О чём ты жалеешь?

— Я редко отвечаю незнакомым номерам, — без приветствия начал Минхёк. Он не знал, кто может позвонить ему на следующий день после его дня рождения (а таких людей, пожалуй, могло быть немало), но догадывался. — Я понадеялся, что мне повезёт, — ответил голос, который Ли и ожидал услышать. — С прошедшим. Не думай, что я забыл — просто решил подождать, пока от тебя все отстанут. — Ты ведь хотел забыть, так что я не стал бы тебя упрекать, — Минхёк убедился, что рядом никого нет — никто и не посмел бы последовать за ним во время перерыва, — и наконец расслабился. — Как ты? Давно от тебя не было новостей. — В прошлом году я тоже хотел позвонить, но как-то не дошло. — Отчего же? — Я в порядке, если ты об этом. Просто захотел, чтобы ты сильнее соскучился. Минхёк усмехнулся. — Я соскучился достаточно сильно, едва ты перестал звонить, так что этим можешь не руководствоваться. В трубке вздохнули, и Минхёк едва не подумал извиниться. Впрочем, делать это он всё равно не стал бы — просто впредь постарался бы избегать провоцирующих фраз, подчёркивающих, что он понимает решение друга, но не принимает его. — Не стоит всё-таки, — ничего не объяснив, попросил собеседник. Качнув головой, Минхёк скривился, чувствуя, что заводится, и не останавливая себя. — Не стоило звонить, если ты хотел слышать не меня, а кого-то другого. Тут только я, Шэ, только я. И ты знаешь, что я буду говорить так, как говорю всегда. Тем более с тобой. Если и сейчас мне надо притворяться — зачем вообще мне с тобой общаться? — почти неуловимая мысль о чужом одиночестве и своей печали утихомирила Минхёка, и он добавил спокойнее: — Ни одна из моих личин не поднимет тебе настроение, ведь все они всегда тебя веселили, но раздражали. — Да-да, ты прав, — согласился Тэхён; на фоне послышался звук чего-то, что наливали в стеклянный стакан. — Я просто от всего и от всех отвык. И говорю чепуху. Забудь. — Что пьёшь? — чтобы не затягивать неприятное начало разговора, поинтересовался Ли. — Глинтвейн. — Сварил сам? — Конечно. Стану я ещё кому-то доверять что-то настолько простое. — А есть кому? — Ревнуешь? — немного удивился Ким, не особо веря, что ответ может быть положительным. — Просто любопытство: если да, то кто это, откуда, почему. Ты же говорил, что жаждешь свободы, а отношения не способны её сохранить. — Я имел в виду кафе, — кивнул Тэхён. — Есть тут у меня рядом одно неплохое. — Кто бы сомневался, — хмыкнул Минхёк, жалея, что он бросил курить. Сейчас ему бы хотелось усилить удовольствие от беседы с человеком, с которым он не разговаривал долгие семь лет. — Праздновал? — вернулся к старой теме Тэхён. — Пришлось. Ро теперь мой директор, и у него неплохо получается анализировать и устраивать всякие мероприятия. Сказал, что надо. «Я помню, что тебе плевать на интерес публики, но это необходимо для постановки». В такие моменты я его то ли уважаю, то ли ненавижу. — В твоей жизни нашлось место ненависти? — пошутил Ким. — О, его очень много занимает работа, потому что он действительно… — Минхёк замолчал. — Ладно, это чушь. Он молодец, и делает всё правильно. А я просто придумал эту байку, чтобы отшучиваться от знакомых. — И журналистов? Минхёк сощурился. — Следишь? Да, я решил, что проще говорить правду — хоть в отношении чего-то, — чем скрываться и настаивать, что у меня нет семьи. Тэхён сделал несколько глотков и, как бы оправдывая своё желание интересоваться делами важного для себя человека, пожал плечами. — Немного. Просто чтобы быть в курсе, раз уж решил позвонить. Вдруг ты покрыт скандалами, а тут я. — Спешишь втянуть меня в ещё один? — со смешком продолжил Минхёк. — Всё спокойно. Если бы только не Кихён, но об этом я говорить не хочу. Ким поджал губы, жалея, что сказал именно эту реплику, которая спровоцировала у Ли воспоминания о сыне. Впрочем, вряд ли Минхёк действительно забывал о драме, которая длилась уже несколько месяцев. И это только в прессе — кто знает, как трагедия развивалась за закрытыми дверьми. — Я просто позвонил сказать, что скучаю по тебе. Ещё по дочке, но её решил не тревожить лишний раз. Мне достаточно знать, что у неё всё в порядке. — И по нему? — зачем-то спросил Минхёк, прекрасно зная ответ. Может, просто хотел направить разговор в другое русло, но не справился и с этим. Тэхён шумно выдохнул и сделал ещё глоток глинтвейна. — Не без этого. — Где ты? — заговорил о нейтральном Минхёк, жонглируя темами, чтобы ни на чём не останавливаться слишком надолго. — Угадай. — Америка? — Южная, — подсказал Тэхён. — Аргентина или Перу, — сразу ответил Ли, знавший старого друга пугающе хорошо. Но тот уже давно этому не удивлялся. — Аргентина. Но после Перу. — Звучит славно. Тэхён вздохнул. Он часто думал позвонить, придумывал поводы и почти сдавался и набирал номер Ли, но каждый раз отговаривал себя именно из-за таких моментов: они могли бы (и хотели) разговаривать часы напролёт, но он лишил их этой возможности. Так зачем напоминать об этом? Но разгадка была проста: Тэхён был слаб перед Минхёком и их дружбой. — Недавно произошёл абсолютно потрясающий случай, — попробовал разбавить наступающую тоску Ким. — Такие ситуации напоминают мне, что сделал всё правильно, если я начинаю сомневаться. — Ну конечно, — усомнился Минхёк. Тэхён, не ответив, продолжил. — Я шёл по улице, просто гулял, смотрел по сторонам и слушал город. — Где это было? — Где-то в Бразилии, но не столица и не Рио. Я совершенно не запоминаю названия. — Ладно. — В общем, гулял и вдруг увидел уличных музыкантов. Остановился послушать, обычно стараюсь не ввязываться, но в то мгновение ощутил слишком яркую тоску по скрипке. Прямо нестерпимую, словно наркоман, вдохнувший запах табака и потянувшийся за ним. Да-да, прости, что использую этот образ, но ты всё ещё так нравишься мне в нём, что я невольно стал примерять его на себя. — Я не сержусь, — сказал Минхёк, помнивший вечер, когда он озвучил это сравнение, себя с сигаретой в руках, рубашку, застёгнутую на несколько пуговиц, и прохладный летний ветерок. — Ты подошёл к ним? — И попросил скрипку. Был готов к отказу — их скрипач выглядел очень самозабвенно; видимо, поэтому меня и зацепило, — но он позволил сыграть. Настроение было для Пьяццоллы, мы договорились сыграть Либертанго. Кажется, я путался — долго не практиковался, — но в моменте мне было настолько хорошо, что я не думал ни о чём. Когда мелодия кончилась, мы импровизировали ещё минут семь. И я забыл обо всех своих тревогах и печалях и был абсолютно счастлив. — И что дальше? — Думал купить скрипку, но после болезни мне всё ещё тяжеловато с ней совладать. Не хочу расстраиваться. — Или боишься, что повторится твой, как писали пиарщики, «финальный» концерт. Тэхёна слегка передёрнуло. Несмотря на то, как много лет прошло с его последнего официального выступления на публике, он всё ещё помнил, как тяжело ему было тогда. И как сильно хотелось бросить всё и уйти со сцены прямо во время исполнения одной из первых мелодий. — Он мог быть хуже, но да, это всё же наложило свой отпечаток. — Могу представить. Вижу Кихёна, — заговорил о больном Минхёк. — Надежда вроде как ещё есть, но он так боится попробовать и снова понять, что ничего не получается, что даже не заходит в музыкальную комнату. — Мне очень жаль, правда. — К сожалению, наша жалость ему не поможет. — Увы. Минхёк провёл ладонью по лицу, пытаясь стереть неприятные размышления, словно это было возможно. — Я сжёг дневник, если тебе интересно, — сказал он вдруг. Не собирался, даже когда допускал, что когда-нибудь Тэхён с ним свяжется. Но сейчас разговор получался настолько неровным, что Минхёк говорил обо всём, что приходило в голову. Вдруг это важно, а другого случая сообщить больше не представится. — Но мне понравилось, — добавил Ли. — Спасибо, что оставил его для меня. Ещё было интересно увидеть себя со стороны. — Я очарован тобой — вряд ли ты нашёл там хоть что-то полезное для себя, — ответил Ким, не сомневавшийся, что Минхёк поступит так. Если бы он считал, что Ли может показать дневник Чонгуку — например, как-нибудь извратить исповедь старого музыканта, влюбившегося в мальчишку, — уничтожил бы свои записи сам. На этом разговор можно было бы закончить — они как будто обсудили всё, что имело значение, но Тэхён не спешил прощаться. Не решаясь задать ещё один вопрос, молчал и ждал, может, что-нибудь для беседы подберёт Минхёк. — Он вспоминает обо мне? — всё-таки спросил Тэхён, ведь этот вопрос был одной из причин, почему он всё-таки позвонил. — Я сказал, что ты оборвал все связи. — И даже не соврал. — Не люблю ему врать — всегда плохо кончается. — Но врёшь? — Он всё ещё не знает всей истории с BL. И не думаю, что узнает, если только после моей смерти они не решат сдружиться, — Минхёк пропустил нервный смешок. — Мы, кстати, переспали. BL, Ро и я. До сих пор не верится, что он согласился. — И как прошло? — Приемлемо. Ро притворился, что ничего не было, но в процессе как будто всё было неплохо. Но повторять не стану. BL справедливо назвал это «легализацией желания его трахнуть». Было и ладно. — И всё же завидую. — Я думал, что было бы занимательно, окажись на месте BL ты, но даже если бы я тебя нашёл, для Ро это было бы вредно. К тому же я не говорил о нашей с тобой близости — иначе он будет считать меня предателем, а это никому не пойдёт на пользу. — Но получается, что ты предатель, — заметил Ким, — ведь мы спали; и спали не раз. — Так и есть, — признал Минхёк. — Но зачем кому-то знать, что я плохой человек, если он считает иначе? — Твоя потрясающая серая мораль, от которой у пуританок волосы встали бы дыбом, — восхитился Тэхён, поддерживающий ту же мораль, что и Минхёк, только ещё более безобразную в своём лицемерии. — Замечательно, что они о ней не знают. Но в литературе меня бы за это ненавидели. — Как они посмели бы! — шутливо возмутился Ким. — Кстати, есть ли какая-то история у прозвища Мунчоля? Он вообще знает, что для тебя он давно не «Чолли»? — Конечно не знает, ведь так я зову его только в разговорах с собой. И с тобой, потому что часто это одно и то же. — Мне приятно это знать. — Не надо, а то я начинаю слышать эти слова, и они кажутся мне ненастоящими и слишком пафосными. Я не стремлюсь произвести впечатление или напомнить, что мы в жизни друг друга занимаем уникальное место — просто говорю как есть, — Минхёк сделал короткую паузу, словно вспоминая. — Никаких историй. Просто мне нравится, как звучит — Blessed. Он и благословенный, и вместе с этим проклятый. Идеальное имя для него. — Калли́… — послышалось вместе со стуком в дверь, и Минхёк, закрыв глаза, сглотнул. — Пора прощаться. — Я рад, что ты делаешь это первым, а то я не смог бы. — Смог бы, — жёстко поспорил Ли. — Ты же ушёл. Но я рад, что ты позвонил. Было приятно с тобой поболтать. Тэхён вскинул брови. — Вот это чепуха. Ты себя слышишь? Говоришь так, словно я журналистка, от которой ты спешишь избавиться. Минхёк распахнул глаза и, решительно открыв дверь, направился обратно в зал. — И ты прекрасно понимаешь, почему так. Позвони ещё лет через пять — соберу для тебя все новости, чтобы наверняка было, о чём поговорить. А с тебя ещё какие-нибудь приключения в далёких странах. — Договорились, KS, — печально улыбнулся Тэхён, кладя трубку, но зная, что эта блажь будет стоить ему многого. Зря он позвонил или нет? Ответа у Тэхёна не было. Но он обещал себе ни о чём больше не жалеть, ведь на сожаления он и так потратил слишком много времени.