более, Смолов за него и ответственен, а он никогда не подводил в подобных вопросах.       Собственно, за музыку вечера вызвался отвечать Саша, чей музыкальный вкус, впрочем, мало кому был известен, но Головин обещал исполнить всё в лучшем виде. Артёма, однако, устроило. Одобрение Дзюбы — это основной показатель успеха на любой вечеринке, пусть данное правило практически никогда не озвучивалось. Но Артём просит прибавить музыку до такой степени, чтобы её было слышно даже на несколько этажей вниз, а особенно на этаже сверху, где живёт Денис, сейчас проводящий вечер наедине с Марио.       — Наши питерские коллеги будут счастливы, — фыркает Игорь. — Саша, чуть меньше, я самого себя уже плохо слышу!       Головин показывает на уши, имея в виду, что тоже мало что понимает, и тогда Игорю приходится самостоятельно вмешаться. Постепенно на вечеринку подтягиваются оставшиеся члены команды. Илья и Рома предсказуемо немного опаздывают, потому что были единственными из присутствующих, кто сегодня успел поработать, проводя обзорную экскурсию по зданию для Андрея Сергеевича и Славы.       — Все тут? Отлично, тогда время для первого тоста! — провозглашает Артём, показывая, чтобы все составили бокалы в кучу и он разлил шампанское.       — Подожди, ещё близнецов нет, — перекрывает его руку Федя.       — Кто не успел, тот опоздал! И так ждали всяких Ведранов минут пятнадцать.       — Я не претендовал, могли начинать и без меня. Надо было уладить некоторые дела, — говорит Чорлука, ставя свой бокал в общую кучу.       Игорь пересчитывает бокалы, удивляясь, когда у них появилось столько лишней посуды, которая, наверняка, не влезла бы в кухонные шкафы. Стоп! Часть из этих бокалов он вообще ни разу не видел. Взгляд тут же падает на Головина, скромно улыбающегося. Ну, конечно, кто же ещё мог привезти, казалось бы, самые странные сувениры из Монако?       — О, мы уже думали, вы забыли про праздник! — говорит Рома, когда видит стоящих в дверях близнецов. Они даже соизволили переодеться во что-то более праздничное, чем джинсы, в которых провели два дня в поезде, а потом ещё сутки тут. Теперь по нарядности они сравниваются с Федей, вырядившимся в отглаженные брюки и какую-то рубашку с замысловатым узором. Остальные оказались более скромными, посчитав, что праздник в большей степени домашний. Рома даже чувствует неудобство за свои клетчатые тапки.       — Про вас забудешь. На весь этаж музыку включили, — фыркает Антон, проходя к столу.       Недолго они с Лёшей изображали неловкость. Постояли три секунды у двери, будто ждали особого приглашения, а потом нагло и чуть ли не с вызовом направились в центр, словно были хозяевами вечеринки. Артём разливает шампанское, даже не смотря на них. Зато Ведран улыбкой встречает Антона, что не скрывается от внимательных взглядов его брата и Феди. Последний даже вырывает из-под носа Дзюбы свой бокал.       — Ой, какая незадача! — говорит Артём, случайно задевая рукой один из двух последних бокалов. Он вдребезги разбивается прямо около ног Антона. — Кажется, кто-то сегодня не пьёт.       Он смотрит на Миранчука, тот облизывает губы, переводя взгляд с Артёма на осколки. Все чувствуют, что сейчас что-то может произойти, но в ситуацию вмешивается Лёша.       — Тош, возьми мой.       — Нет, спасибо, — достаточно спокойно произносит Антон. — Подумаешь, бокал! Бывает. А я из стакана попью. Мне не принципиально, — делает акцент на первом слове, после чего довольно грубо выхватывает бутылку из руки Артёма, чтобы налить себе самостоятельно.       Каждый присутствующий понимает, что на этом маленьком, но быстро улёгшемся, конфликте дело не кончится. Он лишь послужил отправной точкой для накопления подобных конфликтов, которые обязательно выльются во что-то большее. Может, это произойдёт сегодня, а может, через какое-то время. Игорь знает, что недопущение ссоры лежит на нём, поэтому надо контролировать Артёма, специально провоцирующего Антона. К несчастью, тот довольно легко ведётся на такое, да ещё и взрывается моментально. То, что сейчас он был спокоен, вообще ничего не значит.       Между первым тостом «За то, что все мы здесь сегодня собрались» практически сразу же следует второй — «За возвращение Сашки». Сам Головин предлагает не откладывать в долгий ящик и немедленно выпить за возвращение близнецов, однако не все поддерживают инициативу. Игорю приходится пихнуть Артёма локтем, чтобы тот хотя бы изобразил безразличие. Впрочем, кое-как согласившись на тост, Артём всё равно умудряется выкинуть следующее:       — Я с этими чокаться не собираюсь.       — Прости, а два тоста назад ты разве не чокался с ними? — спрашивает Илья.       — Нет. Убирал руку, как видел, что они близко.       — Артём, тебе не кажется, что ты перегибаешь? — говорит Игорь, сам уже еле сдерживая негодование. Не хватало только праздник портить этими разборками. Конечно, у Дзюбы ни грамма здравого смысла нет, но, может быть, близнецы окажутся разумнее и взрослее в поступках?..       — Игорёк, есть такая замечательная китайская мудрость: «Относись к людям так, как хочешь, чтобы они относились к тебе». Наши дорогие парни с одинаковыми лицами были не очень-то дружелюбны и добры, дифирамб коллективу не пели, в любви и верности не клялись. Но хер бы с ним, мне так-то поебать, я, может, сам был раньше не очень-то в восторге от нашей компании. Вот только потом эти два человека оказались нашими врагами, совершили самое мерзкое предательство, какое только могло состояться в преступном мире. И теперь я, как человек, уважающий китайских мудрецов, отношусь к ним так, как заслужили. Жизнь, знаете ли, возвращает бумерангом всё дерьмо, которое ты нёс в мир...       — Удивительно, когда же тебе воздастся? — в сторону, но, чтобы Артём расслышал, произносит Антон, залпом отпивая из стакана.       — Вот какая же сука. Не научили молчать, пока другие говорят?       — Я-то, может, и сука, но такой конченой мрази, как ты, ещё не встречал.       Всё происходит быстрее, чем кто-то успевает среагировать. Игорь видит только, как Антон замахивается и кулаком бьёт Артёму в лицо. Тот роняет бокал на пол, хватается за нос, по руке начинает бежать тёмная струйка крови. Дзюба отпихивает стоящего рядом Александра, врезающегося из-за этого в стену, и набрасывается на Антона, ударяя того куда-то в живот. Миранчук сгибается, падая на пол, но тут же встаёт снова, кашляя.       Игорь успевает сдержать следующий порыв Артёма, перехватывая его руку. С другой стороны уже Александр включается в эту операцию по недопущению драки. К ним присоединяется Илья, упирающийся в грудь Артёма, чтобы тот даже шага сделать не смог. Лёша, Саша и Рома пытаются, тем временем, успокоить Антона, норовящего также высказать Артёму несколько накопившихся претензий, только вряд ли при помощи слов.       Посреди действия остаётся Федя, стоящий, как вкопанный. Напротив него оказывается Ведран, спокойно попивающий шампанское из бокала и с интересом наблюдающий за разворачивающейся картиной, словно это увлекательное вечернее шоу.       — Отпустили, блядь! — выкрикивает Антон. — Успокоился уже.       Он взмахивает руками, отстраняя всех. Глаза чёрные, злые, но видно, что в драку пока не полезет. Решил всё же быть умнее. Только смотрит коротко на Федю, и того будто током прошибает от этого взгляда. Ну да, опять остался в стороне, не вступился. Как и два года назад выбрал нейтральную позицию, потому что вновь не захотел выбирать между другом и... А чёрт его знает, является ли Антон для него хоть кем-то.       — Вы действительно нескучные ребята, — констатирует Ведран. — Что ж, третий тост очень часто бывает неудачным.       Рома уходит в комнату за аптечкой, потому что у Артёма до сих пор разбит нос, а кровь продолжает сочиться по руке. Антон вытаскивает новую бутылку шампанского из ящика, с громким хлопком её открывает и пьёт большими глотками прямо из горла.       — Хватит, — тихо говорит Лёша, трогая брата за руку. Удивительно, что тот слушается.       Нос Артёма приводят в более-менее божеский вид, но сам Дзюба теперь угрюмо сидит за столом в молчании, пока Игорь над ним что-то долго и нудно выговаривает по поводу поведения. Он мог бы наорать, как делает всегда, однако решает чуть-чуть понизить градус напряжения в помещении. Саша всё же делает музыку погромче, надеясь спасти вечер.       Федя продолжает стоять, не зная, что делать и делать ли вообще хоть что-то. Он мог бы спросить Артёма, как тот себя чувствует, но видно же, что так себе. Мог бы Федя подойти к Антону, но тот сейчас, кроме Лёши, к себе никого не подпустит и на метр. А ещё этот непонятный Ведран, слишком безразличный к происходящему, почему-то ужасно бесит и переманивает всё внимание на себя. Он не нравится Феде на каком-то подсознательном уровне, и Смолов считает своей обязанностью следить за ним.       Конфликт, тем не менее, дружно решают замять, да он, в целом, изживает сам себя, хотя всем по-прежнему ясно, что это просто спящий вулкан, который обязательно ещё извергнется. Первым танцевать начинает Саша, к нему подключается Александр. Игорь машет рукой на Артёма, устало выдыхая, после чего допивает своё шампанское и тоже присоединяется к танцующим. Уж лучше сделать вид, что ничего серьёзного не случилось, чем устраивать разбор полётов.       Удивительно, что по итогу самым активным из танцующих становится Антон. Лёша с опаской поглядывает на этот пир во время чумы, устраиваемый братом, но думает, что лучше сейчас его поддержать, если никто больше не может. Под «никто», конечно, подразумевается одна конкретная личность, от которой ждали хоть каких-то действий. Что ж, видимо, глупо вообще рассчитывать на такого человека.       А Ведран сидит, опершись спиной о стену, покачивая бокалом в такт музыке, и не сводит глаз с Антона. Каждое движение Миранчука прослеживается очень внимательно, от самого начала и до конца. В те моменты, когда перед ним возникает Лёша, Ведран немного хмурится, желая, чтобы ему вернули обратно второго близнеца на первый план. Либо в какой-то определённый отрезок времени, либо ещё в начале своего показного невозмутимого веселья, тот замечает всё это и сам подходит к Чорлуке, не переставая двигаться под музыку.       — Почему ты не со всеми? — интересуется Антон.       — Ну, примешиваться к коллективу, который покинешь завтра, довольно странно.       — Обязательно покидать? Может, останешься?       — Хорошее предложение, — усмехается Ведран, понимая, что после залпом выпитой половины бутылки шампанского вряд ли Антон может говорить серьёзно. Тем не менее, Чорлука очень хочет поговорить с ним именно на тему, требующую максимальной трезвости. Он уверен, что стоит только начать, и туман с сознания Антона мгновенно сойдёт. — Тошенька, отойдём на минутку?       — Ой, да хоть на двадцать!       Антон протягивает Ведрану руку, и тот с удовольствием берётся за запястье парня. Берёт мягко, но настойчиво, утягивая с кухни. Всё происходит на глазах у Артёма, трогающего пальцами нос, проверяя его на предмет нового кровотечения. Дзюба поворачивается, отыскивая Федю или Лёшу, и находит обоих занятыми разговорами. Пока Смолов обсуждает насущные дела с Игорем, Головин ездит по мозгам второму Миранчуку, размахивая руками в разные стороны. Что ж, если с Антоном что-то произойдёт, то они сами виноваты.       Игорь и Федя заканчивают беседу первыми, и Акинфеев идёт к столу, а Смолов увязывается следом. До него тут же доходит, что Ведрана нет ни среди танцующих, ни где-либо ещё. Собственно, как и Антона.       — Артём, ты Тошу не видел? — спрашивает Федя с тревогой.       — Куда-то радостно ушёл с Ведраном. Думаю, им есть, чем заняться.       Федя срывается с места, вызывая усмешку у друга. В коридоре никого нет, однако из-за угла доносятся тихие голоса, и Федя решает подойти туда, но не вмешиваться, а сначала просто оценить обстановку.       — Столько времени прошло, что пора как-то возвращать долги, — говорит Ведран, стоя перед Антоном, упираясь ладонью в стену чуть повыше его плеча.       — Какие долги?       — Все, Тошенька. До самой последней копейки.       — Но... у меня ничего нет. Ведран, правда, совсем ничего. Понимаешь, если бы ты раньше попросил, я бы обязательно всё отдал, но ты был то в Испании, то в Монако, тебе запретили въезд в Москву. Что мне было делать? Я просто ждал...       — Нет, ты просто решил, что можно замять всё это. Вот только я никогда не делаю людям одолжение за доброе слово. Хорошо, в честь нашей дружбы и того, что ты просто мне симпатичен, я снижу долг до пятисот тысяч.       — Да откуда, блядь, так много?!       — Кто-то, Тошенька, очень хорошо погулял в свою молодость. А особенно этот кто-то любил гулять за чужой счёт.       — Ведран, но я не могу и это отдать... Правда, у меня вообще ничего нет.       — А знаешь, почему? Потому что всю свою недолгую, но такую богатую на приключения жизнь, ты постоянно скрывался за чужими спинами. Всякие Паши, Лёши, которые обязательно позаботятся о любимом Тоше, стоит тому только жалобно посмотреть и пообещать... Что ты там обычно обещаешь? — Антон молчит. — И где же они все теперь? Что, бросили своего мальчика? Как жаль! Я бы расплакался, но не умею.       — Не смей говорить про них так, — зло произносит Антон. — Мои проблемы — это мои проблемы, а вот Лёшу и Пашу сюда не надо.       — Ого, а ты стал взрослее. Уже можешь решать дела самостоятельно, да? Взрослые люди, открою тебе секрет, стараются не влезать в долги.       — Блядь, да подожди ты ещё немного! Будут деньги. Как только заплатят, я сразу тебе всё отдам.       — Я уже достаточно ждал, Тошенька. Терпение иссякло. Ты смотри, Питер — город тесный, там всегда можно пересечься с тем, кого не хочешь видеть. Я бы на твоём месте был предельно осторожен.       Ведран улыбается, хлопая Антона по плечу. Он уходит обратно на кухню, оставляя Миранчука одного. В коридоре по-прежнему стоит Федя, который слышит, как Антон со всей силы пинает стену, ругаясь.       — А ты что тут забыл?! — возмущённо спрашивает он, сталкиваясь со Смоловым. — Услышал? Поздравляю. Теперь я, наверное, значу для тебя ещё больше!       Выплёвывая такую ядовитую фразу, Антон не знал, что для Феди он действительно ценен, просто тот не может показать это по-человечески, постоянно сталкиваясь с каким-то внутренним препятствием, которое никак не в силах преодолеть. Федя и теперь намеревается помочь. Нужны пятьсот тысяч? Да без проблем! Федя найдёт хоть миллион, если Антону это необходимо.