Геройские монологи

      Синие глаза человека с нескрываемым удивлением смотрят на высокую и крепкую ангельскую фигуру. Непонятно, что удивляет его больше: сам факт присутствия ангела или скорбные чёрные одеяния да чёрные перья на его сильных крыльях. Белкет прикрывает глаза на мгновение и терпеливо ждёт.       Сразу несколько пар глаз с недоверием, опаской и любопытством смотрят на него. Великий Учитель и дозорные, которым выпал жребий сторожить поселение этим вечером. Чернокрылый ангел для них — великое знамение, и к удивлению постепенно приходит благоговейный трепет. — Необычного гостя дороги Драконов привели к нам, — размеренный спокойный голос мягко вспарывает затянувшееся молчание. Сверкают драгоценными сапфирами глаза мудреца, и Белкет слегка наклоняет голову. — Ты ученик Седьмого Дракона, — он говорит тихо и спокойно, и голос его растворяется в песне песка и ветра, пока чёрные глаза со смирением смотрят на человека напротив. — Ты мудрец, владеющей Мудростью своего Учителя. Возьми и меня в свои ученики так же, как когда-то Он взял тебя; так же, как ты сам стал учителем для всех тех, кто пошёл за тобой. Я пойду вместе с вами — лишь позволь мне остаться.       Сар-Шаззар улыбается в ответ с молчаливым пониманием; дозорные, что стали невольными свидетелями, в изумлении задерживают дыхание. Чтоб ангел, ещё и такой необычный, просил покровительство и убежище у смертного человека. Невероятно!       Белкет незаметно усмехается уголками губ — действительно невероятно. Его братья расценили бы подобное как великое оскорбление и унижение. Величественные ангелы, они на всех смотрели с высокомерным снисхождением. Уж тем более на слабых, смертных людей, чья жизнь была короче мгновения — как низко надо пасть, чтобы обратиться к ним за помощью, в самом деле.       Но Белкет пал — и пал уже давно. Умер и возродился, сгорел и воскрес. Ему было нечего терять и некуда идти. И вечный поиск ответов толкал его продолжать путешествие в неизвестность, сводя его дороги с непостижимым множеством чужих дорог. Пусть собратья думают, что люди слабы и жалки, и нечего величественным созданиям обращаться к ним за помощью — Белкету всё равно. Какая ему теперь уже разница, что они подумают о нём самом — в их глазах он и так всегда был изгоем и чудаком.       Белкет же добровольно делает этот шаг. Приходит к ученику Седьмого Дракона, который теперь сам принял на себя бремя учителя, и знает точно, что у этого человека, слабого и смертного, ему есть много чему поучиться. И это не позорно признавать; не позорно со смирением об этом просить — в конце концов даже отец-Эльрат далеко не всеведущ и нуждается в помощи и советах своих братьев и сестёр. Так почему же его дети возомнили себя такими?       Впрочем, Белкету нет до них дела. В его руках его жизнь, и он распоряжается ею так, как хочет того сам. И приходит к человеку, слабому и смертному, постигшему мудрость и обладающему тем знанием, что никогда не будет доступно высокомерным бессмертным ангелам. Ибо люди, как никто иные, благодаря своей кратковременности знали ценность и красоту жизни. Их слабость обернулась сильнейшим преимуществом, и это было именно то, чему иным у них следовало поучиться — Белкет признаёт это и принимает.       И как ни странно, самого Белкета тоже признают и принимают.       Сар-Шаззар хлопает ангела по плечу и приглашает к общему столу, где ученики и их семьи делят трапезу друг с другом и своим учителем. Дозорные, скрывая свою неловкость, тем не менее искренне приветствуют нового брата. Такого странного и необычного — но кто все они такие, чтобы идти против замыслов Богов-Драконов? И Белкет в благодарности прикрывает глаза, устало выдыхая — наконец-то он нашёл место, где можно остановиться и отдохнуть.       Наконец-то он был дома.