Искры на двоих

      Он уже успел пересадить Изуку себе на колени и снять с него рубашку. Его руки жадно скользили по упругой, светлой коже, иногда поднимаясь к рельефным плечам, а затем спускаясь к сильным рукам. Когда его губы коснулись ключицы, Кацуки вдруг уловил странный запах и, приостановившись, слегка наморщил нос.       — Что это за запах? — спросил он, нахмурившись.       Изуку, до этого расслабленно уткнувшийся в его плечо, резко поднял голову, слегка растерянный и удивлённый неожиданным вопросом. Румянец покрывал его лицо, а взгляд был затуманен из-за бесчисленных ласк.       — Что? — это всё, что он смог выговорить, ещё не полностью возвращаясь в реальность.       Кацуки отстранился и снова принюхался, с каждым мгновением понимая, что что-то не так. Он повернул голову в сторону кухни, и его лицо сменилось с нахмуренного на крайне ошарашенное: глаза широко распахнулись, а рот приоткрылся.       — О, мать твою! — Он быстрым движениием скинул Изуку в сторону, заставив того боком рухнуть на диван.       Изуку только успел моргнуть, ещё не понимая, что происходит.       — Чего? — недоуменно пробормотал он.       Кацуки подлетел к плите, выключил её и схватился за сковородку, где догорала то ли еда, то ли новый химический эксперимент.       — Ты, блин, идиотина, Изуку, — выдохнул он, стоя над сковородкой и уставившись на обугленные остатки.       Изуку, поднявшись на локтях, взъерошенный и с обиженным видом, повернулся к Кацуки и только тогда понял, что произошло.       — О господи… — прошептал он и, закатив глаза, снова рухнул на диван, раскинув руки. — Я больше ни шагу не сделаю в сторону этого проклятого места.       Кацуки недоверчиво приподнял бровь и перевёл взгляд с чёрной сковородки на драматично раскинувшегося Изуку.       — Ты нас поджечь пытался или накормить? — съязвил он. — Я даже не знал, что ты готовишь.       Изуку повернулся к нему и показал язык.       — Это всё ты виноват! — надувшись, произнёс он. — Соблазнил, совратил… Пожинай свои плоды теперь.       Кацуки скрестил руки на груди, приподнял бровь и едва сдержал смех.       — Ах, ну конечно, великий шеф-повар Мидория Изуку, жертва моих коварных чар, — сказал он, подавляя смешок. — И будто бы ты сам не был в восторге от «совращения». И будто не ты пару секунд назад молил: «Каччан… Пожалуйста…», — пародировал он, посмеиваяясь.       Изуку, покраснев, драматично отвернулся, но через секунду махнул телефоном:       — Ладно, но ты обещал есть всё, что я приготовлю. Как начнёшь, только скажи — я начну снимать! Уверен, ребята будут в восторге.       Кацуки не выдержал и, рассмеявшись, подошёл к нему, наклонился и ткнул его в бок.       — Всё, хватит театра. Иди прими душ, а я приготовлю что-нибудь съедобное.       Изуку, направляясь в ванную, недовольно что-то пробормотал, но Кацуки уловил лишь часть:       — …никогда в жизни больше готовить не буду.       В ответ Кацуки закатил глаза и хмыкнул, едва сдерживая улыбку.       

✶✶✶

      Когда Изуку наконец оказался в ванной, он включил тёплую воду, давая себе несколько минут, чтобы расслабиться и прийти в себя после всей этой «кухонной катастрофы». Погружаясь в тепло, он невольно улыбнулся, вспоминая удивлённое выражение лица Каччана, когда тот увидел чёрную сковородку.       Приняв душ, Изуку вытерся полотенцем и обернул его вокруг себя, открыв шкафчик с чистой одеждой. Но его футболка куда-то запропастилась. Заметив на полке старую толстовку Каччана, он ухмыльнулся и, не раздумывая, надел её. Вещь была чуть великовата, рукава длиннее, чем у его собственных кофт, и пахла знакомо, до мелочей, тем, что заставляло его чувствовать себя в безопасности.       Когда он вышел из ванной, ещё приглаживая влажные волосы, аромат вкусной еды потянулся из кухни. Там, стоя у плиты, Кацуки сосредоточенно колдовал над новой сковородкой, из которой поднимался уже вполне аппетитный пар.       Заметив Изуку в своей толстовке, Кацуки оглянулся и на секунду застыл, словно удивлённый этой маленькой деталью. Его лицо смягчилось, а уголки губ слегка дрогнули в намёке на улыбку.       — Ну что, повар, будешь пробовать моё творение? — усмехнулся Кацуки, накладывая еду на тарелку и кивая на стол.       Изуку подошёл к нему, потянулся, чтобы чуть уткнуться носом в плечо, и протянул:       — М-м, не знаю. Мне кажется, что мой вариант намного вкуснее.       Кацуки приподнял брови от такой нахальной фразы. Этот засранец слишком много себе позволяет: украл его кофту, так ещё вздумал играться с его великолепной стряпнёй.       — Не ёрничай, а то я тебе и правда угли положу на тарелку.       Изуку засмеялся, а затем, привстав на носочки, поцеловал Каччана в висок.