Как Трандуил на Торина в суд подал, и что из этого вышло

Все началось в тот день, когда высочайшим повелением лорда Витинари Трандуилу князю Лихолесья было настоятельно рекомендовано более никогда не затевать войны, битвы, схватки, драки и прочие разбирательства с представителями рода Дурина, избрав в качестве повода причину, прямо или косвенно связанную с камнями Ласгалена, а также воздержаться от применения любого (подчеркнуто: любого) оружия, в том числе: орков, белых орков и дракона Смауга. Трандуил обиделся и обратился в суд. С одной стороны, у Витинари не было права настоятельно рекомендовать, более того, что-либо запрещать Трандуилу. Об этом Бард знал еще до своего появления в Лихолесье и до всех нотаций, подкрепленных историческими справками и неопубликованными мемуарами, кои обрушил на него князь. Но, и ради этого «но» архивисты перешерстили тонны летописей и манускриптов, полвека назад Эсгарот присягнул на верность Анк-Морпорку. Эсгарот, родина командора, почему-то называвший себя Озерным Городом, по сути являясь деревней, рядом с которой отродясь не было никаких озер, располагался на пути между Эребором и Лихолесьем. Именно через него — по самому краешку огородов — прошла армия Трандуила. Бард там был. Вернее, армию он не застал, ибо был послан Витинари в ответ на жалобу бургомистра, но видел следы, которые правитель Эсгарота, тряся от возмущения всеми своими подбородками, настоятельно рекомендовал перерисовать в качестве доказательства совершенного преступления. Бард запечатлел две круглые пятки с тремя пальцами на сопроводительном письме, которое вручил ему Витинари. Полюбовавшись на свое творение, он выслушал недовольное сопение бургомистра, приложил два пальца к шапке, которая заменила шлем, и откланялся, посчитав свою миссию выполненной. Это был первый и последний случай в жизни Барда, когда он столь жестоко ошибся в своих предположениях, ибо, поклявшись в верности Анк-Морпорку, Эсгарот получил не только торговые связи, но и военное покровительство. И хоть Анк-Морпорк крайне редко ввязывался в конфликты, особенно те, где участники любят бряцать оружием, он очень хорошо умел пользоваться разными соглашениями и договорами, обращая чужие подписи и печати в собственную пользу. Вот и в этом случае Трандуилу не возбранялось бить гномов, где и когда ему вздумается, но он не мог беспрепятственно (читай: бесплатно) использовать при этом территорию, принадлежащую Анк-Морпорку. Короче, хочешь пройти этой дорогой, вспомни договор, заключенный шестьсот лет назад — в ту пору между Лихолесьем и Анк-Морпорком зияла пропасть пустых земель. Или ищи другой путь. Зная, насколько Трандуил не любит, когда ему указывают, что и как делать, Витинари — циник и прагматик до мозга костей — испытывал легкий трепет. Давно они не играли в шахматы, и раз князь не соглашается на встречу, почему бы не перенести игру в реальный мир. По возвращении в Анк-Морпорк Бард отдал доказательства патрицию, доложил о поездке и уже развернулся в сторону выхода, но был остановлен. Перестав переворачивать лист, с одной стороны которого было написано «Обладатель сего документа, именуемый Бард Боумен, командор Ночной стражи Анк-Морпорка является моим представителем и...», а с другой красовались то ли цветы с тремя лепестками, то ли глаза неизвестного чудовища, Витинари спрятал его меж других бумаг и вручил Барду письмо, адресованное князю Лихолесья. Бард попытался намекнуть Витинари, что одно дело поездка в Эсгарот, которую при желании можно назвать расследованием преступления или, на худой конец, попыткой воспользоваться служебным положением ради личных дел, то отправка в Лихолесье позволяла вспомнить о, распущенной приказом вышеупомянутого патриция, почтовой службе. А Бард — стражник, и в курьеры не нанимался. — Насколько я помню, — Витинари сложил ладони домиком, — вы, командор, возглавляете ночную стражу и, стало быть, днем совершенно не обременены какими-либо обязанностями. И потому будьте так любезны — выполните мою маленькую просьбу. Соперничать с Витинари в умении фокусничать с вывертами логических цепочек, Барду не позволил некстати проснувшийся инстинкт самосохранения, да и слова патриция «будьте так любезны», скрывавшие под собой «бегом», помешали. Перед визитом в Лихолесье Бард заглянул домой, убедиться, что дети в порядке, что-нибудь съесть и поспать хоть пару часов. Почистил от грязи и попытался отполировать доспехи и шлем — и то, и и другое действие мало изменило внешний вид местами проржавевшего железа. Потом он заглянул на Околоточную, где в здании бывшего трактира размещалась Ночная стража в количестве трех штатных единиц — ни сержанта, ни пройдохи не было. Вряд ли они патрулировали, ибо в отсутствии командора сержант и пройдоха больше походили на бездельников, случайно прикупивших форму, чем на стражников. Скорее, засели в ближайшем питейном заведении и пугали друг друга страшилками. Шваркнув, плохо державшейся в петлях, дверью о косяк, Бард сам себе пообещал разобраться с вечными дезертирами по возвращении и пошел искать лошадь. Лошадь — хромую клячу с обреченным взглядом — он одолжил у Скрулля, прекрасно понимая, что ему повезет, если эта дохлятина не падет по дороге, и что большую часть пути он пройдет пешком. Но больше никто не согласился помочь, а если соглашались, то цену заламывали немалую, будто думали, что от князя Бард вернется с карманами полными золота и каменьев. Бард, ознакомленный с содержанием письма, очень надеялся вернуться с головой на плечах, а не под мышкой. Скрулль попросил мало — полгрошика, упомянув, что за целый грош, готов смириться с потерей лошади. Верный своей привычке никогда не проходить мимо того, что плохо лежит, Скрулль тащил в дом всякую дрянь, порой, но крайне редко, находя действительно стоящие вещи. Если объявлялся настоящий владелец пропажи, Скрулль был готов вернуть законно или незаконно найденное всего за полгрошика. Пару раз его пытались бить, но обломав кулаки о каменного тролля, больше не пробовали. Платили или уходили ни с чем. Спустя четыре дня Бард пересек границу Лихолесья. Пешком. Лошадь он оставил в какой-то деревне по дороге, ибо бедная животина, впервые в жизни вдоволь наевшись овса, отказалась выйти из стойла. На уговоры не поддалась, а ударить ее Бард не смог. Сообщив предградившим ему путь эльфам, что дело, приведшее его в эти земли, требует незамедлительной встречи с князем, Бард стерпел насмешливые взгляды, коими представители местной стражи наградили его обмундирование, оружие и отметили отсутствие лошади, и разговоры на непонятном языке. — Да, я умылся бы с дороги, но дело срочное, — глядя между белобрысыми засранцами, заявил он, когда ожидание каких-либо действий затянулось. И был препровожден к Трандуилу. Увидев гостя, князь отложил в сторону палантир со словами: «Смауг, я перезвоню позже». Не на эльфийском. Выслушал своих и отослал их едва заметным движением руки. Бард слишком устал, чтобы демонстрировать восхищение, удивление или еще какие эмоции, потому, поздоровавшись и передав пожелания здравствовать от Хэвлока Витинари, отдал письмо и перевел взгляд на палантир. За последние десятилетия изготовление палантиров покинуло уровень ручной работы, но промышленного не достигла. Палантиров делали много, искусно соединяя магию и ремесло, но они были дороги, служили недолго и искажали звук, дополняя слова не всегда мелодичным перезвоном. Потому в скором времени многие подхватили чью-то шутку, переделавшую разговор в перезвон. Странно только — у Трандуила палантир был из старых, истинно магических, он не должен был звенеть. — Стало быть, мне настоятельно рекомендовано. Бард, задумавшийся о времени, когда нечто похожее на палантиры, но меньшее по размерам, можно будет носить в кармане и звать подмогу в нужный момент, и потому забывший притвориться, что не знает содержания письма, кивнул. Дальнейшее Бард запомнил плохо. Трандуил говорил. Много говорил. Поминал прошлое и грозил или грезил о будущем. Бард старался не кивать и, тем более, не произносить: «Да, сэр», как это делал, выслушивая Витинари. А сам думал, если он простоит здесь месяц или год, не двинувшись с места, князь, круживший подобно акуле, наверное, протопчет дорожку в земляном полу, сравняется с ним в росте, а потом и вовсе станет ниже. И тут Трандуил постучал пальцем по шлему: — Спишь? — Никак нет, — выпрямился Бард. — Могу повторить все вами сказанное. — Ну, ну, — не поверил Трандуил, а потом задал вопрос, приведший к значительным переменам в жизни Барда: — Скажи, командор, среди стражников есть не люди?