Бесконечное стремление к увеличению энтропии

Ганнибал посмотрел в блокнот, сверился с записями: Уилл Грэм, 26 лет, полиция Нового Орлеана, оперативник, необходима подробная характеристика для дальнейшей службы; возможное расстройство эмпатии и ПТСР, инцидент с агрессивным поведением две недели назад, — и снова поднял взгляд на сидящего напротив мужчину. Нет, не мужчину — парня. Тот выглядел от силы лет на двадцать, а рассеянный блуждающий взгляд цеплялся за что угодно, кроме самого Лектера. Они молчали уже минут пятнадцать: Грэм рассматривал кабинет, Ганнибал — его самого. Молодой человек, судя по всему, не узнал Лектера. Или делал вид, что не узнал. Он по-прежнему выглядел слишком молодо и всё так же привлекательно: мужественный островатый подбородок; упрямые завитки волос, выбивающиеся из зачесанной назад челки; широкие брови сходились на переносице двумя складками, выдавая его беспокойство; и — яркие светлые глаза. Ганнибал снова попытался определить их цвет, когда открывал Уиллу дверь, но тот постоянно отводил глаза. Сейчас яркие радужки скрывались за опущенными длинными ресницами: молодой человек за всё время лишь раз взглянул на Ганнибала — в самом начале их встречи, и то — вскользь. Ганнибал ценил красоту. А еще больше он ценил загадки человеческого разума и знал точно, что Уилл Грэм был одной из них. Той, которую ему предстояло разгадать. — С чего вам комфортнее начать? — решил прервать их молчание доктор Лектер. — Ни с чего? — дернув челюстью, полувопросительно проскрипел Грэм. Ганнибал приподнял бровь, поднес большой палец к лицу и надавил кончиком ногтя на кромку нижней губы, — жест из детства, от которого он успешно избавился. Почти. Потому что жест проявлялся у него в моменты особой заинтересованности. Он задумчиво глядел на своего нового… пациента? Нет, испытуемого — сейчас именно им являлся Грэм. Сотрудничество Ганнибала с полицией Нового Орлеана было не столько прибыльным, сколько удобным и приносящим определенные связи. Лектер был внештатным психиатром, проводил консультации сотрудников, психиатрическую экспертизу или оценку профессиональной пригодности новичков. Несмотря на свой не столь большой опыт (несколько лет после резидентуры Ганнибал был успешным хирургом, пока не заинтересовался препарированием иной, менее материальной, но не менее увлекательной субстанции — человеческого разума), он достаточно быстро приобрел хорошие рекомендации и богатую клиентуру. Но связи с полицией Лектер старался не рвать. Не каждому человеку, имеющему его специфическое хобби, выпала удача быть осведомленным о внутренних делах полиции. Большей удачей стала бы связь с ФБР, но Лектер был не из тех, кто останавливался на достигнутом. Он был убежден: это лишь дело времени. Ганнибал тихо выдохнул и, видя незаинтересованность своего визави в беседе, решил перейти к делу: — Я пролистал ваше дело: предыдущие психологические тестирования были очень спорными. — Голос Лектера казался бесстрастным, но Уилл прекрасно понимал, к чему всё идёт. Он напрягся и, услышав иронические нотки в хрипловатом баритоне, покосился на сидящего нога на ногу в большом уютном кресле психиатра: его острое, хищное лицо не выражало осуждения — лишь толику любопытства. — В первой характеристике, из-за которой вам отказали в обучении на детектива, говорилось об аутистическом спектре с расстройством эмпатии… — Он выждал паузу. Грэм невольно поднял на него взгляд, чтобы понимать, к чему готовиться, и тут же отвёл, натолкнувшись вместо привычных и понятных человеческих чувств и эмоций на метафизическую стену в глазах Лектера. Психиатр продолжил: — Но последующие не выявили ничего необычного. Если бы не ваше ранение, вы бы уже были детективом. Можно сделать вывод об ошибке первого эксперта… — Ганнибал прервался; тогда Уилл снова поднял голову и наконец посмотрел прямо ему в глаза. Этот человек «молчал». Он вкладывал в свою позу, голос, мимику лишь то, что хотел, чтобы в нем увидели. Никаких лишних «шумов»: неприступная стена внешней защиты и пробивающиеся через незначительные бреши отголоски эмоций. Уилл мельком уловил заинтересованность, но она не была такой удушающей, как у прежних психиатров, и от этого становилось легче. Легче посмотреть в глаза. Что Уилл немедленно сделал. Он не отрывал взгляда от человека напротив, на удивление для самого себя предпочитая смотреть в темные, глубоко посаженные глаза на точеном красивом лице. К тому же доктору Лектеру не было и сорока, лишь тень проседи в темно-русых, зачесанных назад волосах и элегантный, несколько вычурный бордовый костюм заставляли его выглядеть старше. Было в нём что-то знакомое. Уилл будто уже видел эти острые скулы и хищно-мягкий профиль. Залюбовавшись изящными чертами, Уилл почти забыл, что психиатр говорил о чем-то, когда чужие тонкие губы тронула едва заметная улыбка, и Лектер продолжил прерванную фразу: — …но я бы предположил, что ваша способность приспосабливается. Они изучали вас, а вы их. Я прав? Грэм приоткрыл рот, пытаясь подобрать слова, чтобы не скомпрометировать себя, но и не врать открыто. Стоило прибегнуть к отработанной тактике — деликатно уйти от ответов и направить беседу в нужное русло: посттравматическое расстройство, кошмары, острая реакция на стресс и последующее за этим недолгое отстранение от службы. У него уже получилось однажды, после того как… Он надеялся, что получится и теперь, но, поймав проницательный взгляд Ганнибала Лектера, засомневался, что ему поверят. Однако доктор вновь удивил его. Не дожидаясь ответа, он поднял руку, посмотрел на дорогие часы и, как будто не он только что с интересом вглядывался в Уилла, пытаясь разгадать выражение его лица, спокойно произнес: — Сегодняшнюю встречу можно считать ознакомительной. И она подошла к концу. — Он встал из кресла и широким жестом указал Уиллу на дверь. Уилл поспешно поднялся, но, когда он уже подошел к выходу из кабинета, в спину донеслось: — Управление дало нам время. Они не хотят вас терять и желают разобраться в вашей… Ганнибал прервался, стоило Уиллу обернуться, и глаза его хитро прищурились. Уилл смотрел на него не отрываясь и, когда грудь сдавило от нехватки воздуха, а Лектер произнес «ваших особенностях», вдруг понял, что не дышал. Он судорожно глотнул воздуха, выдав свое волнение; доктор подал ему руку. Уилл посмотрел на аккуратную ладонь и протянул свою. — До следующей встречи, Уилл. — Прощание Ганнибала оказалось мягким и добродушным, а рукопожатие — коротким и теплым. Уилл почувствовал острый укол разочарования, когда выходил на крыльцо многоэтажного офисного здания, в котором снимал свой кабинет Ганнибал Лектер. Внутри смешались досада на свой прокол, желание никогда больше не возвращаться к человеку с проницательным взглядом и теплыми сухими руками и, противоречащая всему этому, отчаянная потребность увидеть его вновь. Ганнибал закрыл за Уиллом Грэмом дверь, предвкушающе улыбнулся, вернулся к рабочему столу и вновь углубился в обстоятельства дела, из-за которого управление полиции Нового Орлеана потребовало внеочередной проверки психологической устойчивости офицера Уилла Грэма. Дела, на котором Уилл совершенно без надобности чуть не зарезал человека его собственным ножом.

***

Почти все три дня до следующей встречи с Лектером Уилл чувствовал себя каким-то потерянным. Его отстранили от работы, официально оформив отпуск на две недели. Ганнибал назначил ему на это время целых шесть встреч. Шесть встреч с профессионалом, который, лишь пару раз взглянув на него, заподозрил то, что Уилл так долго скрывал. Он научился жить со своей эмпатией, научился защищаться. Все это время он умело сопротивлялся внутренним порывам, а искусственно созданная стена между ним и окружающими людьми отделяла их эмоции от его собственных. Этот барьер работал в обе стороны: он не ощущал их, они не ощущали его. Уилл умел дистанцироваться — помогали уловки вроде отсутствия зрительного контакта и избегания острых и проблемных тем в разговорах. Он старался не говорить о личном с коллегами, предпочитая бессмысленную болтовню. Только встреча с преступниками могла пробить эту стену — что и произошло в последнем рейде… Уилл приспособился, он жил как все. Так ему казалось. Обычная съемная квартира; немногочисленные девушки, с которыми, правда, не удавалось завести ничего серьёзнее секса на несколько ночей; обычная работа — может, престижная, пока ты ещё молод; документы, поданные для обучения на детектива. Обыденные желания. Маскировка от окружающих и от самого себя до сих пор прекрасно работала. Но, судя по всему, она не работала для Ганнибала Лектера, который, прекрасно умеющий скрываться сам, каким-то образом за полчаса встречи сумел заглянуть за ту сторону барьера Уилла Грэма. Уилл, несмотря на отстранение от службы, исправно посещал клинику для обновления перевязок на плече, соблюдал режим и старался не прикасаться к припрятанному под раковиной виски. Он отвлекал себя дневными поездками на пляж, наблюдал за гуляющими парочками и собачниками, представляя, что вскоре, когда начнёт работать детективом и купит наконец-то дом, заведёт собаку и, может, даже не одну. Грэм все три дня обдумывал, как себя вести с Лектером, что говорить и как подать ту ситуацию на Дюмейн-стрит. Он перебрал в голове варианты, окончательно доведя себя до психоза, и понял, что совершенно не может предугадать, что будет дальше и как поведет себя его новый психотерапевт. Уилл хотел получить нормальную характеристику, но сомневался, что Ганнибал Лектер выдаст её так же просто, как предыдущие специалисты. Больше всего нервировало не покидающее ощущение, что он каким-то образом был знаком с Лектером до этого. И в день их новой встречи, когда Уилл смотрел на открывшего ему дверь мужчину, на его острый профиль и спадающую на лоб челку, его озарило: — Я ведь вас знаю. Лицо Ганнибала будто расцвело: он растянул губы в улыбке, оголив кривоватые зубы, и Грэм окончательно убедился в своей догадке. Он наконец узнал эти темные глубокие глаза и совершенно очаровательную неровную улыбку. Ганнибал изменился. Сильно изменился. И Уилл однозначно не был готов увидеть его спустя столько лет в таком амплуа. — Конечно вы меня знаете, — парировал Ганнибал, пропуская Уилла внутрь и показывая на кресло напротив своего, — как и я вас. Вы Уилл Грэм. — Нет, я не об этом… Я… Вы… Лектер совершенно непринужденно фыркнул и прервал Уилла жестом: — Я уж думал, вы совершенно забыли, как студенты, которые после экзаменов сразу выкидывают все из головы. — Лектер улыбался открыто и обескураживающе. В нём не было той напускной надменности, с которыми столкнулся Уилл тремя днями ранее. Казалось, Лектер немного приоткрыл перед Грэмом завесу. Ганнибал взглянул на Уилла, который беззастенчиво изучал его лицо, пытаясь сопоставить с тем образом, который помнил со времен учебы в полицейской академии. Ганнибал тогда, будучи хирургом в одной из больниц, помогал своему бывшему преподавателю вести лекции у студентов различных колледжей, в чей курс входила медэкспертиза, а впоследствии взял на себя бремя поучать совершенно далекую от медицины поросль. Ганнибал тоже помнил. Но в отличие от него, казалось, Уилл совершенно не изменился. Ганнибал узнал его в первую встречу: слишком запоминающимися оказались эти глаза. Глаза, которые парень по привычке прятал. Прятал от всех, но не от Ганнибала… Пять лет назад Учебная аудитория Университетской больницы Нового Орлеана была не такой большой, как хотелось бы. Основные занятия для студентов медицинских колледжей и вузов велись в их альма-матер, а в самой больнице проходили учебные практики. Студенты-медики были привычны для Ганнибала. Он сам провел в больнице свою резидентуру, а теперь успешно работал на базе центра травм и интенсивной терапии хирургом, периодически становясь наставником для ординаторов или студентов-медиков. Но с недавних пор больница стала медицинской базой для студентов-судмедэкспертов, детективов и полицейской академии. Медицинская криминалистика велась курсом лекций и практик на базе отделения травматологии и морга. И, естественно, Ганнибал не мог остаться в стороне. Но лекционный зал, если пару столов и стульев в маленькой комнате можно было так назвать, был худшей частью всего этого действа.¹ Профессор Форберс, преподаватель криминалистики, передал ему очередную группу студентов, собранных со всех немедицинских факультетов. Курс Ганнибала был дополнительным, способствующим набору баллов, но не обязательным. Поэтому чаще всего студентов приходило немного. Но сегодня в маленькой комнате собрался аншлаг. Для пары студентов даже не нашлось стульев, и они стояли у стен, вызывая в Ганнибале смутное чувство раздражения. Один молодой человек особенно выделялся: ему тоже не досталось места, но своим желанием быть как можно незаметнее он цеплял взгляд Ганнибала еще сильнее. Вместо того, чтобы, как и все, осматриваться или болтать со знакомыми, он буквально вжался в угол и блуждал взглядом по окружающему пространству, будто растворившись в себе. Когда профессор Форберс заговорил, парень лишь приподнял голову и вперился взглядом ровно над его плечом, не поднимая глаз на преподавателя. Ганнибал прищурился, стараясь рассмотреть симпатичное лицо. — Доброе утро, будущие служители закона, — весело поздоровался профессор, получив в ответ нестройный гомон приветствия. — Вашему вниманию хочу представить доктора Лектера, который будет преподавать курс медицинской экспертизы на долетальном этапе. Иными словами, оценка травм и иных повреждений на пострадавших живых людях. — По аудитории пронеслись разочарованные вздохи студентов. Ганнибал иронично хмыкнул, странный парень наклонил голову; профессор продолжил: — Я думаю, Ганнибал сам подробнее расскажет об этом. Доктор Лектер, прошу. — Спасибо, профессор. Итак, как уже сказал профессор Форберс, меня зовут Ганнибал Лектер, я хирург-травматолог Университетской больницы, в которой вы имеете честь находиться, и по совместительству — ваш нынешний куратор. — Ганнибал внимательно обвел студентов взглядом: он старался смотреть на всех по очереди, но опять остановился на скромном парне в углу. Тот наконец поднял глаза — они оказались какого-то непередаваемого цвета. Серые, голубые? Растерянные, но уже более заинтересованные. Ганнибал, краем сознания заметив легкую дрожь в своем голосе, продолжил: — Вы все учитесь работать с местом преступления. А основным объектом преступления является человек. Грабеж, побои, насилие. Человек — вот ваш источник информации. Порой беглого осмотра и допроса недостаточно. Иной раз он даже невозможен. Иногда люди молчат по разным причинам: скрывают подельников, насильников-любовников, боятся мести или просто находятся в состоянии аффекта. Причин много. Цель одна — предотвратить или раскрыть преступление. И да. Этот курс будет об основах медицинской оценки травм и иных телесных, и не только, повреждений на живых людях. — Снова кто-то басисто заворчал, и Ганнибал довольно улыбнулся. — Да-да, я не буду показывать вам трупы, — кто-то из девушек облегченно вздохнул, — ради чего собралась наверняка большая часть аудитории. Благо, рядом находится корпус морга, а ваш профессор Форберс — патологоанатом по базовой специальности. — Кто-то захихикал, и Лектер был полностью доволен произведенным эффектом. — Но я могу вам обещать приобретение действительно необходимых навыков и знаний общения, с прошу заметить, всё ещё живыми людьми. На самом деле вы будете сталкиваться с ними большую часть служебного времени. Исключением окажутся везунчики, оказавшиеся в убойном отделе. Ганнибал замолчал и посмотрел на притихшую аудиторию. Застенчивый парень у стенки, наклонив голову набок, смотрел на него нечитаемым взглядом: нечто среднее между заинтересованностью и скептицизмом. Лектер снова заговорил: — Ваша цель — научиться бегло, без причинения еще большего вреда, оценить предоставленные улики и продолжить работу, дождавшись, пока наши ученые коллеги, — он указал жестом на довольно хмыкнувшего профессора Форберса, — или же мы, медики, предоставим вам более детальную информацию. Время. Вот ваше преимущество. Так что курс будет краток. Помимо лекций в него будет входить неделя практик на базе травматологии, письменный итоговый тест и практическая задача на одном из пациентов больницы. А для тех, кто останется и дойдет до конца, на десерт я оставлю самое интересное — практику по психологической оценке жертвы. Беглая, может, не столь глубокая оценка, какая получилась бы у опытного психиатра, но достаточная, чтобы понять суть произошедшего для вас, оперативников, и иметь возможность дальше выполнять работу в рамках своей компетенции. — Ганнибал тонко улыбнулся и остановился взглядом на небесных глазах, смотревших на него из дальнего конца комнаты. — Ведь что может быть интереснее, чем заглянуть внутрь все еще живого человека? — Голубые глаза (все-таки это был больше голубой, чем серый) лучились восхищением. Ганнибал почувствовал, как удовольствие от столь явного внимания проходится вдоль позвоночника дрожью, и наконец завершил вступительную речь: — Не делая вскрытия, конечно. Он хищно улыбнулся, услышав одобряющий гул. Особенно впечатленная девушка начала хлопать, но поняв, что ее порыв не поддержан, замялась и опустила руки. Ганнибал успешно провел первую лекцию, попрощался со студентами, пожал профессору руку и покинул помещение, в узком проходе будто случайно столкнувшись со «скромником» (как назвал его про себя) и ощутив удовлетворение, когда на щеках парня вспыхнул румянец, стоило в знак извинения похлопать по плечу. На следующей лекции студентов было значительно меньше, но, к удовольствию Ганнибала, «скромник» (Уилл Грэм, как выяснилось позже) сидел за одной из задних парт, внимательно записывая и внимая каждому слову Ганнибала. Ни одной лекции и практики он не пропустил. Ганнибал смотрел на Уилла открыто, задумчиво изучая и потирая кончиком большого пальца губы. Улыбка сошла с его лица. Доктор Лектер будто снова отгородил от Уилла свои эмоции — остались лишь отголоски любопытства. Но Уилл больше не чувствовал угрозы в его проницательности. Он не понимал почему, но в кои-то веки Уиллу хотелось открыться. Он осознавал, что это небезопасно для его карьеры. Но весь груз жизни, накопившийся за все годы, когда ради призрачного будущего он пытался отключить главную часть себя, одну из составляющих своей личности — эмпатию, — казалось, больше не давал ему дышать. Он хотел освободиться. И почему-то Ганнибал выглядел как человек, который сможет принять и понять и, быть может (Уилл надеялся), помочь. Грэм приподнял подбородок, потерев рукой шею сзади, и прохрипел: — Я готов. С чего начнем? Доктор Лектер задумчиво прищурился, сжав губы в тонкую линию, молча убрал невидимую пылинку с рукава пиджака и поднялся из кресла. Он обошел большой дубовый стол, достал из ящика исписанный с двух сторон лист (все это время Уилл наблюдал за ним, отмечая про себя хищную плавность его движений) и вернулся к Уиллу. Тот посмотрел на протянутый ему лист. — Что это? — То, к чему вы вознамерились приступить. Уилл непонимающе нахмурился, и Ганнибал снова довольно улыбнулся, становясь так близко, что, сделай он еще шаг, его ноги оказались бы между бедер Уилла. Доктор Лектер настойчиво протянул бумагу молодому человеку и, когда тот сдался, мгновенно отступил, ощутив укол сожаления: Уилл вновь оказался далеко. Все так удачно складывалось для Ганнибала: знакомство, хоть и давнее, немного раскрепостило Грэма; его плечи расслабились, а взгляд стал более открытым — в нем чувствовалось зарождающееся доверие, что не могло не радовать. Уилл был интересен Ганнибалу. Он еще сам не понимал почему — возможно, дело было в столь любопытной особенности восприятия мира. Лектер второй раз в жизни столкнулся с таким высоким уровнем эмпатии, при этом Уилл, в отличие от его предыдущего пациента, был полноценно встроен в общество, не терял себя и был способен отделить свои эмоции от чужих. Почти способен. Звериная интуиция никогда не подводила Ганнибала. Он чувствовал в молодом человеке нечто большее, чем просто расстройство работы зеркальных нейронов, что-то, перекликающееся с внутренними потребностями самого Ганнибала, — столь же темное и глубинное. Это нечто в Уилле с неведомой силой манило к себе. И именно поэтому он не хотел ограничивать их с Уиллом общение первоначальной целью нынешнего знакомства. Ганнибал вообще не любил, когда ограничивали его деятельность. Поэтому он принял определенное решение, с которым на данный момент знакомился Уилл. Ганнибал сел обратно в кресло, скрестил ноги и стал любоваться озадаченным выражением на красивом лице. — Я не понимаю, — дочитав до конца, пробормотал Грэм. Он вернулся к первой странице, пробегая глазами по аккуратным убористым строчкам. — Что это? — Ваша характеристика. Там все написано. — Ганнибал выглядел позабавленным. — Но… это… — Не ваша характеристика, вы хотели сказать? — протянул Ганнибал, всматриваясь в поджатые губы и складочку между бровей. — Да. — Уилл снова не смотрел на Лектера. Он сложил бумагу у себя на коленях, пальцы его нервно перебирали обивку подлокотника, а взгляд был направлен куда-то в пустоту позади Ганнибала. Но он хотя бы не пытался притворяться. — Чем же она отличается от предыдущей? — Она… — Лучше, хуже? — Левая бровь Ганнибала взлетела в ироническом жесте. — Это подлог… — прошипел Уилл. На это Ганнибал по-совиному наклонил голову: — Больший, чем тот, что был совершен вами до этого? Уилл дернул подбородком и вновь вперился в листок на своих коленях. Ганнибал продолжил: — В вашей психологической характеристике сказано, что вы вполне здоровы и способны дальше вести профессиональную деятельность. Что касается инцидента, — Уилл наконец поднял на него недоверчивый взгляд, — вы находились в состоянии аффекта и всего-навсего исполняли свой долг. Я рекомендую вам терапию для стабилизации вашего состояния. Приступить к обязанностям вы сможете не ранее чем через месяц. — Терапию с вами. — Уилл прикрыл рот ладонью. Доктор Лектер был невозмутим: — Не обязательно. Вы можете выбрать любого другого психотерапевта. — Но не выберу, — серьезно произнес Уилл. Ганнибал молчал, смотря в яркую бирюзовую радужку, почти половина которой была поглощена зрачком. Дыхание Грэма неуловимо участилось, а на скулах проступил румянец. Они смотрели друг на друга несколько долгих, мучительно приятных секунд, пока Лектер наконец не проговорил тихо и вкрадчиво: — Так ли это? Уилл облизал пересохшие губы и, не выдержав проницательности этого взгляда, опустил глаза. Доктор Лектер воспринял это как ответ. — Увидимся в четверг, Уилл. — Он вновь встал первым и, проходя мимо Уилла, едва уловимо коснулся его здорового плеча. Ощущая в кончиках пальцев фантомный жар тела, Ганнибал почувствовал доселе неведомый прилив вдохновения. Его вновь потянуло на творчество. Провожая смущенного Грэма, который, перед тем как выйти, нашел взглядом его глаза и будто что-то для себя попытался понять, Ганнибал вновь ощутил желание приоткрыть миру свое лицо. Внутри заворочались давно похороненные эмоции. И они требовали выхода.