— Таёжные деревья —

***

      Ночь прошла без последствий. Бледная луна вверху на небосводе проделывала свой путь не спеша, со временем опоясывая его весь, скрываясь за множеством тёмных облаков. Вокруг стояла ночная тишина, лишь изредка можно было увидеть, как в воздухе парили маленькие мерцающие огоньки. Это были светлячки, что, приземляясь на кору деревьев и высокие травинки, пытались в это время наступающей весны найти себе пару, приманивая её к себе при помощи крохотных зеленых "фонариков" на брюшке. Где-то неподалеку были слышны осторожные и робкие шаги полуночных зверей, в том числе и дикой лисы. Каждый по-своему в это время охотился, не было слышно ни человеческого дыхания, ни присутствия чужака, данные леса закрыты и черны для всякого слишком самонадеянного человека. Где-то можно было услышать тихий звон родниковой воды, бьющей ключом, а где-то — еле заметный писк комара. Лишь только, кажется, где-то в самой глубине таёжной чащи было видно что-то светлое и яркое, отдающее мягким зелёным светом. Это явление спокойно проходилось мимо множества деревьев, не трогая их и даже не касаясь самой земли, успевшей высохнуть за всё время. Было слышно лишь тревожное завывание ветра, который, выходя из леса прямо на большую поляну, полностью рассеивался, становясь почти не ощутимым.       Но к утру вся магия ночного леса будто бы испарилась, заменяясь ранними лучами тёплого солнца, просветляющем на своём пути и воду, и камень. Хищники стали стараться как можно быстрее вновь укрыться в своих самодельных домах с пойманной добычей в зубах, вдали послышалось пение птиц. Маленькие зеленые певуны перелетали с места на место, разнося ненавязчивое щебетание буквально куда угодно, из-за чего казалось, будто бы лес преследует тебя на протяжении всего твоего пребывания здесь, не отпуская ни на миг. Свежий прохладный воздух перемешался с ароматом только что раскрывшихся полевых цветов, перенося чужую пыльцу на огромное расстояние, опыляя другие травы, с кончиков хвойных игл пихты изредка стекали капельки утренней росы. Природа здесь практически не изменилась с прошлого дня, всё осталось ровно таким же. Спокойной, живой и дышащей — было заметно даже малейшее движение осторожной и прыткой полёвки, что старательно запихивала себе в мешки щёк ягоды брусники. Лучи солнца продолжали согревать землю до того момента, как вдруг не стали падать прямо на окно староватого и потрепанного охотничьего дома, освещая его изнутри. Никакая свеча, никакое электричество не могли с этим сравниться. Даже сам хозяин жилища это подмечал: вставая утром с восходом раннего солнца, нельзя не проникнуться этой атмосферой спокойствия и свободы, позволяющей думать и делать, что угодно. Это располагало к более хорошему самочувствию, помогало расслабиться и быстро проснуться, пусть, для некоторых это и не так работает. Эстония просто с самого детства учился вставать рано, и чаще всего в случае отказа за это били и стягивали тёплое одеяло, потому-то вставать под ласковым гнётом весеннего солнца казалось сказкой. Даже если в голову тут же закрадывались мысли про то, что возможно, это утро станет для тебя последним. Не раз так говорили более опытные и мудрые люди, а потому окончательно придя в себя, юноша ещё с десяток минут просто лежал на своей кровати, подперев голову собственными кистями. Разглядывания деревянного потолка воистину не было самым интересным занятием, но именно это позволяло задуматься о чём-то более интересном, поглощающем всё внимание, и потому это так нравилось прибалту. Нет, не просто лежать и ничего не делать, а думать о своём и расписывать свой грядущий день, морально готовя себя к чему-то и радуясь, что сегодня он может отдохнуть — стране не нужно идти в деревню с добычей, по вторникам никто ничего не принимает от него.       Но вдруг, все мысли молодого охотника прервались в тот момент, когда во входную дверь резко раздался стук, заставляющий мгновенно покрыться холодным потом и раскрыть глаза. Эстонец ещё несколько секунд приходил в себя после случившегося, думая о том, что возле его дома сейчас стоит бурый медведь и старательно пытается выманить хозяина из своего укрытия. Дошло даже до того, что будучи оцепенелым от страха, прибалт смог лишь молча принять сидячее положение и прислушаться в окружающую его тишину, через несколько секунд даже как-то слегка нервно улыбнувшись. — ~"Mulle tundus? (Мне показалось?)"~ — пронеслось в мыслях охотника, после чего он кое-как встал с места, тут же хватаясь руками за спасительную верную винтовку. Единственное, о чём сейчас мог теперь думать юноша, так это о том, что скорее всего, его дом нашёл кто-либо из приблудных горожан, по своей наивности забредших в лес и сбившись с пути. Но тогда почему, спускаясь вниз и стоя перед плотно запертой входной дверью, он испытывает такой немой страх? Будто бы там и правда медведь на двух лапах, или же, что того хуже, байки случайной деревенщины подтвердились. Неужели и вправду за ним кто-то пришёл, дабы забрать душу и увести за собой — звучит слишком не утвердительно, чтобы быть правдой. А потому, тихо сглотнув и несколько пристыдив себя за подобное отсутствие врождённого хладнокровия, хозяин жилья подошёл ближе, краем глаза смотря так же и в открытое окно справа от себя. Странно: если бы это был человек, он бы обошёл дом и заглянул во все окна, Эст сам так делал. — Kes seal on?! Miks nad tulid? (Кто там?! Зачем пожаловали?) — крикнув для пришедших по ту сторону двери гостей, прибалт не осмелился первым открывать, на всякий случай перезаряжая огнестрел. Начав прислушиваться, практически вплотную прижимаясь к прочному дереву левой частью своей головы, охотник, к своему удивлению, ничего не услышал, хотя в таких случаях ему всегда отзываются. Не один раз лишь кого-то спас в этих лесах. А потому отойдя назад на пару шагов, эстонец стал взглядом выискивать что-либо для себя серебряное, к сожалению или счастью находя только лишь ложку, подаренную на счастье. Её-то он и взял, с неким беспокойством сжимая в руках и мысленно проклиная себя за то, что он так легко повёлся на всякие "мистические" уловки, боясь того, чего в априори не может существовать.       И всё же не выдержав то ли накала внутри себя и мыслей, то ли наконец возрадовавшись тому, что невиданный "похититель удачи" всё-таки явился к нему, Зимняя страна резко отпер входную дверь и кинул в открытый проём несчастную ложку, продолжая мысленно молиться и даже слегка улыбаться, понимая, что попался на весьма опасный обман. По логике своей, он поступил более, чем странно и неразумно, а с точки зрения себя юноша только что привлёк к себе внимание хищника, который и мог теоретически постучать в его дом. Однако, на удивление, всё было тихо. Чертовски тихо. Было слышно лишь легкое завывание ветра вдали, между деревьев, но чтобы ещё чего-нибудь, так нет. Это заставило прибалта выйти на крыльцо и внимательно осмотреться, возможно, он просто пока что сам не заметил таящуюся рядом опасность. И всё же, полностью обойдя свой дом и подняв обратно с холодной земли ложку, охотник заметил ровным счётом ничего, возвращаясь снова в своё пристанище для того, чтобы одеться. На улице находиться в легкой одежде было более, чем прохладно, и как только на стройное, чем даже хрупкое на первый взгляд, высокое тело было надета повседневная форма, Эстония вдруг понял, что возможно, не доставшись ответа от него, торопливый и напуганный гость, выйдя из тайги, вернулся обратно в неё, посчитав, что дом, скорее всего, заброшен, и стоит здесь просто так. Эта мысль не давала европейцу покоя, может, у него ещё есть шанс помочь другому человеку, если он только успеет найти его раньше, чем местные животные. Но даже если это и так, куда мог пойти тот заблудший охотник? Вероятнее всего, обратно в ту сторону леса, из которой он и прибыл. Вот только, выйдя обратно на утреннюю улицу, Эст не нашёл никаких видимых следов на мягкой и свежей почве, от чего пришлось поднять голову вперёд — может, он и неправильно мыслит, но где-то там, вдали, было сломано несколько веток лиственницы, это заметно даже с такого относительно большого расстояния. Конечно, это могло быть свидетельством и того, что где-то рядом бродит дикий лось или же медведь, но для таких случаев у него всегда есть пара патрон и мастерство стрельбы, подобные угрозы жизни никуда не шли с печатью совести на тему того, что ты позволил кому-то сгнить в тайге просто потому, что стало лень помогать и вмешиваться в чужую судьбу. Эстония же, как-никак, охранник этих мест и егерь.       А потому отправившись в свои любимые западно-северные угодья, юноша то и делал, что постоянно оглядывался по сторонам. Почему-то, было несколько жутко сейчас прочёсывать собственную территорию, попутно проверяя на глаз состояние здешних деревьев и флоры, так и терзало душу ощущение того, что кто-то постоянно следит за тобой позади. Чувство этого упорно не отпускало, откровенно мешало и даже злило, а потому сняв винтовку с плеча за ремень, прибалт стал идти с ней так, стараясь становиться на ветки как можно более громче. Это заставляло зверей вокруг разбегаться, а потенциального человека — быстрее заметить охотника, или же замереть на пару минут на месте, точно так же оглядываясь по сторонам и прислушиваясь. Шаги животных были куда более отличительными от человеческих, намного, из-за чего сразу можно узнать, кто к тебе приближается. Если, конечно, это только не тот хищник, что будет стараться подобраться к будущей жертве как можно тише. В таком случае он будет повторять её движения, двигаться тогда, когда и она, иногда синхронизируя даже дыхание. Звучит невероятно, но эстонец как минимум раз натыкался на подобное явление. Особенно тогда, когда "охотился" скрытно, по паре часов, бывало, просто наблюдая за кем-то, не убивая. То же самое относится и к браконьерам, что иногда едут сюда ради редких птиц и животного меха не в целях согреть себя или же прокормиться. Просто ради забавы, это бесит европейца больше всего. Хоть даже чаще всего он находит уже мёртвых нарушителей, чем убивает их или прогоняет. Уже с неестественно странными ранами, как будто их атаковал медведь или нечто подобное огромными когтями, хотя так близко к его дому они не водятся. В любом случае это было неважно в тот момент, когда молодой охотник уже обыскивает их карманы и забирает в собой самое нужное, бесследно уходя. Сейчас же куда более важной миссией было не задумываться о привычных вещах, а искать того самого "счастливчика", умудрившегося забрести в этот лес настолько глубоко, туда, где даже солнечный свет кажется проявлением чего-то магического, чем-то невероятно красивым, как и вся здешняя природа.

*Металлический треск*

      На секунду, где-то позади раздался щелкающий и резкий звук, оглушающий своей неожиданностью и заставляющий Эста тут же слегка пригнуться вниз, ставя палец на холодный курок советского винта. Всё вокруг мгновенно замерло, затихло и кажется, что даже птицы перестали петь, как только охотник смог вновь выгнуть спину прямо и натянуть на голову слегка маскирующий его под мох капюшон. Треск выглядел слишком неестественно, будто бы являясь созданным из метала, а потому тут же обернувшись назад и начав быстро идти в сторону странного шума, прибалт понял, что забредает всё больше и больше в высокую траву между сосновыми деревьями, через пару минут таки выходя на некое подобие менее растительной лужайки. Возле её края был прибит к земле железный кол, из которого цепью тянулся прочный капкан, кого-то зажавшего в свои тиски. От данного вида егерское сердце тут же болезненно сжалось, как только, подойдя ближе, юноша осознал, что в острую ловушку попал маленький волчонок, который, кажется, так и застыл на месте, не пытаясь вырваться. И всё же, щенок всё ещё дышал, а потому найдя рядом лежащую крепкую палку, эстонец, не долго думая, с трудом открыл не слишком большой волчий капкан, затем выкапывая конструкцию из земли и обезвреживая. Только сейчас, наверное, Эст осознал, что если бы пошёл немного иной дорогой, ступая не на север, а больше на юг, то попался бы в эту ловушку с некоторым шансом. А так, весь удар на себя приняла левая задняя лапа северного волчонка, шерсть которого имела весьма необычный беловатый оттенок. Словно маленькое сероватое облачко, малыш был обречён на смерть, однако Зимняя страна решил забрать его с собой, понимая, что человека того заблудшего он уже не найдёт. Это попросту уже бессмысленно. — Eh... okei, tule minuga kaasa, hunt. Loodan, et saan teid jätta, mitte jätta niisama... (Эх... ладно, пойдём со мной, клыкастик. Надеюсь, я смогу тебя выходить, не оставлять же прямо так...) — подобрав с земли инородный объект, тем самым конфисковав его у, судя по всему, браконьеров, европеец повесил его на второе плечо так же, как и винтовку, поднимая на руки волчонка и слегка укутывая того в свой плащ. Стараясь идти осторожно и на сей раз более тихо, охотник достаточно внимательно теперь смотрел себе под ноги, замечая ещё как минимум два раскрытых капкана, что были разбросаны в западной части тайги, а это было не то, что недопустимым — просто оскорблением, эта природа не должна страдать от вмешательства тех, кому просто выгодно убивать. Даже не ради чьего-то блага. Это было отвратительно, хоть и пусть потерявший чувство сострадания, как таковое, Эст это прекрасно понимал и осуждал. Возможно, ему придётся сегодняшний день полностью посвятить тому, дабы искоренить из охраняемой собой территории все ненужные и опасные капканы. Если только, конечно, здесь не расположены ещё какие-либо виды ловушек.       А поэтому через некоторое время вернувшись домой, Эстония быстро прошёл внутрь нагретого утренним солнцем помещения и положил щенка на стол, осматривая его рану. Металлические зубья отсутствовали, в отличие от медвежьего капкана, но всё равно повредили лапу животного силой своего сжатия, наверняка раздробив большую берцовую кость того в кровь. Собственно, с неё охотник и начал, аккуратно перевязывая выцветшей полоской ткани конечность волчонка чуть повыше места ранения, после так же осторожно оборачивая всю повреждённую лапу, дабы кровь из неё не растекалась по дереву. Возможно, это всё, что сейчас он сможет сделать для малыша, ведь ни зашивать, ни как-то ещё перевязывать внутренний перелом он не умеет. Лучше просто оставить животное в покое, пока оно придёт обратно в себя, это было в этой ситуации единственным правильным решением. Дать ему немного воды на блюдце рядом и кусочек оленьего мяса — Эст уже собирался для того, чтобы отправиться обратно в лес и порвать идеи браконьеров в клочья, забирая и деактивируя их ловушки. С легким железным треском скидывая их в отдельный угол своего дома, он вышел из него, всё так же держа на правой плече огнестрельный винт, однако теперь неся в руке специальный длинный стержень вместе с небольшой садовой лопатой. Вновь забредая за пределы своей цветущей поляны, юноша старался идти по своим же следам, чтобы как можно быстрее найти нежелательные объекты. И вот, один нашёлся прямо перед ним, пары дециметров не хватило, дабы наступить внутрь по неосторожности. А через секунду — звучит тот самый резкий и пронзительный металлический грохот, предвещающий о том, что капкан захлопнулся. Вот только без жертвы: приумножая добытые в тайге устройства, эстонец уже знает, как будет продавать их местным для того, чтобы они использовали ловушки в более южных от деревни лесах, где больше дичи и меньше редких зверей, находящихся под охраной давно бездушной личности. Это хотя бы имело смысл, от браконьеров была своя "польза", и платить за это чужими жизнями не требовалось.       Медленно, но верно, солнце поднималось на самую верхушку небосвода, опаляя горячими лучами абсолютно всё, что только могло попасть под их влияние. Юный егерь уже не мог нормально идти из-за усталости по восточной стороне леса, в какой-то момент останавливаясь перед небольшим ручьем, идя дальше против его течения. И, наконец заметив желанное место, откуда из под земли и подножья двух скал била ключом холодная вода, охотник быстро вымыл руки от лишней грязи, подставляя их вновь под небольшой поток, дабы немного выпить и утолить жажду. Здесь было так невероятно тихо и спокойно, что на секунду юноша даже затих и осел на мягкую зелёную траву, слушая пение и щебетание птиц где-то над собой. Деревья здесь казались чуть повыше, небесный свет проникал внутрь куда более чаще и больше, поэтому округа была такой приятной глазу и совсем, кажется, не страшной, вызывая страх рассказами о диких зверях. Европеец прекрасно знал, что сюда выпить прохладной воды приходят многие животные, однако поскольку здесь он, никого нет. Совершенно. И лишь только лёгкое дуновение ветра напоминает стране о том, что он всё же не посреди выжженной земли, а в цветущей весенней тайге, так приятно всё ещё пахнущей сыростью и хвоей. Впечатление об этом месте могли испортить только эти пятеро капканов, подло расставленных по всей окружной территории, включая западную и один в южной от него. Некоторые из них были расположены в самых неожиданных местах, что сам егерь чуть в них не попал, вместо этого лишь продолжая проклинать мысленно нерадивых "охотников". Однако теперь, когда он обошёл, кажется, всю территорию, что только смог, исходя из собственных предположений о том, куда только можно было засунуть свою ловушку, опасность миновала для здешних зверей. Более того, самому Эсту есть, что продавать, а потому в скором времени собрав все свои вещи вместе, юноша вернулся обратно домой, где застал картину того, что подобранный им волчонок уже находился в полулежащем состоянии и лакал родниковую воду из неглубокой миски. Он всё ещё наверняка ощущал сильную боль в лапе, но уже мог полноценно есть, благодаря чему все опасения насчёт малыша у прибалта развеялись. Подойдя ближе, он мог лишь осторожно потрепать того за белёсым ушком, тихо вздыхая и кладя оставшееся количество найденного метала к остальному — сейчас придётся новь идти в деревню неподалеку, поэтому лишь кратко осмотрев щенка на наличие ещё каких-либо повреждений, коих, к счастью, не оказалось, егерь положил все свои вещи в один мешок и вышел из старой избы в третий раз, плотно закрывая дверь и поправляя винтовку на плече, начиная идти в нужную сторону на юг.       Дорога туда всегда казалась длиннее, чем обратно. И неясно, связанно ли это с тем, что, обычно, идти в поселение приходится с чем-то тяжёлым, а обратно — уже нет. Сейчас Эст знал только одно: если таки доберётся до нужной точки назначения, определённо будет пытаться сдержать все свои эмоции недовольства, чтобы просто не сорваться на каком-либо лишнем вопросе. А потому, как только вдали стали видны клубы редкого белого дыма от чьей-то старой печи и слышаться посторонние шумы, крики и ругань, прибалт чуть ускорил шаг, желая как можно быстрее продать ненужный товар и вернуться обратно в родную тайгу. — Oh, mis sul seekord on, härra Eesti? Jälle lõksud? Mida, salakütid on jällegi hakanud nendes osades ilmuma? (О, что это у вас, мистер Эст, на сей раз? Опять капканы? Что, браконьеры в который раз стали появляться в здешних краях?) — как ни в чём не бывало начинает разговор давно знакомая эстонцу скупщица краденого, что так же живёт на окраине города поближе к лесам. Охотник лишь молча протягивает тяжёлый мешок, пока Магдалина начинает доставать из него ловушку за ловушкой, ставя на стол для того, чтобы оценить. Времени на вопросы не особо хватало, юноша здесь хоть и не редкая личность, но достаточно скрытная, скидывающая капюшон лишь в крайних случаях. Узнать его можно, взглянув лишь раз на лицо — белая, черная и синие широкие полосы вмиг напомнят каждому о том, что с этой страной лучше особо не связываться без надобности, егерь северных лесов не слишком разговорчив или эмоционален.       Однако не успевает европеец забрать свои вырученные деньги обратно, как вдруг в нему начинают подходить двое высоких мужчин. Они оба выглядели весьма недоброжелательно, а судя по резким и дёрганым движениям, как и быстрой ходьбе, это было отличным поводом напрячься, в любой момент будучи готовым отразить удар или же сбежать. — А я не понял, какого хрена ты тут наши ловушки продаёшь? Ты что, выкорчевал их из земли с наших угодий?! Слушай сюда, мудак обоссаный, ты хоть знаешь, чем это карается?! — резко уже было хватив прибалта за плечо, крайне разозленный русский лишь вынудил того отскочить назад, благодаря чему его лицо стало открыто без упавшего назад капюшона. Не долго думая, Эст, в свою очередь, так же быстро снял с плеча винтовку и направил её дулом на угрожающих его спокойствию людям, из-за чего второй парень сделал шаг назад, застывая на месте. — Selle eest saab karistada asjaoluga, et teid vangistatakse - olete ebaseaduslikesse kohtadesse seadnud ohtlikud lõksud, põhjataiga on teiesugustele suletud. (Это карается тем, что вас посадят — вы расставляли опасные ловушки в непригодных для этого местах, северная тайга закрыта для таких, как вы.) — достаточно быстро из-за волнения протараторив все свои слова, егерь немного выпрямился на месте, заставляя всех остальных охотников здесь обернуться на источник шума. Кажется, только сейчас русский бывший солдат осознал, что прямо сейчас может попасть за решетку из-за какого-то паренька, а потому уже было решил хватить того за воротник и поднять над землёй, заставив болтать ножками. Видите ли, про тайгу он тут что-то втирает, нос не дорос, дабы так обращаться с чужим имуществом. — Ишь ты, решил помериться со мной знаниями? Так слушай сюда: наши капканы, впредь, даже не трогать, и не рассказывай мне про лес. Для всех он создан, не только для тебя одного, мальчик мелкий. Если не хочешь, чтобы я прямо сейчас тебе тут задницу надрал, лучше-ка отдай сюда мои ловушки. — перейдя на более язвительный тон и улыбнувшись своей скорой победе, заявил мужчина, после чего взгляд юноши стал более отрешенным и открытым, без доли жалости и сострадания. Кажется, это была последняя капля его эстонского терпения. — Salakütt! Siin on salakütt, ta ründab mind! (Браконьер! Здесь браконьер, он нападает на меня, помогите!) — неожиданно воскликнул Зимняя страна и потребовал вызвать стражу, после чего многие вокруг него всполошились. Браконьерство здесь было запрещено, безусловно, и отчасти потому, что охотиться в северных широтах разрешалось только посредством собственного мастерства обращения с оружием и самому Эстонии. Он являлся тем, кому против воли окружающего народа под властью СССР была передана в наследство огромная территория тайги, но со временем к нему, как к егерю, стали относиться лучше здесь из-за своеобразного мягкого нрава и крайней заботы к окружающей среде, что признали даже финны, пара из которых подошла к незваным здесь "гостям" и стала пытаться увести их куда-подальше для выдачи штрафа и заключения, скручивая руки из-за чрезмерного упорства и попыток сбежать. — Мы яшчэ знойдзем цябе, вырадак! (Мы ещё найдём тебя, ублюдок!) — на прощание крикнул ему один из задержанных, после чего барахольщица Магдалина молча протянула вырученные кроны молодому охотнику. И, забрав их, Эст решил просто молча уйти, понимая, что все, кто в этот момент был свидетелем скандала, включая саму продавщицу, дадут показания против преступников, поэтому ему не нужно даже думать на этот счёт. Остаётся лишь молча уйти обратно в тайгу и постараться забыть о произошедшем, дабы не испортить себе настроение ещё больше. Почти каждый день, как-никак, сюда ходит, уже должен был бы привыкнуть эстонец к каким-то внезапным дракам между солдатами, устраивающих свои разборки средь бела дня. Здесь ценится, в первую очередь, то, насколько ты хорошо умеешь молчать в требующих того ситуациях, громкие крики и шум населённых пунктов совершенно не радовали. Особенно, если это около-военная деревенька, где против воли смешались между собой после войны несколько народов, пара из которых на дух еле переносят друг друга.       Впрочем, через всего час это перестало как-либо волновать эстонца. Вся его злость за мгновение иссякла, как только солнце уже перешло черту крайней точки неба и стало всё так же медленно опускаться за неё вниз до горизонта. В его любимом лесу, посреди таёжных деревьев, было всё так же тихо и спокойно, никак иначе, как "свободой", это место нельзя было назвать. Да, день заканчивается этот практически так же, как и вчера, как в любой другой день, но только теперь с самого утра можно не беспокоиться о том, что кто-то проникнет в твою тайгу для того, чтобы навредить ей и незаконно расставить свои ловушки в чужих владениях. Хотя... юноша никогда не называл эту тайгу "своей". Лишь "любимой", но не своей, ведь земли эти — финские. Точнее, эстонско-финские, уходящие куда-то глубже к последним. И тем не менее, это совершенно нисколько не мешало прибалту воспринимать данное место, как родное, связанное с детством. Он любил всё, что его здесь окружало, даже если это приносило боль: как те же ветки, что прямо сейчас бьются ему в лицо из-за достаточно среднего или даже высокого, для некоторых, роста. Или же пару десяток острых волчих зубов, впивающихся в руку через слой защитной одежды, но всё равно разгрызающих её до небольшой крови. Это всё было важно лишь в моменты своей кульминации, прямо сейчас юноша не задумывался над этим, ловко перепрыгивая одно из поваленных сломанных деревьев и спускаясь вниз по небольшому обрыву, так и не заросшего какой-либо травой. Его дома ещё ждал маленький волчонок, коему нужен уход и внимание, пусть, Эстония и редко, когда подбирает к себе навсегда каких-либо зверят. Максимум доходило до раненой совы, которую тот выходил и позволил в тишине и покое отрастить новые перья взамен покалеченным, дабы взмыть в воздух и безвозвратно улететь.       Всё-таки, не всех животных на своём пути бессовестный охотник убивает, пусть даже и не признаёт этого себе. Странно лишь то, что некоторые из этих детёнышей имели необычно-красивый беловатый окрас, правда, скорее это было связано с их мутацией, или же альбинизмом. Но отставив и эти мысли в сторону, европеец почти сразу после мытья рук преступил к тому, чтобы проведать своего маленького волчонка, который, на удивление, даже не попытался сойти куда-либо с места на столе. Вместо этого, он лишь спокойно дожидался хозяина жилища на поверхности стола, греясь ранее под лучами солнца, а теперь — смотрящего без какой-либо опаски на своего спасителя, пока тот клал рядом с ним новую небольшую порцию свежего отрезанного мяса. Кажется, Эст не уйдёт сегодня спать, пока не убедится, что его новый сожитель в полном порядке и сможет в скором времени восстановить повреждённую конечность. А потому, сняв свою длинную накидку и повесив её на обжитое годами место, юноша решил сперва приготовить себе поесть, пока на всю тайгу не спустилась обратно ночь. Всё же, много, чего ещё нужно успеть сделать перед тем, как это случится.       Поэтому, скорее всего, освободиться прибалт только ближе к началу второго правления полной луны среди облаков, пока лес снова покроется непроглядной тьмой, и выходить обратно на улицу будет считаться самоубийством. Впрочем, он совсем не против этого: главное, чтобы только его спасённый от гибели щенок дикого волка никуда не сбежал. Точнее, не раньше того момента, как не сможет позаботиться о себе сам...       — (Продолжение следует...) —