Геройские монологи

— Это выше моих сил, — оперевшись спиной о дерево, Зехир зажмурился, почти простонав от безысходности. — Боюсь, если я услышу ещё хоть один стих, я взвою. — Полно-те, Первый-в-Круге, — лорд Годрик, хоть и пытался звучать рассудительно, сам тяжело вздохнул. — Эльрат учит нас терпимости и снисхождению. — Не знаю, чему там вас учит Дракон Света, — проворчал юный архимаг. — Но моё терпение на грани.       Годрик вздохнул, понимая и разделяя негодование своего спутника. Сам-то он с Файдаэном был знаком ещё с собственной юности, а потому не понаслышке знал о его... увлечении.       Файдаэн был талантливым дипломатом. Король Аларон достаточно рано заприметил в юноше незнатного происхождения искру таланта, а благодаря содействию дяди Ласира, который на тот момент был главным послом Ироллана, Файдаэну без особых усилий удалось попасть ко двору, на обучение непростому тонкому искусству.       О Файдаэне быстро заговорили. Харизмой и обаянием он превзошёл даже собственного родственника, и придворные шептались, что молодой дипломат — не иначе как дарование Силанны. Драгоценный янтарь, чей свет и тепло способны растопить лёд даже самого циничного правителя.       Своими успехами в переговорах с гномами за пограничные леса, которые сыновья Арката повадились повально вырубать на древесину, нарушая баланс Гармонии местной фауны и флоры, Файдаэн зарекомендовал себя как прекрасный дипломат. Слухи о нём медленно расползались за пределы Ироллана, доходя до правителей других государств. Слава терпеливого и умелого переговорщика опережала Файдаэна, и где бы он ни появился, о нём что-то да слышали.       Талантливый дипломат.       Эльфийский златоуст.       Одарённый Богами-Драконами говоритель.       Конечно, он бы солгал, если бы сказал, что такая слава не льстила ему. Она открывала много дверей, и в том числе закрытая нагская Шанрия однажды пригласила иролланского дипломата с визитом, и Файдаэн, конечно, не мог отказаться.       Нагская культура оставила на нём неизгладимый след. Особенно в горячее сердце Файдаэна запала своеобразная нагская поэзия. Чёткая выверенность слогов и их неповторимый стиль, особый, ни с чем не сравнимый ритм и форма вызывают внутри трепет и восторг... И Файдаэн чувствует, что не может оставить их без своего внимания.       Высокий авторитет и признание дипломатических заслуг, очевидно, единственное, что не позволяет другим дипломатам, равно как и подданным короля Аларона прямо сказать Файдаэну, что поэтическим талантом Силанна наделила его едва ли. Вместо этого очень осторожно они хвалят его, воодушевляя, правда, тем сильнее, и всячески стараются сдержать эти слухи в узде, практически не упоминая прискорбное увлечение молодого сильвана, однако... — И вообще, я слышал, что Файдаэн — едва ли не Тайиб ибн Мутанаибби, чьи стихи лились рекой, — продолжая ворчать, с негодованием в голосе воскликнул Зехир. — Нет, я понимаю, дипломатия всё дипломатично преувеличивает... Но не до такой же степени! — он обиженно посмотрел на Годрика, словно это старый рыцарь пел хвалебные серенады иролланскому поэту.       Годрик вздохнул, молча разделяя чужое недовольство. Прекрасно знал на собственном опыте, что такое слухи, а что такое суровая реальность. Однако едва ли мог что-то с этим поделать. Лишь принять как данность, — равно как и Зехир — что хоть Файдаэн и действительно был одарённым дипломатом, но разом с тем — абсолютно никудышным поэтом.