Фэнтези: Подземелья и Драконы

      Каждый друид имеет способность перевоплощаться в животное. Однако чтобы обрести тот или иной облик зверя, друид должен быть равным с ним по духу и силе. Оттого и сложилось, что каждый друид имеет лишь две ипостаси: человеческую и того конкретного животного, в которое он может превратиться.       Друиды всегда держались вместе. Это была отдельное сословие, которое строилось, не на наследниках, а на тех, кто обладал определёнными умениями. С некоторых пор стали появляться «друидические рода».       Друиды имели тотемное животное, в которое они могли обращаться. По их поверьям, их «род» происходил от этого животного, был их защитником и покровителем. Если Волк — друиды умели обращаться в волков. Медведь — в медведей.       Волки опасны, храбры и свободолюбивы. Многие друиды, особенно в юности перевоплощаются именно в этого зверя. Однако в старости волки сдают свои позиции, подчиняясь сложившейся волчьей иерархии сильного. А силы чаще всего у волков именно в молодом возрасте. И старость волков проходит лишь в ожесточённых схватках, чтобы доказать и утвердить свои позиции, либо в уступке своих позиций другим.       Ястребы всегда находятся высоко, ищут новые восприятия и часто путешествуют, не оседая долго на одном месте. Редкие друиды способны посвятить себя лишь миру духовному и внутреннему. Ни от кого не зависимые, в свободном полёте, большую часть времени эти друиды существуют в облике птицы, нежели в облике человека: они познают этот мир, свой интеллект они используют лишь в своих собственных нуждах познания. Однако ястребы преданы забвению и неизвестны всем тем, кто обременён земной жизнью.       Медведи сильны: как физически, так и духовно. Есть у них и духовная мудрость, которая внушает доверие и помогает другим. Друид, наделённый большим опытом и силой, имеет и соответствующий звериный облик.       Однако некоторые рода могли враждовать между собой. Так, например, род медведей и род волков имели ожесточённые распри…       И всё же, иногда враждующие рода зарывали «топор войны» и перемирие обычно длилось до первой серьёзной ссоры и потом всё продолжалось вновь.       Сейчас же, в праздник урожая, оба рода заключили мир и наконец-то праздновали вместе.       У большого ясеня пировали друиды: кто был из «медведей», имел на своих плечах медвежью шкуру. Кто из «волков» — волчью. То были воины-друиды.       Друиды-знахари, одетые в длинные белые просторные одежды, уже столпились у котла и варили настойки и чудодейственные зелья, дабы любая хворь миновала любого, кто их выпьет. Готовили и делились между собой тем, какие травы и отвары, каждый использовал. Вместе познавали и совершенствовали магию рун. Друиды знахари таким образом делились между собою опытом.       Воины-друиды, делились своим боевым опытом, травили байки о всяком. Они были вождями в делах сражений. Но знахари, как самые мудрые, всегда были в почёте и стояли выше. Именно у них друиды-воины получали благословение и предсказание судьбы. Именно друиды-знахари совершали жертвоприношения, когда предстояла жестокая и тяжёлая битва.       Близился час сбора священной омеллы, что была на этом ясене. Именно она станет главным ингредиентом зелий. Эта омелла особенная, она наделит всё, чего коснётся, целебным свойством.       Два друида-знахаря (старейшины) из разных родов, подошли к дереву и встали под священной омеллой. Два старца соблюли примиряющий ритуал: поцеловали друг друга в каждую щёку и обнялись, как были бы они кровными братьями. Друиды-вожди из разных родов преподнесли знахарям золотые ритуальные серпы для сбора священной омеллы.       Друиды-знахари вместе приложили серпы и срезали священную омеллу.       Теперь можно было начинать веселье, мирное празднование, совместное пение…

***

      Старшие друиды-знахари сидели между собой и болтали о своём. Их было четверо: молодой друид от «волков», добрый старец от «медведей» и ещё двое: Ни стар, ни млад были они. Волк и медведь: первый был ворчливее, а последний тот ещё «живчик», не списал себя ещё со счетов в этой жизни. — Род волков достаточно гордый, но порой те, кто помоложе, весьма опрометчивы, импульсивны в своих поступках! — волчий друид-знахарь покачал головой, наблюдая как в товарищеском рукопашном бое столкнулись воины-друиды: «медведь» и «волк». — Ладно тебе, просто ты завидуешь молодым! — медвежий друид-знахарь похлопал по плечу ворчливого друида. — Да что уж, воины — горячая кровь, а молодость только больше масла в огонь подливает! — сетовал волчий друид. — Неужто жалеешь, что знахарем стал? — удивился друид от медведей. — Нет, не жалею. Просто помню, был у меня брат не кровный, а по духу. Он стал друидом-воином. У него не было знахарских способностей, потому только так он мог себя показать… — И что же с ним стало? — Погиб. Впрочем, он со мной о том и говорил, в последний раз… — Ладно, не поминай старое, лучше посмотри на молодых: у них ещё всё впереди! Порадуйся за них! — медвежий друид похлопал по плечу самого ворчливого, чтобы приободрить. — Смотрите, сейчас устроят забег в лесу в зверином обличии! — крикнул старец-медведь. — Ставлю на того берсерка в медвежьей шкуре! — воскликнул волчий друид помоложе. — О, наш Гверн самый выдающийся из медвежьего рода, он второй человек после нашего вождя! Берсерк, что имея лишь на плечах только медвежью шкуру идёт в бой ни чувствуя страха и боли. Дикий зверь! — подтвердил медвежий знахарь. — Ну ты гляди! Аэдан! Я его ещё совсем волчонком помнил, как же вымахал! — воскликнул знахарь-старец из медвежьего рода. — Если бы не был таким взбалмошным, стал бы правой рукой нашего вождя-волка! — с досадой вздохнул волчий друид-знахарь. — Ладно тебе! Сам попробуй пробегись по лесу, а там и поворчишь! Вдохни свободы на празднике! — А сам чего не пробежишься?! — огрызнулся волчий знахарь. — Ну, нужный мне друид пока у застолья пьёт медовуху. А там может и в лесу устроим забег, кто кого перегонит! — медвежий друид-знахарь кивнул на молодого друида с усмешкой. — Давний соперник? — непонимающе уточнил волчий знахарь. — Ну, можно и так сказать, — усмехнулся медвежий знахарь, опуская взгляд. — Пожалуй и правда пройдусь по лесу… Шум праздника навевает грустные думы. — друид вздохнул и решил покинуть «Застолье». — Говорят, духи предков и близких возвращаются к нам в такие праздники. Может и твой брат по духу выйдет на связь с тобой! — произнёс старец-медведь, как напутствие, ворчливому волку-друиду. — Мне бы этого хотелось… — проговорил тот в ответ.

***

       Около векового дуба встретились медведь и волк. — Киаран, неужто так долго медовуху пил? — усмехнулся медведь-знахарь, принявший человеческий облик. — Ждал когда, всё уляжется, Элкмар… Знаешь, после всех этих встреч «тайком» трудно после перемирия вести себя свободнее… — молодой друид тоже обратился человеком, подходя всё ближе. — Ты ведь помнишь, как я перегрыз им глотки, когда тебя преследовали? — Элкмар положил на плечо молодого друида свою руку. — Мне было не важно: свои или чужие… — Помню, Элкмар. И не забуду… — Киаран примкнул лбом к чужому плечу и похлопал по спине старшего друида. — Я помню как учил тебя читать руны… — знахарь от медвежьего рода прижал к себе в объятиях молодого друида. — Атт Фрейра: руны творения. Самые мощные восемь рун Футарка: ᚢ      ᚱ       ᚲ       ᚠ       ᚷ       ᚹ      ᚦ      ᚫ — Ты ещё помнишь? — Элкмар провёл рукой по своей отчасти поседевшей бороде, будто стараясь скрыть свою предвкушающую улыбку. — Я учился составлять и более сложные заклинания… — на лице друида Киарана проскользнула ухмылка: он знал, как подстегнуть знахаря, который был самым опытным в чтении рун. — Да, например? — у Элкмара загорелись глаза в нетерпении: Киаран владел ничем не хуже чтением рун, но всегда старался привнести новое, отказываясь от старых основ своего когда-то наставника.       Молодой друид Киаран придвинулся ближе к Элкмару и, почти касаясь губами его уха, шептал заклинание, называя руны:

ᚢ ᚲ ᚹ

ᚫ ᚠ ᚷ

ᚹ ᚢ ᚲ

      Киаран отпрянул от уха друида и посмотрел с вызовом на человека намного старше него. За такое «панибратство» старейшины могли и наказать «совсем зелёных». Но здесь, стоя у дерева, они оба были равны друг другу, несмотря на все эти друидические иерархии в каждом из их родов. — Киаран, ты будишь во мне зверя! Хотя я тот ещё «дряхлый старик»… — Элкмар превосходил ростом Киарана и был его старше лет так на 20. Но пусть он и говорил про себя, что он «дряхлый старик», но Киаран знал его истинную сущность. — Может ты не воин, а знахарь, и в твоём человеческом обличии можно многое не узреть. Но сила духа у тебя большая, потому и твой звериный облик выглядит грозно и внушительно. Я ещё не встречал друида с такой силой духа, Элкмар! Мне не стать таким, как ты. Молодость тоже недолговечна, Элкмар. Но твой дух останется с тобой… — уже едва улыбаясь с какой-то грустью протянул молодой друид. — Киаран… — Элкмар изменился в лице и с тревогой посмотрел на знахаря-волка. — Вокруг много молодых, и ты скоро про меня забудешь. Я ведь тоже когда- то состарюсь… — Киаран заметил обеспокоенный взгляд старого друида и попытался отшутиться. — Я такого дерзкого волчару ни в жизнь больше встретить не смогу! — попытался приободрить его Элкмар. — Элкмар, мы видимся в последний раз… — Киаран смотрел в глаза друиду без улыбки с полной серьёзностью: всё же причина была веской. — Но почему? — Элкмар почувствовал, как его сердце замерло. — Мне предрекли смерть в молодом возрасте: наш пророк Моранн, он ещё ни разу не ошибался в своих предсказаниях… — Значит это будет первый раз, когда он ошибся! — Элкмар не мог поверить в эту новость. — Элкмар, я и сам чувствую, как угасаю: мне уже тяжелее пробираться сквозь чащу в волчьем обличии. А я ещё довольно молод… — Киаран, я уже не раз обращался с помощью рун к Высшим силам. Может быть мне удастся… — Элкмар, не давай невыполнимых клятв в порыве чувств! — Киаран, я… — Элкмар, я знаю, что будущее не предвещает мне хорошего. Но в настоящем мне хорошо… — Is breá liom tú — произнёс Элкмар, склоняясь над молодым друидом.

***

      Элкмар до мелкой вражды волчьего и медвежьего родов был наставником Киарана: он обучал его рунам.       Они часто обсуждали что-то вместе, им было интересно пытаться создать новые заклинания. Они даже с откровением делились друг другу о своей жизни, и так они не заметили, как их духовная наставническая связь переросла в слишком близкую, чтобы так просто её оборвать. Связь, которая не была предназначена для других, помимо них.       Элкмар стыдился, что позволил себе полюбить чужое тело, которое было слишком молодо для него. В его возрасте было чуждо думать о любви и страсти. Он корил себя за то, что позволил себе воспринять чужое неугасающую любознательность как нечто личное.       Киаран стыдился того, что позволил себе интересоваться мужским более старым телом только потому, что чувствовал от духа этого человека защиту и опору. Киаран корил себя за то, что дух наставничества воспринимался им как человеческая забота.       Элкмар думал, что это лишь наваждение. Думал, что любой другой молодой друид, сможет вызвать в нём такие же чувства. Но всё не то: они были слишком другими и не были похожи на Киарана. Рядом с ними он не хотел разговаривать о чём-то другом, кроме как чтения рун, ошибок и всего, что обычно проходят в обучении.       Киаран искал и других наставников, но они казались ему чересчур деспотичными либо упрямыми в своих попытках научить другим Аттам рун Футарка. — Киаран, я стар для тебя, но я всё равно люблю тебя, поэтому я больше не могу тебя обучать. — Я знаю, что слишком молод для тебя и ты, наверное, воспринимаешь меня как сына… — Киаран, если бы я относился к тебе, как к сыну, я бы мог продолжать твоё обучение. Но та связь, которую рвётся установить мой дух, — слишком близкая. Киаран, ты для меня всегда будешь самым талантливым друидом: в тебе есть какая-то искра, и она мне помогает вспомнить, как я сам рвался к жизни и к её познанию… — Элкмар, я видел твой звериный облик. Можно сказать я видел твою душу: она слишком велика и мне никогда не достичь такого уровня, даже если ты сам считаешь, что чтение рун мною усвоено хорошо. Но я рвусь к тому, чтобы стать хотя бы небольшой частью твоего духа.       Элкмара тронули слова молодого друида за душу, и он позволил себе поддаться: — Is breá liom tú i ndáiríre — произнёс он с уже с нескрываемым к Киарану чувством.

***

      Любая близость — это может быть как союз тел, так и душ, а может быть и тем и другим одновременно.       Элкмар обратился в медведя и подошёл к молодому друиду, предоставив ему свою голову.             Молодой друид разлёгся на траве, всматриваясь в глаза медведя. Облик зверя, или же истинная сущность духа, которые принимал Элкмар, вызывали в Киаране сильные чувства, которые он и сам не мог до конца понять.       Элкмар ткнулся носом в шею, слушая как в его медвежье ухо шепчут очередные «заклинания»: «Is breá liom fós tú an oiread sin»       Это пробудило в друиде его медвежью ипостась с новой силой: Элкмар отпрянул от друида и пристроился между его ног.       Молодой друид цеплялся за толстую и крепкую медвежью шкуру. Вес зверя не давал ему отстраниться: друид был почти недвижен под медведем. Элкмар был вплотную к Киарану и позволял своему звериному естеству проталкиваться внутрь чужого тела.       Сдержанный медвежий рёв был похож на прерывистое рычание, которое сменялось пыхтением сквозь мокрый медвежий нос.       Медведь двигался медленно, но толкался глубоко: молодой друид лишь изредка чувствовал грубые «медвежьи ласки»: шершавый язык, что проходился по груди или шее. В этих «медвежьих объятиях» молодой друид чувствовал себя вне опасности. Элкмар был слишком опытен, чтобы даже в своём грозном облике зверя причинить человеческому телу боль и страдания. Элкмар хорошо чувствовал человека под ним, знал, что ему в удовольствие, ощущал, когда он будет близок к концу.       Молодой друид уже жался на встречу зверю, чувствуя разрядку.       Распластавшись от полученного удовольствия, Киаран чувствовал, как его разгоряченное после утех тело, пытаются «успокоить», водя по нему шероховатым и холодным медвежьим языком.

***

      Элкмар переводил дыхание, сев к дереву спиной. Киаран обратился волком и ткнулся мордой в щёку Элкмара. Зверь оскалился и, облизнувшись, стал активнее утыкаться мордой в разные части тела.       Волк приоткрыл пасть и навис над промежностью друида. Элкмар обхватил ладонями волчью морду и медленно направлял её к себе.       Клыки едва касались его органа, но их наличие будоражило сознание старого друида.       Шершавый волчий язык заставлял друида двигаться ему навстречу, когда тот проходился по стволу.       Утробное рычание зверя вызывало у старого друида волну возбуждения. Волк чувствовал, что друид уже близок и, почти доведя дело до конца, зверь отпрянул и уставился на друида, оскалившись.       Разгорячив Элкмара, волк отошёл от него и встал к нему спиной, оперевшись передними лапами на ствол дерева. Он задрал хвост и, повернвл голову, зарычал в сторону друида, призывая его, чтобы он подошёл ближе.       Элкмар толкался в волка, прикусывал того за загривок и сжимал рукой волчьи гениталии, слушая звериный рык. Волк почти скулил и крепко вцепился когтями в дубовую кору.       Волк уже запрокинул свою голову назад, на плечо друида, а тот, в свою очередь, жадно вцепился зубами в мех на волчьей шее.       Волк был резвым и сам задавал темп, пусть он и был сейчас не в «главенствующем положении». Элкмар чувствовал, как зверь сжимает его внутри себя.       Силы уже покидали обоих, и вот, наконец достигая оргазма, Киаран вновь обрёл человеческий облик, не в силах больше поддерживать звериную ипостась.       Оба залегли под вековым дубом, накрывшись своими белыми балахонами друидов. Элкмар прикрыл глаза и почти в полусне говорил Киарану в висок: ná téigh amach… fan liom

***

      На рассвете, Элкмар не будил Киарана. Он долго смотрел на него, всё думая о том пророчестве.       Элкмар будто пытался доказать себе, что раз Киаран здесь, в его руках, ещё жив… Как вообще можно себе представить, что он будущий мертвец, и ему осталось недолго жить?!       Элкмар был согласен умереть вместо него: он уже достаточно пожил, ему уже нечего терять. Ему остаётся только ещё больше стареть и увядать. Только рядом с Киараном, друидом, не познавшим ещё всей жизни, Элкмар «оживал» и не считал себя стариком в душе.       Можно ли уговорить духов изменить такую нелёгкую судьбу?       Даже без магии рун Элкмар как будто сразу привязал свой дух к духу Киарана. Может последний, будь у него больше времени, привязал бы свой к кому-то другому, но Элкмар для себя уже не мог выбирать кого-то ещё.       Элкмар ослушался просьбы Киарана и решил принести клятву под священной омеллой: «Я предаю в жертву годы своей жизни: Если Высшие силы ответят на мою молитву, чтобы изменить судьбу того, с кем я связал свой дух, я покину свой род, оборву все связи и заживу как отшельник, посвятив себя лишь природе и её духам…»       Элкмар склонился над лицом Киарана и примкнул губами к его виску: — Leannán… — Элкмар обратился к спящему друиду, но тот спал крепко.       Элкмар стал наносить на кору векового дуба руны и стал проговаривать их тихо в слух:

ᚹ ᚫ ᚷ ᚢ ᚲ ᚹ ᚫ ᚷ ᚲ

— I mionn do m'anam — Элкмар поднял глаза на священную омеллу и приложил ладонь к коре дуба с нанесёнными рунами.

***

      Высшие силы услышали молитву Элкмара: крона дуба засияла золотистым светом, а белые ягоды омеллы — голубым. Это был знак, быстрый ответ духов на просьбу смертного.       Сердце Элкмара сжалось то ли от радости, то ли от неожиданности, что его всё-таки услышали и дали ответ так скоро.       Он обернулся на молодого друида, что лежал подле него, и увидел его спящим в волчьем обличии. — Он проживёт дольше, чем ему было предписано, когда он был человеком. Дух его волчьего рода будет поддерживать в нём силы к жизни, поэтому он сможет пребывать лишь в волчьей ипостаси… — голоса, словно в тихом пении, обратились к друиду. — Что же я наделал! Я лишил его нормальной жизни среди своих! — Элкмар закрыл лицо руками, чувствуя всю тяжесть вины за своё желание продлить чужую жизнь. — Он стал зверем, но понимает тебя также, как и человек. Ты связал с ним свою судьбу и потому только вы можете понимать друг друга и никто другой: ты можешь принимать как человеческий, так и звериный облик, но вся твоя речь для других будет слышаться, лишь как сплошной медвежий рёв… — продолжали говорить духи природы. — И сколько же нам предрекли быть вместе? — Элкмар взглянул на вековой дуб с какой-то надеждой, что жертвы для обоих не напрасны. — Столько, сколько посчиталось нужным… — предрекли духи и замолчали.       Свечение, идущее от дуба и священной омеллы, пропало, и волк, что лежал рядом, пробудился. — Киаран, я дал клятву и Высшие силы услышали меня, но цена была велика… — Элкмар протянул руки к зверю.       Волк уставился на него, а потом ткнулся мордой ему в грудь. — Ты больше не сможешь принять человеческий облик, а я больше не смогу обрести человеческую речь… — Элкмар пытался утешающе гладить волка по холке, но казалось, утешение было больше ему, чем зверю. — Прости меня, Киаран… Я пойму, если ты больше никогда не захочешь меня видеть… Даже если это займёт годы или даже века… — Элкмар знал, что взял на себя непосильную ношу, но при этом втянул и того, кого любил, и навредил ему, а хотел как лучше.       Волк отпрянул от друида и снова уставился ему в глаза. А потом провёл языком по человеческой щеке, убирая с неё скупую мужскую слезу.       Элкмар заключил волка в объятия, не в силах остановить свои слёзы то ли от печали, что по его вине теперь оба стали изгоями, то ли от радости, что его не отверг дорогой ему человек...

The End