Узлы и Осколки

4 глава Лайса стояла на безмолвном дворе Девичьего дома. От тёмного леса веяло холодом и тишиной. Чёрные силуэты сосен едва различались на фоне звёздного ночного неба. Лунный свет окутывал заснеженные сугробы, превращая их в застывшие волны. Ворота из тёмного дерева были оплетены инеем. В этой ледяной пустоте звук шагов растворялся, исчезал бесследно. Из-за двери сарая выглянула Еля. Тоненькая фигурка девочки казалась призрачной в свете луны. Лайса сделала осторожный шаг вперёд, глубоко вдохнула, и сухой морозный воздух обжёг ноздри и горло. Еля неожиданно выбежала во двор. Её движения были рваными, взгляд—тусклым, затуманенным. Неестественно повёрнутая голова чуть свисала к плечу. На мгновение Лайсу сковал страх, но затем она дрожащими руками сплела пальцы, пытаясь вызвать морок — защитный образ, который должен был отогнать невидимую угрозу. Заклинание почти сложилось, как что-то пошло не так. Морок не поддался её воле, вырываясь, закружился в воздухе, как чёрный дым, а затем начал менять форму. Налетела вьюга, закружила и из снега и льда создала чудовище. Исполинское тело было искорёженным, изломанным. С тяжёлым зловещим дыханием. Существо двигалось стремительно, раскрывало когтистые лапы. Лайса почувствовала, как время вокруг замерло, как сердце набатом бьёт в груди. Она подняла руки, попыталась остановить то, что сама выпустила, но было уже поздно. Чудовище бросилось на Елю. Девочка застыла. Её глаза, расширенные от ужаса, встретились с глазами Лайсы. В тот же миг ледяные когти пронзили хрупкое детское тело. Еля рухнула на снег, алое пятно медленно расползалось вокруг, резким контрастом выделяясь на белом. Голая чёрная земля, спрятанная снегом, впитывала кровь. А чудовище глотало, чавкало, утоляло голод. Лайса упала на колени, тяжело и хрипло дышала. Слёзы застыли в глазах, так и не пролившись. Жизненная сила вытекла из груди, оставив только пустоту и горечь. Лайса вздрогнула и распахнула глаза. Слабый луч света пробивался сквозь дыру сверху, едва рассеивая тьму вокруг. Она лежала на боку, крепко прижав к груди мешок с вещами. Она оглянулась и заметила Эрджу, который, задрав голову, смотрел на дыру в своде пещеры. Мелкие крупинки снега мягко кружились, оседая на лохматые пряди. Лайса осмотрелась. Стены пещеры, грубые и неровные, покрывали замёрзшие подтёки. Каменные своды тянулись далеко вглубь, исчезая в темноте, откуда раздавался тихий плеск воды. В воздухе стоял затхлый, сырой запах, как в старом погребе. Тусклый свет отражался от влажных граней сталактитов, создавая призрачные блики в полумраке. На полу пещеры валялись большие обломки камней, покрытые тонким слоем ледяного инея. Между ними кое-где образовались лужи, некоторые глубокие на вид. От места их ночлега до противоположной стены пещера уходила в пугающую пропасть, заполненную каменными клыками. Над пропастью тянулся узкий каменный мост. Эрджу вздохнул. — Повезло нам, что не угодили в пропасть, — заметила Лайса. — Точно, — не оборачиваясь, откликнулся Эрджу и направился к мосту. Остановился, упёр руки в бока. — Похоже, мы тут застряли. Лайса медленно села. От недоедания её мучила боль в желудке; слабость и сонливость одолевали тело. Единственное желание — вернуть Эрджу, обнять и уснуть на несколько зим. С трудом поднявшись на ноги, она, пошатываясь, сделала несколько шагов в его сторону. И вскоре увидела то, что привлекло внимание Эрджу: мост, покрытый толстым слоем льда. — Да уж, хоть босиком иди, — пробормотала Лайса, посмотрев на свои сапоги. — Я отправил Ёнко за помощью, — Эрджу вздохнул и сел на край мёрзлой земли у пропасти. — Что бы ты без него делал. Эрджу хмыкнул, но не ответил. Лайса села рядом, упёрлась ладонями в камень за спиной. — Как думаешь, куда ведёт этот мост? Мрак скрывал дальнюю часть прохода. — Туда, куда нам не нужно, — он свесил ноги. — Подождём здесь. Лайса кивнула, не желая тратить сил на споры. Она опустилась рядом и посмотрела вниз: от вида острых камней закружилась голова. Да уж, если они пойдут по мосту, то неверный шаг — и полетишь прямиком к Лхо. — Может, это божественное провидение? — задумчиво проговорила она. Эрджу устало смотрел в темноту, никак не реагируя. — Нам постоянно твердили: «Свершённое зло вернётся злом в четыре раза мощнее содеянного». — Тогда удивительно, что мы вообще дожили до этого момента. Лайса рассмеялась. Последние дни истощили её до предела, и держать привычную маску было уже невозможно. Эрджу скосил глаза на неё, криво улыбнулся. Его взгляд смягчился. Улыбка всегда выдавала его игривый, плутоватый характер, а без неё он казался пугающе серьёзным. Лайса придвинулась чуть ближе. — Помнишь, как мы с тобой оставили ту девочку в лесу? Как её звали? Айла? Анда? — Ммм, Анэн? — Нет, да и демоны с ней, — Лайса равнодушно отмахнулась. — Тело так и не нашли. Считается ли это убийством? — Олень бежит, куда пастух направит, но за шаги отвечает сам. Эрджу прикрыл глаза и лёг, сцепив пальцы за головой. Мех капюшона прикрыл часть его лица. Лайса смотрела на его бледные, посиневшие губы. Демоны, как сильно он замёрз? Для неё холод был терпимым, но полукровки всегда страдали больше. — Ты не должен спать. Его губы снова сложились в кривую усмешку, но дрожь в челюсти не получилось скрыть. — Нельзя замерзать, давай я… — Если она умерла, — перебил Эрджу, — то только по своей вине. Мы были детьми, что с нас взять? Даже Четверо относятся к детям с состраданием. Лайса легла рядом, обняв его за пояс. Пусть упрямится, но будет в тепле. Встреча после долгих лет разлуки разрывала её изнутри. Маленькая Лайса, что когда-то знала его как своё отражение, тянулась к нему без раздумий, откликаясь на знакомые интонации и шутки. Но взрослая Лайса не могла найти себя в этом моменте. — Спать нельзя, — строго повторила она. — Лучше двигаться. — Лучше, — согласился Эрджу, но не сдвинулся с места. Она понимала: силы у них на исходе. — Лучше расскажи что-нибудь, ты же в сказках мастерица, — добавил он с ехидцей. — Только про героев и волшебство, а эту жреческую нудятину оставь при себе. Лайса устроилась поудобнее. Вспомнила, как иногда её приглашали ко двору, переночевать. И тогда она украдкой слушала истории, которые старшие рассказывали детям. Некоторые из них вплелись в память, что не выкорчуешь. — В одном из северных поселений, — начала она и прижалась к нему ближе, — окружённом бескрайними лесами и суровыми зимами, жили Айко и Ньургун. С детства они были неразлучны, словно две сосновые иглы, но вышло так, что судьба развела их по разным дорогам. Айко отправилась учиться искусству волшебства, а Ньургун остался в родном селении, постигая ремесло охотника. Однажды отец Ньургуна, мудрый охотник, сказал ему: — Сын мой, ты стал мужчиной, прошёл инициацию. Пора тебя женить. Я слышал о волшебной деве, что живёт за лесом. Говорят, она умна, красива и искусна. Вот бы тебе на ней жениться! — А как мне её найти? — спросил Ньургун. — Надень мою воронью кухлянку, — ответил отец. Ньургун надел кухлянку, и в тот же миг обернулся вороном. Расправив чёрные крылья, он взмыл в небо и полетел на поиски девушки. Летал он над снежными равнинами и тёмными лесами, пока не увидел домишко и рядом с ним девушку. Она топила снег, кипятила воду для зелья. Её лицо светилось в отблесках пламени, а глаза отражали глубину северных ночей. — А на щеке был узор в виде снежинки? — ехидно поддел Эрджу. Смешок глухо звучал из-под мехового капюшона. Лайса стукнула его в бок. — Ещё слово, и я прекращу, — пробурчала она. — Зашил рот золотыми нитями! — добавил Эрджу, едва удерживаясь от смеха, показывая пальцами, как он управляется невидимой иглой. Лайса продолжила. Спустившись на землю, Ньургун снял кухлянку и вновь стал человеком. Он подошёл к Айко и сказал: — Я Ньургун из соседнего племени. Мой отец поведал мне о твоём искусстве и красоте. Сердце моё привело меня к тебе. Айко улыбнулась и ответила: — Если твоё сердце чисто, а намерения искренни, я готова разделить с тобой свою судьбу. Ньургун и Айко вернулись в его селение, где их союз был благословлён старейшинами. Так, благодаря вороньей кухлянке и силе любви, Ньургун обрёл свою суженую, а два племени соединились узами дружбы, принося счастье и гармонию в суровые северные земли. Эрджу повернулся на бок лицом к ней, оттянул капюшон назад. Сквозь мех показалось его насмешливое лицо. — Всё так просто? А как же испытания, сражения с юёрами? Отбить любимую у демонов — вот что славно для охотника! Или хотя бы спасти её от медведя. — Не нравится — рассказывай сам, — буркнула Лайса. Она отползла немного в сторону. Эрджу пожал плечами, приподнял руки в примирительном жесте и чуть тише добавил: — Ладно, ладно, не сердись. Просто сказка… скучновата. Хотелось чего-то более героического, — его тон стал мягче. — Но раз ты просишь, я расскажу свою. Голос его слегка охрип. Он закашлялся. Встал и добрался до мешка, притащил его ближе. Достал половинку сухой лепёшки, разломал её пополам и отложил одну часть. Затем потянулся за бурдюком, попробовал сделать глоток, но тот оказался пуст. Эрджу поднялся, пробежал взглядом по тёмным углам пещеры и направился к стенам, где, как он заметил раньше, лежал тонкий слой снега. Он собрал его ладонью, осторожно счищая со стен, чтобы не пропустить ни крупицы. — Ну вот, хоть что-то, — пробормотал он, ссыпая снег в бурдюк. Когда тот наполнился, он закрутил крышку и прижал его к груди, позволяя своему теплу растапливать снег. — Что ж, сказка, значит, — вздохнул он, чуть встряхнул бурдюк и спрятал под малицей. — Слушай и не завидуй! Лайса закатила глаза. Эрджу, чуть подражая её голосу, начал свой рассказ. — В одном из северных поселений, окружённом бескрайними лесами и суровыми зимами, жили Айко и Ньургун. С детства они были неразлучны, словно две сосновые иглы на одном ветре, но судьба развела их по разным дорогам. Айко отправилась учиться искусству волшебства, а Ньургун остался в родном селении, постигая ремесло охотника. — Что-то пока ничего нового, — буркнула Лайса, принимая лепёшку из рук Эрджу с благодарностью. — Слушай, слушай, — подбодрил он и откусил свой кусок. Прошли годы. Ньургун стал искусным охотником, но сердце его тосковало по Айко. Уж очень он любил их детские игры, катание на санках, игры в снежки. Однажды он услышал, что в соседнем селении появилась могущественная шаманка, способная исцелять любые недуги и управлять стихиями. Сердце подсказало ему, что это могла быть Айко. Собравшись в путь, Ньургун надел кухлянку, подаренную ему отцом, и отправился через снежные просторы. Дорога была долгой и трудной: метели сбивали с пути, а мороз пробирал до костей. На третий день он встретил старого ворона, сидящего на заснеженной ветке. — Куда путь держишь, охотник? — каркнул ворон. — Ищу свою давнюю подругу, Айко, — ответил Ньургун. — Знаю я её, — сказал ворон. — Но путь к ней лежит через земли, где обитают злые духи юёры. — Я не боюсь испытаний, — твёрдо ответил Ньургун. Ворон взмахнул крыльями и обернулся старым шаманом. — Возьми этот амулет, — сказал он, протягивая Ньургуну небольшой талисман. — Он защитит тебя от злых духов. Поблагодарив шамана, Ньургун продолжил путь. Вскоре он подошёл к тёмному лесу, где, по преданиям, обитали юёры. Только он вошёл под сень деревьев, как из тени выступили три злобных духа. — Кто посмел войти в наши владения? — прошипели они. Ньургун сжал амулет в руке и твёрдо сказал: — Я иду с миром и не ищу ссоры. Юёры захохотали: — Тогда пройди наши испытания, охотник! Первый юёр взмахнул рукой, и перед Ньургуном возникла глубокая пропасть. — Перепрыгни её, если сможешь! Ньургун разбежался, сжал амулет, подумал: «Пусть мне повезёт». И прыгнул. Казалось, что он не долетит, но амулет засветился, и охотник благополучно приземлился на другой стороне. Второй юёр создал ледяную бурю, пытаясь сбить Ньургуна с ног. Но амулет согревал его, и он прошёл сквозь бурю невредимым. Третий юёр наслал на него видения страшных чудовищ. Но Ньургун, помня наставления шамана, не поддался страху и продолжил путь. Преодолев все испытания, он вышел из леса и увидел селение, где жила Айко. Она встретила его с улыбкой, и сердце Ньургуна наполнилось радостью. — Я знала, что ты придёшь, — сказала она. — Я прошёл долгий путь, чтобы найти тебя, — ответил он. — И теперь мы будем неразлучны. С тех пор они были вместе, и никакие испытания не могли их разлучить. Эрджу проверил бурдюк и сделал глоток, затем протянул его Лайсе. Она жадно приложилась к горлышку, но обнаружила лишь пару капель. С досадой вернула бурдюк обратно. — Я бы хотела быть шаманкой, — грустно сказала она, опустив подбородок на колени. Когда Четверо создали Ки-теш, они наложили запрет на использование волшебства всеми племенами. Единственной дозволенной магией осталась сила Илку-Мусуна. За этим запретом неустанно следили Братья. Казалось, шаманизм давно вымер в северных землях. — Ты бы всё равно всё бросила, — пожал плечами Эрджу. — На моменте, когда тебе пришлось бы выбирать. Ты же у нас мастерица не держать обещания. — Спасибо за поддержку, — буркнула Лайса, скосив на него глаза. — Как всегда мажешь жир на мёрзлые раны. — А ты хотела, чтобы я соврал? Лайса прищурилась, готовая обидеться, но передумала. У неё не было сил реагировать на его остроту. В конце концов, он устал, ему холодно, они оба голодны. Спорить сейчас глупо. А потом, если выживут, можно будет и разобраться. Эрджу внимательно смотрел на неё, точно ждал ответа, но, не дождавшись, раздражённо фыркнул и отвернулся. В этом движении Лайса вдруг увидела до боли знакомого друга. Обиженного, раздражённого, но всё ещё её друга. Несколько лет назад она бы без колебаний обняла его. Даже пару дней назад мысль о том, чтобы сделать шаг навстречу, казалась естественной. Но теперь… Теперь всё изменилось. Будущее казалось туманным и страшным. Её разыскивают за убийство, и, если они выберутся из этой пещеры живыми, её ждёт казнь. Лайса знала это, знала давно. Но думать об этом сейчас было так же бесполезно, как спорить с Эрджу.

***

В тесном деревянном ящике Лайса уже не чувствовала своего тела — от скрюченной позы всё онемело. Казалось, даже собственные ноги перестали принадлежать ей. Во рту пересохло. Эрджу, сидевший рядом, не мог найти себе места. Он время от времени разминал затёкшие плечи, сжимал и разжимал кулаки. Его шумное, прерывистое дыхание рядом заполняло маленькое пространство. Эрджу ёрзал, словно внутри него был пружинный механизм, который никак не мог ослабиться. Каждый его неловкий рывок ненароком отдавался тычком в рёбра, бока, спину. Лайса попыталась отстраниться, но стены ящика давили на них обоих со всех сторон. — Эрджу, перестань… — прошипела она. Он замер, но лишь на миг. Уже через секунду его плечо снова уткнулось в её лопатку. — Ну когда уже? Если бы я знал, что мы тут застрянем, то... — начал он, но Лайса перебила. — То отказался бы от золотишка того толстосума? Насмешка вышла вялой, даже язвительность иссякла в этой тесной коробке. Лайса лишь дёрнула плечом, заточение уже до тошноты утомило. Время будто застыло: каждая минута тянулась бесконечно, как мёд, капающий с ложки. Сколько они здесь уже? Полчаса? Час? Лайса зажмурилась, прогоняя тревожные мысли, но в голове вспыхнули воспоминания. Она снова видела, как спускалась по верёвке с потолочного окна в ритуальный зал. Ладони вспотели так сильно, что верёвка едва не выскользнула из рук. «Ну и демон же меня толкнул согласиться на эту сделку», — мысленно ругала себя она. Золотой за священный аркан? Просто смех. Надо было просить сотню. Она мысленно проклинала не только свою жадность, но и толстосума, с которого началась эта авантюра. Эрджу снова пошевелился рядом, задевая её бок, но Лайса даже не обернулась. Она слишком устала. В голове крутилась только одна мысль: если они выберутся, всё золото мира не заставит её повторить этот трюк. Лайса, подавив раздражение, осторожно приподняла крышку ящика и посмотрела в образовавшуюся щель. В выбитом матовом стекле двери мелькнули тени. — Кто-то идёт, — прошептала она. Она тут же нырнула обратно, вжимаясь спиной в рёбра Эрджу, и торопливо поправила копну своих слегка вьющихся волос. Коса распустилась, прядки прилипли к влажной шее. Позади раздалось шмыганье и шумное хватание ртом воздуха. Лайса резко обернулась и прижала ладонь к его лицу, зажимая нос и рот. — О нет, нет, нет… — сердито прошептала она. Чих потонул в её вспотевшей ладони. — Тише! Эрджу дёрнулся в сторону, прохрипел через зажатый рот: — Убери свои космы! Отодвинулся и демонстративно вытер нос о её рубашку. Пока они препирались, звуки снаружи становились отчётливее: быстрые шаги, приглушённый разговор. Лайса замерла, прислушиваясь, а мысли снова понесли её назад, к тому дню, когда всё началось. Наниматель нашёл их прошлой луной. Тогда их, послушников, отправили в деревню помогать крестьянам готовиться к первому снегу: собирать солому, утеплять землю, закручивать соленья в бочонки. Местный угрюмый мужик, с сальными косами и в старой дублёнке, даже не удостоил их взглядом. Лишь махнул рукой в сторону амбара, бросив короткое: «Туда». Крестьяне не особо любили жрецов Илку-Мусуна и их послушников, но терпели. Иногда роптали, изливали своё недовольство, а порой могли отчитать так, что плети по сравнению с их словами казались поглаживанием. Один раз Лайса даже получила тычок палкой за плохо перелопаченное сено. Но были и те, кто встречал их с добром. Лайса особенно любила бывать у тётушки Оурэн, что жила на самом краю деревни. Полуслепая старушка осталась совсем одна — муж давно умер, а дети перебрались ближе к столице. Её дом был полон животных: кур, кошек, даже пара коз обживались в сарае. Оурэн подкармливала послушников, не нагружала работой. Лайса каждый раз уходила от неё с лёгким сердцем и мечтала, что когда-нибудь за хорошую службу её пристроят к тётушке навсегда. Жить там, помогать с домом и слушать тихие, добрые рассказы старушки о том, как всё было «в её времена». Но в тот день их ожидали не добрые улыбки и тёплый дом, а грязные амбары и угрюмый мужик. Лайса даже не пыталась запомнить его имя — про себя она звала его Вдовец. За три года он потерял трёх жён. «Убивал их, что ли, сам?» — гадала она. В амбаре работа быстро наскучила. Лайса и Эрджу начали перебрасываться соломой, с трудом сдерживая смех. Именно в этот момент их и нашёл наниматель. Высокий, широкоплечий мужчина с тёмным платком на лице. Единственное, что было видно, — его хвойно-бирюзовые глаза, блестевшие с каким-то странным интересом. — Вы послушники из Дома Молитв? — спросил он. Лайса замерла. На голову ей осыпалась солома, которую мгновение назад швырнул Эрджу. Сухие стебли осели на макушку и частично закрыли глаза — А кто спрашивает? — Эрджу облокотился локтем о черенок вил. — Хотите подзаработать? — Мужчина скопировал его позу, небрежно опираясь плечом о дверной косяк. Предложение казалось сложным и странным: выкрасть священный аркан с жертвенника. Вне ритуала это было невозможным, инструменты хранились в тайном месте, о котором ведал лишь Ясавэй. Но вот в день ритуала… Попробовать стоило. И они согласились. Однако сейчас, когда старшие жрецы уже начали свои приготовления, Лайса всё больше убеждалась, что зря согласилась на эту безумную затею. Внутри всё сжалось от плохого предчувствия. Она осторожно приоткрыла крышку ящика, смягчая скрип дерева, и бросила взгляд на открытую дверь. От увиденного кровь моментально отхлынула от щёк. За дверью, прямо перед жертвенником, стояли двое жрецов, а между ними ярко сиял аркан. В дверном проёме стоял Ясавэй и … Сияние било в глаза, и Лайса прищурилась, не веря своим глазам. Это была плохая идея. Очень плохая.

***

Лайса проснулась от неожиданного тычка в бок. Она увидела Эрджу, который лежал на боку лицом к ней. Его силуэт смутно вырисовывался в полумраке пещеры. Судя по полной темноте, наступила ночь. — Не спи, — шепнул он. — А то оставлю тебя здесь. Лайса зевнула, прикрывая рот рукой. Мысль остаться здесь уже не казалась такой уж плохой. Возвращаться всё равно некуда. «Сколько времени потребуется Ёнко, чтобы добраться до города? А сколько на обратный путь?» — мысли путались в усталой голове. Она понимала: всё затянется, а вот их силы — наоборот, стремительно иссякают. Ещё пару дней без еды и воды — и конец. Сонливость накатывала волнами. Спать хотелось так сильно, что Лайса едва удерживала глаза открытыми. Она всё время смаргивала, пока веки не начали опускаться сами по себе. «Только на минутку… Просто закрою глаза на минуту», — мелькнуло в её сознании, прежде чем она снова кивнула головой, почти проваливаясь в сон. — Мне нужно кое-в-чём сознаться, — голос Эрджу прозвучал совсем близко. — Признаться, чтобы на суде Лхо не сомневалась — я плут и вор, но не законченный злодей. Лайса прищурилась, сон тянул её обратно, как вязкая трясина. Она ощутила мягкое прикосновение к руке сквозь варежку. — Та девочка… как её? Еля? Ты не виновата в её смерти. Его медленная, убаюкивающая речь тянулась, как колыбельная. Лайса моргнула, пытаясь понять, реальность это или уже сон. — По правде говоря, она даже не умерла, — добавил он со вздохом, как человек, который наконец решился сказать правду. Слова повисли в воздухе. Лайса не до конца поняла смысл. Закрыла глаза, повернулась к Эрджу спиной. — На те деньги, что я дал её матери за эту сценку, они смогут жить всю зиму. Мысли в её голове текли медленно, вязко. Какой странный сон. «Как мило со стороны Эрджу пытаться меня подбодрить», — устало подумала она. — Мне жаль, но иного пути не было. Ты слишком упёртая, Элоиса. Лайса не услышала конец фразы. Слова Эрджу растворились в сознании, как дым костра, не оставляя ни смысла, ни следа. Лишь горечь. Сон мягко подтолкнул за край, уводя в мир грёз. Из глубокого сна её вырвал чудовищный рёв. Лайса резко села, тяжело дыша. Огляделась. Вокруг царила густая, непроглядная тьма. Ночное зрение её редко подводило, а сейчас всё растворилось в чернильном мраке. Эрджу лежал рядом неподвижно и, судя по размеренному дыханию, всё ещё спал. Земля под её руками ощутимо вибрировала, как если бы где-то неподалёку с горы сошла лавина. Страх сжал тело в кулак, выбив из лёгких весь воздух. Лайса удержалась, чтобы не зажать себе рот, боясь выдать их присутствие. Что-то было рядом. Что-то огромное, зловещее, опасное. Оно пробиралось к ним из глубины пещеры, шаг за шагом. Лайса прижалась к земле, чувствуя, как вибрация становилась сильнее. Она нащупала плечо Эрджу, сжала его. — Вставай! — прошептала, нагнувшись к самому уху. Где-то вдали раздался протяжный рык — ближе, чем прежде. Лайса попыталась подняться, но слабость в ногах предательски подкосила её, и она рухнула на одно колено. Рядом послышалось невнятное бормотание. — Эрджу, вставай! Звук шагов нарастал, как удары набата. Эхо гуляло по пещере, усиливалось и смешивалось, пока не заполнило всё пространство. Нечто приближалось со всех сторон одновременно. Лайса застыла, подумала: может, к ним шёл целый легион чудовищ? Снаружи завыл ветер, принёс с собой запах сырости и тления. Лайса подняла голову. В дыре над ними с бешеной скоростью неслись облака. И тут, совсем близко, появился силуэт. Огромное тело, величиной с двухэтажный дом, двигалось к ним медленно, тяжело, с заметной хромотой. Медведь. Его тело было словно сшито из тёмных нитей и снежного кружева. Он замер, повернул голову и принюхался. Его глаза — два истлевших уголька — шарили по пещере. — Скажи мне, что ты это не видишь. Прошептала Лайса одними губами с надеждой, что это всего лишь морок, игра света, да что угодно, только не реальность. — Что?.. О чём… — Эрджу приподнялся и проследил за её взглядом. В тот же миг его глаза широко распахнулись. — Демоны, Лайса, бежим! Медведь сделал шаг вперёд, и Лайса могла поклясться, что от его тела отделилась тень — она двигалась отдельно, не совпадая с его движениями. Рёв раздался снова. Рядом вспыхнул огонь: Эрджу зажёг последний пучок травы и бросил в сторону зверя. Медведь испуганно заревел и рванул вперёд, ещё ближе к ним. Они рванули в сторону. Лайса бежала за Эрджу, но тут же замедлила шаг, когда впереди показался обрыв. Они добрались до ледяного моста. Горячая волна паники ошпарила изнутри. Пропасть внизу терялась во тьме, не оставляя надежды в случае падения. В её голове замелькали ужасные картины: она срывается, тело пронзает ледяной шип, она ломается, как сосулька, и исчезает, забытая всеми. Голос Эрджу впереди вырвал из оцепенения, но рык медведя, раздавшийся совсем близко, заставил сердце замереть. Мост был узким, покрытым льдом, каждая неровность таила угрозу. Лайса сделала шаг, затем ещё один. Голова закружилась. Как же она ненавидела неустойчивую поверхность на высоте. Как же она ненавидела высоту. Подошва заскользила, её качнуло, и она рухнула на колени, вцепившись дрожащими пальцами в обледенелый камень. — Демоны, демоны… — прошептала она, отчаянно пытаясь подавить панику. Руки тряслись, колени расползались в разные стороны, зубы стучали. Собрав остатки храбрости, она поползла вперёд. И вдруг стало тихо. Лайса замерла, уловив, как мост дрогнул под чьей-то невероятной тяжестью. Медведь нашёл мост. Впереди раздался вскрик — Эрджу подскользнулся, но в последний момент ухватился за кромку моста. — Быстрее! — крикнул он. — Лайса! Время словно замедлилось. Медведь подбирался сзади. Лайса взглянула вперёд, но путь терялся во тьме. А если это тупик? Если идти некуда? На мгновение мост перестал дрожать. Лайса почувствовала, как огромная туша зверя приземлилась прямо за её спиной. Мост опасно просел. Страх затянул крепкий узел на горле. Она протянула руку вперёд в надежде на чудо, и Эрджу подхватил её, рванув на себя. В тот же миг мост позади них рухнул.