Неприкасаемый

В какой-то момент Хашираме почудилось, что все это — просто волшебный, запутанный сон. Но это не было сном. Не в полной мере. Мадара был к нему так близко, как никогда не был. И он… беспокоился о нем! Но обо всем по порядку. *** Однажды Хаширама все же не сдержался. Сам себя корил потом за это. Но иначе не мог, хоть и знал, что в клубе повсюду камеры, и охрана знает свое дело — очередные проблемы владельцам были не нужны. После танца на сцене Мадара, как обычно, обходил посетителей за столиками и на диванах у стен, и вот как раз на одной из мягких секций собралась крайне мутная компания — типичные моральные уроды в дорогих костюмах и в окружении шлюх, потому что, очевидно, без денег с ними никто бы не сидел. А учитывая, что эскортницы были не местные, и к тому же дамы, Хаширама мог предположить, что люди, которых впустили в клуб «со своим», не последние не в одном, так в другом виде бизнеса, который был тут в почете. Но все это он узнал уже позже, когда все случилось. Обычно же он не смотрел по сторонам — только на Мадару, если тот был на сцене, или на других выступающих — ну так, скорее из вежливости, хотя нельзя сказать, что среди прочих у него не было любимчиков. Все-таки попивать коктейль у бара веселее, чем ждать утра в машине снаружи, и шанс заснуть меньше. А утро — это значит, еще разок увидеть Мадару. Он, кстати, не знал, почему Мадара ждет утра, чтобы уйти домой или куда-то еще. Большинство артистов и артисток стриптиза после своих номеров и небольшого перерыва в гримерке выходили к гостям, чтобы насобирать «чаевых» или заманить кого-то на приват. Либо наоборот, заманивали их. Надо сказать, данное заведение хоть и было тем еще гадюшником, но официально «услугами» не козыряло — приватный танец предполагал именно что танец, а особо рьяных клиентов выпроваживали, стоило танцору или танцовщице нажать на тревожную кнопку в индивидуальной кабинке-комнатке. Хаширама лично такое видел. Но Мадары в зале он никогда не замечал. Интересно, где же он пропадает чуть ли не целую ночь? Так или иначе, Мадара проходил между столами, подобно призраку паря над землей на гигантских шпильках. Пожалуй, в этом странном предмете… эмм, гардероба, а именно, в обуви на каблуках, есть что-то такое. В смысле, вся фигура изменяется, приподнимается и вытягивается, походка становится другой — чтобы передвигаться, хочешь-не хочешь, придется использовать бедра, — и хоть это выглядит непривычно на парне, и абсолютно точно неприятно для ежедневного ношения женщинами, но черт, как же это красиво. Словно изысканный чокер или серьга в ухе — аксессуар, вот какое слово подбирал Хаширама. Пожалуй, стали бы каблуки обычным аксессуаром, Хаширама попробовал бы и на себе. А вот в тот самый день Хаширама немного опоздал. Парень под забавным ником Желтая молния (видимо, какая-то супергеройская тема), по четвергам всегда выступавший перед Мадарой, уже заканчивал свои па на пилоне, когда Хаширама в спешке забежал в клуб, забыв надеть свою «маскировку», поскидывал вещи гардеробщику и занял последний свободный столик. Как назло, он не успел увидеть даже первых движений Мадары, также ворвавшегося - на сцену, подобно дикой кошке и с плюшевыми ушками на голове. Ушки и хвост были последним, что Хаширама успел запомнить после того, как обзор загородил дородный охранник, попросивший документы вместе с напарником. «Шпион» пытался отшутиться, вести себя как обычно, показал фальшивку, которую всегда таскал с собой, но его попросили «проследовать за ними». Не мудрено — он думал о подобном варианте развития событий, еще когда промчался прямо мимо этих двоих на входе. Поняв, что дело плохо, Хаширама решил, что идти с ними в подсобку для охранников — самоубийство, и, сделав вид, что идет с ними, дал деру… ненадолго. Его тут же скрутили, прижали к полу, схватили и вынесли на пустую парковку служебного выхода. — Это же он? — Да точно он, — переговаривались эти двое. — Да кто я там, а, мужики? Может, договоримся, ну? Давайте как-нибудь мирно… — попытался вклиниться в разговор уже изрядно нервный Хаширама, но тут же без предупреждения получил по лицу так, что чуть не упал. Сначала он вполне успешно отбивался, но его били втроем — подошел еще какой-то бородач в косухе. Стоило ему упасть по-настоящему, как встать было просто нереально. В основном это были не спортивные поставленные удары — мужики просто пинали где придется. Во рту стоял вкус железа, он ничего не видел и просто пытался закрыться руками. Наконец они решили, что с него хватит, и ушли с ругательствами и угрозами типа «еще раз сунешься» или «тебе сюда путь заказан, крыса». Как он мог понять по отрывкам долетающих до него в процессе «драки» фраз, хозяева клуба выяснили, что он «конкурент», и поручили охране «разобраться» — «чтобы его тут больше не видели». Хаширама лежал на боку, чуть согнув ноги, и уже не понимал, где находится и что случилось. Тело превратилось в сахарную вату, легкую, но абсолютно бесформенную — как же его поднять? Он не знал, сколько времени прошло, то ли пять минут, то ли вечность, но к нему кто-то подошел: грязные кроссовки на босу ногу, аромат духов. Хаширама уже было приготовился к тому, что это вернулись нападавшие, но этот кто-то присел и заглянул ему в лицо… — Ма… Мада-а?! — язык толком не слушался, но Хашираме это не помешало. Его улыбка расцвела, словно прекрасный цветок. Но взгляд оставался печальным и даже серьезным. Своим чарующим ровным голосом он спросил: — Ты знаешь мое имя? Это приятно. В смысле, я же без костюма… Сможешь встать? Давай я помогу… вот так… На удивление Хаширамы, Мадара поднял его и закинул руку себе на плечи, словно пушинку. Конечно, «ватность» из тела не уходила, но по всем законам физики она должна была лишь утяжелить его, а не наоборот… Через ткань Хаширама ощущал, как проступали мускулы. Да уж, впечатление хрупкости в Мадаре было весьма обманчивым — Хаширама даже подумал, что танцовщик может быть сильнее и выносливее него, здорового парня, каждый день таскающего бочки с пивом по бару туда-сюда. И да, он впервые оказался так близко, и при таких печальных обстоятельствах! Но не успел он порадоваться, как Мадара потащил его внутрь помещения, откуда его так бесцеремонно пытались отвадить. Хаширама хотел возразить, но ноги не слушались, покорно следуя туда, куда тащил его Мадара, а в темном коридоре на него раздраженно цыкнули: — Ты можешь немного помолчать? Я веду тебя в гримерку, это не смертельно. Хаширама больше боялся за него, чем за себя. Его больше бить не будут, если только не захотят убить, что в принципе возможно, но уже не так больно. А вот если они поднимут руку на Мадару… он даже не знал, что тогда будет. И если он не сможет ничего сделать… Они очень быстро оказались в коридорчике, полном дверей с разными надписями, и скользнули в одну из них. Оставив Хашираму в темноте на чем-то вроде мягкого стула или кресла, Мадара вернулся к двери, чтобы закрыть ее за ними и включить свет. Да, это определенно гримерка. Зеркало на половину стены над высоким сплошным столом, косметички тут и там, открытые вешалки с безумными и самыми обычными нарядами и видавший виды диванчик у входа, на котором и обнаружил себя Хаширама. Несмотря на слова Мадары о том, что он без костюма и его должно быть трудно узнать, его сегодняшний макияж еще не был смыт, черные как смоль брови и алые губы резко выделялись на фоне бледного лица. Его тон кожи был не очень светлым, но все-таки гораздо светлее, чем у смуглого Хаширамы. Под серой толстовкой, казалось, ничего не было — просто голые ноги. Видимо, он вышел наспех, успев только скинуть свой роскошный сценический костюм. Но когда он наклонился к спортивной сумке под туалетной «барной стойкой», свесившись с высокого стула, Хаширама к своему стыду заметил, что под худи на нем оказались короткие спортивные шортики. Он не особо понимал, что делает здесь. Тем более, после такого. Повернувшись к нему с косметичкой в руках, Мадара заметил выражение лица «гостя» и поспешил его успокоить: — Никто тебя здесь не увидит, не переживай об этом. В гримерках строго запрещены камеры, а другие ребята уже ушли. И вправду, глупо было думать, что эта комната принадлежит только Мадаре, даже учитывая его успех у публики. Хаширама не знал, что сказать. Танцор легко, в пару шагов оказался рядом, и выяснилось, что косметичка в его руках — это аптечка: бинты, йод, какие-то пластыри и даже устрашающие щипцы с ручками-ножницами. Мадара ощутил этот взгляд и с улыбкой пояснил: — Стрипдэнс — дело нелегкое. Все постоянно калечатся — то кто-то с каблуков упадет, то с шеста. Я потому и не приближаюсь к «серебряному Джо» — если честно, мне просто страшно себе все переломать, пока буду учиться. Его доверительный тон убаюкивал и успокаивал. Хаширама решил просто молча отдаться течению — все равно уйти сам он не сможет, так зачем волноваться? Методично, не спеша обрабатывая ранки на лице Хаширамы, Мадара начал что-то напевать себе под нос. А почти закончив, тихо проговорил: — Ты извини их. Они на самом деле неплохие ребята. Охранники, — пояснил он. — Они просто делают, что им велено. Как и все мы, — со вздохом закончил он. Хаширама не выдержал и схватил его за руку. Мадара ошеломленно повернулся к нему. — Зачем ты мне помогаешь? Тоже по приказу? — Произносить эти слова было больно даже физически, но эта боль, появляющаяся при говорении, странным образом отрезвляла. Мадара презрительно сузил глаза и выдернул запястье из ослабевших рук Хаширамы: — Снимай футболку, ну или что там у тебя. Надо посмотреть, нет ли более серьезных повреждений. Хотя… если бы было что-то смертельное, ты бы сюда не дошел. — А ты всех несчастных с парковки сюда приводишь? — съязвил Хаширама, и не подумав последовать совету «доктора». Мадару будто ужалили: — А что ты предлагаешь, надо было бросить тебя, когда они увели тебя прямо во время высту… — он осекся. Хаширама, пытавшийся было встать на ноги, рухнул обратно на место. Мадара видел, как его уводили? Что это за бред… Хашираме всегда казалось, что артисты вообще не замечают, что творится в зале. Они где-то там, ослеплены светом софитов, и не глядят на простых смертных. Мадара молча запихал окровавленную вату в пакет, а пакет — в свою сумку, хотя в гримерке было целых 2 мусорных корзины. Понятно — чтобы никто не узнал, что Хаширама здесь был. Значит ли это, что он и правда заботится об их безопасности? — Мадара, — начал Хаширама дрожащим голосом, — я… — Заткнись и снимай одежду, — стоя спиной к нему, приказал танцор. Хаширама подчинился. Пришлось поморщиться — двигаться было неприятно. Но футболка оказалась на диване. Мадара отвлекся наконец от сумки и повернулся к нему, скрестив руки на груди. Он снимал макияж. И явно был недоволен, но кем — Хаширамой или самим собой? Со знанием дела он ощупал торс «пациента», а Хаширама смотрел на его сосредоточенное лицо прямо перед собой, на густые ресницы и следы тонального крема. На губах еще оставался пигмент от помады. И он был невероятно, экстраординарно прекрасен. Так что, когда Мадара неосторожно поднял взгляд, желая что-то сказать, он оказался практически нос к носу с Хаширамой, который чуть наклонился к нему, стараясь не дышать непонятно зачем. Весь побитый, шишка взбухает на лбу — ну и видок, наверное! Но Мадара не отшатывается с неприязнью, не смеется надменно с высоты своей красоты. Он смотрит то в глаза Хашираме, то на его губы, а затем опирается о его бедра, как будто что-то решив, и придвигается еще ближе. Их дыхание смешивается, Хаширама отчаянно тянется к нему и целует. Они на диване. Мадара забрался с коленями, поставив их по обе стороны от его ног. Его толстовка спала с плеча, а ладони бережно держат Хашираму по обе стороны шеи. Хашираме больно дышать. Он хотел бы обнять его, но тяжелые руки не желают подниматься. Все как в тумане, но тут он разрывает поцелуй: — Мадара, — шепчет он, словно в бреду. — Я… я тебя… ты мне… не безразличен. Пожалуйста, давай уйдем отсюда, вместе? Тебе не место среди этих людей… До последней фразы теплые руки Мадары по-прежнему поглаживают Хашираму за «загривок», но тут магия рушится. Он одергивается, как будто коснулся чего-то неприятного. Выражение лица меняется с безмятежно прекрасного на ужасающее. — Я знаю, — горько отвечает он. — Я… всегда это видел. Видел тебя в зале. Ты смотрел на меня не так, как другие. Ну, мне так казалось. Но то, что ты говоришь… невозможно. Я… у меня есть обязательства. Я не просто так работаю здесь. И с такой историей мне не найти работу с… достаточной оплатой. Ты просишь о том, чего не знаешь. Хаширама знал — речь о брате Мадары. Хотя говорить о том, что следил за ним до дома, сейчас не лучшее время. Должно быть, это смертный приговор для него — в одночасье лишиться лекарств. Но ведь это не конец. Есть же выход… И тут Хашираму осеняет. Ну конечно. Он мог бы дать ему работу у себя. С авансом. Любым авансом. Деньги у него есть. Конечно… если они будут вместе… Жуткие, черные мысли. Разве только тот, с кем ты спишь, заслуживает оплачиваемой работы?! Чем же тогда это лучше, чем танцы в стрип-клубе? Он что, действительно только что собирался предложить Мадаре стать его содержанкой?!.. И потом… Что, если… Если Мадара уйдет из клуба, увидит ли он когда-либо его танец вновь? Да, у «Веера» грозный хозяин, и посетители тоже серьезные, но в том-то и дело — работники тут вроде как под защитой. А если Мадара больше не будет танцевать… Если он не будет танцевать… Липкий тревожный страх словно прокатился по ссадинам и ранкам на теле, обжигая их. Нет, нет, этого просто нельзя допустить! — Ты молчишь, — с усмешкой констатирует Мадара, глядя на него сверху вниз. Он медленно слезает с его коленей. Между ними теперь не просто холод, это настоящий айсберг, разбивший Титаник по гаечкам. — Я просто думал… — Ты такой же, как и все, верно? — бросает в него Мадара. И Хаширама понимает — этот упрек он заслужил сполна за все свои мысли по отношению к Мадаре не только сегодня, но и вообще всегда. С самого первого взгляда. — Такой же похотливый мужлан, ни черта не понимающий в танце, — Мадара распаляется все больше, но внешне его лицо ничего не выражает. — Тебе нужно только это? — он рассчитанным годами движением поднимает правую ногу и эффектно ставит ее между коленями Хаширамы, еле успевшего их раздвинуть. Диван стонет от этого удара. Хаширама не знает, что сказать. Может быть, его слишком сильно ударили по голове? Он как зачарованный пялится на лодыжку — еще немного, и его яица бы просто оторвало напрочь. И это его… заводило. — Ха, — с ядовитым презрением усмехнулся Мадара, — так я и думал. Проваливай. — Он оказывает на дверь. — Что? — не понимает Хаширама. Он же сам его сюда притащил, разве нет? Не стоило целовать его. — Вон отсюда, — Мадара швыряет ему пакетик с бинтами и ватками. — Выход направо и сразу налево. Ты вполне в состоянии дойти сам. Или я позову охрану и скажу, что ты напал на меня. Хаширама обещает себе запомнить вкус Мадары — железо крови и щипучая заживляющая мазь. И его внешний вид — растрепанные длинные волосы, поджатые губы, глаза горят ненавистью и разочарованием. Он почти уверен, что Мадара заплачет, когда он уйдет, и не хочет застать этот момент. Что сказать, он тоже не знает. Что тут скажешь, «ты во всем прав, пожалуйста, станцуй для меня»? Голова не соображает совершенно, и к тому же гудит. «Сейчас лучше не спорить», — шепчет внутренний голос. — Прости, — вслух выдыхает он и неуверенно, но все же поднимается с места. — Я не… не хотел тебя обидеть. Я просто… не знаю… надеюсь, ты не… Вместо ответа Мадара гордо поворачивается к зеркалам. С этого ракурса его не видно в отражении. Он такой же, как и на сцене — напряженный, словно натянутая струна. Хотя нет, он не струна — он канат. Из таких, что не разорвать и не порезать так просто. — И не приходи больше, — грубо отвечает Мадара. Хаширама не может поверить своим ушам, а еще не может понять, как он может так спокойно и кротко говорить: — Как скажешь. Я… я докажу тебе, что отношусь к тебе серьезно! Что я не тот, кто ты… кого ты… — он сжимает руку в кулак. — Я исполню твое пожелание, да. Дай мне знать, если… — хочется сказать, «если передумаешь», но потом в мозгу всплывает — «да к черту!»: — Неважно. Что ж… Твои работодатели знают, где мне искать, если… Прощай. И спасибо за… Ладно. Неважно… Хаширама делает несколько неуверенных шагов к двери и прислушивается — ему не отвечают, его не останавливают. Что ж, чужая душа — потемки. Он поворачивает ручку и уходит. Мадара опирается всем своим весом на столешницу, расставив руки почти на всю их длину. Теперь уже ему нечем дышать. Но он знает, что все сделал верно. Когда была нужна его помощь, он помог — это же воздастся Изуне? Он ничем не обязан этому странному незнакомцу. Просто очередной мужчина за столиком, пускающий на него слюни. Таких у него валом. Но что-то в облике и движениях этого парня не отпускало его. Он даже поцеловал его, вот же дурак! Именно таких, пожалуй, у него еще не было. И, быть может, не будет. К счастью. ***