Искры на двоих

      О дверь раздались два резких стука.       — Изуку, — голос был приглушённым, словно человек колебался, продолжать ли дальше. — Ребята устроили вечер кино. Все тебя ждут.       Ответа не последовало. Каждая секунда молчания всё сильнее давила и заставляла нервничать. Хотя, казалось бы, не было причин для беспокойства. Верно? Изуку всего лишь не появлялся на глазах целый день. В этом не было никакой проблемы. Так он думал, пытаясь себя успокоить.       — Изуку, — повторил он, — ты в комнате? Если ты там и просто меня игнорируешь, то пеняй на себя. Тебе лучше этого не делать.       Агрессия. Раздражённость. То, чем он перекрывал своё беспокойство.       Тишина, никакого ответа.       — Окей, слушай меня сюда, — он не выдержал и сорвался на громкий тон, дёргая ручку и приоткрывая дверь. — Как ты смеешь меня…!       Когда он полностью распахнул дверь, впуская свет коридора в тёмную комнату, которую освещала лишь лампа на письменном столе, он оцепенел. Рука осталась на ручке двери, зрачки сузились, а рот слегка приоткрылся от увиденной картины. Казалось, его мозгу требовались часы, чтобы осмыслить то, что он видит, но тело пошевелилось в считанные секунды.       — Изуку! — его голос был наполнен чистой тревогой и паникой, а биение сердца неприятно отдавало в уши.       Он бросился к Изуку, который сидел около кровати, его голова бессильно покоилась на её краю. Отблеск от лампы падал на его руку, лежавшую на ноге. На коже виднелись неглубокие порезы, которые медленно кровоточили. Капли крови едва заметно стекали вниз, оставляя тонкие следы. Казалось, что Изуку даже не замечал этого: его взгляд был направлен в пол, затуманенный, словно он не слышал и не видел ничего вокруг.       — Изуку… — голос дрогнул, но на этот раз не от агрессии, а от страха, чистого страха. Кацуки опустился на колени рядом. — Чёрт… что ты, мать твою, делаешь?       Изуку даже не вздрогнул от его появления, или попросту не заметил. Он казался отстранённым, полностью поглощённым своими мыслями, не замечая ни боли, ни происходящего вокруг.       — Эй… Ты слышишь меня? Ты здесь?       В ответ — тишина.              Сердцебиение теперь отдавалось не только в ушах, но и в каждой частичке его тела. Паника охватила его, руки начинали подрагивать. Он тяжело сглотнул и бросил взгляд на Изуку: плечи напряжённые, круги под глазами, бледная кожа и растрёпанные волосы. В левой руке — небольшой нож. Кацуки тут же выхватил его.       — Боже… Изуку, что… — тихо прошептал он. — Надо срочно обработать твою руку. — Он, дрожа, поднялся на ноги, его голова слегка кружилась.       Кацуки, поспешно найдя аптечку в комнате Изуку, присел перед ним и с осторожностью обрабатывал порезы, стараясь не причинить ему лишней боли. Изуку сидел неподвижно, его руки едва заметно дрожали, а по щекам начали безостановочно катиться слёзы. Он даже не пытался их вытереть, словно давно сдался и позволил эмоциям взять верх. Каждый новый всхлип вырывался из его груди с болью, а взгляд был прикован к полу, словно там находилось всё, что его волновало.       Когда Кацуки закончил, он немного помедлил, прежде чем аккуратно положить бинтованную руку Изуку на его колено. Тишина повисла в воздухе, только тихие рыдания Изуку нарушали её. Внутри Кацуки всё сжалось от невыносимого ощущения беспомощности. Он не мог просто молчать, глядя, как тот, кого он любит, мучается. Медленно, осторожно, как будто боялся, что любое резкое движение может разрушить их хрупкий момент, Кацуки накрыл ладонь Изуку своей, мягко сжав её.       — Изуку, — прошептал он, его голос был почти неуловим в тишине. Он наклонился чуть ближе, чтобы Изуку почувствовал его присутствие. — Ты слышишь меня?       Изуку слегка вздрогнул от его слов и медленно поднял голову, словно та была налита свинцом, тяжёлая и неподъёмная. Слёзы продолжали стекать по его щекам, капая на колени. В каждом всхлипе слышалась подавленная боль, которую он так долго носил в себе.       — Почему ты здесь, Каччан? — голос Изуку был хриплым и дрожал, словно ему было трудно говорить, будто каждое слово давалось с трудом. — Ты не должен видеть меня таким жалким… — Он всхлипнул и сжался под его взглядом, словно его собственная слабость разрывала его изнутри. — Мне так жаль… Я… я чувствую себя таким бесполезным… — Голос его сорвался, когда новый поток слёз хлынул из глаз, а дыхание стало сбивчивым. — Я больше не герой… я не могу… не могу больше…       Кацуки замер на мгновение, вглядываясь в его бледное, опустошённое лицо, и внутри всё перевернулось от желания утешить его. Он тихо выдохнул, заставив себя сохранять спокойствие, и медленно пересел ближе, накрыв плечо Изуку своей рукой.       — Изуку… ты никогда не был бесполезным, — начал он мягко, но в его голосе звучала уверенность. — Ты спасал людей и без причуды. Ты спас меня в тот день, помнишь? Ты спас меня, Изуку, — повторил он, поглаживая его плечо большим пальцем, как бы успокаивая. — Ты спас бесчисленное количество людей лишь своими словами. Благодаря тебе множество людей стали лучшей версией себя. И я в том числе. Кто-то не сдался лишь благодаря тебе. Как ты можешь считаться бесполезным, если ты — отважный болван, который делает всё ради других, не заботясь о себе? — лёгкий смешок сорвался с его губ.       Хотя слова были простыми, их значение для Кацуки было огромным. Он не просто утешал его — он говорил то, что всегда чувствовал, но так долго не мог выразить. Для него Изуку всегда был особенным, всегда стоял выше, даже когда он сам не хотел это признавать.       Изуку начал плакать ещё сильнее, закрывая лицо руками. Он, кажется, впервые за всё это время услышал эти слова. Он всхлипнул и медленно поднял голову, хотя его взгляд был всё ещё затуманен слезами.       — Почему… ты говоришь это? — прошептал он, словно не мог поверить в услышанное, вглядываясь в лицо Кацуки через пелену слёз. — Я… никогда не был таким сильным, как ты… или как другие… Я просто… — он снова сбился, не находя слов, и тихо всхлипнул.       Кацуки смотрел, как слёзы продолжали катиться по щекам Изуку, не в силах сдерживать то, что разрывалось внутри него. Видеть его в таком состоянии было невыносимо, словно тысячу ножей одновременно пронзало его сердце, когда Изуку всхлипывал.       Не думая ни секунды, он потянулся вперёд и осторожно обнял Изуку. Его руки мягко, но уверенно обвили парня, прижимая его к себе. Изуку на мгновение замер в его объятиях, словно не ожидая этого, но затем его тело расслабилось, и он уткнулся лицом в плечо Кацуки, продолжая плакать, но уже тише, словно нашёл хоть какую-то точку опоры.       Кацуки провёл рукой по его волосам, нежно гладя его голову, чувствуя, как Изуку дрожит под его прикосновением. Он молча держал его, позволяя ему выплакаться, давая всю свою поддержку, всё тепло, что мог.       — Пожалуйста, больше не делай так… — прошептал Кацуки, чувствуя, как в груди поднимается тревога. Его голос дрожал, несмотря на усилия говорить спокойно. — Просто приди ко мне в следующий раз и скажи: «Каччан! Плечо! Сейчас же!», — со слабой улыбкой сказал он, пытаясь пародировать голос Изуку. — И я подставлю его тебе… Я выслушаю тебя. Я буду рядом. Всегда буду.       Изуку слабо кивнул, не отрываясь от его плеча, его руки осторожно обвили спину Кацуки. Он всё ещё плакал, но слёзы постепенно стихали, превращаясь в тихие всхлипы.       Кацуки крепче прижал его к себе, стараясь донести через объятия всё, что не мог выразить словами. Его сердце колотилось от страха потерять Изуку, и в этом моменте он дал себе обещание — больше никогда не позволить ему чувствовать себя таким одиноким и «бесполезным», кем он не являлся.       — Ты мой герой, Деку, — прошептал он, его голос был тихим, но твёрдым. — Всегда был и всегда им будешь.