Как Трандуил на Торина в суд подал, и что из этого вышло

Историю о Харлампии слышали многие, но мало кто в нее верил. Нелепая ошибка в документах, когда ленивый писарь вместо написания слова «человек» ограничился проставлением буквы «ч». Задетый за живое студент, решившийся на спор закончить школу под вымышленным именем. Два несвязанных друг с другом события в итоге привели к тому, что диплом выдали черепаху с родословной и зарегистрированной кличкой. Никто потом не сумел доказать, что черепах не может быть судьей. Здесь стоит сделать небольшое пояснение: в великом-многоликом Анк-Морпорке кто только ни жил; и никто не мог предположить, какая тварь заведется в будущем, но каждый внимательно следил, чтобы его права не были ущемлены. Так что даже распоследний снуль, чьим пропитанием был мусор на обочине, мог потребовать плату за свой образ жизни, оформив лицензию мусорщика. Что уж говорить о черепахе? Диплом есть, лицензия есть. В законе, регламентирующем юридическую деятельность, нигде не указано, что судьей может быть только человек. А что вы ответа дождаться не можете, это ваши проблемы. Судья думает. В Анк-Морпорке говорили — хочешь быстро завершить дело, иди к Харлампию. Ни одна тяжба, на разбирательство с которой назначался судья Харлампий, не дошла до суда. Стороны все решали мирным досудебным соглашением. — Почему не Саруман? — каким-то не своим голосом спросил Трандуил. — У Сарумана тяжба. Энты против Эндов: грамматическая ошибка или начало конца. — Саурон? — Проходит потерпевшим по делу о пропавшем кольце. Пока. Но поговаривают, что скоро пересядет на скамью подсудимых. Если так, то это надолго. — С-Сефирот? — Третий за год приступ «Я очищу землю от скверны». Впал в подобие комы. — С... Серый. Серый Гэндальф. Пинкин достал платок и вытер лоб: — Гэндальф теперь Белый. И он признался, что в недавнем времени совершил поход в компании Торина и двенадцати гномов, а, как известно, подобные путешествия сильно сплачивают их участников. Конфликт интересов. — Но мы с Гэндальфом... Все навострили любопытные уши — про Митрандира каких только слухов не ходило, а уж узнать, чем бывший Серый Странник занимался вместе со светлым князем... Но Трандуил не договорил. — А почему не предложили кому-нибудь из гномов быть судьей? — озадачился Торин. — Кстати, да, — среагировал Трандуил, несколько раздосадованный, что не в его голову пришла эта мысль. — Вернее, нет. Почему не позвали эльфов? — Например, Даин Железностоп, — как ни в чем не бывало продолжил Торин, — весьма... Дубощит замолчал. В некоторой растерянности он посмотрел на Барда, потом на гномов, пытаясь найти слово, в должной мере и с положительным оттенком характеризующее двоюродного брата. — Весьма... добропорядочный гном. — Да, — неожиданно согласился Трандуил, — весьма. Только немного вспыльчив. Как вдарит молотом, так весь суд провалится в балроговы пещеры. — Достопочтенного Харлампия предложил Витинари, и если вас не устраивает... Бард только успел понадеяться, что сейчас кто-нибудь из них попросит другого судью, другой суд, другой город или другую жизнь, и он сможет вернуться домой. Но не тут-то было. — Ах, Хэвлок, — князь так многообещающе произнес имя патриция, что Бард пожалел, что ему не удастся поприсутствовать при ближайшей встрече Витинари и Трандуила. Хотелось бы посмотреть, как эти две змеи попытаются сожрать друг друга. — Хорошо. Пусть будет этот ваш символ мудрости. Хочу видеть, как он вынесет приговор. — Нет возражений, — поддержал решение Трандуила Торин. — Приступим, — Пинкин потер руки, сел на свое место. Бард, обреченно, переставил стул сбоку от стола и тоже сел. Харлампий осторожно высунул голову из панциря. Разложив бумаги на три стопки, Пинкин поднялся вновь: — Семнадцатого мая сего года в... — А скажите, ммм, Азалиус, — прервал его Трандуил. — Да? — голосом человека, наткнувшегося на незамеченную дверь из стекла, отозвался Пинкин. — Кто будет вести заседание? — Я. — Но вы — секретарь. Как вы будете вести заседание и записывать? — О, — «воскрес» Пинкин. — Я не буду записывать. Для этого у меня есть бесенок. Пинкин тихонько постучал по черной коробочке, которую многие приняли за футляр для запасных перьев. Оттуда раздалось недовольное, писклявое: — Чего надо? Работаю, не покладая рук. Даже хвост уже задействовал записывая ваши бредни. — Вот, — немного смутился Пинкин. У Трандуила и Торина одинаково загорелись глаза. И если в княжьих отчетливо читалось «хочу себе такую же безделицу», то гном желал разобрать и поглядеть устройство изнутри. — Он казенный, — Пинкин едва сдержался, чтобы не схватить и не прижать к груди коробочку с бесенком. Трандуил и Торин разом утратили интерес. Пинкин выдохнул. Бард вынул из кармана письмо Витинари и огрызок карандаша. Гномы зашушукались между собой, и Торину пришлось на них шикнуть. Пинкин откашлялся и продолжил: — Семнадцатого мая сего года в суд Анк-Морпорка поступила жалоба от Трандуила, князя Лихолесья. — Я не жаловался. Бард взял карандаш, развернул письмо, положил лист исписанной стороной вниз и поставил точку. — Но. Но. Но. — Поскольку правитель Анк-Морпорка, Хэвлок Витинари, патриций, — Трандуил постучал пальцами по столу, — неважно чей сын, осмелился вспомнить о соглашении, заключенном между нашими народами, и уведомил меня о нарушении данного соглашения посредством незаконного, что в случае с анк-морпоркцами значит — никоим образом не оплаченного, пересечения эльфами границы, и тем самым, попытался запретить мне решить давний спор между мной, князем Лихолесья, и королем-под-горой очередным. Я был вынужден объяснить патрицию, сколь неверно его представление о происходящем, письменно изложить мое видение ситуации и обратился с этим в суд. Пинкин вспомнил о том, что следует, хотя бы изредка, моргать. Торин наклонил голову и постучал по уху, словно в него вода попала. Бард нарисовал виселицу. — Но я не жаловался, — еще раз уточнил князь. — Хорошо, — прижав ладони друг к другу, Пинкин изобразил смирение. — Хорошо. Суд Анк-Морпорка, именно та его часть, что занимается приемом жалоб и заявлений горожан. — Не жил, не живу и никогда не буду жить в вашем Анк-Морпорке. — ...и не только горожан, но и всех прочих... Трандуил повел бровью. —...и не прочих, а особенных, — Пинкин отчаянно глотал воздух, пытаясь найти подходящее определение. Бард бы ему помог, но мысленно уже вышел за рамки допущенного цензурой. — ...представителей иных народов, а также существ и форм жизни. — Это он как тебя сейчас назвал? — внес свою лепту в происходящее Торин. Бард, за неимением молотка, стукнул кулаком по столу: — Прошу милостивых господ проявить уважение к человеку, который из последних сил старается выполнить свою работу. — Из последних? — поскучнел Трандуил. — Я полагал, мы только начали. Бард нарисовал человечка в петле и приписал «Витинари». Если уж патриций так хотел от него избавиться, лучше бы заплатил Гильдии наемных убийц. Проявил, так сказать, милосердие. — Суть жалобы, которая, по словам Трандуила, князя Лихолесья, таковой не является, такова, — Пинкин, запутавшись в повторениях, вздохнул: — Летом две тысячи семьсот шестьдесят пятого года между Трандуилом, князем Лихолесья и Трором, тогдашним Королем-под-горой, была заключена сделка: мастера Эребора должны были изготовить ожерелье из камней Ласгалена, получив за это соответствующую плату. В пересчете на анк-морпоркский доллар... тут мы несколько запутались. — Я платил золотом. — Да, но,— Пинкин поджал губы. — В пересчете. — Какая разница, если он не заплатил? — вмешался Торин. — Как это не заплатил? — поднялся со своего места Трандуил. — Так. Не заплатил. Мы работу выполнили, ожерелье изготовили, а денег не получили. — Я заплатил. — Расписка где? — Не королевское дело расписки писать. Достаточно слова. — Так то — королевское. А ты у нас кто? Князь. Трандуил схватился за меч. Но тут же вспомнил, что их настоятельно просили разоружиться перед входом в амбар, и меч остался привязанным к седлу. Впрочем, судя по жесту Торина, тот тоже об этом забыл. Бард шарахнул кулаком по столу, чудом не попав по судье. Харлампий подлетел в воздух, шмякнулся обратно на столешницу и спрятался в панцирь. Пинкин отчаянно застучал ладонью по столу, потом принялся махать поврежденной конечностью. — Пожалуйста, дайте мне закончить. Каждой стороне будет предоставлено слово. Каждый из вас, в свою очередь, сможет высказать все. Предъявить суду свидетелей. Мы всех выслушаем. Пожалуйста, сядьте и дайте мне закончить. Трандуил сел. Торин сгорбился и пробормотал: — Какие свидетели? Бард, вспомнив, что письма, в которых патриций возлагает на своих представителей какие-либо полномочия, по окончании дела возвращаются к Витинари, зачеркнул веревку и написал «спасся».