Без права на отказ

Они берут Пальмиру лишь с третьей попытки, и хоть вероятность взять столицу изначально была равна нулю, с Назаром не работает статистика. С Назаром не работает ничего, он шипит себе под нос «не отделаешься» и, пробив защитный барьер, взрывает ко всем чертям главные врата города, отдав после этого приказ своим солдатам снять всех лучников с крепости. Почти павшего короля и почти бежавшего тоже успевают схватить Роберт и Гриша. Они останавливают карету монарха у вторых ворот Пальмиры, перебивают охрану — быстро и четко, как Назар и Федор учили их на протяжении нескольких лет — и тащат Его Величество на главную площадь. Назар же бегло оглядывает всех своих солдат, скорее по привычке, чем по необходимости, и, продвигаясь через толпу народа, щелчком пальцев сжигает дотла герб уже сверженной династии. На главной площади Мирон долго и нудно распинается перед гражданами, рассказывает о несправедливости к жителям Нижнего Города, что светлые эльфы не олицетворяли все эти года свет, добро и мудрость, а жили расизмом, жестокостью и жаждой крови, и что эта война — не война вовсе, а освобождение и торжество равновесия в мире. Назар слушает его в половину уха, ему все эти речи перед толпой, что головная боль, выпей настойки и забудь, но он стоит и делает вид, будто чувствует себя причастным. Как не назови всю эту двухлетнюю кампанию, освобождением ли, благим делом, борьбой за мир, суть от этого не изменится вот совсем. И реки пролившейся крови всех рас никуда не исчезнут, какой ярлык ни повесь, какую цель ни преследуй. С тирадой своей Мирон заканчивает нескоро, но к концу толпа ревет от торжества — убедительный ублюдок, знает, как языком молоть — и в центр под прицел глаз, луков и порицаний выводят короля. Назар и ухом не ведёт, понимает прекрасно, что будет дальше, не испытывая никаких эмоций от подобного исхода. Кто-то выигрывает и забирает все, кто-то проигрывает и отдает так же все. Жизнь — разменная монета, триумф одной означает падение другой. Это не война — это рынок, и платить на нем всегда приходится по самому высокому тарифу. — Долой узурпатора! — кричит Охра. В глашатаи бы ему, больно любит выступать, — Пора положить конец кровопролитию! Народ крик подхватывает, требуя немедленного правосудия. Назар, все это время стоявший в тени, вздыхает тяжело. Пачкать руки ему нестрашно, нет ничего, чего бы он ещё мог бояться, но шоу для зевак устраивать не в его духе. Только кто ж его спросит то? Он здесь как воин и палач, как исполнитель всякого приказа, как самый преданный и самый проверенный. И раз уж подошло время казни, приговор приводить в исполнение тоже ему. Назар потому и ступает ближе, вынимая стрелу из колчана. И смотрит в глаза поверженному королю, даже не думая отводить взгляда. Времена, когда перед убийством он прикидывался, будто это все не он и не его это рук дело, прошли давно. Нынче Назар не отрицает — он убийца. И сожаления никакого в нем нет. Да и ничего в нем уже нет, только хроническая усталость и желание поскорее уже закончить со всем этим. Но закончить ему не дают, королевский бастард выходит вперёд, выходит с правом на престол, и право это в руках его олицетворяется почему-то мечом. Решимости на лице — море, да только страх в глазах греховного дитя читается лучше остального. Иные, может, и не видят, но Назар слишком долго живет в этом мире, слишком хорошо знает мальчишку, которого сам же и сделал солдатом Легиона, которого сам же и привел в Пальмиру, чтобы взять столицу и усадить его на трон. На трон, из костей его собственного отца. — Мое имя Марк Маркул, — говорит он, вздернув подбородок вверх. Поглядите, а, ещё не коронован, а уже с замашками, — И я объявляю себя новым и единственным королем Верхнего Города. Голова убитого монарха летит с плеч, а он даже сказать слова перед этим и не успевает. Назар морщится от визгов и шума, прячет стрелу обратно в колчан, смотрит на Марка и невесело усмехается себе под нос. Что ж, новый и единственный король Верхнего Города, пути назад теперь отрезаны точно. Добро пожаловать в свою новую клетку.

***

Коронация проходит с размахом, шумно и богато. Вся знать стекается во дворец, в столице тоже объявляют праздник, но Назар не чувствует и капли веселья. Он солдат, а не дворянин, и все эти танцы на костях его не привлекают, но «как же это так, глава Легиона не явится на торжество? Негоже». И чтобы слухов о неуважении и самовольстве не ползло после, он соглашается явиться. «Да, да, конечно, буду присутствовать, такое событие нельзя пропустить». Но даже входя в тронный зал, он не снимает ни лук, ни колчан, не прекращает наблюдать за своими солдатами. За Гришей и Робертом, за Димой и Иданом, за Марией и Лией, что сегодня впервые на его памяти в платьях, за Марком тоже. Будь он хоть трижды королем, Назар все ещё будет считать его солдатом своего отряда, от которого осталось всего ничего. Но подойдя ближе, все же отвешивает поклон, зная прекрасно, что смотрят на него все. Ни к чему дерзить на глазах у придворных. — Ваше Величество. — Капитан, — Марк аж выправляется весь, тоже в привычку вошло, но Дима что-то говорит ему, и он расслабляется мигом. Вспоминает, видать, кто теперь кем является, обращается ко всем, кто поблизости, — Оставьте нас. Король, хоть ещё и без короны на голове, не просит. Он отдает приказ, и задача всякого исполнить его безоговорочно. Потому все и расходятся, перешептываясь между собой, Назар встречается взглядами с Димой, едва заметно качает головой, говоря беззвучно «поблизости будь». Тот кивает и все же скрывается в толпе. Марк протягивает невесть откуда взявшийся бокал с вином. — Выпьете со мной? И он снова не спрашивает, он велит, отказываться чревато, но Назар все ещё на службе. Даже если служба его заключается в том, чтобы находиться в тронном зале и делать вид, что он рад такому большому событию. — Откажусь, — усмехается он, складывая руки за спиной, — Но благодарю за предложение. Как вы себя чувствуете? Назару все эти игры в вежливость, субординацию и бла-бла-бла удовольствия не приносят, но надо же соответствовать. Трудно позабыть о том, как он Марка за шкирку таскал в Нижнем Городе, делая из него сносного солдата, и как до седьмого пота гонял по лесу, но нынче расклад иной. Статусы сменились, теперь Назар в подчинении. И ему абсолютно плевать на это, отчасти лишь жаль, что с минуты на минуту жизнь Марка станет другой. И скорее всего не понравится ему совсем. — Неплохо, — кивает он, глядя на толпу дворян в зале, сам же и отпивает из бокала, признается вдруг, — Я рад, что вы пришли, капитан. Хоть вы не делаете вид, будто все это весело. — А я надеялся, что смог сдержать маску, — ухмыляется Назар. Нет, не надеялся. И не пытался. Один хрен разница, ему тут не нравится, он тут никому не нравится, и чего теперь душой то кривить. Но сбивать настрой почти-королю не стоит, — Не поймите неправильно, но подобные мероприятия не для меня. — Наверное, и не для меня. — Они теперь часть вашей жизни. Марк вздыхает тяжело, поджав губы. Красивый и юный, он ещё не знает, но чувствует, наверное, что с этого дня все то, что было прежде, ему более недоступно. Что сидеть ему в этом огромном дворце на жопе ровно и быть декорацией. Наивно было бы полагать, что Марку перепадёт хоть кусок власти, он изначально нужен был лишь для того, чтобы занять трон и свергнуть предыдущего правителя. Место не должно пустовать, вот и занял его самый подходящий кандидат. Пусть бастард, но королевских ведь кровей, к тому же из светлых эльфов, а рос в Нижнем Городе. Все довольны — и народ Пальмиры, и подземные жители. Назар же недоволен. Ему мальчишку искренне жаль, ведь клетка его никуда не исчезла, лишь сменилась. И никакой свободы, о которой твердил Мирон, он не увидит никогда. Другая обстановка, другой статус, а суть та же. Марк может теперь топнуть ногой в приступе капризов, но голоса так подать и не сможет. У Назара есть хотя бы Легион и солдаты, есть то дело, которое он, может, и не любит, но которое ему привычно. У Марка нет почти ничего. Пройдет время, не останется даже желания чего-то хотеть. В тронный зал тяжёлой поступью входит Старейшина, Назар смотрит на него бегло, фыркает. Конечно, как иначе, раз уж дело касается коронации, пришел не абы кто, а сам Влади. Марк замечает его тоже, отдает свой бокал кому-то из слуг и, не обернувшись на Назара, уходит за очередным излишне вежливым разговором. Назар находит взглядом все того же Диму, вновь посылает знак «будь рядом» и сам отступает в тень. Если он начнет самолично следить за Марком, собравшиеся подумают не о том и распустят слухи. Их почти-королю это нужно, Назару не нужно подавно. Он здесь в качестве гостя, но глупо считать, будто он позабудет о безопасности. Он довел короля до его престола не за тем, чтобы его убили в его же новом дворце. Разговоры не стихают, откуда-то играет музыка. Придворные празднуют так, словно праздник этот состоялся не из-за пролития крови. Впрочем, чего ждать от знати, что видела лишь стены Пальмиры, вечную праздность и благодать, не думая о грязи, нищете и опасности Нижнего Города. Очевидно, что нечего. Благо, Назар находит собеседника по душе, сталкивается с Федором и остаётся с ним у высоких витражных окон. Тот выглядит утомленным, но глаз со своих солдат не спускает. Назар беззвучно хмыкает. Что-то для них обоих останется прежним навсегда. — Где Андрей? — У целителя, — отвечает Федор, чуть нахмурившись, — Я так и не смог найти того, кто пустил в него стрелу. Может, городская полиция справится лучше. — Лучше лучшего разведчика? — тихо смеётся Назар, кивая Лие, когда та указывает на дверь, намекая, что побудет снаружи, — Сомневаюсь. Это был кто-то из местных? — Вероятно. — Я займусь. Федор однобоко ухмыляется, но спорить не рискует. Им обоим придется провести еще пару дней в столице, а уже потом покинуть ее, чтобы разобраться со всеми проблемами. Взять Верхний Город — половина дела. Мятежи по всей стране после коронации вспыхнут с новой силой, и их нужно подавить раньше, чем они приобретут масштабы. Это же их задача, как воинов. За что бы они не боролись в конечном итоге. — Завтра заседание Парламента, — напоминает Федор вполголоса, — Нас пригласят, как глав армии. Я уверен, что в первую очередь встанет вопрос о Нижнем Городе. Нам нужен местный управляющий там до того, как Его Величество обзаведётся потомством и посадит на трон кого-то из своих детей. Нам нужна проверенная кандидатура. — Виейра, — не думая ни минуты, отзывается Назар, — Его же можно будет оставить регентом при будущем принце. На самом деле я бы сослал Мирона, но он слишком нужен здесь. Без него Его Величество останется совсем без покровительства и будет уязвим. Нам нельзя допускать этого хотя бы первое время. — Ты заберёшь отряд подавлять мятежи по стране? — уточняет Федор. Получив кивок, вздыхает, — Ясно. Мальчишка останется совсем один. — Мальчишка с минуты на минуту станет королем. Ему пора привыкать полагаться лишь на себя. Их разговор прерывает Охра, приглашающий всех присутствующих ближе к трону. Марк уже стоит у молитвенного алтаря, по боку от него с одной стороны замер Мирон, с другой — Дарио. Назар в первые ряды не лезет, оно ему не нужно, остаётся позади, но за Марком следит внимательно. Дима и Идан разбредаются по разным углам зала, Лия застывает у дверей, Гриша и Роберт занимают позиции у окон, Мария прибивается к Назару, прикрывая его со спины. Его солдаты в привычной манере заняли свои места и готовы вступить в бой в любой момент, потому он позволяет себе выдохнуть и самую малость расслабиться. Не дети уж, какими он их взял в отряд, давно все знают и умеют. Все под контролем. Влади читает молитву, вознося ее к Творцу, поворачивается к Марку, что опускается перед алтарем на колени. На голову его опускается корона из платины, и Назару даже не чудится, он уверен — это терновый венец, что отрежет все пути отступления. Новоиспеченный король поднимается на ноги, зал взрывается аплодисментами. Назар к ним не присоединяется — праздновать вечное заточение в золотой клетке ему кажется лишним. Он хочет уйти, но Лия, будь неладна девчонка, не даёт ему покинуть тронный зал и просит остаться хотя бы на час. Поддаться приходится, она своей тушей маленькой весь проход перегораживает, и в позе ее читается предупреждение. У Назара есть много способов убрать ее с пути, он каждый ее прием знает наизусть, но устраивать сцену на коронации не решается. Потому возвращается обратно, к знати, дорогим винам и пустым разговорам, чтобы показать — глава Легиона ни в коем случае не позволяет себе пренебрежения, хоть и мало кто поверит в это на самом деле. Марк находит его сам спустя время, уже немного захмелевший, тянет губы в улыбке и тянет бокал, в этот раз не принимая отказа. — Я ваш король, — напоминает он, будто забыть об этом возможно, — И вы обязаны выполнить мою просьбу. — Раз просит король, я не имею права отказываться, — хмыкает Назар, вино все же принимает и для виду делает небольшой глоток. Ему страшно хочется мальчишку о многом предупредить, но ушей слишком много вокруг, да и нельзя вечно опекать его. С внешними врагами и мятежниками Назар разберется, но вот во дворце Марку придется защищать себя самому, — Праздник пришелся по душе? Марк пожимает плечами, а после смотрит в глаза, и осознания произошедшего в нем сполна. Назар понимает — знает мальчишка, что ждёт его дальше, знает и пока не принял, но в курсе уже, что назад пути нет и не будет. Не будет он больше вольной птицей, не будет он больше солдатом Легиона, что борется за справедливость и правосудие, не будет он больше иметь ни выбора, ни прав. Он отныне король — новый и единственный — и титул этот ему как камень на шее. Сняв колчан и надев корону Марк лишился сегодня всего, хоть и стал монархом. Такова цена престола, который ему и нужен то не был, но либо так, либо вечная война и вечная игра со смертью в Нижнем Городе. — Вы останетесь в Пальмире? — спрашивает он, не скрывая надежды в голосе. — Ненадолго, — уклончиво отвечает Назар. Не ошибся — Марк не желает оставаться один в столице, но придется ему привыкать. К статусу, к положению, к дворцу. Ко всему, в принципе. Командиров у него больше нет, как и наставников, — В стране мятежи. У Легиона много работы, не все светлые готовы признать нового короля. — Но темные почему-то признали, — усмехается Марк, и в тоне его ирония прослеживается четко. Ещё бы — светлые светлого принять не хотят, а темные видят в нем новую надежду и провозглашают освободителем. Парадокс, — Впрочем, я уверен, что Легион справится. Мне ведь можно будет отправиться с вами? В вопросе Назар слышит отчаяние. Ответ они оба знают прекрасно, но Марку хочется верить, что что-то останется прежним. Что ж, придется разбить все его мечты. Падать всегда больно, но и летать ему уже нельзя. Он король. И забывать об этом негоже. — Нет, — отрезает Назар, делая ещё глоток вина. Дрянь какая-то, но, может, хоть уснет после нее быстро, — Вы останетесь в столице, вашу жизнь нельзя подвергать риску. — А если это мой приказ? Назар смотрит на мальчишку, смотрит с сожалением и хочет помочь, но делать этого не намерен. Сам справится. У него ж вся жизнь так и прошла — выгрызал себе шанс на существование и признание. Осилит и сейчас. Научится, куда деваться то. — Ваше Величество не имеет права лезть в дела армии. — Разве? — Марк напрашивается на спор, на дискуссию, такую же, какие устраивал в казарме, пытаясь удержать хоть что-то прежнее в своей новой реальности, — Мне казалось, что теперь я имею право на все. — Имели, пока на вашей светлой голове не было короны, — Назар переглядывается с Гришей, безмолвно просящимся на выход с Робертом, кивает, разрешая покинуть тронный зал, — А сейчас ваша безопасность превыше всего остального, Ваше Величество. Так что вы останетесь во дворце, а мы разберемся с мятежами. Марк поджимает губы, сдерживая явно порыв начать спорить, опустошает свой бокал до дна. Празднует? Скорее запивает свое горе. — Вы посадили меня в клетку, — горько вздыхает он, — И, что хуже, я сам в нее залез. — Это война, — Назар в раскаяние играть не собирается. Марк изначально знал, что от него требуется, поздно делать вид, будто его обдурили, — И она всегда влечет за собой потери. Радуйтесь, что вас лишили всего лишь колчана и стрел. Многие отдали свои души, чтобы не дожить до этого дня. — Я не сравниваю. — И правильно делаете. Марк ничего не отвечает, и Назар решает, что вот теперь он точно может уйти. Солдаты его до ночи ещё гулять будут, присмотрят тут, а ему пора. Он уже превысил лимит своей вежливости, потому отвешивает поклон, следует к дверям зала, но напоследок оборачивается и наблюдает, как Марк снимает с себя корону, невидящим взглядом рассматривая ее со всех сторон. Едва надел, а уже жмёт. На то она и терновый венец.

***

Мятежи оказываются не самой большой проблемой. Легион их постепенно подавляет, и обстановка спустя восемь месяцев становится почти стабильной, но о себе знать дают северные эльфы. Они изначально поддерживали и нового короля, и всю военную кампанию, только вот теперь требуют ответной услуги. Когда на заседании Парламента звучат их условия, Назар едва успевает удержать язык за зубами, и то лишь потому что Мирон глазами даёт ему знак молчать. — Мы согласны на ваше предложение, — говорит он, натягивая на лицо дежурную улыбку, — Но для начала считаем нужным обговорить этот момент с Его Величеством. Кто ваша кандидатура? — Любая, которая только придется по душе Его Величеству, — безразлично отвечает ему Хинтер, — Разумеется, из дворян. У нас много молодых и холостых эльфов и эльфийек, готовых вступить в брак. Выбирайте, кого хотите. Назар плотнее смыкает челюсти, чтобы не издать ни звука. Какого черта? Они говорят о короле, а не о мальчишке с фермы, которого толкнуть под венец выгоды ради можно в любой момент. Хинтер явно планирует что-то. Ублюдок. — Мы обязательно подумаем об этом, — кивает Мирон, — И обсудим все с Его Величеством. — Как скоро нам ждать ответа? — не унимается Хинтер, и Назар кое-как подавляет в себе желание достать стрелу из колчана, — Не хотелось бы затягивать с данным вопросом. — К чему такая спешка? — удивляется Мамай, сидящий по боку от Мирона. — Нам бы хотелось быть уверенными в том, что вы не пренебрегаете обязательствами перед нами так же, как мы не пренебрегаем перед вами, — отзывается Хинтер, — Бракосочетание — лучший способ скрепления нашего союза. И чем быстрее это произойдет, тем лучше для нас всех. Вы так не считаете? А зубы свои пересчитать ты не хочешь, проносится в голове Назара, но он продолжает молчать, зная, чем чревата будет ругань. Северные кормят всю страну — у них одних после засухи уцелело зерно, если они откажутся поставлять его, начнется бардак. Они нужны, как ни крути. Хотя больше остального в данную минуту открутить хочется голову Хинтеру. — Разумеется, — соглашается Мирон, — Мы обязательно решим данный вопрос в ближайшее время. Заседание подходит к концу, Назар удаляется первый, но остаётся ждать Мирона в коридоре, чтобы поговорить наедине. Тот вскоре присоединяется к нему, они молча следуют в сад, и лишь там заводят разговор. — Мы не можем отказать прямо, — без предисловий начинает Мирон, устало потирая переносицу, — Мы слишком зависимы от северных сейчас, пока в стране не самая стабильная обстановка с зерном. — Ты собираешься отвести Марка под венец? Мирон задумывается, глядя куда-то в пустоту, вздыхает и качает головой. — Этого нельзя допускать, но я не вижу иного выхода, — заявляет он, — Хинтер не успокоится, а если мы откажем ему, он перестанет кормить народ. Но и толкать Марка под венец… Северные хотят подобраться ближе к трону, и если кто-то из них будет обетован с королем, у них это получится. Мы рискуем в любом случае. — Мы можем отсрочить свадьбу, — Назар на вопросительный взгляд лишь пожимает плечами, — Его Величество ещё четыре месяца имеет право держать траур по отцу и отказываться от обета. Старейшины поддержат его. — Допустим, — кивает Мирон, — Но что потом? За четыре месяца мы не решим проблему с зерном, а оттягивать дольше без причины просто-напросто не сможем. Очередь Назара уходить в размышления, он оглядывает дворцовый сад, стройные деревья и аккуратно подстриженные кусты, высаженные вдоль дорожек лилии и беседки. Королю нужна причина, чтобы избежать брака, но какая? Траур больше года держать ему не позволят по закону, а если он поженится с кем-то ещё, Хинтер ответит непромедлительным прекращением поставок. Голод развяжет не один мятеж, и Легион не сможет их подавить, потому что претензии народа будут обоснованы. Нужен другой выход. В отдалении проходит эльфийка с ребенком на руках, на ветру ее платье развевается синими волнами. Кажется, она из придворных, Назар ее видел как-то на праздновании именин короля. Молодая совсем, разве она замужем? Он не уверен. Откуда тогда дитя? Озаряет внезапно. Вот и выход. — Его Величеству пора обзавестись потомством, — уверенно объявляет он, — Скажем, через четыре месяца. Что думаешь? Мирон смотрит на него, как на юродивого, на лице его читается удивление и даже возмущение, но вскоре к нему, судя по всему, приходит понимание, и он снова становится задумчивым. Мало кто знает, что король из плодоносящих, и если раньше по этому поводу были некоторые беспокойства, то теперь это всем на руку. Если он будет носить под сердцем ребенка, Старейшины не позволят заключить ему обет, пока он не родит. В общей сложности у них есть отсрочка больше, чем на год. Этого вполне хватит, чтобы решить проблемы с зерном, и тогда с северными можно будет говорить по-другому. Легион вмешается, если будет необходимость. Все можно развернуть в свою пользу. Только согласится ли на это Марк? Впрочем, выбор у него не велик. — Что нам нужно обсудить это с Марком, — наконец, говорит Мирон, озирается по сторонам, и ясно становится, что он предварительно одобрил этот план, — Но не здесь. Предложения? — Есть одно, — усмехается Назар, — Дождемся вечера.

***

Разговаривать на такую тему во дворце нельзя, иначе прознают северные и придворные, в штабе все пронюхают Легионовские, потому собираются они в поместье Тимарцева, что выделяет им дальнюю комнату на втором этаже. Марк весь путь спрашивает, в чем дело, но без ответа его оставляют ровно до момента, пока они не оказываются за закрытыми дверями, охранять которые остается Охра. — Сегодня на заседании Парламента Хинтер поднял вопрос укрепления нашего союза, — издалека начинает Мирон, проходя вдоль длинного стола по центру, — У северных есть свои условия, и они требуют их выполнить. Мы не уверены, что это безопасно, поэтому думаем, что лучше будет принять иное решение. Назар закатывает глаза. Чего ходить вокруг да около? Как не скажи, правда не изменится, она останется неприятной, грязной и крайне бестактной. Вот и нечего подбирать правильные или неправильные слова. — Хинтер требует связать тебя узами брака с кем-то из северных, — объявляет он, — Если это произойдет, они подберутся близко к трону. Мы не можем этого допустить. Взгляд Мирона говорит о многом. О том, что надо было осторожнее, что на «ты» обращаться негоже, что тема вообще-то деликатная, и надо подходить к обсуждению иначе, но Назару на все это плевать с высокой колокольни. Это его бывший солдат, наедине он будет говорить с ним так, как считает уместным, да и тянуть кота за хвост бесполезно. Марк уже давно не маленький и должен понимать, каков этот мир. Вежливыми с ним будут во дворце, здесь с ним будут прямолинейными. — Хинтер хочет, чтобы я женился? — смеётся он, явно не восприняв всерьез слова Назара, — Да ни за что. Я не отрицаю заслуг северных, но никакой речи о браке и быть не может. Мой ответ — нет. — Мы понимаем, но, — начинает было Мирон, однако Назар перебивает его. — Мы не может отказать ему прямо, в противном случае он прекратит кормить твой народ, и дело закончится голодом и мятежами, — сообщает он, — Легион не сможет подавить их, не будет оснований. Союз с Хинтером нам нужен по меньшей мере ещё на год. Марк глядит на него без прежнего напускного веселья, осознанно и слишком взросло. Он все понимает, и нет нужды в Мироновых танцах с бубном. Их король вырос, хоть и произошло это против его воли. — Что вы предлагаете? — У нас есть один вариант, как избежать свадьбы сейчас, — Мирон кидает на Назара предупреждающий взгляд, намекая молчать, сам продолжает говорить, — На протяжении ещё четырех месяцев тебе позволено держать траур по отцу. В это время ты имеешь право не вступать в брак. — А оставшиеся восемь? В комнате повисает молчание. Мирон вздыхает, явно не зная, как преподнести новость о том, что Марку пора завести ребенка, Назар же не лезет, поскольку ему вроде как сказали держаться в стороне. Но терпение на исходе, потому он снова берет на себя роль самого бестактного. — Ты будешь носить под сердцем дитя. — Вы в своем уме, капитан? — спрашивает Марк после длительной паузы, — Какое ещё дитя? О чем вы говорите? — Это единственный вариант, который у нас есть, — терпеливо объясняет Мирон, — Если Старейшины узнают, что ты ждёшь ребенка, они не разрешат заключить обет. У нас будет чуть больше года, чтобы решить проблему с зерном. Этого времени должно хватить. Тогда мы спокойно сможем отказать Хинтеру и северным в браке. Подумай. — Вы предлагаете мне завести ребенка не в законном браке? — Марк сжимает кулаки, глядит яростно и зло, и Назар невольно засматривается. Вот это — его солдат, готовый сорваться в атаку без лука, стрел и меча. Душа которого требует битвы сейчас. Немедленно, — Предлагаете родить бастарда? У которого не будет никакого права на трон и спокойную жизнь? Серьезно? — Я не позволял говорить со мной в таком тоне, — чеканит по слогам Назар, — Не забывайся, ты стоишь перед своим капитаном. Мирон теряется и хлопает глазами, Марк же успокаивается мгновенно и выпрямляется. Старая привычка — строгий тон работает так же, как раньше. И король становится солдатом, готовым слушать наставления и порицания. Готовым исполнять приказы, а не отдавать. Однако озарение, увы, приходит быстро, Марк расслабляется и улыбается одними уголками губ. — А вы стоите перед своим королем, капитан, — заявляет он, — Советую и вам не забываться. Позволив себе ответную улыбку, Назар коротко кивает, как бы намекая, что засчитал этот ход в негласной игре. Мирон же, наконец, приходит в себя и вновь подаёт голос. — Пожалуйста, хотя бы подумай об этом, — обращается он к Марку, — Мы не просим ответа сейчас, но нам обязательно нужно обдумать этот вопрос. Пока ещё время есть. — А кандидаты имеются? — фыркает Марк, — Или мне разрешено понести от кого угодно? — Да хоть от Влади, это не имеет никакого значения, — Назар вновь смотрит ему в глаза, добавляет чуть мягче, — Мы не станем препятствовать твоему выбору и поможем, чем сможем. Потому что это делается в первую очередь для тебя и твоего народа. Взгляд Марка становится непростым, нечитаемым и внимательным. Он не отводит его, ощущение, что не моргает даже, только лишь поддерживает зрительный контакт, словно ищет что-то в глазах Назара. Тот не отворачивается, ждёт решения и ответа, ждёт хоть чего-то, снова ловя себя на мысли, что тот мальчишка, попавший в его отряд, давно исчез. Перед ним не семнадцатилетний бастард — перед ним двадцатиоднолетний король. И все минувшие события наложили на него свой отпечаток. — То есть я могу выбрать отцом своего ребенка любого, кого посчитаю нужным? — любопытствует Марк, и в этом вопросе определенно есть двойное дно. Назар подозревает, что давно уже его нащупал, — Необязательно из дворян? — Именно, — подтверждает Мирон, — Желательно, конечно, кого-то из доверенных лиц, но и это вовсе необязательно. Мы поддержим тебя в любом случае. — Даже придворного конюха? — Лучше сына садовника, он к тебе неровно дышит, — на вопросительный взгляд Марка Назар лишь показывает пальцем на эмблему Легиона на груди. У него везде свои глаза и уши, даже если они ему не нужны, — И вряд ли откажет в услуге. — Отлично, — мрачно заключает Марк, — Значит, я дам вам ответ по истечении четырех месяцев. — Трёх с половиной, — поправляет его Назар. Он уверен, что Марк давно уже все понимает, но решает все же объяснить, — По истечении четырех месяцев ты уже должен ждать ребенка. Поэтому времени у нас чуть меньше. — Как только ты решишь, кто станет отцом, сообщи, — вклинивается Мирон, явно почувствовав, что требуется его вмешательство, — Мы обеспечим безопасность ему, тебе и вашему ребенку. — А заодно решите проблему с зерном, — твердо говорит Марк, — Иначе все будет напрасно, и я зря обреку свое дитя на участь бастарда без рода и племени. — Решим, — отвечает вместо Мирона Назар. Он не обещает вовсе — он клянётся. Он может считать Марка кем угодно, солдатом или королем, но лгать ему не станет никогда, потому что в этом нет смысла. Они всегда были по одну сторону, и это не изменится, какие бы статусы они не заняли в этом мире. Марк снова награждает его сложным взглядом, кивает медленно и отворачивается к окну. Что творится в королевской голове, Назар знать не знает, и, признаться честно, ему не хочется лезть туда. Когда Марк будет готов озвучить свое решение, он это сделает. Выбора у него все равно нет. Одна только иллюзия, которой ему и придется себя тешить.

***

Всё идёт не по плану. Все идёт по небезызвестному месту. Хинтер соглашается на отсрочку, соглашается нехотя, но все же признает, что траур — уважительная причина не заключать обет сейчас. Иронично выходит, с учётом того, что отца Марк убил сам, но это срабатывает, как кажется на первый взгляд. А потом начинаются проблемы. Мятеж на юге Верхнего Города возгорается внезапно, происходит как взрыв. Жители бунтуют и беснуются, требуя снизить резко подскочившие цены на зерно, северные лишь пожимают плечами, и Назар понимает — все неспроста. Хинтер лишь делает вид, будто принимает временный отказ смиренно, на деле он подкидывает дров в костер и намекает, что готов на большее, если его условия не будут выполнены. Их план оказывается под угрозой провала. В Шаригану Назар берет минимум новичков, старается собрать отряд из проверенных солдат, но даётся это сложно. Многих из тех, кто был под его командованием с самого начала, разослали по разным уголкам страны, и из надёжных остались одни Идан с Лией да Федор. Довольствоваться приходится малым, но не Назару возмущаться. Он и не с таким имел дело. С тремя опытными солдатами и кучкой новобранцев управится подавно. Только вот беда приходит оттуда, откуда не ждут. Марк, узнав о произошедшем, требует взять его с собой, жаждет выйти к народу и показать, что король может не только во дворце сидеть, но и встать перед своими гражданами, что он способен помочь. Он только ногой не топает, но и без того ясно, что отступать не собирается. Назар сбагрить его пытается Мирону, но король есть король. — Я еду, — повторяет он в сотый раз, — В противном случае не поедет никто. Душа его рвется в бой, рвется туда, где он может быть прежним — солдатом и воином — но только вот нет того Марка, в которого он так хочет поиграть снова. И Назару тащить монарха в Шаригану, где его без присмотра прихлопнут в нежном порыве озлобленные граждане, все равно, что давать ребенку стрелу и лук. Пользы будет мало, а вреда навалом, и исхода такого нужно избежать срочно, но Марк упрямится и не слушает. — Вы возьмёте меня с собой. Король не просит — король приказывает. Назару на приказы эти плевать, в дела армии лезть он не позволяет никому, даже Парламенту в иной раз, но на этот раз вынужден сдаться, ведь Мирон идею съездить поддерживает, только велит взять с собой охрану и не пускать Марка в бой. Назар, скрепя сердце, соглашается и просит Идана и Лию присмотреть на ним, обещает Мирону, что будет держать ситуацию под контролем, и отправляется в Шаригану, думая лишь о том, что все это кончится плохо. Оказывается прав, разумеется. В городе беспорядки, прибытие поддержки из Пальмиры ситуацию улучшает не сильно. Мятежники бунтуют и жгут дома купцов, грабят лавки и вихрем сметают с него все продовольствие, не щадя тех, кто пытается им препятствовать. Остановить этот ураган сложно, но Назар со своим отрядом справляются, разгоняя протестующих с главной площади. И все идёт, как идёт, не без потерь, однако спокойно, пока Марк не решает, что пришло его время. Он лезет за юной эльфийкой, что оказывается под завалами снесенной лавки, его, разумеется, замечают и узнают, но не встречают с восхищением и безграничной любовью, вовсе нет. Федор, будь он благословен Творцом, первую стрелу перехватить успевает, от второй короля спасает Идан, но с третьей выходит осечка. Назар и Лия оба теряют буквально пару секунд, если не меньше, к месту подлетают одновременно, только вот Марк уже падает на колени. Стрела вонзается ему прямо между лопаток. — Дерьмо, — шипит Назар. Не углядел все же, хреново то как, — Янсонс, заканчивайте тут. Я отведу Его Величество к целителю. За главного Федор. Лия кивает молча, уносится куда-то. Назар Марка подхватывает под подмышками, Идану даёт знак, чтобы прикрыл, тот приказ выполняет молниеносно. До городской больницы добираются с трудом, там сразу попадают к целителю. Назар ношу свою отдавать отказывается и, пока не убеждается, что Марк будет жить, не отходит от него ни на шаг. Лишь после выглядывает снова на улицу, где Федор с солдатами заканчивают свое дело, а затем возвращается к Марку. Целитель заверяет, что бояться нечего и Его Величеству повезло, что стрела не задела сердце, а шрам — ну что шрам? Одним больше, одним меньше, разницы никакой. Назару бы не было. В Пальмиру возвращаются к ночи, Марка и во дворце показывают целителю, оттуда отводят в покои. Назар отдает его в руки слуг, сам идёт к Мирону, ожидая истерики. Не ошибается. — Какого черта?! — орет тот, и глаза его становятся совсем уж бесноватыми, — Ты обещал, что с ним все будет в порядке! Я отпускал его, чтобы он просто поговорил с гражданами, а не лез в бой. Ты поставил жизнь короля под угрозу! Ты хоть понимаешь, чем все могло закончиться?! — Рот закрой, — просит Назар, он в дипломата играть не умел никогда, учиться не собирается тоже, — Я сразу говорил, что брать его — плохая затея. Но ты пошел у него на поводу, поэтому не смей делать меня виноватым. Скажи спасибо, что привез живого. — Его безопасность — твоя главная задача, — не унимается Мирон, — И если бы он там погиб, я боюсь представить, что бы тогда было. Ещё раз подобное повторится, имей ввиду, тебе достанется от Парламента сполна. — Никакого другого раза не будет. Ни ты, ни Марк в дела Легиона больше не полезете. Мирон не отвечает, лишь машет рукой в знак того, что разговор окончен, Назар напоследок награждает его холодным взглядом и уходит к себе. Только вот ноги несут его в другом направлении, он сам не понимает, как оказывается у королевских покоев. Заявляться в такое время — дурной тон, но плевать уже. Раз пришел, хоть проверит, как там Марк. Потому коротко стучит в дверь, войти разрешают, и Назар оказывается внутри. — Ваше Величество, — кивает он, не стал бы, да слуги крутятся вокруг, — Как ваше самочувствие? — Оставьте нас. Слуги торопливо раскланиваются, выходят за дверь. Назар устало вздыхает, стирая с лица пыль. На кой черт он пришел? Ему бы помыться и спать лечь, а не шататься по королевским покоям, но Марк смотрит на него воспаленным взглядом, лежа в кровати, и безмолвно просит задержаться. Уйти не хватает сил. — Спасибо, капитан — говорит он, — Вы снова спасали мне жизнь. Дурной такой, думается Назару. Он по долгу за короля до конца своих дней, и умереть за него — благое дело, а уж отвести к целителю — мелочь. Но Марк благодарит искренне, явно вспоминая о тех годах в Нижнем Городе, где Назар вытаскивал его из лап смерти неоднократно. Тогда ещё спасал не правителя страны, а мальчишку совсем, бастарда, что и мечтать о престоле не смел. Зачем? Одному Творцу известно. Но за своих солдат Назар всегда был готов стоять до конца. Пусть капитан у них вечно угрюмый и нелюдимый, но бережет подчинённых по-своему. Иначе не умеет. — Рад служить Его Величеству, — отзывается он, добавляет чуть строже, — Но ещё раз, и я сам тебя убью. Засунь свое геройство себе в одно место, рисковать тебе теперь запрещено законом. Ослушаешься — скажу Мирону, чтобы он запер тебя во дворце. — Слушаюсь, капитан, — хрипло смеётся Марк и тут же заходится кашлем. На губах его остаётся пару капель крови, он стирает их тыльной стороной ладони и, сделав глубоких вдох, тихо объявляет, — Ваше предложение. Я сделал выбор. Назар напрягается мгновенно. Вести разговор на такую тему сейчас небезопасно, здесь даже у стен есть уши и глаза. Если кто-то что-то прознает, северные тоже скоро будут в курсе всех планов. Это недопустимо. Но Марк снова смотрит и ждёт реакции на свои слова, и Назар не может не уточнить. — Кто? — Я скажу позднее, — Марк расплывается в непрочной улыбке, прикрывает глаза, — Но в нем я уверен даже больше, чем в себе. Сознание сразу начинает анализ подобного заявления. Речь идёт точно не о Диме, тот женат на Марии и сейчас находится в Родарике, вряд ли вообще знает, что тут планируется. Дарио Виейра в Нижнем Городе и тоже не подходит на роль кандидатуры будущего отца, поскольку уже имеет дочь в законном браке с Эддой. Может, Идан? Маловероятно, тот со дня на день собирается объявить о помолвке с Петрой, дочерью начальника городской полиции Пальмиры. Охра? В таком случае Лия не простит Марку этот выбор. Девчонка неровно дышит к помощнику Мирона, старается не показывать, но Назар слишком давно ее знает, чтобы не замечать очевидного. Гришу и Роберта можно отмести сразу, они обет заключили без малого пару месяцев назад, как бы не любили своего короля и друга не согласятся на такое. Но кто тогда? Неужели Мирон? А что, вполне возможно. Мирон много лет был наставником Марка, ещё в Нижнем Городе оберегал и учил всему будущего правителя, пока тот не попал в отряд Назара. Он точно не откажет в услуге пусть и такого характера, да и доверять ему определенно можно. Марк же сам сказал — уверен больше, чем в себе. В ком ещё, если не в Мироне, раз уж другие не могут помочь? Все слишком очевидно. И почему-то это открытие не утешает Назара, но он не может объяснить даже себе, почему, однако сохраняет невозмутимый вид и сухо кивает. — Как скажешь, — он молчит пару мгновений, добавляет, — Сейчас тебе нужно прийти в себя. После обязательно обсудим все. — Надеюсь, мне не откажут, — отзывается Марк, открывая глаза, — Иначе я просто не знаю, кого ещё я смогу попросить об этом. Они обмениваются взглядами, Назар невольно замирает, прикованный к своему месту. Он понимает прекрасно, что Марк может попросить кого угодно и никто не рискнёт отказать королю, но ещё он понимает, что нельзя взять первого встречного для такого… Деликатного вопроса. Марк уже не ребенок, знает, как все это работает, и вряд ли подпустит к своему телу того, кому не доверяет. А доверяет он немногим, значит, выбор у него тоже невелик. Если отцом его ребенка станет Мирон, это будет безопасно для всех. Назару все ещё не нравится эта идея, но он вынужден признать, что так будет лучше. Для всех них. — Я думаю, что тебе не откажут, — спустя, наверное, вечность отвечает он, — Если ты уверен в своем выборе. — Уверен. — Рад слышать. Доброй ночи. — И вам, капитан. Назар снова кивает, разворачивается на пятках и следует к двери. Перед тем, как выйти, он кидает беглый взгляд через плечо, наблюдая за тем, как Марк, вознеся глаза к потолку, шевелит губами в беззвучной молитве.

***

К исходу третьего месяца, когда Назар отправляется в Родарик проверить, как на месте справляются Дима с Марией, Хинтер снова даёт знать о себе. Он заявляется во дворец, просит поговорить тет-а-тет с Мироном, и когда Назар возвращается в Пальмиру, он понимает, что времени мало. — Хинтер потребовал рассмотреть кандидатов на брак, — тихо сообщает Мирон, когда они в том же составе собираются у Тимарцева, — Я сказал ему, что мы решим этот вопрос в ближайшее время. Марк, ты… — Я помню, — обрывает его Марк, пренебрежительно взмахивая рукой в воздухе, — Я уже решил этот вопрос. — Кого ты выбрал? — прямо спрашивает Назар. Ему нужно знать, потому что обеспечить безопасность королю, отцу его ребенка и самому дитя станет его задачей, — Сын садовника? — Не совсем, — уклончиво отвечает Марк, — Боюсь, что сын садовника не в моем вкусе. И я абсолютно не доверяю придворным. — Кто тогда? — Мы его знаем? — уточняет Мирон, задумчиво глядя на Марка, — Это кто-то из Легиона? — Вроде того. Назар плотнее смыкает челюсти и сжимает кулаки, чтобы не встряхнуть этого негодника, решившего говорить загадками. Они тут, черт побери, не погоду обсуждают, а буквально будущее страны и династии, а король их вдруг удумал балагурить. Ещё и ведёт себя так, будто его все это не касается. Откуда только столько пренебрежения? Одному Творцу известно. — Когда нам ждать твоего ответа? — предпринимает ещё одну попытку Мирон. — Буквально через две недели, — отзывается Марк, смотрит он только на Назара, — Я обязательно сообщу вам, как только получу ответ от выбранного мною кандидата. У всего этого есть двойное дно, какое-то искомое, которое Назар чувствует, как чувствует, что упускает его. Теперь он убежден — Марк сделал выбор не в пользу Мирона. Это кто-то другой, кто-то из Легиона. Неужели и правда Идан? Впрочем, Назару все равно, кто это будет. Главное, чтобы Марка все устраивало, а уж он, само собой, поддержит своего короля, что бы он там не решил. Они не добиваются прямого ответа, потому возвращаются во дворец. Назар заглядывает к Федору, но ничего про планируемые события не рассказывает, поскольку посвятить в них решено было самый минимум — Мирона, Охру, Мамая и самого Марка. Они больше говорят о делах армии и, что удивительно, о личном. Федор делится новостью. — Андрей ждёт ребенка, — объявляет он абсолютно спокойным тоном, — Я думаю отправить его в Дениру. Там сейчас спокойнее всего. — Почему не оставишь его в столице? — спрашивает Назар, не выражая никаких эмоций. Он рад за друга, но тот сам не выглядит счастливым, потому ещё нужно понять, имеет ли смысл ликовать раньше времени, — В Пальмире он будет в безопасности. — Хочу, чтобы он был подальше от двора, — Федор кривится, будто лимона съел, — И всех его обитателей. Здесь слишком мало тех, кому действительно можно доверять. Назар молча кивает и все же позволяет себе улыбку. — Поздравляю. — Спасибо, — Федор улыбается в ответ, говорит, — Тебе бы тоже стоило озаботиться этим вопросом. — Переездом в Дениру? — Семьей. — Я женат на армии, — заученно отвечает Назар, — Легион моя семья, мой дом и мой долг. К счастью, Федор не вступает в спор, лишь качает головой в неодобрении и переводит тему. К вечеру Назар возвращается в свои покои, гоняя в голове поток бесперебойных мыслей. Он живёт по ощущениям уже третью жизнь, две из которых прошли в Нижнем Городе среди грязи, нищеты и смертей. Потом была армия, наращивание мощи, формирование отрядов и Легиона. Назар не помнит того себя, что не был воином и солдатом. Последние несколько лет не помнит того, которого не называют капитаном. Он схоронил немало совсем ещё мальчишек и девчонок, которых был готов назвать своей семьёй, и больше не желает прикасаться к подобному. Он больше не хочет чувствовать боль от того, что не смог защитить и спасти. Он не зарекается, но старается ни к кому не привязываться и никого к себе не привязывать. От греха подальше. В покоях его ждёт сюрприз — на письменном столе конверт с королевской печатью, в конверте пергамент с коротким вопросом. «Окажете услугу?» Тяжело вздохнув, Назар сминает в руке письмо и сжигает его сразу же. Он догадывался, просто так сильно убеждал себя в обратном, что невольно поверил в это сам. Окажет ли он услугу? Раз просит король, он не имеет права на отказ. Потому что не просит вовсе — приказывает. Хотя были времена, когда приходилось все же просить, а не требовать.

***

Марку двадцать. Он ещё не король, он всего лишь бастард, мечтающий положить конец кровопролитию и занять трон, чтобы ознаменовать своим очень условным правлением торжество справедливости и правосудия. Марку двадцать. Он пока ещё солдат Легиона, и лук в его руках — оружие, а не развлечение или потеха. Марку двадцать. И сегодня его именины. Отряд останавливается в казарме Дениры на окраине, чтобы проложить себе дальнейший путь до столицы. Конец войны близок, но расслабляться рано, однако Назар разрешает активистам в лице Димы и Идана устроить небольшое празднование. Повод все же имеется, да и солдатам нужен хоть какой-то отдых. Все равно завтра встанут все с рассветом и отправятся к Пальмире, а за нерасторопность получат нагоняй от Федора. Пусть уж немного повеселятся. Да и чего натворят то? Так, напьются до головокружения, устроят состязание какое и помучают стрелами деревья. На это Назар готов закрыть глаза. Ему не жалко. К тому же он оказывается прав. Мальчишки из заначек достают вино, разливают по бокалам, оккупировав зону у костра на улице, подзывают всех к себе. Назар им не мешает, сидит на старом бревне в отдалении, перепроверяя свои стрелы. К нему подходит сначала Мирон, затем Федор, оба спрашивают, какого черта ребятня устроила балаган, но в ответ получают лишь «пускай уж», после чего скрываются из виду. Ближайший месяц обещает быть напряжённым, Назар знает. И ни его, ни его солдат неминуемые события не пощадят, но он сам может быть лояльнее и милосерднее. Редко, почти никогда, чтобы не расслаблялись, но исключения все же бывают. Сегодня, например. Первым к нему подкрадывается, разумеется, Гриша и сует бокал. Получив отказ, он уходит, но вместо него спустя какое-то время заявляется Лия. Девчонка ещё не пьяна, но уже весела, глаза ее блестят, она упрашивает капитана выпить с ними, но раз за разом натыкается на отрицательный ответ. В конце концов, выходит из себя. — Мы чествуем будущего короля, — важным тоном объявляет она, — Вы обязаны хотя бы выпить один бокал, раз уж не хотите присоединиться к нам. — Янсонс, — устало вздыхает Назар, — Я запросто могу свернуть всю вашу самодеятельность и отправить вас на отбой. Ты этого добиваешься? — Прекратите угрожать, — Лия не пугается и не воспринимает предупреждение всерьез, лишь улыбается широко, — И быть таким снобом, капитан. Один бокал, и мы оставим вас в покое. Пожалуйста. Назару ведь ничего не стоить взять и воплотить свои слова в реальность, но он не решается портить веселье молодняку. Да и повода они не давали, ведут себя вполне прилично, донимают правда своими предложениями и никак не успокоятся. И вот что с ними делать то? Отделаться будет проще всего, но так, чтобы больше не подходили. Из самых приставучих у них в отряде Гриша и Лия, первый угомонился, а вот вторую нужно угомонить. Или просто отвлечь. — Охра ушел в лес, — невпопад сообщает Назар, — Как вернётся, я к вам подойду. Кто-то должен следить за лагерем, пока вы веселитесь. Договорились? Уловка срабатывает, как надо. Лия пытается скрыть свою заинтересованность, сухо кивает, но Назар видит в ее взгляде присущую только юным девам радость от мысли побыть с предметом обожания наедине. Ему не должно быть все равно, что его подчинённая побежит сейчас в лес строить глазки Охре, мало ли, чем это обернется, но он не намерен ее держать. Чему бывать, того не миновать, как не запрещай, как не оберегай. Пусть Лия сама строит свою жизнь, сама ошибается и сама же за эти ошибки платит, если понадобится. Им всем пора взрослеть, всему отряду. Потому что пути в детство для них были отрезаны с того момента, как они попали в Легион. — Тогда я пойду, — Лия отступает назад, озираясь по сторонам, — Присоединяйтесь, как сможете, капитан. Она уходит прочь, хорошо хоть, что на бег не срывается, Назар провожает ее взглядом и усмехается себе под нос. После стрел в руки ему попадает меч, им он особо не пользуется, но при себе иметь считает нужным. Лезвие острое и чистое, но Назар все равно проводит по нему рукавом, стирая с него невидимую пыль. Сколько на нем было крови? Наверное, больше, чем стоило бы, но давно уже нет ни раскаяния, ни сожаления. Нижний Город не приемлет человечности, и тот факт, что они все, его выходцы, остались хоть сколько-то нормальными и не погрязли целиком во тьме, чудо. Возможно, потому что среди них всегда был тот, кто создан излучать свет. Надолго Назар один не остаётся, последним до него добирается сам виновник торжества. Марк улыбается пьяно и лучисто, тащит два бокала с собой и, невзирая на предупреждение в глазах Назара, садится рядом, протягивая один ему. — Вы не можете обидеть именинника, — уверенно говорит он, — Поэтому, капитан, придется выпить. — Вам не хватило, что я разрешил развести этот бардак? — устало спрашивает Назар, бокал все же принимает, откладывая меч в сторону, но притронуться к вину не спешит, — Хотите разойтись на отбой раньше времени? — Мирон уже дал приказ через четверть часа разойтись, — пожимает плечами Марк, — Так что мы ничего не теряем. Пейте. Назар вздыхает. Он когда-то точно убьет Мирона за то, что тот лезет в дела его отряда. Пусть во благо, но должны быть границы, за которые переступать не следует. Солдаты могут быть верны Легиону, государству и королю, но в первую очередь своему капитану. Дальше — все остальные. Мирону не стоит об этом забывать, и Назар ему напомнит. Но позже. — Я даю вам ещё час, — он отпивает все же вина, добавляет, — Но чтобы к полуночи все спали. — Правда? — удивляется Марк, растягивая губы в ещё более широкой улыбке, — Спасибо, капитан. Фыркнув себе под нос, Назар лишь качает головой. Взрослеть им всем надо определенно, да толку то от этого понимания? Двадцать лет не так уж и мало, но и не много же. Наверное, хочется ещё немного праздности и свободы, которых они скоро лишатся, так пускай тешатся последними крупицами. Как только Пальмира будет взята, закончится юность, позабудется ребячество. И ничего уже не будет прежним. — Скоро я стану королем, — будто читая мысли своего капитана, шепчет Марк, спрашивает в каком-то странном порыве, — Вы верите в это? — Разумеется, — равнодушно кивает Назар, — Иначе бы не повел Легион в Пальмиру. Он знает, о чем на самом деле хочет сказать Марк. О том, что он слишком многого не видел и не делал в этой жизни, но шанса у него уже не будет, что коронация лишит его кучи возможностей, что он вовсе не готов прощаться со своей свободой, но сделает это, потому что нет иного выхода. Назар знает, только вот слышать совсем не желает. В нем есть сострадание и сочувствие к мальчишке, но к чему теперь, к исходу войны вдруг начинать сетовать на судьбу? Поздно уже. С того дня, как они вышли из Нижнего Города, направив стрелы на армию правящего короля. С той минуты, как Марк уверенно сказал «я готов». — Я не готов, — говорит он сейчас, — Мне кажется, что не готов. — У тебя ещё есть время, чтобы собраться духом, — отзывается Назар, — Успеешь тысячу раз подготовиться. — А после? Моя жизнь сильно изменится, да? — Кардинально. Назару врать не пристало, он никогда этого не делал, не станет делать и впредь. Марк знает, что будет дальше, но спрашивает, чтобы слышать от кого-то ещё. С чего вдруг разволновался сейчас? Вино что ли ударило в голову? — Не знаю, хочу ли я этого, — внезапно признается он, — Я чувствую, что моя дальнейшая жизнь будет полна лишений, и меня это… Беспокоит. Будто у меня заранее отбирают право принимать решение самому. А, вот в чем дело. Назар беззвучно хмыкает, но ничего не говорит. Сейчас ему нужно просто слушать. — Я уверен, что многое мне будет запрещено после того, как пройдет коронация, — продолжает Марк, сделав глоток из своего бокала, — И многое я уже не получу, даже если захочу. Многое у меня отберут против воли. Понимание в голову Назара влетает обезумевшей птицей, бьется там в агонии, ударяясь крыльями-мыслями о свод черепа. Он убеждает себя, что ошибается, но смотрит на захмелевшие глаза Марка, на его грудь, что вздымается от частых вздохов, на руки, сжимающие бокал до побеления костяшек, на поджатые в немой просьбе губы. Смотрит и понимает, что ничего не путает. И своей проницательности Назар вовсе не рад. — Хочешь успеть до того, как будешь связан обязательствами монарха? — уточняет он, предупреждая все глупые вопросы и излишние откровения. Он понимает, к чему ведёт Марк, но не улавливает, к чему (вернее, к кому) он склоняется. — Хочу, — решительно кивает Марк, — Я ведь могу рассчитывать на вашу помощь? Вот сейчас. Сейчас бы Назару отмотать время назад и не позволять присаживаться рядом и заводить этот разговор. Он понимает все: и чего хочет Марк, и зачем ему это нужно, и с чего вообще в нем возник этот порыв. Он стремится решить хоть что-то сам, пока имеет на это право, пока ещё он не король, а всего лишь бастард и солдат, у которого есть свобода самому распоряжаться собой, своими желаниями и своим телом. После все это отберут обязательно, а как прознают все нюансы, этим ещё и воспользуются, разумеется, во благо. Марку нужно не во благо. Марку нужно на своих условиях, пока ещё он может их диктовать. Сломать все барьеры, чтобы идти в новую жизнь, имея что-то из прежней. И он просит стать тем, кто это что-то даст. Назар даже не удивляется, почему выбор пал на него, все очевидно ведь. Он не расскажет никому, потому что ему нет в этом нужды, из него не вытянут ничего, потому что никому не хватит на это ни сил, ни смелости. На него никто не подумает — кто в здравом уме решит, будто между будущим королем и его бывшим капитаном что-то могло быть? Марка привлекают опытность, хладнокровность и должное самообладание, ему так и необходимо. Без вопросов. Без эмоций. Без порицаний. Ему необходим тот, кому он может доверять. Кого он может подпустить к себе если не по желанию, то хотя бы по собственной воле, а не тот, кого ему подсунут выгоды ради. Марк тонет медленно в море своего долга, который сам же и возложил на свои худые плечи, но напоследок пытается отхватить хоть что-то. Что-то из тех бесчисленных «никогда», что его ждут. Назару не следует соглашаться. Он даже представить себе не может, как с этим чудом, иначе не назовешь, можно что-то сделать, ему тошнотно становится от мысли стать первым. Не потому что не хватит опыта и навыков, о, с этим проблем как раз нет, а просто… Не так это должно быть. Мальчишка ведь светлый, хоть и рос среди темных, чистый, лучезарный. Пороков у него немало, да и руки по локоть в крови, но внутри он иной. И притрагиваться к нетронутому даже с разрешением и по просьбе подобным образом кажется мерзким даже. Наверное, им всем просто не суждено иначе, чтобы правильно, цельно и полно, а не в вечном подобии. Назар не знает наверняка. Одно он чувствует — если не согласится, Марк более не попросит. Ни его, ни тем более других, и уйдет он к трону с тем же, с чем сидит сейчас рядом. Уйдет с паршивым осознанием, что даже это не был волен решать сам. Что даже это у него отнимут. Назару должно быть все равно, но ему не все равно. Преобладает сочувствие. Он свободу свою любит больше воздуха, и может понять стремление другого взять от нее все, что можно, пока есть шанс. Пока есть выбор, а не его иллюзия. Пока есть время. — Сначала допей, — отвечает он на неозвученную вслух просьбу, — И пусть все уйдут на отбой. Если не передумаешь, посмотрим. — Не передумаю, — Марк упрямо мотает головой, — Я уже решил. И правда — решил. Это видно по полному уверенности взгляду, по почти пустому стакану (стал бы так надираться, если бы не пытался справиться с волнением?), по лицу, что не выражает ничего, только отчаянное желание сделать. Сделать, чтобы не жалеть потом, когда сделать уже будет нельзя. Назар умеет относиться к чужому стремлению выбирать если не с уважением, то хотя бы с пониманием. Так поступает и на этот раз. — Тогда после отбоя. Но все же таит надежду, что Марк передумает. Что даст себе шанс на чисто и правильно, а не вот так, как пытается сейчас. И знает при этом, что, нет, не изменит решение. Упрямство — синоним к имени будущего короля. Без него он бы и не выжил в Нижнем Городе. Без него он бы и не позволил себе дерзость просить о подобном. — Хорошо, — кивает Марк, вставая с бревна, добавляет, — Капитан… И замолкает. Назар благословит Творца за то, что никакого «спасибо» не звучит. Он бы не смог принять благодарность за такое. Да что там принять — слышать то тошно. И Марк вовремя это понимает. — Я найду вас позже, — говорит он, — После отбоя. Уходит, ни разу не обернувшись, Назар же устало вздыхает и залпом опустошает свой бокал. Ему приходилось примерять разные роли — любовника и друга, наставника и капитана, убийцы и разбойника, но ни разу проводника в новое. И он пока ещё не может сказать, по душе ли ему то амплуа, которое Марк дал ему своей просьбой.

***

В королевских покоях Назар оказывается ночью, попадает внутрь через окно, без труда обойдя королевскую охрану. Марка его появление не удивляет вовсе, он сидит себе спокойно за письменным столом в рубахе и штанах и на визит реагирует крайне однозначно. — Что вы тут делаете? — Я правильно понял? — спрашивает Назар, глядя прямо в глаза, глядя в упор, намекая, что на реверансы никто из них растрачиваться не будет, — Вы уверены в своем решении, Ваше Величество? Марк медленно поднимается со своего места, проходится вдоль стола, будто думая о чем-то, затем оборачивается, встаёт лицом к лицу и кивает. В этом движении головы уверенности больше, чем во взмахе меча над головой поверженного короля, и Назар на мгновение теряется. Надо быть справедливым — он вполне очевидная, но не лучшая кандидатура. Выбор объясним, хоть и до сих пор ясен не до конца. Но правила диктует король, и Назару остается только подчиняться. Это очередная служба. Миссия, задача в списке текущих, задание. И выполнить его нужно успешно, чего бы это не стоило. Они об этом пожалеют. Обязательно пожалеют, но пока работать приходится с тем, что есть. Назар сбрасывает с плеч плащ, и Марк, растянув губы в улыбке, делает шаг к нему навстречу.