Ведьмин огонь

~2~

      Юнги открыл глаза и обнаружил себя прижатым к чьей-то горячей груди. Серебряный крест на тонкой цепочке обжигал кожу лица, приравнивая эти объятия к пыткам, но маг не пытался отстраниться.       Всё так же тесно прижимаясь к нему, он лишь слегка задрал голову, чтобы понять, что же только что произошло, и его взгляд коснулся острой линии челюсти молодого инквизитора, который прямо сейчас выносил его из озера на руках.       На своей шее Юнги нащупал отрезанный конец верёвки, а в руках служителя церкви — короткий серебряный кинжал. Он спас его. Глава инквизиции сам же бросился в воду, спасая приговорённого к смерти.       На берегу их уже ждали все инквизиторы и их помощники. Как только их предводитель, сбросив с себя верхнюю одежду, внезапно бросился в озеро, они кинулись к основанию моста, чтобы обойти его.       Самый старший из них вошёл в воду по щиколотку и с готовностью накинул на плечи своего господина чёрную мантию главы инквизиции, которую тот обронил. — Чимин, — шёпотом обратился он к нему с явным осуждением в голосе. — Как это понимать? — Святой отец, — негромко обратился к нему инквизитор, перехватывая Юнги поудобнее и не торопясь поставить его на ноги. — Разве я должен вам что-то объяснять? — Так дела не делаются, — с тревогой вздохнул священник. — Королю это не понравится. Он может решить, что ты не подходишь на роль главы Священной инквизиции, и… — Избавьте меня от ваших наставлений, — грубо прервал его речь инквизитор. — Я нахожу их лишними. Для казни этого человека нет достаточных оснований. Серебро и святая вода не дали никакого результата. Я лично буду следить за осужденным до приезда короля. Не пытайтесь мешать мне и тем более действовать в обход моих указаний. У нас остался всего день, чтобы завершить все необходимые приготовления до приезда монарха. Займитесь лучше этим. — Слушаюсь, мой господин, — покорно отозвался священник, но Юнги успел уловить скрытое раздражение, промелькнувшее на его лице.       На вопросительные взгляды перевозбужденной толпы и остальных подчиненных молодой предводитель лишь коротко бросил: — Это особый случай. Я прослежу за ним самостоятельно, и если наши опасения подтвердятся, он будет гореть в огне инквизиции. А если нет…       Чимин с новым интересом взглянул на промокшего до нитки парня, которого держал в своих руках, и тихо произнес: — А если нет, то он будет жить…       Наблюдавшая за происходящим толпа пришла в негодование и стала требовать завершения казни. Люди выкрикивали обвинения и проклятия в адрес главного инквизитора, но не слишком усердствовали, поскольку были наслышаны о его непростом характере.       От его руки на виселицу попадали не только те, кого считали ведьмами, но и те, кто не имел к этому никакого отношения. Пак Чимин был человеком, который строго следовал правилам Священной инквизиции, но в то же время мог карать в обход этих же самых правил за малейшее неповиновение.       Убивая, он не испытывал особого удовольствия и всегда оставался равнодушным. Из-за этого многие мелкие прислужники, доставшиеся ему в наследство от прежнего главы, не знали, как угодить своему новому господину. Они пытались насмехаться над пленными ведьмами, придумывали всё новые и новые издевательства, но главного инквизитора ничто из этого не радовало.       Чимин считал, что смерть — это единственное решение любой проблемы, а пытки — лишь пустая трата сил и времени. Если он видел для себя проблему, то легко и просто устранял её. Но, похоже, сегодня что-то изменилось.       Единственный оставшийся в живых колдун лениво размышлял об этом, наблюдая за всеми участниками сцены. Инквизитор оттянул его казнь ещё на один день, и Юнги, на самом деле готовый расстаться с жизнью хоть прямо сейчас, уже ненавидел его за это.       Выбравшись из воды, инквизитор поставил Юнги на ноги, но лишь для того, чтобы тут же взять его за руку и повести за собой. Они подошли к оставленной неподалёку лошади, которую вывели им навстречу, стоило только сделать шаг в её сторону.       Юнги всё это время послушно плёлся следом, стараясь не отставать. Тёплая рука инквизитора обжигала его застывшую от холода ладонь. И, глядя на их сжатые вместе пальцы, Юнги забывал смотреть себе под ноги и вскоре пожалел об этом. Он чуть не споткнулся о животное, которое быстро перебежало дорогу, проскочив прямо у него между ног. Этот пушистый в полоску рыжий хвост красной панды он бы не спутал ни с одним другим.       Холли был его фамильяром ведьмы и поэтому везде следовал за ним, куда бы Юнги не пошёл. Наверняка зверь до смерти перепугался, став свидетелем прилюдной казни на мосту. Честно говоря, Юнги и сам до сих пор с трудом верил в то, что смог остаться в живых, поэтому присутствие Холли рядом подействовало на него внезапно отрезвляюще.       Юнги не хотел, чтобы его фамильяр попался на глаза главе инквизиции, поэтому силой мысли попытался внушить животному отступить. Он не знал, способны ли ведьмы на такое, но искренне обрадовался, когда его трюк на Холли подействовал. Животное скрылось в зарослях и больше не показывало оттуда даже носа. — Залезай первым.       Чимин убрал с лица мокрую прядь своих белых волос и взглядом попросил Юнги поторопиться, но тот, как вкопанный, продолжал стоять на месте. У них в семье никогда не было лошади, поэтому Юнги не умел ездить верхом. Даже путь из одного города в другой, который он преодолел пешком в свои шестнадцать лет, занял у него несколько месяцев. И сейчас, глядя на чёрного и беспокойного жеребца перед собой, он понимал, что ни о чём не жалеет. — Не умеешь? — с удивлением спросил инквизитор. — Я кузнец, — ответил тот. — И что с того?       Чимин, не раздумывая, наклонился и сам вставил ногу Юнги в стремя. Он показал, как правильно отталкиваться, и в конце концов помог ему оседлать первого в его жизни коня. Не теряя ни секунды, он взобрался следом и направил скакуна в сторону замка. Там ему предстояло провести совет, выслушать доклады и жалобы своих подчинённых, после чего он мог отправиться отдыхать.       Юнги сидел на коне, как натянутая струна. И не только потому, что это была его первая поездка верхом. Серебряный кинжал инквизитора всё ещё находился в опасной близости от него, и хотя объятия Чимина казались ему непривычно приятными, из-за холодного оружия ощущения были двойственными.       Когда они оказались в замке, инквизитор сразу же провёл Юнги в покои, которые располагались на вершине одной из четырёх башен. Окна в этой комнате были очень узкими, поэтому невозможно было выглянуть наружу. Однако они тянулись от пола до потолка, что, вероятно, обеспечивало обилие дневного света. Это было первое, о чём подумал Юнги, когда глава инквизиции втолкнул его в комнату со словами: «Побудь здесь».       Уходя, он снова запер дверь снаружи, и Юнги внезапно остался один. Продолжая бороться с сильной дрожью, он подошёл к окну. Отсюда открывался прекрасный вид на озеро. И хотя в свете луны было невозможно что-либо разглядеть, Юнги знал, куда направить свой взгляд, благодаря факелам, которые остались гореть на каменном мосту.       Вероятно, тела погибших девушек уже подняли со дна озера и начали готовить к погребению. Испытывая смешанные чувства печали и радости, Юнги смотрел на горящие в темноте факелы и думал о том, что должен был утонуть вместе со всеми, но почему-то остался в живых.       До сегодняшнего дня он не считал себя одним из них, но эта песня ведьм, прозвучавшая на мосту… Она что-то изменила в нём, и Юнги не мог понять, что именно.       Примерно через час вернулся Чимин. Его мокрая одежда за это время почти высохла. Одежда Юнги, который ждал его возвращения, стоя у окна, тоже почти просохла. Они обменялись короткими взглядами, после чего инквизитор объявил, что собирается идти спать. Он намекнул, что теперь у них будет одна кровать на двоих. Удивительно, но Юнги это вполне устраивало.       Постель главного инквизитора оказалась очень большой и широкой, с толстыми перинами и украшенная балдахином, который свисал с высокого потолка. Юнги подумал, что Чимину, вероятно, нравилось всё красивое и мягкое. Интересно, понравился бы ему Холли в таком случае? — Почему я не в темнице? — спросил Юнги, наблюдая за тем, как инквизитор раздевается, повернувшись к нему спиной.       Его длинные волосы спутались и теперь нуждались в расчёске. Глядя на это, Юнги пытался отделаться от желания прикоснуться к ним, медленно расчесать прядь за прядью, сплести косу… — Я собираюсь наблюдать за тобой. Как бы я это сделал, окажись ты в темнице? — ответил Чимин, не оборачиваясь. Он присел на край постели и принялся избавляться уже от нижних одежд, которые до сих пор неприятно холодили кожу. — Кто бы в здравом уме пригласил врага в свою постель? — с сомнением отозвался Юнги. — Только тот, кто полностью в себе уверен.       Юнги не чувствовал в себе силу ведьмы, а это означало, что святая вода, которую он выпил, всё ещё действовала. Прислужники инквизитора постарались на славу, чтобы наверняка его обезвредить. Поэтому Чимин не опасался, что на него может быть наложено проклятье, и был прав, потому что сейчас Юнги не мог наслать на него даже обычный понос. Однако он всё ещё мог попытаться задушить своего злейшего врага прямо во сне. Но, похоже, Чимина даже это нисколько не пугало.       Инквизитор обернулся к нему, и взгляд Юнги тут же упал на серебряный крест на его груди. — Нравится? — внезапно улыбнулся Чимин. — Красивый, — согласился Юнги, хотя на самом деле он имел в виду не оберег. Ему даже в голову не пришло, что Чимин тоже мог подразумевать под своим вопросом что-то не столь очевидное.       Инквизитор удобно устроился на постели, подложив руки под голову, и прикрыл глаза. В этот момент он выглядел таким хрупким и прекрасным, но серебряный крестик, выглядывающий из-под распахнутого ворота ночной рубашки, говорил об обратном.       Юнги начал снимать одежду, бросая её на пол. Он думал о том, что после всех сегодняшних событий не захочет надевать её вновь. Когда он закончил, то заметил, что за ним всё это время внимательно наблюдали. — Одежда простолюдинов не портит твой образ, но, конечно, без неё намного лучше.       Юнги показалось, что инквизитор произнёс это не по своей воле, и от этого ему стало немного не по себе. Было сложно понять, о чём думал этот человек и что на самом деле значили все его слова и поступки.       Очевидно, Чимин не боялся получить нож в спину от страшного и опасного колдуна, коим в теории мог оказаться Юнги. Вероятно, у него были на это причины, которые он не обязан был объяснять. Однако причина, по которой он решил спасти его и заменил свой приговор на милость прямо во время казни, до сих пор оставалась загадкой.       Юнги пытался обнаружить хоть какую-то логику в его действиях, но ему это слабо удавалось. А то, что сам глава инквизиции пригласил простого кузнеца в свою постель, вообще было за гранью его понимания.       Такое, возможно, могло произойти, но не с Юнги и точно не в этой реальности. Тёмный маг, конечно, мог предположить в инквизиторе любителя всяких извращений, но опять же это никак не вязалось с тем, что он уже успел о нём узнать. Этому человеку определённо были чужды всякие разные удовольствия, что только сильнее приближало его к богу. — Надень это.       С этими словами Чимин бросил ему прямо в руки одну из своих ночных рубашек. Юнги поймал её огрубевшими руками, но слишком мягкая полупрозрачная ткань местами цеплялась за заусенцы на его пальцах, и он недовольно скривился.       Это было уже слишком, но спать совсем голым всё ещё не хотелось, поэтому он молча просунул голову в горловину, и через пару неловких движений рук ткань ночной рубашки заструилась по его телу почти что до самого пола.       Не желая оставаться под чужим взглядом в таком виде, Юнги быстро нырнул под пушистое белое одеяло и, повернувшись на бок, во все глаза уставился на инквизитора, который по какой-то причине продолжал улыбаться.       Всё происходящее до сих пор казалось Юнги дурным сном. В какой-то момент он подумал, что всё это лишь его предсмертные фантазии, а сам он по-прежнему задыхается на дне озера, и тяжёлый камень продолжает тянуть его ослабевшее тело на самое дно.       Пожелав убедиться в реальности происходящего, он внезапно для себя протянул руку, чтобы коснуться белых волос, лежащих на подушке. В лунном свете они сверкали серебром, и в последний момент Юнги отдёрнул руку, словно прикосновение к ним могло причинить ему невыносимую боль. — Какой же ты странный… — прошептал Чимин, наблюдая за его действиями. Юнги подумал, что то же самое можно было бы сказать и о нём самом. — Почему вы это делаете? — он так и не смог придумать оправдания поступкам инквизитора и решил узнать, спросив у него всё напрямую. — Таково моё желание.       Инквизитор не увернулся от ответа, но сказанное им всё равно нисколько не прояснило возникшую между ними ситуацию. — Вы хотите сломить меня, подвергнув жестоким пыткам? — спросил Юнги. — Пригласив в свою постель? — усмехнулся инквизитор со всей глупости его предположения. — Пыткам предпочитаете унижения? — насторожился Юнги. — Не томите. Мне интересно знать, в чём кроется главный подвох. — Не сравнивай меня с теми, кто тащил тебя к мосту, — устало отозвался Чимин, снова теряя интерес к этому разговору.       Возможно, инквизитору сегодня было настолько плохо, что он сам задавался вопросом, что он делает и что творит. Глядя на него, Юнги представлял, что они оба застряли в этой жизни, каждый на своём месте, словно в долбанной ловушке. Одинокие, несчастные и бесправные, вынужденные идти на поводу у тупой безликой толпы, с каждым новым вздохом теряя свободу, которую кто-то неизвестный пытался у них отнять.       Юнги очень хотел спать, но боялся закрывать глаза, поэтому ждал, когда это сделает инквизитор. Он привык засыпать с мыслью, что каждый новый день может стать для него последним. И теперь, впервые в жизни, он молился о том, чтобы Чимин не мучил его и убил сегодня же ночью во время сна. Быстро и безболезненно. — Хочешь что-то спросить? — предложил инквизитор, поняв, что сон ни к кому из них не идёт. — Почему вы выбрали быть инквизитором? — спросил Юнги то, что на самом деле хотел бы узнать. Сам он не имел выбора. Никто не спрашивал у него, хочет он быть ведьмой или нет, поэтому ему было интересно услышать историю того, кто встал на этот путь боли и одиночества добровольно. Юнги понимал, что Чимин стал главой инквизиции в таком молодом возрасте не просто так. Он должен был видеть каждую ведьму перед собой насквозь, поэтому Юнги даже не спрашивал о том, считает ли Чимин его ведьмой. Он не сомневался, что это так. — Мой отец не был верующим, — начал свой рассказ инквизитор. — Он тоже многого не знал, как и ты сейчас. Однажды он связал себя узами брака с одной ведьмой, но сделал это тайно, так как ни одна церковь не согласилась бы признать их союз.       Юнги внимательно слушал его, не перебивая. — Потом между ними произошла ссора. У отца был вспыльчивый характер, и он ушёл, громко хлопнув дверью, и с тех пор никогда больше не возвращался. — Был? — Он ушёл из жизни, — произнёс Чимин, и его лицо сохраняло невозмутимость, даже когда он рассказывал ему об этом. — Ведьма забрала его жизнь, но не сразу. Она появилась на пороге его дома только, когда ему действительно было что терять.       Сердце Юнги неприятно сжалось от плохого предчувствия. Почему-то он уже не хотел слышать конец этой истории. — Нас было семеро детей, и ведьма прокляла каждого из нас, — продолжил Чимин. — Мои близкие умирали один за другим от какой-то редкой болезни, пока не остался только я. Меня, полуживого, забрал священник и выходил в стенах монастыря. Я выжил, а вот старик не смог. Он принял на себя удар проклятья, которое предназначалось мне. Ведьма наложила его на каждого члена моей семьи, поэтому иначе и быть не могло. Старик знал об этом, но всё равно вытащил меня с того света.       Юнги затаил дыхание и лежал неподвижно, крепко сжав под одеялом подол своей ночной рубашки. Даже просто слушать об этом было невыносимо, и он не мог представить, какого это продолжать жить с таким прошлым, прекрасно помня обо всём. Так, будто это случилось только вчера. — Я стал инквизитором, когда повзрослел и окреп, — заключил Чимин уже более уверенно. — И ни разу не пожалел об этом с тех пор.       Юнги поднял на него взгляд, пытаясь осознать услышанное. Он думал о том, что из своего прошлого мог бы поведать ему в ответ, но вскоре оставил эти мысли. Даже если инквизитор и проявит к нему интерес, то только для того, чтобы лишний раз убедиться в своих догадках. Если Чимин узнает, откуда он бежал несколько лет назад, то обязательно найдёт и отправит на виселицу всю его семью. Юнги всё ещё не мог этого допустить.       Страх и замешательство хорошо отразились на его лице. И Чимин, который, кажется, знал о его истинных чувствах, снисходительно улыбнулся ему, будто Юнги был несмышленым ребёнком. — Что за взгляд? Ты так легко проникся моей историей? — Хотите сказать, что солгали, рассказав мне всё это? — Спи, — тихо приказал ему Чимин и, не глядя на него больше, перевернулся на другой бок, окончательно повернувшись к нему спиной.       Юнги удивлённо уставился на него неверящим взглядом. Вряд ли инквизитор доверял ему до такой степени, чтобы расслабиться в его присутствии. Значит, не боялся, что Юнги сможет ему навредить. Это знание одновременно очаровывало и вселяло ужас в сердце того, кто больше не хотел умирать от его руки.