Воин вереска

Аларис — гористая местность, покрытая дремучими вековыми лесами, исчерченная бурными реками и глубокими расщелинами. Самая западная часть, Кириат, заселена теми, кого отвергла северная столица — Вишмист — неугодными расами и племенами, обозлёнными, дикими и опасными. Размеренную столичную жизнь в один миг оборвала яркая вспышка в небе, за которой последовало Третье Восстание «сумрачных племён»; хаотичные, безумные, возглавляемые тёмными шаманами, они двинулись на столицу, уничтожая всё на своём пути. Кровь и хаос заполнили Аларис. Демонические сущности, призванные «сумрачными», пожинали жатву, щедрую плату за помощь в этой войне. Армия Вишмиста пыталась удержать наступление, но силы были несоизмеримы. Один за другим отряды лучших бойцов гибли в пустошах. / Серо-зелёные глаза внимательно изучали лежащего на циновке воина. Человек спал беспокойно — на лбу залегла глубокая морщинка. Рассечённая спина была бережно промыта отваром целебных трав и перевязана полосами конопляной ткани. Тонкие пальцы бережно поправили сползшую повязку, отмечая, что раны на сильном теле затягиваются очень быстро. — Твои боги оберегают тебя, — тихо шептал знахарь, зажигая пучки трав; они источали свежий аромат летнего утра в степи. Он прикрыл глаза и, казалось, тоже погрузился в сон. // — Как ты себя чувствуешь? — спросил голос из тьмы. Райнер напрягся, с силой всматриваясь в густые зимние сумерки, заполнившие шатёр; пытаясь различить пришедшего. — Кто ты? — сурово просил воин. Про себя он отметил, что оружие и броня пропали, и в случае необходимости придётся бороться с неизвестным врагом голыми руками. — Тот, кто не таит в сердце своём ненависти, — голос знахаря звучал тихо и спокойно. Такой ответ удивил и рассердил Райнера. — Ты один из мерзких горных колдунов? Отвечай!  Привыкшие к сумеркам глаза постепенно начали различать очертания высокой фигуры. Райнер готов был поклясться, что после его слов незнакомец улыбнулся. — Я не враг тебе, но и не друг. Твоё затухающее сознание звало меня, и я решил помочь. Скоро зажгутся огни, тише, — едва различимо проговорил знахарь. Райнер с опаской огляделся вокруг: угрозы он не чувствовал, но зыбкость и неясность положения ему не нравились. Вскоре он услышал звук, схожий с тихим перезвоном колокольчиков, сливающийся в единую нежную мелодию. Сквозь распахнутый полог шатра можно было разглядеть, как то тут, то там загораются огоньки, освещая собой причудливые строения, деревья с серебристой листвой и гуляющих между ними людей. Один из таких огоньков загорелся прямо в шатре недалеко от воина, и он недоверчиво принялся изучать неведомое явление. — Они — проводники во тьме. Маячки для всех нуждающихся, — терпеливо пояснил знахарь. В свете огоньков Райнеру удалось рассмотреть своего собеседника. Это был молодой парень, высокий и темноволосый, с внимательными глазами и приветливой улыбкой. Его одежда была расшита изображениями растений, животных и неизвестных символов; поверх был накинут тонкий плащ. Райнер никогда ранее не видел подобных нарядов. — Твои раны восстанавливаются очень быстро. Я даже и не представлял, что пылающая кровь способна на такое. Тем временем знахарь сел на циновку рядом и достал из кожаной торбы небольшую склянку. — Необходимо обработать, ложись, — скомандовал он. — Что это? Райнер недоверчиво взглянул на бутыль с содержимым изумрудно-зелёного цвета. — Дикие травы Вечного леса. Это слова ровно ничего не прояснили, но, не став спорить, Райнер медленно лег на живот. Непривычный к доверию, он почему-то согласился повиноваться незнакомцу. «Колдун заморочил мой взор», — наконец решил воин. Прохладные пальцы знахаря ровным слоем наносили целебную мазь на огромный рубец, расчертивший всю спину. — Как долго я тут? — спросил Райнер. — Четыре солнца успело зайти за полосу горизонта. — Неужели твои лекарства настолько сильны? — Сильны, но не настолько, — уклончиво ответил собеседник. — Как же тогда…? — Тише. Не спрашивай: я не дам тебе ответа, ибо ответ в тебе. /// POV Жана Я очень хорошо помнил, как спустился по холму вниз и начал раздавать удары направо и налево, пока конь не упал замертво. Так и знал, что не стоило его покупать — тех денег он не стоил, да выбора не было — капитан обязал снарядиться по уставу. Лучше бы пешком пошел. Райнер был где-то неподалеку — красиво махал своими тонкими клинками. В гробу я видал эту южную светлую сталь, искрящуюся как серебро — слишком мягкая. И пока он носился туда-сюда, я вдвое больше положил черных прожорливых тварей, а они все перли и перли из-за горизонта. Сначала казалось, будто они отступают — когда мы оттеснили их в сторону от перелеска, подальше вглубь. Они побежали, мы погнались следом, чтобы добить эту нечистую дрянь. Это было очень зря. Нас схватили в кольцо, и дальше все превратилось в один большой бардак. Мне сразу стало понятно, что лучше бы отступить по-тихому, не отвлекая своих товарищей по бою собственными планами. Так что я ловко вывернулся из сплетения конечностей и клинков, и двинулся к заросшему мхом подножью скал, чтобы осторожно повернуть назад. Первые минут десять мне удавалось легко уворачиваться от стрел и ножей, но одну я в плечо все-таки получил — неглубоко, больше под кожу, чем в мышцы. Хотелось выдернуть ее наспех, но было нельзя отвлекаться на осмотр; и не глядя вытаскивать тоже было нельзя. Бежать было некуда — на меня отовсюду смотрели тупые желтые глаза; кривые сабли поблескивали. Я даже взгрустнул немного — подыхать вот так, непонятно где, да еще и от лапы какого-то орка. Ни тебе легенд, ни песен о вечной славе великого воина, лорда Кирштайна. Однако меня не стали убивать сразу, а связали и куда-то потащили. Я еще подумал — неужели сожрать? Или в жертву принести? Кто их знает, этих горных колдунов. Они наверняка ритуалы какие-нибудь проводят, руны пишут кровью или еще что. Сознание я потерял почти сразу. Может быть, даже не из-за того, что меня ударили, а из-за кошмарной орочьей вони. Спустя какое-то время я очнулся, и мир встретил меня тяжелой головной болью. Небо у горизонта начало краснеть; приближался закат. Стало ясно, что дела мои, на самом деле, очень плохи. Меня, связанного и обезоруженного, тащил на себе орк такого роста, какого я себе и не представлял. И сколько их, таких? Почему их не было видно утром, когда мы шли в атаку? Я уныло осмысливал свое незавидное положение и пытался найти пути спасения. Ничего толком не находилось, так что я предался унынию и расслабился. — Слишком громко, — недовольно сказал вдруг кто-то. Дорога и деревья перестали передо мной качаться: орк остановился как вкопанный. Откуда-то появился низкий и щуплый парень в длинном, путающемся в ногах плаще. Из светлых волос торчала трава, будто он спал в поле. Как минимум лет пять. И не расчесывался никогда. — Эй. Я попытался привлечь его внимание, дернулся. Орк все еще не двигался совсем, словно застыл. — Тише. Я решил немного помолчать, раз уж незнакомцу так надо. Может, он за меня беспокоится и осматривает на предмет ранений. Ранения. Плечо отдавалось жгучей болью, я шумно выдохнул; половина стрелы из него еще торчала. Кто-то отломил вторую, с оперением. Какая забота. — Громко дышишь, — зашипел белобрысый и зажал мне рот узкой ладонью. Выражение лица у него было то еще: глаза широко распахнуты, зрачки почти неразличимы в голубизне. Кажется, он злился. — Эй, — засопел я в его ладонь; в ноздри ворвался запах теплой травы. — Пауки опять плетут паутину на восток. Слышишь? — спросил незнакомец и сам снова прислушался, тряхнув головой. И тут же собрался куда-то уходить — отшатнулся, укутался в плащ и двинулся дальше по горной тропе. Я ткнул коленом спину орка. Никакого движения; он просто стоял на месте. Я будто на дереве связанный висел. — Может, развяжешь меня? — негромко крикнул я вслед уходящему. Тот помедлил. — А. Точно, — сказал, оборачиваясь, — я же хотел это сделать с самого начала. Я думал, он достанет нож или попробует развязать тугие веревочные узлы, но он не поднимал рук — только внимательно, пронизывающе смотрел на меня. И тогда я почувствовал прикосновения — как от маленьких пальцев. Они быстро скользнули по телу, потянулись к веревкам и легко их порвали. Я тут же рухнул вниз, как мешок пшеницы, хотя мог бы, наверное, и на ногах устоять, если бы попробовал. Тело стало как не свое, двигаться было непривычно. — Как ты это сделал? Парень пожал плечами — мол, и сам не знаю — и обошел орка. — Что с ним? — спросил я, подрываясь с земли и отряхиваясь. Темная тварь замерла со стеклянным взглядом не обремененных разумом глаз. Как статуя. — У него сердце застыло. Я остановил кровь в его теле. Солнце зашло за край скалы и полуголые древесные кроны. У меня не было тени, и у каменного орка не было, и у камней и деревьев — тоже. У незнакомца тень была. Черная, почему-то дрожащая, неестественно плотная — и под ней ничего не было видно.