Я предпочту мир с твоим грустным взглядом

Сегодня Кэйа сдал последний экзамен с этом семестре и, полный ощущения свободы, предвкушая долгожданный отдых, удовлетворённо помахал рукой брату, который так нетерпеливо дожидался его в машине у здания. Он и думать сейчас перестал о грядущей юридической практике со следующего курса, как и об учёбе в целом, о чем говорило его небрежное обращение к кинутой рядом зачётке. — Сдал? — Ты же знаешь, что я не привык сдаваться! Он похохотал, улыбаясь почти что заразительно, и пристегнул ремень под намекающий взгляд принципиального старшего. Дилюк, удовлетворившись этому, подумал, что и правда мог заразиться этим весельем, ведь его последний экзамен прошел немного раньше. Но дел от этого у него не убавилось, и он уже предупредил брата, что тому придётся ждать их возвращения домой ещё минимум час в машине. Кэйа возмутился, во-первых, тому, что его и правда собрались везти домой, а не тащить куда-нибудь праздновать окончание сессии: да хоть в их загородный дом, к примеру. Во-вторых, слишком жестоко оставлять его одного в машине, как собаку, которой без хозяина некуда деться. По одной маленькой, но раздражающей причине, Дилюк его опекает как беспомощного, что по-своему надоедало, но одновременно и было очаровательно. Он не видит на свой правый глаз сколько себя помнит после аварии, и уже привык к этому недугу, хоть и доставлял он много проблем и заставил потратить много нервов: нужно было регулярно капать единственный функционирующий глаз, часто ходить к окулисту и просто быть осторожней, чем другие. Он не сталкивался с большими трудностями только потому, что его окружали люди, которые о нем заботились. Он уже научился справляться с этим как внешне, так и психологически, поэтому такая чрезмерная опека была лишней. У него даже отбили желание водить машину, ссылаясь на инвалидность и ряд проблем, сопровождающих его путь к получению прав. В итоге, похвастаться собственной машиной он не может, но зато личным водителем хвастается при каждой возможности, чем отбивает всё желание Дилюка с ним нянчиться. По вышеупомянутой причине быстро устав за наблюдением дороги, Кэйа прикрыл глаза, лёгким движением головы смахнув чёлку с правой части лица. Волосы уже щекотали щеки, а это значило, что самое время их немного подстричь. Хорошо, что наступило лето, закрытие сессии и два месяца без хождения на учебу, так что в случае неудачной стрижки он мог просто не выходить в люди. Ха-ха, шутит. От того резкого поворота головы у него немного закружилась голова. Странно. Дилюк ехал, как обычно, аккуратно и неспешно, идеально вписываясь в повороты, никогда не дёргая машиной, не заставляя волноваться о своей целостности. Комфортное вождение и безопасность. Но почему-то Кэйю начало тошнить, а голова закружилась так, будто машину носило по гололёду. Даже немного прохладно стало. — Я спешу, так что оставлю ключи здесь, если что. Кэйа услышал Дилюка только когда тот уже вышел из припаркованной в укромном месте машины и наклонился к салону, не услышав ответа. — Эй? Ты как-то побледнел, — заметил он, удивившись. — Плохо стало? — Кажется, волнение перед экзаменом пришло ко мне с опозданием, — улыбнулся Альберих, глянув на ожидающего ответа брата. — Голова разболелась. Есть вода? — Сейчас куплю. У Рагнвиндра и правда не было времени на беспокойство, но он не был сволочью и сбегал в аптеку за водой и таблетками от головы, спешно вручив их своему верно дожидающемуся пассажиру. — Я постараюсь быстро. Не умри в моей машине. Шутливо отсалютировав тому, кто, по видимому, разрывался между желанием помочь страдающему и разобраться с делами старшекурсника и практиканта в одном флаконе, Кэйа мысленно ему посочувствовал. А потом вернулся к жалению себя, закинув в рот таблетку и запив ее водой из бутылки. Через примерно минуту он подумал, что лучше нужно было сначала прочитать название таблеток, а не слепо доверять Дилюку (что он всегда делал, даже не раздумывая, и ни разу не жалел), иначе как объяснить то, что перед глазами всё начало краснеть и плыть? Нижнюю часть его тела что-то обвило и обездвижило, а когда он опустил взгляд — увидел быстро появляющиеся там красные кубы, что размножались и будто поглощали его. Это было так страшно, что он не смог даже попытаться пошевелиться. Никогда он так не напивался, никогда не попадался на чужие попытки что-то подсыпать в выпивку, что, конечно, было грустной практикой: но Дилюк всегда следил за тем, что и сколько он пьет. Да и не пил он сегодня! Списать своё состояние на наркотики и алкоголь было нельзя, настолько перепутать таблетки аптекарь не мог, а за собой парень никогда не замечал таких гадких трипов. Он закрыл глаза и почувствовал, как теряет сознание, пока капелька пота текла от виска к скуле и на шею. Это последнее, что он чувствовал. Теперь он очнулся, ничего не чувствуя, но слыша, громко и навязчиво — писклявый девчачий голосок, что вбивался в его голову как тысячи маленьких гвоздей. «Кэйа?» «Кэйа!» — не прекращали ему надоедать, хотя он был бы и не против, если бы этот голос отвлекал его от боли немного дольше. Голова так же болела, но боль эта понемногу спадала, и он смог обратить внимание на другие ощущения. На ряд к слуху вернулось зрение, но он засомневался, не снится ли ему всё это на самом деле: маленькая беловолосая девочка в странной одежде парила над ним, внимательно всматриваясь в лицо, и на его приход в себя отреагировала бурно и радостно. Почти плача, она начала что-то ещё активней лепетать и размахивать руками, а сам Кэйа, чувствуя, что может сейчас снова потерять сознание, поднял руку, чтобы потереть свой видящий глаз и ущипнуть себя за щёку. Не больно, но ощутимо. Ощущение прикосновения осталось на лице, но ни на что ему не ответило, поэтому он приподнялся, чтобы сесть, и потянул свою руку к не успевшей отпрянуть феечке. Её маленькая ножка была настоящей и тёплой. Недовольный взизг — тоже настоящий, уже как их первое взаимодействие, реакция друг на друга. Значит, она настоящая. Трава, на которой он лежал, дерево с незнакомыми ему плодами, необычное прыткое животное, убежавшее за холм, как только их увидело — это всё настоящее и не плод его воображения. Это пугало. «Кэйа! — не выдержала малютка, помахав рукой перед его лицом, — Ты хоть слышишь меня? Что случилось? И где путешественник? Я его нигде не могу найти, а ты пролежал здесь уже час! Почему ты так странно одет? Серьёзно, что с вами стряслось? Даже эти маги куда-то поделись!» Он попытался отползти, чтобы хотя бы рассмотреть её издалека. Альберих не представлял, что должен делать, не знал, как отвечать на её вопросы, потому что все его мысли крутились вокруг того факта, что она летает. Не в последнюю очередь он думал и о том, что только недавно сидел в машине и чувствовал себя плохо, а сейчас даже не в городе. Как минимум, после потери сознания он мог бы очнуться в больнице, но никак не на зелёной полянке чёрт знает где! — Где я? — сумев отползти немного назад, спросил он у ребёнка. — Нет, вернее, что это за фокусы?! — исправился он менее сдержанно. Солнце светило ему в глаза, от чего появлялась надежда на то, что оно его слепит, и летающая девочка ему просто мерещится, а на самом деле она просто на чём-то таком стоит, или, что странно — подвешена за что-то. Но над ними было только чистое голубое небо, и верёвочке было бы не за что зацепиться Она правда летала. Вопрос исчерпан. — Это я у тебя спрашиваю, что это за фокусы! — Паймон снова начала злиться на издевающегося капитана, покинув всякую надежду на то, что он отнесётся серьезно хотя бы к пропаже Итэра. — Путешественник пропал! Тебя это совсем не волнует? — Да кто это вообще такой? — не выдержав возмущения в свою сторону, постарался разобраться Кэйа, хотя всё ещё ничего не понимал, и не был уверен, должен ли пытаться. Паймон закрыла рот и нахмурила свои брови. — Ты… Не помнишь, что случилось? — Я помню только то, как сидел в машине и ждал брата! Как я здесь оказался? Меня кто-то принес сюда шутки ради? Или машину угнали, а меня, без сознания, привезли сюда и оставили на произвол судьбы? Он меня убьет, если это так. Кэйа ответно тараторил так увлечённо и взволнованно, что Паймон даже замолчала. Ни разу она не видела капитана кавалерии таким: они с Итэром совсем не к этому человеку ходили спрашивать совета, когда заходили в тупик. От спокойного, рассудительного, кокетливого и понимающего любую ситуацию с ходу осталась только… Она хотела подумать «повязка», но и той у него на глазу не наблюдалось. Для феечки было странно смотреть на второй глаз кавалериста, ненадёжно скрываемый только волосами, поэтому обратила на это внимание. Потом — на отсутствие длинной синей пряди на левом плече, отсутствие Глаза Бога при нём, с которым носители никогда не разлучались. Об одежде уже и говорить не стоило: он был одет совершенно по-другому, но всё равно так, как не выглядел никто в Тейвате. Хотя на этот раз это была не та обтягивающая вызывающая одежда с намёком на рыцарство. Сейчас на нём была белая футболка с голубой полурасстёгнутой рубашкой поверх, тёмные штаны, порванные на коленях (она списала это на последствия недавнего боя), и чёрная обувь. Вместо большой синей серьги — маленькая серебрянная серёжка в ухе. Кажется, она начинала понимать. — Что же нам делать с пропавшим Итэром! — она немного отлетела от него и теперь её голос звучал погрустневшим, Кэйа это заметил. Но что он вообще мог предпринять? — Я не знаю, о ком ты говоришь. — А меня? Меня ты помнишь? — Нет. — Если ты не помнишь Паймон, то у тебя конкретно всё плохо! — обеспокоенно прокричав это в силу своего громкого характера, она вновь немного притихла. — Лучше… Лучше ещё немного подождать, а потом вернуться в Мондштадт, — раздумывая над этим, она летала туда-сюда над поляной, за чем Кэйа всё так же удивлённо наблюдал. — Или, нет, лучше сразу пойти попросить помощи! На это он лишь хмыкнул и наконец решился подняться, заметив, как от волнения дрожат руки и ноги. Мондштадт — слово, ему незнакомое. Паймон — это, наверное, её имя. Он сел на поваленное дерево невдалеке и закрыл лицо руками, думая о бутылке воды, что была оставлена в машине и так желанна им сейчас. Думать о чём-то большем сил не было. Это странная ситуация. Она села рядом с ним, немного помолчала, а потом неуверенно спросила: «Ты точно Кэйа?» Альберих опешил, смотрел на неё в ответ долго и непонятливо. Над ним издеваются? Ладно, если бы он услышал этот вопрос, только проснувшись и наблюдая, как перед его лицом щёлкают пальцами, чтобы вызвать реакцию. Он бы тогда принял этот вопрос за что-то вроде «ты помнишь, кто ты и как здесь оказался?». Кто он — он прекрасно помнил, а как он здесь оказался — должны объяснять ему. Он точно Кэйа — так он ей и сказал. «А ты точно Паймон?» — это ответное шутливое недопонимание её взбесило, и она не выдержала, серьёзно глянув на него с уже конкретным вопросом: — Ты капитан кавалерии Ордо Фавониус? — Я студент второго курса юридического факультета, — передразнил он её серьёзный тон. И последний, самый важный вопрос, задаваемый Кэйе: — Твой любимый напиток? — Красное полусладкое? - почему-то ей ответили вопросительно. Но это не «Полуденная смерть» - популярный напиток только в здешних краях. Теперь она полностью заверилась в том, что всё плохо. Через некоторое время каким-то образом этой странной девочке удалось уговорить его пойти за ней, ведь даже спустя немного времени никто не выскочил из-за кустов и не прокричал, что это всего лишь розыгрыш. Кэйа развеселил себя мыслью, что в таком случае всё равно сказал бы Дилюку, что тот ничего не понимает в юморе. Как бы Паймон не подгоняла его, он не мог идти быстрее: он не знал, правильно ли сделал, что доверился ей, не знал также, сколько они должны идти и куда. Мондштадт? Он не знает такого города, но она говорит, что они идут туда. Значит, он далеко не просто от дома, а даже от своего города! Это пугало ещё больше летающей феи. Кэйа спросил у неё, сколько времени они должны идти и как он сможет потом добраться домой. Она ничего конкретно не ответила на второй вопрос, но с досадой он узнал, что идти им в таком темпе ещё часа три. Прекрасно. Он устал. Вспоминая о профессии, на которую учится, он в шутку пригрозил ей и её предполагаемым сообщникам судом. Вариант того, что это какое-то стыдное реалити-шоу, где выкрадают людей и наблюдают их реакцию со скрытых камер, он побыстрее отбросил. Кто вообще таким занимается? Оправдывать происходящее и искать логику он перестал, как только маленький еле выделяющийся кустик в траве оказался прыгучим дрожащим существом, которое с угрозой на него смотрело своими маленькими глазками. Теперь каждая примета этого существа казалась странной и невозможной, когда он вспоминал о ней, пытаясь отдышаться от долгого бега от него. Паймон обеспокоенно кружилась вокруг него и вглядывалась вдаль, наверное, чтобы заранее обезопасить их от встречи с такими же существами. Стоп, такими же?! Теперь он просто не мог не задавать ей вопросы. Он нутром чувствовал, что она что-то от него скрывала, но до встречи с этой штукой он думал, что она сдерживала смех и старалась не выдать тот факт, что это всё шутка. Теперь же он не мог думать что это так. Таких масштабных шуток не бывает. Он не может себя в них представить. Разве что, его на самом деле накачали наркотиками. Как они действуют на людей, опять же, благодаря Дилюку, на себе он не проверял, поэтому не знает, что мог бы чувствовать в таком случае. Та боль в голове прошла, дрожь в руках и дискомфорт — признаки знакомого каждому человеку волнения. Но Паймон и тот монстр прекрасно могли быть оправданными галлюцинацией. Ладно, наркотики он отбросил. Алкогольное опьянение — тоже. В последний раз он был с Дилюком, в его машине, а, тем самым — в полной безопасности. Разве что, как он раньше подумал, машину и правда угнали, а его чем-то накачали и бросили. Но не похоже. Он полностью в своём уме, а о наркотическом воздействии хотя бы мимолётом читал. Это не оно. Но это ли хуже? Паймон сказала, что по пути им могут встретиться и другие монстры. Даже описала некоторых: то был травяной монстр, а бывают огненные, ледяные… Также здесь обитают более опасные монстры, больше похожие на людей: они рычат и нападают с дубинками, камнями и стрелами. А бывают и их более крупные представители, они рычат громче и оружие у них больше. А ещё есть группировки людей в определённой одежде и масках — их тоже нужно остерегаться. Если Кэйа испугался того маленького дрожащего существа, которое, благо, медлило, прежде чем напасть на него, то если бы он увидел существ, которых ему описали, наверняка умер бы под их дубинками, забыв бежать от страха. А насчёт людей — в мыслях он надеялся поговорить с ними и разобраться в ситуации. Слова Паймон об опасности встречных людей его не убедили, потому что он посчитал это запугиванием, которым взрослые стараются обезопасить своих детей от просто незнакомых им людей. Мол, не говори с незнакомыми дядями или тётями, а то украдут тебя. Он поговорит. Он хочет убедиться, что ему говорят правду, и он сейчас находится не просто в другом городе, даже не в другой стране — а на континенте, о котором никогда не слышал на уроках географии! Эта Паймон со стороны несла какой-то бред, но после увиденного собственными глазами монстра он уже просто не мог не впитывать информацию как информацию, а не бредни сумасшедшего. Он каким-то образом попал в другой мир, где существуют летающие дети и круглые прыгучие монстры, именуемые слаймами? Это же всё объясняет! В этом мире существует другой человек, похожий на него как две капли воды, и поэтому девочка вела себя так, будто знает его, хотя он её в жизни не видел? С этого ведь и нужно было начинать! Таким образом, пока Кэйа в своих мыслях и осознании происходящего переходил из крайности в крайность, Паймон довела его до обещанного места, о котором вспомнила на полпути — винокурня. Пока они шли и обменивались информацией, которая могла помочь им разобраться в случившемся, её будто осенило и она сразу же поделилась мыслью: «Мы же будем проходить мимо винокурни по дороге! Она намного ближе Мондштадта! Пойдём туда и попросим помощи у мастера Дилюка!» «Мастера». Кэйа залился звонким смехом. Он снова вернулся к мысли, что это и правда шутка Дилюка, в которой он попросил своих сообщников называть его «мастером» перед Кэйей. Вот умора. Он тоже хочет! Как там она его назвала в начале? «Капитан кавалерии»? Дилюк и правда издевался над его уроками верховой езды! И его мысли снова перебил взявшийся из ниоткуда монстр. Нет, их было несколько — и правда, проходящих на людей, с горящими дубинками и луками, рычащие и старающиеся напасть. Так быстро он ещё никогда не бегал.