Я предпочту мир с твоим грустным взглядом

На лбу образовалась испарина, волосы совсем расхлестались, футболка под рубашкой в такую жару оказалась лишней, а умение Паймон летать казалось даром богов, которому стоит завидовать. Но Кэйа спасся. Он отдышался после бега и наконец-то заметил этот самодовольный взгляд девочки с нотками «а я же говорила», рассказам которой так старательно не верил. Но вот — названные хиличурлы показались ему во всей своей красе, как по заказу. Это ведь они были, от них он бежал? Хоть она и описывала их с детской экспрессивностью, и звучало это всё как пересказы детских книжек, но они всё же оказались настоящими и действительно устрашающими. Хуже того прыгуна. Если подумать, природа здесь и правда отличалась от привычной Кэйе, даже учитывая, что он живёт в городе и вне его пределов бывает не так уж часто. Но это же не значит, что он не знает своей флоры и фауны: из увиденного, да и из уроков географии он имеет представление о том, какие звери обитают там, где он живёт, какие деревья и кусты растут и, собственно, какие из них посажены и выведены в парках насильно, для красоты. И деревья, которые он видит сейчас в дикой, почти нетронутой природе, не вписываются в его представления: на них дозревают странные большие плоды, он увидел странные ягоды на кустах и неизвестные ему цветы, но это ещё можно объяснить тем, что он далеко от дома, может даже в другой стране, и всё увиденное — экзотика. Но вот синий цветок, от которого ощутимо веяло холодом, а земля вокруг покрылась инеем, вода реки у берега замёрзла — это необъяснимо, в его мир такое не вписывается. Он бы наверняка знал, если бы такое чудо существовало. — Осторожней! Кэйа отпрянул от цветка и пошатнулся, еле не упав, когда тот зашевелился, задрожал и неожиданно выпустил из себя неприятный холодок, который ещё больше приморозил траву рядом, а с ней мог зацепить и его. Таких цветов точно не увидишь в цветочном, но хотя бы одно фото в интернете он мог увидеть, к примеру, в топе «невероятных явлений природы» или что-то вроде того. Когда Паймон подлетела к нему и обеспокоенно рассмотрела руку, он вспомнил, что пытаться оправдать всё увиденное и убедить себя в том, что он никуда не перемещался, уже нет смысла. Перед ним летающая девочка, за ним прыгучие и рычащие монстры, рядом с ним живой морозный цветок. Вопрос закрыт. *** Недавно он думал, что решится заговорить с людьми, которых Паймон называла разбойниками, потому что был бы рад просто встретить кого-то. Теперь, увидев перед собой большой обжитый дом, окружённый виноградниками, он чувствовал только волнение и страх. Он боялся снова увидеть что-то непривычное для себя, может во внешности или поведении людей. Он чувствовал себя совершенно незащищённым, подходя к дому ближе, потому что его уже убедили в том, что здесь нет ничего ему знакомого. Единственная отдушина — мысль о том, что здесь есть Дилюк. И он совсем не воспринимает слова о том, что это не его брат, а брат другого Кэйи. И "другого Кэйю" он тоже не воспринимает. Сколько раз он уже возвращался к мысли, что это всё невзаправду? И сколько уже раз так же быстро переубеждался вновь: винокурня была перед его глазами, здание не походило на современное от слова совсем, но не это его удивило. Гора, создающая невероятный пейзаж с этими огромными скалами, густыми тучами, заснеженной вершиной и чем-то огромным, парящим над всем этим — вот, что забрало всё его внимание. Он быстро заморгал с надеждой стереть этот мираж со своего глаза, но всё было взаправду. Невероятная картина. Невозможная. Они подошли ближе. Летающие над виноградниками светящиеся голубые бабочки, оставляющие за собой мерцающие следы, вернули его в реальность, удивили и заворожили. Он словил себя на мысли, что всё здесь невероятно красивое, и раньше он об этом не думал только из-за сильного замешательства и помешательства на своей судьбе. Бабочка, парящая перед ним над тропинкой, быстро улетела подальше, но он успел рассмотреть её узористые крылышки. Подумалось, что они здесь вместо светлячков, но и те наблюдались, обитая маленькими светящимися точками ближе к лесу. Уже вечерело. Виноградников здесь было не сосчитать, но это количество не сравнится с владениями Крепуса. Здесь на глаз была всего половина кустов только из их загородного дома, что уж говорить об остальных полях с разными сортами, из которых делали вино популярного элитного бренда. Но методы ухаживания почти не отличаются — бережное обращение и рука эксперта. Интересно, кто этим всем владеет? Судя по словам Паймон, они направляются непосредственно к Дилюку, значит, это всё — его? Забавно. Его названный брат пошёл на управление бизнесом почти что по инициативе отца. От него, естественно, ждали, что он тоже будет заниматься семейным делом, а он не может никого разочаровать. Практика, подработка у друга отца, учёба — это всё на его плечах и справляется он отлично, хоть и нехотя. По нему сразу видно, что это не то дело, которым он готов заниматься всю свою жизнь, но отца он огорчить бы не решился, поэтому пошёл на уступки. В этом мире он уже владеет целой винокурней с огромным полем винограда. Интересно, по своему ли желанию? Летая в своих мыслях, Кэйа идёт по тропинке, которая превратится в болото при первом же ливне, в отличие от городской брусчатки. Дышит свежайшим воздухом, от которого совсем не несёт атмосферой привычного ему города. Лёгкий ветерок обдувает кожу, по пути он даже закатал рукава и расстегнул рубашку до конца, чтобы ничего на него не давило, кроме обстоятельств. Солнце приятно грело плечи, но идти он чертовски устал и давил в себе раздражение. Злиться на Паймон было незачем, он уже перешёл эту стадию и перестал считать это тупым розыгрышем. Он уже не знал о чём думать, просто хотел присесть куда-нибудь без страха, что на него нападут. Он почти обошёл все виноградники и уже мысленно настроился постучать в дверь, с которой его разделяли несколько метров, но Паймон его вдруг остановила и замахала своими ручками перед лицом, формулируя мысль. — Ты… Это… Помнишь, что не должен ни с кем разговаривать? — спросила она требовательно. — Лучше другим не знать, что ты не Кэйа. Он хотел возмутиться, что он на самом деле он — Кэйа, но понял её слова, поэтому промолчал. Как же это всё запутано. — То есть… Ну, ты меня понял! Я что-то придумаю, чтобы объяснить твою одежду, если откроют горничные. А ещё, лучше закрой свой глаз рукой или волосами! В общем, так, чтобы никто его не видел! — Ты хочешь выставить меня идиотом? — Кэйа носит повязку, я тебе это уже говорила! — Да помню я! Но что такого, если кто-нибудь увидит мой глаз? Я уже не комплексую. — А он, наверное, комплексует, поэтому скрывает его! Никто его без повязки не видел! Если вдруг перестанет скрывать, это вызовет вопросы. У нас и без того много проблем из-за твоего вида! — Ладно, ладно! Альберих старательно зажмурил свой правый глаз и неловко положил руку на щёку, чтобы быть готовым его закрыть. Он жутко захотел узнать о себе, о Дилюке, об отце и их положении в этом мире, но слишком сильно не воспринимал этого и всё ещё хотел вернуться в машину, приехать домой и прилечь на кровать. Он не верил, что намотал столько километров за эти несколько часов, не зная, куда идёт, просто следуя за незнакомым человеком. Так же он не верил, что и правда видит эти невероятные пейзажи, этих зверей и насекомых. Эти деревянные повозки, бочки и заготовки для обработки земли. Это красивое поместье, ухоженный дворик со скамейками, протоптанные тропинки. Ох, он наконец-то увидел здесь других людей. Когда они подошли к двери и собирались стучать, из-за угла дома вышли двое мужчин с деревянной бочкой в руках. За ними, умоляя быть осторожными, шла миловидная женщина, вытирая руки о фартук на своём платьице и наблюдала, с каким усилием они ставили груз на землю в уголке ограждения, рядом с другим товаром. Она удовлетворилась благополучной доставкой бочонка и наконец обратила своё внимание на двух немых посетителей винокурни. — Господин Кэйа! — с удивлением в глазах она поспешила в их сторону, попутно махнув рукой двум мужчинам, и те, всё поняв, приветственно кивнули гостям, неохотно возвращаясь к работе. По пути они с явным интересом рассматривали Альбериха, удивившись ему, его виду, и скрывая это намного хуже горничной, которая тоже не могла оставить это без внимания. И как же ей было сложно сейчас скрывать эту нахлынувшую необъяснимую радость в груди. — Добро пожаловать. Кэйа в свою очередь увидел в ней что-то знакомое, из-за чего почти забыл переложить свою ладонь на глаз, чтобы закрыть. Второй его глаз расширился в удивлении, когда вблизи он убедился — это точно Аделинда, их домработница. Некоторые черты и причёска слегка отличались, но это точно была она. — Мисс Аделинда, выручайте, пожалуйста! — нетерпеливо начала Паймон, характерно перебирая своими ножками. — Мастер Дилюк ведь дома? — с надеждой, тихо спросила она, и Кэйю опять застало это странное волнение от упоминания брата. — Ох, простите, но нет, — горничная привычно для себя уложила руки на фартуке, встав напротив гостей. — В полдень он ушёл по делам в город. Он никогда не говорит, когда вернётся, поэтому я не могу вам сказать, когда вы можете ждать его возвращения. Она сочувственно глянула на неудовлетворенную таким ответом и задумчиво уложившую свою ручку на голову Паймон, и переключилась на Кэйю, который именно сейчас выглядел довольно… странно. Она тактично не спросила о его одежде, о закрытом рукой глазе, о волосах, да и об этом его непривычно напуганном виде. Создалось впечатление, что эта женщина привыкла о многих вещах умалчивать и быть невероятно учтивой. — Молодой господин, могу я принять вас и вашу спутницу? — неожиданно спросила она, заглядывая в глаз тому, к кому обращалась. Она была обязана пригласить гостей внутрь и хорошо о них позаботиться, но то, что это был молодой господин, давно покинувший этот дом, создало какие-то личные порывы. Тот в свою очередь убрал руку с лица, чувствуя себя неловко перед ней от этого положения, но глаз не открыл, хоть тот и так был спрятан за чёлкой. Также он подавил желание бурно и шутливо отреагировать на это неожиданное «молодой господин». Паймон удивилась такому вопросу, но не отнекивалась, а переглянулась с Альберихом и многозначительно ему кивнула. Она догадывалась, что Дилюка может не быть в винокурне, но уже твёрдо решила просить помощи сначала у него, даже учитывая их с Кэйей отношения и возможный отказ. Они подождут его здесь. Хотя ждать было сложно. Изначально, не успев успокоиться и придумать дельный план, она вела Кэйю прямо в Мондштадт, не задумываясь о том, у кого именно они будут просить там о помощи. В голове всплывали имена Джинн, Лизы, Альбедо — тех, кто захочет, и тех, кто способен хоть чем-то помочь в такой сложной ситуации. О Ли Юэ она не думала: это до постоялого двора было ещё далеко идти, что уж говорить о самом городе. Но вероятность найти помощь там была ещё меньше, потому что город большой. И что она вообще могла просить у пограничников, к которым от того места идти им было ближе всего? Они бы ничем не помогли. Да и как спрашивать — она не знала. От упоминаний Кэйей своего брата, который «наверное, разыгрывает его» она вспомнила о Дилюке и о том, что винокурня находится немного ближе, прямо по дороге. Это как раз избавит их от лишних вопросов жителей города в сторону внешнего вида капитана кавалерии и отсутствия при Паймон её верного спутника. Сначала она не задумывалась и о том, что такая ситуация не требует огласки. Но эта мысль к ней всё же пришла, когда она подумала о положении Кэйи как капитана кавалерии: придя он в таком виде, набрался бы проблем. Из-за этого винокурня твёрдо стала идеальным вариантом, чтобы здесь начать со всем разбираться без лишних глаз. Проблема была только в том, как Дилюк это всё воспримет, и ответ на эти догадки пришёл к ним лишь поздней ночью. Аделинда завела их внутрь, попросила расположиться где им угодно и поспешила подготовить всё для должного приёма гостей. А Кэйа похвалил себя за то, что не набросился на горничную с вопросами, потому что всё же словил себя на мысли, что это может быть Аделинда, которую он знает. Он не скоро от этого избавится. Он вообще не хочет избавляться от мысли, что это всё неправильно и невозможно, что он всё ещё в своём мире. Две девушки, тоже горничные, как по струнке встали перед главной, когда та отвлекла их от болтовни и начала давать поручения. Они смотрели то на неё, то на гостей, о которых она говорила, и не могли поверить своим глазам, даже во время работы то и дело поглядывая на Кэйю. Если бы это был обычный день, он бы повысил свою самооценку мыслями, что они просто не могут им налюбоваться. Но этими шуточными словами он просто подбодрил переживающую за своего друга Паймон. Кэйа бы и не догадался, что облегченный выдох Аделинды был вызван именно привычным для него, хоть и мимолётным шуточным настроением. Она чуяла неладное от поведения младшего молодого господина, но даже не догадывалась, что на самом деле случилось. И никто ей ничего не говорил. Когда Кэйа несмело переоделся в предложенную одежду в виде чёрных брюк и белой рубашки, то долго смотрел на себя в зеркале, чувствуя себя героем исторического фильма: это не та повседневная одежда, которую он привык видеть. В его мире в такой ситуации ему бы предложили простую футболку и спортивные штаны. И точно не предлагали бы надеть эту странную наскоро сшитую повязку, которую, заверила его маленькая спутница, он должен надеть, чтобы не привлекать внимание. Казалось, наоборот — привлекает. Как минимум, люди наверняка гадают, что же он под ней скрывает. Когда им подали ужин, он даже успел растеряться. Нет, банально большого количества приборов, при котором не разберёшь, чем и что есть, он не наблюдал, хоть и был способен без проблем разобраться с этим. Всё дело было в количестве еды и самом её виде: пахло аппетитно, выглядело вкусно, но необычно. О некоторых сочетаниях он и не догадывался и хотел бы перепробовать всё это, если бы у него был аппетит. Есть не хотелось. Паймон же, хоть и с чистым олицетворением грусти на своём лице, но всё же ела. Теперь, когда они расположились на диванчике под окном правого крыла дома, ожидая возвращения хозяина, девочка не выдержала и расплакалась. Было уже позднее время, горничные и другие рабочие ушли (Альберих слышал, что Аделинда их распустила), и он остался наедине с этим маленьким комочком горя. Она повторяла имя своего друга и говорила, что хочет поскорее вернуть его и Кэйю, боится что больше их не увидит, а сидящий рядом, позволяя ей сжимать свой палец этой маленькой ручкой, думал о том, что и сам хочет поскорее вернуться. А ведь даже дня не прошло. Ближе к полуночи, когда она уснула на том же диванчике, Аделинда бережно укрыла её махровым одеяльцем, жалея о том, что не успела предложить гостье перебраться в спальную комнату с кроватью. Женщина только раз спросила, чем может ещё помочь, но когда Кэйа неуверенно помотал головой и ничего не сказал, всё поняла и удалилась. Она не может лезть в проблемы братьев, пока ситуация того не будет требовать. Альберих встал с дивана и подошёл к креслу, садясь напротив камина. Он чувствовал, что находится в прострации, сонным сознанием не умея переварить хотя бы половину всплывающих мыслей. Подняв глаза, он рассмотрел голову оленя, торчащую со стены и тихо усмехнулся. Этот дом выглядел очень богато и ухоженно. Наверняка дорогая мебель, дорогие ковры, дорогие статуэтки и картины. Тихо скрипучий деревянный пол, приятный запах и умиротворяющая атмосфера, странная узористая ваза почти посреди гостиной — это всё могло бы полностью занять его мысли, заставляя восхищаться подольше, если бы не тревожность, внезапно охватившая его вновь. Комом в горле, кулаком, сжимающим внутренности, она душила его и настраивала если не на слёзы, то на истерику уж точно. Он чувствовал себя не в своей тарелке, и звучало это смешно, учитывая, что ничего своего он здесь не имел. Его — это уроненный на коврик под пассажирским сидением телефон, кинутая рядом зачётка с прекрасными итоговыми баллами, кошелёк с документами и кредиткой, мятная жевачка рядом с коробкой передач, о которой он любит вспоминать на светофоре, чтобы предложить Дилюку и, увидев его нежелание отвлекаться от дороги, закинуть её ему в рот самому. Так обыденно и прекрасно. Спустя несколько часов от жаркого пламени в камине остались лишь горячие угольки, а тем самым пропал один из немногочисленных источников света в этом полумраке. Хоть днём и было тепло, сейчас небо накрыло тучами и на улице некоторое время моросило, поэтому горничные побаловали гостей внутри уютом и теплом, периодически подкидывая немного дров. Кэйа уже растёкся в сидячем положении, раскинув свои ноги вперёд и закинув голову назад. Он думал, что не уснёт здесь, ведь любой при таких обстоятельствах не мог бы сомкнуть глаз из-за переживаний. Хотя Паймон именно переживания и измучили: она всё ещё спала, и винить её в этом никто не собирался. Кэйа знаком с ней всего день, но обстоятельства знакомства сблизили их на год вперёд, да и к тому же встретила она его как человека, которого уже давно знает. Опять в голове не укладывается. Он тихо, тяжко выдохнул и потер свой левый глаз, после чего устало опустил руку, оставив её висеть над полом. Он измотал себя морально, но это помогло ему принять некоторые вещи, что поможет ему разбираться со всем и дальше. Когда входная дверь вдруг скрипнула и спину настиг ночной холодок, он успел вздрогнуть и шуточно подумать, что как раз вовремя освободил свою голову для новых потрясений. Повернув голову назад, благодаря свету свечей Кэйа увидел там олицетворение того самого огонька на их кончиках: горячего и ясного. Эти рыжие волосы всегда так сильно выделялись… Они были слегка спутанными, вид пришедшего был немного потрёпанным и уставшим. А больше всего — угрожающим. Дверь уже была закрыта, поэтому уличный холод ушёл, но на смену ему пришёл другой, ощутимый только изнутри и вызванный этим безучастным тоном: — Что ты забыл здесь? Это не то, что он готовился услышать. *** — Меня не волнуют проблемы сэра Кэйи. У Альбериха сжались внутренности. Это прозвучало так чертовски искренне, что всё желание просить помощи просто выветрилось из помещения. У Дилюка сложный характер, он умеет злиться и обижаться, но никогда Кэйа не был настолько обижен в ответ. Было понятно, что в такое сложно поверить, но сейчас Кэйа уже принял всю ситуацию и просто не понимал этого нежелания выслушать. Он успел сказать только главное — он из другого мира и не является его братом, к которому он привык, а Дилюк ни с того, ни с сего отрезал, что братом он ему и без того не являлся, и смотрел на него совсем уж незаинтересованно, кажется, раздражённо. Кэйю это запутало, но ранее проснувшаяся от их голосов Паймон наконец-то начала соображать и привлекла к себе внимание, понемногу начиная объясняться тоже. Опять, размахивая руками и паря перед ними она чуть не плакала, пока пыталась говорить. Почему-то стало ещё хуже. Глаза Дилюка теперь загорелись яростью, он подошёл к испуганному Кэйе, взял его за воротник и вышвырнул в открытую дверь на улицу, в ночной холод и на мокрую брусчатку. — Ты настолько заврался, что не можешь признать своей ошибки?! — он вышел к нему на улицу и даже не съежился от летящих в лицо прохладных капель. — Кэйа, чёрт тебя возьми, тебе и правда легче выдумать такую чертовщину, нежели за кого-то переживать? — Мастер Дилюк! Аделинда поспешила к ним, быстро спускаясь по лестнице вниз. Она всё ещё была в форме горничной, но её дезориентированный сонный вид говорил о том, что она случайно уснула, пытаясь дождаться возвращения хозяина. Паймон слишком удивила такая реакция Дилюка, даже напугала, именно поэтому она ещё не успела сказать ни слова, с открытым ртом неуверенно подлетая к входной двери, где на земле лежал Альберих, а над ним стоял разозленный Рагнвиндр. — Ты что, совсем сдурел? — Кэйа попытался встать, подняв плечо для того, чтобы отгородить себя от чужого гнева, хотя и сам почувствовал неимоверную злость из-за этих обвинений. — Да, сама суть звучит ужасно нелепо, но кто шутил бы с пропажей людей?! — С пропажей человека, — поправил его красноволосый, сжимая кулак пока что опущенной руки. — Вот ты совсем не выглядишь пропавшим. Легче ведь прикинуться жертвой и избавить себя от обязательств, верно? — он скрестил руки на груди, смотря на обвиняемого сверху вниз. — Тебе прощали то, что ты подвергал опасности других рыцарей, но, к твоему счастью, пока что все они возвращались после вылазок с тобой. Что ты натворил на этот раз и куда делся путешественник? — Да не знаю я никакого путешественника! Итэр, или как там его зовут, — Кэйа наконец поднялся, чувствуя, как неприятно намокшие от земной влаги штаны липнут к ногам. — Я впервые услышал это имя от этой девочки. Он кивнул на Паймон, глубоко дыша от злости, холода и обиды. Паймон в свою очередь активно закивала, когда Дилюк взглянул на нее. — Мастер Дилюк, это всё правда.! Кэйа… и правда не понимал, где находится! Он ведёт себя по другому, он точно был удивлён и даже напуган! — Сколько раз этот человек одурачивал вас с Итэром, Паймон? — от этих слов девочка невольно дрогнула всем тельцем. — Уверен, даже вы смогли заметить притворство каждого его слова, общаясь с ним — Дилюк снова повернулся к Альбериху, ещё обращаясь к девочке. — Я говорил доверять ему только наполовину? И это в самом лучшем случае. Последние слова он уже адресовал тому, на кого смотрел, но с таким взглядом, которого даже врагу не пожелаешь. Кэйа сделал шаг назад, и это послужило его защитной реакцией, потому что он совершенно их не понимал. Если на лице Паймон промелькнуло какое-то мимолётное сомнение от чужих слов, то он не понял ничего из сказанного, хотя по ощущениям это должно было заставить его признать какую-то вину. Но он же ни в чём не виноват. — Я понятия не имею… — он запнулся, устремив свой ранее растерянно мечущийся со стороны в сторону взгляд прямо на Рагнвиндра. — Точно! Ты же сказал, что мы не братья, потому что здесь твой отец не взял меня к себе? Тогда это объясняет, почему ты такой чужой мне, - он выдавил грустную усмешку. - Привычный мне Крепус уже бы за километры услышал, как мы ссоримся, чтобы дать нам подзатыльники! Кэйа сам понимал, что говорить так беззаботно было сейчас неуместно, но пытаться разбавить обстановку шуточным тоном было уже привычкой, тоже защитной реакцией. Он просто хотел поговорить с этим человеком более спокойно. Его пугало то, что на него так искренне злятся, особенно когда он не понимает, за что именно. — Давай я лучше с ним поговорю, если ты такой злой. Потому что он просто-напросто должен быть понимающим в любом мире, — он выдал нервный смешок. — Или этот Крепус тоже весь в командировках? Когда его ждать? Дилюк сам не сообразил, как заехал кулаком по чужому лицу и сжал губы, тем самым сдерживая не удовлетворившийся этим жестом гнев. Кэйа в свою очередь отшатнулся и отошел на несколько шагов назад, закрывая лицо рукой и со всем своим непониманием уставившись на мокрую землю, которую всё ещё кропил мелкий дождь. — Дилюк, хватит! — Аделинда выкрикнула это, но боялась подходить к мужчине ближе и надеялась, что он просто привычно уйдёт, а завтра, в силу своего характера, будет жалеть о содеянном. Но если он снова замахнется, она постарается что-то предпринять. Так нельзя. Они же братья. Или… — Как ты вообще смеешь.., — пока Дилюк сдерживался, горничная прижала к себе неимоверно напуганную Паймон, которая тоже не знала, куда деться, хотя этот гнев был адресован совсем не им. — Как ты смеешь говорить о нём прямо сейчас? Даже посмел его приплести сюда, утопая в своей лжи? Сэр. Кэйа. Кэйа молчал. Брат ни разу его не ударил. Альберих уже был уверен, но это окончательно убедило его в том, что он не дома. Судя по такому отношению, дома здесь нет и у другого Кэйи. Он просто надеется, что другой Кэйа сейчас поступил бы так же, как собирается поступить он, иначе он будет переживать за остатки своего достоинства до конца жизни. Он сорвал с головы глазную повязку и бросил её в лужу как знак того, что перестаёт так неловко прикидываться кем-то другим. Его брат всё их детство убеждал его в том, что слепота на один глаз не делает его лицо уродливым. Поэтому отсутствие попыток скрыть изъян — символ того, что он уважает его старания. — Я понял. Не понимаю, почему меня привели именно к тебе, но теперь я понял, что мы не родные люди и ждать от тебя помощи не стоило. Ты же — не он. Альберих молча развернулся и направился туда, откуда пришел. Даже если города в покрове ночи он не найдёт, он не желает и дальше доказывать что-то тому, кто не собирался его выслушивать. — Ты что, не поможешь мне найти путешественника? Обиженный и дрожащий от слёз голосок Паймон заставил его остановиться. — Господин Дилюк, даже я уже заметила, что это не господин Кэйа. Голос Аделинды звучал так ровно, что Кэйа восхитился. Почему же она это поняла без всяких объяснений, в то время как человек, перед которым он пытался объясниться, был до сих пор слеп? Он не господин Кэйа. Он просто Кэйа. Они обе смотрели на мужчин так осуждающе и обиженно, что им обоим стоило простыдиться. Кэйа повернул голову, чтобы посмотреть на них, но его взгляд остановился только на этом теперь спокойном лице, с которого спала та недавняя ярость и в котором наконец-то можно узнать брата. — Даже несмотря на то, что, я уверена, он не способен порочить память о вашем отце… — Я уже понял, Аделинда. Дилюк смотрел на брошенную повязку нечитаемым взглядом.