Hiraeth

***

Какаши приподнялся на локтях и присел на край своей постели. Его одолевали тысячи мыслей, а заканчивались они все где-то на уровне грудной клетки жалобным нытьем сердца и неприятной тяжестью. Мужчина запустил ладонь в волосы и взъерошил их, не понимая, как его жизнь так резко разделилась на две части, и та, в которой он застрял сейчас, была чёртовым болотом. Грязно, тяжело, безысходно. Очень напоминало ранние годы его жизни, юношество и тот персональный ад, через который приходилось пробираться в одиночку. Так неужели придётся проходить это всё заново? Мучительно непонятно. Хатаке повернул голову к окну, задумываясь о том, где же она может быть. Поиски девушки шли уже почти неделю и они были настолько бессмысленными, что это становилось до смешного абсурдным. Седьмой команде оставалось сдерживаться, сидеть на одном месте. Приходилось слепо верить Хокаге, но она всем своим видом давала понять, что многого от неё ждать не стоит. Какаши ещё тем роковым вечером настоял выдвинуть отряд немедленного действия, который рыскал по округам, пытаясь найти хоть какие-то следы, оставленные похитителями. Но они их не оставили, ни единой зацепки. Следы крови в доме Харуно и несколько бездыханных тел — единственное, что указывало на страшное происшествие. Похитители словно под землю провалились, прихватив с собой ниндзя-медика и парочку невинных жизней. В доме не было улик, следов, а знаки вырезанные на телах детей начали осматривать слишком поздно. Края резаных ран на детских ногах разошлись так, что невозможно было разобрать то, что должны были значить эти метки. Пришлось привлечь несколько профессиональных медиков, они наверняка приложили усилия, но даже для них такое зрелище стало невыносимым. Коноха и все её жители, в свою очередь, делали вид, что ничего не произошло. Их нельзя винить, они сдерживали хрупкую пелену того идеального мира, в котором удалось пожить совсем немного. Проще было закрыть глаза на жирное пятно багровой крови, которое вновь скрасило биографию скрытого поселения. Проще было зажать уши, будто тем утром в районе аптеки не звучало пронзительных криков. Проще было так, чем снова думать о том, что же пошло не так. Об этом жители предпочли не говорить громко, только иногда позволяли себе перешептывания и тяжелые вздохи. Спустя неделю люди вовсе забыли о погибшей семье и пропавшей девушке. Люди всегда были такими: пока резня не касается их, можно закатывать глаза, пускать странные предположения и спокойно идти дальше, не сдерживая циничных замечаний. Хатаке краем уха слышал такие фразы и лишь жмурил глаза, стараясь проигнорировать это. Простым людям не объяснить почему так нельзя, да и понять они не захотят.  «— А всё потому что папаша семьи не хотел работать и насобирал долгов, я тебе говорю!» «— Да, нечего по утрам дома сидеть, бездельники какие. Вот и прирезали.» «— Я слышала, что детишки были какими-то странными, хм.» В такие дни копирующий ниндзя надолго уходил в свои книги, абстрагируясь от внешнего мира и его колкой жестокости, которая не могла не пугать. Его спасала литература, но уже не пошлые книжки про любовь, которые почему-то доводили до гнетущей опустошенности. Теперь это были сухие книги про историю, профессиональные техники и войну. Иногда Какаши брал в руки свою книгу бинго, долго всматривался в лица преступников, прикидывая, мог ли кто-то из них быть тем, кто тащил Харуно по полу. Книги авторства Джирайи лежали в тумбочке, спрятанные от цепкого внимания Хатаке. Теперь Какаши спал больше и выходил на улицу только к закату, избегая большого скопления людей. Одним вечером он случайно набрёл на главную улицу поселения, когда осознал, что оказался на какой-то красочной ярмарке. Шумная Коноха била по голове своей жизнерадостностью, люди хохотали, громко зазывали покупателей в свои лавки, о чем-то спорили. Ритм этого праздника выбил землю у Хатаке из-под ног. Мужчина темным взором смотрел на эту бурлящую жизнь, горестно осознавая, что когда погибла Рин, Асума и многие другие важные для него люди, деревне так же было всё равно. Никто не ощущал кровавый запах металла в воздухе. Всё вокруг кипело, искрилось, но никогда не оборачивалось на холодные бетонные надгробия. Какаши развернулся и спокойным шагом направился в сторону дома, почему-то борясь с наплывом странной злости. Все знакомые и друзья мужчины объясняли это тяжелым беспокойством за единственную ученицу и члена команды. Каждая команда была чем-то вроде маленькой семьи, поэтому терять кого-то из неё мучительно больно. Единогласно было решено не беспокоить копирующего ниндзя, но про себя все знали, что ему нужно время на смирение. Какаши нужна была тишина, чтоб верить в лучшее. Не слушать кривые попытки утешения и поддержки от людей, которые на самом деле считали, что Харуно уже стала хладным трупом. Не слышать ненавистного «всё будет хорошо». Позже он с горечью заметил, что его любимое одиночество, единственное тёплое пристанище и то, что утешало больше всего, становилось новым видом истязания. Ему казалось, будто он ждал чего-то от этой тишины. Хатаке поймал себя на том, что постоянно вслушивался, напрягал слух и воображение, воспаленным сознанием выискивая отголоски знакомого смеха среди других звуков. Это становилось невыносимым. Приходилось отвлекаться на непрерывное чтение, прогулки по маленьким магазинчикам у дома и долгий сон. Он выпросил у Цунаде какие-то капельки, благодаря которым сон приходил быстро, не мучал его реалистичными снами и жуткими кошмарами, в которых Какаши так боялся увидеть блеск зелёных глаз. Глаза Какаши неприятно саднили после долгих часов чтения, а тело затекло, поэтому пришлось встать с нагретого места на кровати и немного пройтись по комнате, разминая ноющие мышцы. — Хм, уже так поздно, даже не заметил, — протянул мужчина, рукой массируя шею. Он дошёл до балкона, специально пошаркивая ногами, закрыл распахнутое настежь окно. Хатаке несколько секунд всматривался в усыпанное звёздами небо и уже собрался обратно в постель. Его взгляд случайно соскользнул на ту самую фотокарточку, которую он раньше даже не протирал от пыли должным образом. Только недавно он повесил её на стену, предварительно протерев и сменив рамку на новую, белоснежного цвета. Что-то снова резануло в груди. Его шаринган самовольно блеснул на секунду, томоэ молниеносно переместились по кругу, чем слегка озадачили Какаши. Глаз начал пульсировать, ощущая неожиданное перенапряжение. Хатаке прижал ладонь к лицу и зажмурился, давая себе время прийти в норму. Он несколько раз моргнул, протер глаза руками и лишь качнул головой, отворачиваясь от фотографии своей команды. — Просто померещилось, — успокоил сам себя ниндзя, разговаривая вслух. — Ну конечно, давно пора спать. В моём-то возрасте. Наруто, в свою очередь, в этот раз не бушевал и не требовал невозможного, он не рвался в погоню за призрачными преступниками. Почему-то его интуиция в этот раз велела успокоиться и блондин решил к ней прислушаться. Он просто кивнул, когда Какаши объяснил ему, что они бессильны и им остаётся только ждать. Но конечно же, Узумаки тяжелее всех переносил произошедшее, неизменно обвиняя себя. Никто не смог ему доказать, что его вины в общем и целом там нет, он никак не успел бы за Харуно. Наруто слабо улыбался в ответ, кивал и не влезал в споры, про себя предполагая, что может придя он на час раньше, всё было бы по-другому. Он находил небольшое утешение в Хинате, которая каждый день приходила в гости к Узумаки: она заметила, что он осунулся, немного похудел, а под глазами залегли тёмные синяки. Тогда Хьюга решительно сообщила, что позаботится о нём. Сам Наруто чувствовал себя лучше, когда в его доме горел свет, вкусно пахло нормальной едой и веяло уютом. Пока Цунаде не давала миссий команде Какаши, хоть и не знала, поступает ли она верно или нет: им бы стоило отвлечься, заняться делом, но с другой стороны, мало ли чем закончится миссия, на которую отправляют подавленных шиноби, которые думают абсолютно о другом. Задание, предназначавшееся команде семь, сгорело. Заказчик долго выговаривал всё, что думал о бездарной организации работы в деревне, поливал колкими упрёками Хокаге, но она лишь молчала, холодно всматриваясь в сторону. Никто тогда не обратил внимания, что на самом деле, заказчик не выглядел слишком злым, сколько делал показушное шоу, разводил руками и наконец ушёл, хлопнув дверью. Это стало последней каплей. Пятая Хокаге решила ускорить свой уход с ответственного поста, отправив письма для даймё и старейшин. Она просила снять с её плеч непосильную ношу. Ей стало казаться, что она больше не в силах управлять этой деревней рационально, её методы вели в тупик. Может она ничем не лучше Хирузена, чья политика молчания привела к пролитой крови? Средь бела дня убили невинных людей и Цунаде устала ломать голову, с какой стороны ей подойти к этому делу. Ни одной загвоздки, ни малейшего предположения с чего начать: свидетелей нет, отпечатков нет, подозрительных людей никто не видел, а другие деревни уже наслышаны о громком деле и пристально наблюдают. Сенджу же постоянно думала об Отшельнике, безумно скучала по его советам, он точно подсказал бы ей, помог. Она так жалела, что не ушла раньше. Её сжирали противоречивые мысли, она металась меж оправданиями и обвинениями, защищала себя тем, что вообще не хотела занимать этот чёртов пост и обвиняла себя тем, что просто бездарно потеряла всех, кто был ей дорог. Для всех подчинённых она держала нос по ветру, не опускала рук и поддерживала рабочее настроения. Но Шизуне видела, как обстояли дела, видела опухшие глаза женщины, ощущала, как та выпадала из реальности и витала в своих мыслях. Шизуне старалась быть молчаливой поддержкой, но у неё закончились слова. Меж ними растянулось тяжелое непонимание, какая-то странная неловкость и это ещё сильнее давило на Сенджу, ей так хотелось выговориться. Но она знала, что теперь она абсолютно одинока.

***

Сакура поморщилась, выпутываясь из теплых объятий сна. Она моргнула несколько раз, слегка испуганная темнотой вокруг себя. — Ах, точно, — грустно протянула она шёпотом, вспоминая, что давно уже не просыпается в своей теплой постели. А она так старательно выбирала её, обустраивала новый дом самостоятельно, скрупулёзно подбирала каждую мелочь в декоре и цветовые решения. Уголки губ Харуно слегка приподнялись, она вспоминала о походах по магазинам с Ино, о том, как они громко смеялись и спорили о том, какой кухонный набор подойдёт больше. Потом обязательно заглядывали в небольшое кафе рядом с аптекой, где подавали любимый пудинг Ино, за поеданием которого Сакура выпытывала из подруги новые подробности её личной жизни. Перед глазами куноичи промелькнул яркий образ Яманаки: вот она рассказывает о Сае, а уже через секунду её припудренные щеки розовеют, девушка застенчиво прячет взгляд и хихикает в кулачок. Харуно настаивает, чтоб Ино наконец-то перестала морозить бедного парня и согласилась на свидание. Блондинка лишь улыбнулась. Сакура поняла, какой же тогда был чудесный момент: тёплый день, начало весны, никаких забот, не считая кухонного набора. Ино в тот день была безмерно красивой. Сакуре стало чертовски тоскливо. Стало неприятно драть горло, а глаза защипало от горячих слез, которые быстро набирались в уголках глаз. Харуно давно не плакала и не планировала позволять себе такой роскоши, но она так скучала по тому, как всё было. Девушка громко втянула носом воздух, потрясла головой и выгнала из головы сладкие воспоминания о прошлой жизни. Теперь они казались лишь яркой картинкой, невообразимым плодом богатой фантазии. Сейчас всё было иным. Харуно провела в заточении почти неделю, каждый день она любовалась ржавой решеткой. Ночами девушка часто не могла спать, ей слышались вскрики, жалобные всхлипы и скулёж где-то в соседних камерах. Ещё чаще ощущала странные запахи, замечала лязг цепей и тени людей в темных одеждах — они вальяжно шагали мимо места её заточения, даже не смотря в её сторону. В такие минуты Сакура прижимала колени к груди и сворачивалась калачиком в углу, ощущая себя бессмысленным пустым местом. В такие минуты ей казалось, что чем больше часов и дней бесследно ускользает от неё, тем меньше остаётся шансов на спасение. Ей всё чаще хотелось разрыдаться, попросить у кого-то спасения или хотя бы жалости. Сакуру кормили, что было удивительным. Когда она просыпалась ото сна, он — Тоби — уже сидел неподалёку от неё в его излюбленной позе: устраивался прямо на полу, одну ногу он подтягивал под себя, вторую сгибал в колене и замирал. Сидел неподвижно, пока Харуно не подавала явных признаков того, что проснулась. Он всегда приносил небольшой поднос с едой и большой кувшин с водой. Сытные каши и иногда рисовые булочки на пару. Это не были любимые угощения девушки, но почему-то ей казалось, что из всех заключенных здесь людей, хоть какая-то еда попадала только к ней. Спрашивать об этом было бы очень глупо, поэтому Харуно тихо благодарила Тоби и молча приступала к еде. Учиха проводил с ней в камере большую часть суток, но он был едва заметен. Лишь его спокойное дыхание напоминало девушке о том, что она не одна. Иногда мужчина в маске, в воспитательных целях, отвечал на колкости Сакуры смачными ударами по лицу, но больше костей ей не ломал. За это куноичи тоже была благодарна, ведь из коридора постоянно доносились звуки пыток, сопровождаемые скулежом и мольбами о помощи. Возможно даже в такой отвратительной ситуации ей повезло немного больше, чем остальным. Совсем редко девушке удавалось завести скомканный диалог с Обито, она очень тяжело справлялась с тишиной и гнетущей атмосферой вокруг себя, поэтому всегда была рада хоть какому-то слову от мужчины. Харуно не была заядлой болтушкой, но ей казалось, что её разум медленно тает, а мысли становились настолько мрачными, что она была готова умолять о паре добрых слов. — Почему ты постоянно сидишь здесь? — Сакура хотела спросить это спокойным голосом, но от непрерывного молчания её голос резко сорвался и звучал жалко. — Что-то не нравится? — хмуро удостоверился Тоби. — Да нет же, просто, — Харуно выругалась про себя, в голове выделяя тот факт, что все Учихи отвратительно быстро делают выводы. Стало как-то совсем грустно, что очередная попытка немного пообщаться сошла на нет. — Ох, забудь. — Я занимаюсь непосредственно тобой и слежу именно за тобой, — разъяснил мужчина. — Многие пытаются покончить с собой. Нельзя этого допускать. — О, оптимистичное у вас заведенье, — фыркнула Сакура, протягивая руку к металлической кружке с водой. — Какое средство мне подмешиваешь? — Так сильно ощущается на вкус? Препарат для подавления чакры. Девушка и так это знала, в её теле давно не было ни намёка на чакру, отсюда вытекал целый ряд последствий в виде дикой слабости, пониженного иммунитета и опустошённости в теле. Без чакры она не могла лечить себя и не представляла никакой угрозы. В любом случае, Харуно ожидала другого ответа. Где-то на второй день её пребывания в заточении, Сакура снова упала, не без помощи удара Тоби, конечно, но в этот раз набедренная повязка, которая ни разу не менялась, отлетела в сторону. Только покрывшаяся корочкой рана снова раскрылась, немедленно засочилась кровью, и туда попало какое-то количество земли. Уже на следующий день куноичи обнаружила странный запах от увечья и горячий, припухший отек вокруг. Тогда её голос предательски задрожал и ей пришлось привлечь на себя внимание Учихи. — Тоби, тут… Ксо, если гной попал в кровь, то я уже не жилец, — попыталась объяснить Харуно, головой кивая на гной, стекающий по коже. Из головы пропали все медицинские термины, рассуждения и конечно же, хладнокровие. Такая рана не представляла бы угрозы, но сейчас вокруг полнейшая антисанитария, грязь и из перевязочного материала — заляпанная тряпка. Тогда Тоби подошёл к ней, внимательно осмотрел отёк и тяжело выдохнул, будто испытал вселенское отчаяние. — Жар в теле есть? — Сакура мотнула головой, не ощущая повышенной температуры. — Надо просто промыть, а потом… — Я знаю, помолчи. Он действительно знал. Первым делом он потребовал от девушки выпить почти литр воды залпом, ссылаясь на то, что больному организму нужна жидкость. Это было последним воспоминанием Сакуры. Когда она проснулась, рана была туго затянута белоснежным бинтом, не принося больше никаких болезненных ощущений. При всём этом, перевязка была сделана довольно аккуратно, даже профессионально. После этого Сакура была уверена, что в воде было что-то ещё, к примеру снотворное: повязки на боку после этого инцидента регулярно менялись, были идеально чистыми и это позволяло ране хорошо заживать. В этот раз Учиха застал девушку в углу, где она сжалась в комок и закрыла голову руками. Она пыталась спрятаться, как маленький ребёнок. Всё труднее ей давалась общая атмосфера этого «заведения», все тяжелее ей было прятаться от осознания, сколько невинных людей прямо сейчас истекают кровью рядом с ней. Иногда чей-то плач мог не смолкать часами, это вытесняло из розоволосой последние крупицы самообладания. Она не могла ничем помочь, она была бесполезной. Тоби нахмурился и подошёл к ней вплотную, отметив как она боязливо сжалась, ощутив чужое присутствие. — К тебе сегодня подселят девушку, — тихо оповестил он, присаживаясь рядом. — Места закончились в камерах, так что готовься к соседке. Обито смотрел прямо перед собой, но буквально телом ощутил, что Харуно немного расслабилась и приподняла голову, потухшим взглядом смотря в пустоту. — Почему ты здесь? На самом деле, вопрос был риторическим. Сакура ляпнула первый попавшийся вопрос, боясь потерять шанс поговорить с живым человеком и была уверена, что Тоби проигнорирует её, как делал это всегда. Этим он был похож на Какаши. «Ох, Какаши-сенсей.» Харуно всё чаще думала о нём в самые тяжелые моменты. Он бы наверняка не ныл и стойко справился бы с этим испытанием. Сакура не успела признаться, рассказать о своей зарождающейся симпатии к нему. На самом деле, куноичи не хотела выдавать свой главный секрет, но скрываться больше не могла: не хотела пропускать командные ужины, ссылаясь на глупые отговорки, не хотела резко разворачиваться на улице и идти в другую сторону, избегая сенсея. Сакура безбожно краснела и терялась, стоило ей увидеть своего капитана. Ей самой не приходилось по вкусу то, как глупо её тело реагировало на мужчину, но обуздать волну жара в теле у неё не получалось. Харуно сколько себя помнила, всегда смотрела на него восхищёнными глазами, видя в нём идеальный пример спокойствия и сосредоточенности. Ей даже начало нравиться то, как он пропускает мимо ушей половину её вопросов. Его опоздания были по-своему интересными, ведь она знала, что он обязательно придет, пусть и на два часа позже. Сакуре это так дерзко нравилось, что захотелось переложить ответственность за свои чувства на него — пусть сам решает, суждено ли им быть вместе. Пусть его глаза удивлённо расширятся, когда она поставит его перед фактом своих чувств. Хоть розоволосая и поставила 100 рё на то, что Хатаке отошьёт её грубейшим способом, хотелось быть честной. Эти ощущения были светлыми, немного томными, будто первая влюблённость в гремучей смеси с странным физическим влечением. Это было так чудесно, что Сакуре хотелось нагло и громко сказать: «Эй, сенсей, а вы ничего так!». И обязательно лукаво подмигнуть. Её губы тронула нежная улыбка. Как он там? Читает свою пошлятину сутками, не спит и пьёт по три кружки кофе в день, а в тайне ото всех курит тонкие сигареты с черничным запахом, прячась по потайным уголкам Конохи. Наверняка он лучше всех. — Мне надо было скрыться куда-то после войны, — голос Тоби неожиданно вывел Сакуру из размышлений. — Я слышал странные слухи в других странах, что кто-то из Акацуки якобы выжил и залёг на дно среди работников чёрного рынка. Тогда я знал о нём не больше твоего. По этим слухам выяснил, что глава этого рынка — крупная шишка из страны огня, но выйти на него не смог. Он отлично скрывается, оставаясь у всех на виду. Я смог найти какого-то мелкого посредника и он меня посадил на такую же должность, как у себя. Только сейчас, проходя мимо камер, я могу понять, насколько этот рынок огромен. — И ты якобы ничего больше не знаешь? — Харуно повернула голову и всмотрелась в чёрную маску. Ей было интересно, какие эмоции мелькают под ней, о чём он думает и как смакует ответы. — Нам не дают доступа к информации. Знаю, что страна огня сильно коррумпирована — о таком количестве беззакония невозможно не знать. Знаю, что пленников можно убить, если покупатель не договорился о цене или не заплатил в срок. Товар можно убить просто за непослушание. Там целый перечень правил и причин, но мне было та-а-ак лень его читать, — фыркнул мужчина. Он удивлённо повернул голову к Харуно, услышав, как она тихо хихикнула. — Что смешного было в том, что я могу убить тебя прямо сейчас? — Просто вы, Учихи, абсолютно одинаковые, — снова хихикнула девушка себе в колени. Ей стало немного легче, на секунду из-за леденящих туч выглянул робкий луч солнца, стоило ей услышать простейшую шутку. — Это что, стереотип? — Тоби прищурился, вглядываясь в глаза Сакуры: тёмные круги под опухшими глазами, куча ссадин и багровых синяков на лице и лёгкая улыбка, растянувшаяся на разбитых губах, будто ничего страшного сейчас с ней не происходит. Она до боли напомнила ему… Учиха тряхнул головой, отгоняя от себя такие странные мысли. — Харуно, послушай. К тебе в любой момент может прийти другой человек, который сейчас проходит по тем камерам и я тогда никак тебе не помогу. Тебе придётся просто терпеть, быть послушной девочкой и не провоцировать его. Уяснила? — Тоби замолчал ожидая ответа от девушки, но она всё ещё слабо улыбалась. — Не хочется, чтоб тебя прирезали к чертям. — Ты как Какаши-сенсей, резко меняешь темы и становишься серьезным, — ответила девушка, но через полминуты всё же кивнула на просьбу мучителя. — Хорошо, я поняла. Тоби собирался уходить из камеры одолённый смешанными ощущениями: Харуно до скрежета зубного напоминала ему Рин, но была абсолютно другим человеком. Сакура не была такой нежной, воздушной девушкой, но ему казалось, что она посмотрела на него так же, как когда-то смотрела Рин. А он Сакуре напоминал Какаши, что казалось Обито забавной параллелью. Мужчина протянул руку к решетке, чтоб раскрыть её, но задохнулся от пронзающей боли в голове, резко схватился за ржавую железяку и замер на месте, страшась спугнуть момент. Перед его глазами только что промелькнула странная картина, будто он отчётливо рассматривал какую-то фотокарточку, где заметил маленькую розоволосую девочку и несколько человек на фоне. Тоби прижал руку к маске и зажмурился, ошарашено соображая, что же он сейчас увидел. Шестеренки в его голове крутились с бешеной скоростью. — Ты в порядке? — Сакура внимательно смотрела на Тоби, испуганная его странным поведением. Он резко дернулся и замер, чем насторожил девушку, она уже собралась подойти к нему. — Да, мне просто показалось, — тихо ответил он, растерянно предполагая, как так вышло. Он готов был поклясться, что только что увидел фото глазами, точнее, глазом Какаши. — Не обращай внимания.

***

Харуно неспокойно дремала в том же излюбленном уголке, более менее сытая и согретая, когда дверь камеры громко распахнулась, до смерти пугая девушку. Она подорвалась и прижала ноги к телу, сжимаясь в комок. В проходе стояло два силуэта, лиц их было не видно, но одна фигура крупно дрожала, выглядела болезненно худой, а от второй исходила гнетущая атмосфера. Надзиратель и пленник. Сакура приосанилась и села ровно, стараясь вести себя как можно непринуждённее, игнорируя вырывающееся из груди сердце. «Вот бы стать невидимой, жизнь стала бы в разы легче.» Сакура смогла рассмотреть в худощавой фигуре высокую девушку, её тёмные волосы доходили до пояса и были перепачканы в чем-то. Новоиспеченная соседка Харуно едва держалась на ногах, её колени так и норовили подогнуться. Вторым был мускулистый мужчина в чёрной одежде, которая очень напоминала форму Тоби, но к сожалению, это был не Тоби. Девушка в проходе пошатнулась и тихо всхлипнула, но мужчина лишь сильно отшвырнул её от себя, презрительно матерясь. Тело рухнуло лицом вниз в центре камеры розоволосой и затихло. Глаза Сакуры предельно расширились, но ей было страшно шевелиться сейчас: она была уверена, что таких персон как новый «мучитель» могло спровоцировать абсолютно всё, будь то доброе слово или косой взгляд. Он не будет делать поблажек, он будет вгрызаться в тебя, пока ты не испустишь дух, поэтому куноичи старалась даже не дышать. Харуно лишь краем глаза заметила бордовые волосы мужчины, но ей не хватало духа рассматривать его открыто. Он видимо хотел что-то сказать, но лишь снова фыркнул и ушёл, захлопнув дверь за собой так же оглушительно громко. Как только его тяжелые шаги затихли где-то в глубине коридора, Сакура подорвалась к девушке, которая больше никак не реагировала на внешний мир. Куноичи аккуратно повернула свою соседку на бок и едва сдержала вздох ужаса: по виду та была сильно обезвожена, впалые щеки намекали на то, что девушка давно ничего не ела, вся правая часть её лица была похоже на кровавое месиво, а левая была белоснежной, будто вся кровь отхлынула от лица. — К-ксо, — испуганно шептала Сакура, проверяя трясущимися пальцами пульс бездыханного тела. — Эй, поговори со мной, эй. Ты слышишь меня? Тебе ничего больше не угрожает, он не придёт. Харуно глупо врала, понимая, что им обеим угрожает в этом месте абсолютно всё, но сейчас её заботил лишь прерывистый пульс, который так тяжело было найти. На неё пусто смотрели болотные глаза, в которых плескалось море отчаяния. «Есть. Есть пульс, значит не всё потерянно.» Розоволосая забыла про все свои раны, едва зажившее ребро и ссадины, она судорожно соображала, а уже через минуту вытащила спрятанный за сгнившее ведро кувшин с водой и поднесла его к телу. Дрожащие руки Сакуры слегка надавили на впалые щёки незнакомки, заставляя ту раскрыть зажатую челюсть и сделать несколько крохотных глотков воды. — Ну же, милая, — голос медика стал предательски дрожать, а глаза заныли от приливших слёз. — Всё хорошо, попей ещё немного. Ты в безопасности. Незнакомку дёрнуло, её глаза на секунду прояснились, но она стала пить, глотки становились более жадными, глубокими, её тощие руки обхватили запястья Сакуры, которыми она сжимала кувшин. Куноичи что-то сбивчиво шептала про то, что всё в порядке, что она сможет помочь, что им больше ничего не угрожало. Кувшин уже совсем скоро опустел, поэтому Харуно немного оттащила свою соседку к стене и показала ей жестом, что лучше не издавать лишних звуков. Глаза незнакомки расширились в приступе восторга и ужаса одновременно. Сакура достала заботливо завёрнутый в ткань оставшийся рисовый пирожок, который Тоби принёс утром. — Только тихо, умоляю, — прошептала розоволосая. — Кушай маленькими кусочками, иначе будет очень плохо. Поешь половинку сейчас, а вторую после того, как поспишь. Харуно устроилась перед девушкой и помогла ей сесть спиной к решетке. Куноичи придерживала шатающуюся соседку за спину и внимательно всматривалась в пустой коридор, следя, чтоб никто не заметил их. Только через пару минут своего дозора Сакура заметила, как обтянутые кожей плечи девушки содрогаются в немых рыданиях. Та прижимала к груди оставшуюся половинку булки и горько плакала, размазывала по лицу слёзы и кровь. Её треснувшие губы дрожали, она кусала их и начинала плакать сильнее, захлебываясь в своей безмолвной боли. Голова девушки упёрлась в грудь розоволосой, та в свою очередь снова замерла, боясь пошевелиться. Только через пару минут Сакура решилась положить руку на макушку девушки, чтобы нежно погладить, пытаясь стать тихой поддержкой. — Эй, как тебя зовут? — Сакура нарушила молчание только спустя четверть часа, когда девушка в её объятиях немного затихла. — Ю…Юнги Ноэ, — в ответ раздался тонкий голос, охрипший от слёз и молчания. — А я Сакура Харуно, будем знакомы, — улыбнулась Харуно, немного наклонив голову вбок. Почему-то это простое движение дало новый виток рыданиям Юнги, она снова опустила голову и задрожала. Сакура ничего не хотела спрашивать, решив, что Ноэ сама расскажет о том, что так мучает её бедное сердце. «Ей нужна поддержка, а не допрос.» С таким настроем розоволосая лишь крепче приобняла Юнги за плечи, позволяя той уткнуться влажным лицом в то, что Харуно называла одеждой.

***

— Цунаде-сама, вы не понимаете, — громко возразила Шизуне, разгневанным взглядом впиваясь в бледное лицо Хокаге. — Это глупо! — Глупо дальше отправлять лучшие отряды АНБУ в никуда, надеясь на то, что Сакура жива, — рявкнула в ответ вымученная Сенджу, вставая из своего кресла. Её руки опустились на гладкую поверхность стола, а тело наклонилось вперёд. Шизуне зло сжимала и разжимала кулаки, бессмысленно сдерживая накопившуюся на Пятую злость. Она не понимала, как должна сообщить Наруто, Какаши и остальным, что операция по спасению Сакуры окончена. Как она будет сообщать им, что статус Харуно сменился с «пропала без вести» на «погибла». Как она будет оправдывать действия Хокаге? Действия, которые едва ли можно назвать эффективными, которые в глазах Шизуне были губительными. Игнорирование серьёзности ситуации, отсутствие всякой огласки, так много неправильных действий, которые порождали логичный вопрос о мотивах Хокаге. — Едва прошла неделя, вы не понимаете. — Это ты не понимаешь, — едва ли не прокричала Цунаде. — Похитители ничего от нас не потребовали, следов нет никаких, значит они пришли за её головой и прихватили ещё парочку жизней ради забавы. Прошла целая неделя, неделя тишины и бессмысленных ожиданий. — Но Сакура… — Её нет в живых. Смирись, Шизуне, её наверняка убили ещё в тот день, — отрезала Пятая, снова опускаясь в своё кресло. Её холодное лицо не выражало ни единой эмоции, только всё те же припухшие глаза и сжатые в тонкую линию губы намекали на то, что ей не плевать на всё то, что произошло. — Запретить всем командам заниматься самодеятельностью, приставить к Наруто следящих, чтоб не пытался делать глупостей. Шизуне опустила голову, смаргивая слезы ненависти. Это всё так неправильно. — Отозвать все поисковые отряды. Операция окончена в связи со смертью пропавшего, — спокойно закончила Цунаде, прикусив губу и отвернувшись к окну. За её спиной оглушительно захлопнулась дверь.