С чистого листа

      У зеркала в пол, я примеряла один наряд за другим и не могла определиться с выбором. Перед важными встречами я больше всего ненавидела часть сборов. Казалось, будто тебе ничего не подходит. Платье — полнит, джинсы — делают еще ниже, чем я была на самом деле, украшения — дешевят. Я откинула очередную юбку на кровать и громко зарычала. Вот оно мое Альтерэго — с виду маленький ангелочек, а внутри человек, который умеет злиться.       Моя внешность и правда наталкивала на мысль, что меня можно обидеть. Невысокий рост и хрупкие плечи гармонировали с маленьким весом. Но мне всегда хотелось казаться сильнее и увереннее, чем я ощущала себя в собственном теле, поэтому я надевала каблуки и широкие пиджаки. Если останавливала выбор на платьях или юбках, то это всегда был строгий крой, который подчеркивал достоинства моей фигуры. Да, природа наградила меня симпатичной мордашкой и аппетитными формами. В школе все смотрели косо из-за того, что я ела все, что хотела, но не набирала в весе. В университете все завидовали моей груди, у меня даже появился комплекс, и я перестала носить глубокое декольте. Но прошло время, и теперь я не воспринимала свои достоинства, как недостатки. Хотя и во взрослой жизни был период, когда я начала ненавидеть собственное отражение в зеркале.       Через четыре часа у нас с Керемом должна была состояться бизнес-встреча в ресторане, но я уже который час крутилась у зеркала и не могла понять, как лучше одеться. Сложно быть женщиной… В голову пришла мысль, что надо бы передохнуть. Переключить голову с одной задачи на другую, поэтому я направилась на кухню за водой. По пути включила телевизор в гостиной.       Керем нашел мне небольшую квартирку в хорошем районе Стамбула, недалеко от центра. Здесь было целых две комнаты (хотя изначально я планировала арендовать однокомнатное жилье), просторная ванная и очень уютная кухня с барной стойкой посередине. За несколько месяцев я успела обжиться здесь. Купила живые цветы, установила напольные и настенные зеркала, сменила занавески, повесила картины в коридоре и постелила уютные ковры и пледы. Обеденный стол теперь украшала скатерть и ваза с искусственными цветами, а при входе стояла маленькая тумба с парфюмами, помадами и большим зеркалом. Вечером, когда мне не спалось из-за сильных головных болей, я выходила подышать на балкон с книгой. Он тоже был очень уютным, отсюда было видно переулок и окна соседнего дома. Посередине я поставила журнальный столик, на котором было удобно оставлять чашки или положить блокноты с книгами. Я все ждала, что однажды увижу жильцов напротив, но, видимо, всегда очень поздно выходила на балкон и все нормальные люди в это время уже спали.       Звук телевизора привлек мое внимание, пока я пила воду у стойки. — …Керем Бюрсин был замечен на пристани Эменюне не один. По признанию актера, с очаровательной незнакомкой он не связан романтическими отношениями. Это была его личная ассистентка, которая приехала из России — Ирина.       Я поперхнулась. Невероятно… как же эти журналюги любят сплетни, интриги и двойные игры. Только и дай почву для разговоров. Отставив стакан в сторону, я сделала звук погромче и взглянула на экран. Там мелькали эпизоды со мной, но рассмотреть лицо было трудно. Так получилось, что я стояла в профиль к камере и люди то и дело влезали в объектив. В общем, мне повезло. — Но это не единственная сенсация, которую подарил знаменитый актер нашим коллегами. Керем Бюрсин признался, что подписал контракт с телекомпанией «Ay Yapim» и уже в этом сезоне примет участие в летнике. Ждали возвращения любимца? — проговорила ведущая новостей на экране.       Следом появилось видео, где Керем рассказывает о проекте в толпе поклонников. Слава богу, меня там уже не было видно. Мысленно я была довольна собой, что мой план навести суету перед премьерой сработал и журналисты выдали репортаж на ТВ. Но мне не понравилось, что в этой новости фигурировало мое имя. Только этого не хватало… Не то чтобы я не любила внимание камер или была объявлена в уголовный розыск, нет. Но однажды я действительно сбежала в другую страну, а Турция стала моим оберегом от прежней жизни, которую вспоминать было очень тяжело. Я подошла к белому комоду у стены и достала оттуда маленькую шкатулку. Внутри лежало только одно кольцо. Обручальное, которое я так и не смогла выбросить или продать. Не хватило смелости.

***

      Летний солнечный день начался рано. Я потянулась на кровати, разминая затекшие мышцы. В Москве я всегда поднималась в 6:30 утра. Спустившись по ступенькам со второго яруса квартиры на первый, я заметила мужской силуэт у окна. — Ты уже проснулся? — потерла сонные глаза я. — Я так и не смог уснуть, — повернулся ко мне мужчина. — Все смотрел на тебя, ты очень милая, когда спишь. И тебе очень идет моя рубашка.       Я переступила с ноги на ногу под его пылким взглядом. Сегодня ночью он впервые пригласил меня к себе после вкусного ужина в ресторане Москвы-Сити на 86 этаже. У нас случилось романтическое свидание со свечами, живыми музыкантами, вкусной едой и невероятным видом на Москву. Прямо мечта любой девчонки. Что-то внутри меня подталкивало согласиться на его предложение продолжить вечер у него, и уже через пару часов мы остановились у многоэтажки в центре столицы, но не могли выйти из машины. Он жадно впился в мои губы поцелуем, а я тяжело задышав, ухватилась за его темные волосы, перебирая пряди между пальцев. Его рука легла на мою грудь и крепко сжала под тканью платья, которое сейчас казалось мне очень тесным. Поцелуи становились требовательнее с каждой секундой, он сплетал свой язык с моим и грубо впивался пальцами в мое тело. — Нужно выйти из машины, — остановила его я, тяжело дыша. — Да, — тихим шепотом ответил он мне прямо в губы и зубами оттянул нижнюю, прокусывая ее до крови.       Я приложила палец к кровоточащей ранке и постаралась взять себя в руки. Ноги будто налились свинцом, а внизу живота пылал огонь. Он вышел из машины первым, открыл мне дверь и помог выбраться из его спорткара. В лифте мужчина снова прижал меня к стене, не оставляя путей для отступления. Схватив меня за бедра, он резко подался вперед, а я ощутила его возбуждение. — Я сейчас готов сделать это с тобой прямо здесь, — прорычал он и сильно прикусил мою шею. — Ты так вкусно пахнешь.       Языком он прошелся от места укуса до выреза декольте и резко забрался руками под ткань платья. С губ сорвался стон, когда его пальцы легли на мою плоть прямо поверх тонкого кружева. — Ты вся мокрая, девочка. Меня это так заводит, — прошептал мужчина и начал медленно двигать пальцами, вызывая во мне волну дрожи.       Лифт оповестил нас о прибытии, когда я уже извивалась под его руками от вожделения. Я тихо просила его не останавливаться, а он отодвинул ткань моих трусиков и вошел сразу двумя пальцами. — Нужно выходить, — коварно улыбнулся он и вытащил пальцы.       Смотря прямо в мои затуманенные глаза, он собрал остатки моей плоти своими губами, а затем легким движением заставил меня открыть рот и протолкнул в него оба пальца. — Ты очень вкусная, малышка, попробуй.       Когда мы вошли в квартиру, единственное, что я успела сделать, это сбросить высокие каблуки. Он сразу схватил меня за длинные волосы, жадно поцеловал и усадил на колени перед собой. Меня немного трясло от такой грубой необузданности. Но это были необычные ощущения, которые я испытывала впервые, поэтому мне даже нравилось. — Расстегни, — указал на ремень джинсов он, а я тонкими пальцами поддела пуговицу на плотной ткани и высвободила его достоинство.       В какой-то момент я даже испугалась, что это вдруг окажется во мне. Но долго размышлять мужчина мне не разрешил. Схватив меня за волосы он придвинул мое лицо ближе к своей плоти. — Открой свой рот и возьми его.       Я послушно выполнила его просьбу, пройдясь губами от головки до основания. Дышать стало тяжело, его член не умещался полностью у меня во рту. Но мужчина толкался вперед сам, доходя до стенок глотки, не оставляя мне выбора. Я старалась водить языком по коже, туго обхватив губами его плоть. — Немного погрубее, малышка. Покажи мне страсть, — выдохнул он.       А я обхватила руками его член, быстрее насаживая его на свой рот. Мужчина издал тихий стон, а я поняла, что теперь ему нравится. Отпрянув от плоти, я несколько прошла по влажной коже рукой вверх и вниз и подняла на него глаза. Слюна стекала по подбородку и он размазал ее большим пальцем по коже. — Возьми его еще, у тебя очень сладкий рот, — улыбнулся он.       Я послушно забрала в себя его член, насколько это было возможно, и слегка сжала яички в руках. — Твою же мать… Ира, — выругался он, а я выпустила его член изо рта и взялась вылизывать яйца, медленно водя рукой по плоти. — Я сейчас кончу, остановись.       Но на меня это не подействовало, я решила довести дело до конца. Снова вобрав в рот его член почти до самого основания, рукой я сжала его яйца и буквально насаживалась ртом на плоть. По подбородку текла слюна вперемешку со спермой, а на глаза проступали слезы от того, насколько огромным он был. Рвотный рефлекс уже начал подступать к глотке, когда мужчина резко схватил меня за волосы и оторвал от своей плоти. Рукой направив член на декольте, он забрызгал кожу семенем и громко зарычал. Я хотела было собрать пальцами с кожи горячую смесь, но он резко поднял меня с пола за шею. Я задохнулась от неприятных ощущений. Его пальцы буквально впились в мою кожу. Он не отпустил меня, даже когда я уже ровно стояла на ногах. Резко оттолкнув меня к стене, он пережал мою шею огромной рукой так сильно, что стало тяжело дышать. — Маленькая моя девочка, я разве сказал тебе, что это можно делать?       В ответ я качнула головой. Воздуха в легких не хватало, потому что он полностью перекрыл мне его доступ. — Тогда почему ты это сделала?       Я молчала, а он сильнее сдавливал мою шею рукой, смотря прямо в мои глаза. В этот момент я ощутила, что теряю связь с реальностью. Лицо горело от недостатка кислорода и я жадно пыталась ухватить его ртом. — Я спросил, почему?       Я вцепилась в его руку, пытаясь убрать ее с себя. Эта игра неожиданно перестала быть интересной, по крайней мере для меня. Глаза уже начали закрываться, когда он резко отпрянул от меня, а я обеими руками схватилась за шею. Она горела и я вместе с ней, только уже не от вожделения, а от нехватки кислорода и страха за свою жизнь. Я перевела на мужчину несмелый взгляд, а он нежно коснулся моей щеки. — Извини, я переборщил, — наклонившись ко мне, он легко поцеловал меня в губу, которая уже не кровоточила.       В спальне он был уже совсем другим. Будто заглаживая свою вину, он нежно зацеловывал мою красную шею, оставляя тонкий шлейф поцелуев до груди. Я пыталась стереть в памяти это паническое ощущение беспомощности и закрыла глаза. Мужчина расстегнул платье и стянул его с меня, высвобождая желанное тело. Избавив меня от белья он подтолкнул меня к кровати, а сам оказался между моих ног и коснулся ртом мягкой плоти. С губ сорвался стон, я поджала ноги и смяла белую простынь ладонями. Он быстро скользил по промежности языком, когда я стала извиваться под ним и просила не останавливаться, а затем ввел в меня сразу три пальца. Стоны, пот, слезы, наша естественная плоть и крики… все перемешалось той ночью. Он вколачивался в мое тело сверху, затем менял позу, насаживая меня на свой член сверху, ставил на колени, хватал за волосы, пережимал запястья, кусал губы и грудь… В общей сложности я испытала оргазмов шесть за ночь, не меньше. Поэтому очень быстро отключилась, как только он успокоился.       Сейчас, стоя на кухне, он смотрел на меня привычно романтично и что-то готовил у столешницы. Я подошла поближе, а он схватил меня за руку и притянул к себе. Поцелуй пришелся прямо в мою шею, а я зажмурила глаза. — Я готовлю нам завтрак. Круассаны со страчателлой, помидорами и беконом, — он сжал мое бедро в руке, а я опустила голову на его обнаженную грудь. — Я бы хотела принять душ, — тихо шепнула я. — Конечно. Ванная на первом этаже, душевая на втором. Выбирай, что тебе больше нравится. Полотенца там на полках. Гели и шампуни у меня только мужские, к сожалению.       Я кивнула, оставила легкий поцелуй на его груди и пошла в сторону длинного коридора. — Последняя дверь в коридоре. Тебе помочь? — крикнул он вслед. — Я справлюсь.       Расстегнув в ванной рубашку, я посмотрелась в зеркало. Ужас застыл на моем лице, когда я увидела свою шею. На нежной коже остались лилово-кровавые следы от рук мужчины. Я ополоснула лицо прохладной водой, еще раз взглянула на себя в зеркало. Инстинкт самосохранения подсказывал, что это не простой минутный приступ агрессии, но нежные чувства внутри меня напоминали о красивых ухаживаниях, уютных встречах и приятных вечерах вместе.       Я встала под прохладные струи воды. Этого больше не повторится, тихо шептала себе. Этого больше не повторится.

***

      Захлопнув шкатулку, я нервно откинула ее на поверхность комода. Руки задрожали, а на глазах проступили слезы. Я ощупала шею ладонью. Боли не было, неприятных ощущений тоже. Были только воспоминания. Зачем я ее открыла?       Через несколько минут я снова вернулась к выбору одежды. Время уже поджимало, а нужно было еще накраситься и уложить волосы. Черная шелковая юбка до щиколотки, укороченный топ и широкий пиджак — вот, что я решила надеть сегодня. Пока собирала волосы в высокий хвост, зазвонил телефон. — Ирина, привет.       Это был Керем. — Я прошу тебя, не задерживайся сегодня. — Доброе утро, — поприветствовала я. — Я уже собираюсь. — Я могу заехать за тобой.       Мое удивленное лицо отразилось в зеркале. Эту фразу я ожидала услышать меньше всего. — Я в целом могу добраться сама. — Думаю, так будет быстрее и это сократит вероятность твоего очередного опоздания, — хмыкнул он.       Господин Керем вернулся. — Хорошо, если это удобно, Керем, адрес ты знаешь. — Я буду через полчаса. До встречи. — До встречи.       Время пролетело незаметно, когда раздался протяжной звонок в дверь. Я подошла к двери и спросила, кто пришел. — Ирина.       Голос Керема был узнаваем даже через входную дверь. Я повернула замок и впустила мужчину в коридор. Он прошелся взглядом по мне, а я неуверенно поправила хвост на голове. — Кажется, ты готова? Привет, — он оценивающе обвел меня взглядом, задерживая внимание на фигуре, скрытой пиджаком. — Привет, вроде бы да, — Хорошо выглядишь, — заметил он.       Я поблагодарила его за комплимент. Сам он выглядел не менее красиво. Темно-синие брюки свободного кроя дополняла светло-бежевая льняная рубашка, которую он не стал заправлять. Несколько верхних пуговиц были расстегнуты и открывали обзор на его светлую кожу. Рукава он закатал, поэтому я заприметила новые часы на коричневом кожаном ремешке, несколько фенечек и черное кольцо на большом пальце. — Предлагать проходить не буду, иначе опоздаем, — подняла на него глаза я. — Не принесешь мне воды? — спросил Керем. — Принесу, конечно.       Я ушла на кухню, а он остался в коридоре. — Ты уже видела газеты? — крикнул он мне вслед. — Какие? — Печатные, Ирина, — с усмешкой ответил он. — Там на первых полосах наши с тобой лица с огромным заголовком «Керем Бюрсин возвращается на экраны в новом летнике».       Я быстро подошла к нему с водой, он забрал стакан, а я переспросила. — Что? — Считай, что твоя пиар акция сработала даже лучше, чем планировалось. Вся турецкая пресса полощет эту новость, — самодовольно произнес он. — Странно, что ты не знаешь, помощничек. — Я… — слова застряли где-то в горле.       С одной стороны, я понимала, что мои переживания очень преувеличены, ведь в России мало кто сможет увидеть турецкую газету с моей фотографией на первой полосе, а на видео из репортажа нужно очень постараться, чтобы разглядеть мою физиономию. Но с другой — постоянный страх быть найденной заставлял сердце биться чаще. И еще где-то на самых задворках сознания плескалось ощущение собственного превосходства. Ведь я отработала даже лучше, чем ожидала сама. — Да, Ирина, не знал, что ощущение славы так сильно затмит тебя, что ты потеряешь способность разговаривать, — с издевкой пошутил Керем и сделал еще один глоток воды. — Я просто задумалась, — отстраненно прошептала я. — А у тебя есть эта газета? — Да, в машине. Выйдем, я покажу. А вообще их в каждом киоске продают, — непринужденно добавил он.       Я отнесла на кухню пустой стакан, переобулась в босоножки на каблуке, сняла сумку с крючка на стене и вышла вслед за Керемом. Он открыл дверь в свой внедорожник и снова помог мне забраться внутрь, после чего закрыл дверь и сел за руль сам.       Градус негатива между нами после того вечера на пристани стал в разы ниже. Керем разговаривал со мной с меньшей неприязнью, да что греха таить, он вообще начал со мной хотя бы как-то разговаривать. Если бы мне несколько месяцев назад кто-то сказал, что для одобрения в его глазах, мне всего лишь надо накормить его бутербродом с рыбой, я бы сделала это еще в самом начале нашего знакомства.       Прежде чем пристегнуться, Бюрсин откинулся к заднему сидению, достал оттуда сверток бумаги и отдал его мне. Я развернула желтоватые листы, а на обложке газеты увидела свое лицо рядом с Керемом. — Вот это да… — вздохнула я. — Хорошо получились, согласись? — усмехнулся он.       Я закатила глаза и улыбнулась. Получились мы и правда неплохо, несмотря на то, что оба были знатно уставшие, голодные и не готовые к такому вниманию журналистов и поклонников. — Да уж. — Как-то не особо слышится радость в голосе. Тебе что-то не понравилось?       Я открыла газету на странице с репортажем. Быстро пробежалась глазами по тексту. Основная информация была посвящена предстоящей премьере и комментариям Керема, но все же они не упустили и возможности посплетничать, написав, что актера застали в сопровождении молодой женщины, как представил ее Бюрсин, его ассистентки. — Нет, все понравилось. Ты читал, что внутри? — Ну да. Тебе там комплимент сделали, ты видела? — Ага, — отмахнулась я, свернула газету обратно и положила в кармашек двери.       Он неожиданно засмеялся и повернулся ко мне. — Ты иногда такая разговорчивая, правда. У меня нет слов. — Я пытаюсь сосредоточиться, Керем, — соврала я. — Это же просто обед, не преувеличивай, — списав мое состояние на волнение перед встречей, попытался успокоить меня он.       Нас ждал бизнес-обед с рекламными партнерами. Мы решили, что неплохо поддерживать дружеские отношения с людьми, которые могут продвигать Керема в медийном пространстве. Поэтому предложили организовать эту встречу, поговорить, вкусно поесть и, возможно, договориться о новых проектах. Организацией этой встречи, кстати, занималась именно я. Так как заинтересованной стороной были мы и, соответственно, приглашали всех тоже мы. По наставлению Бюрсина, я выбрала ресторан, договорилась о брони, составила меню, согласовала его с персоналом, отправила приглашения рекламным агентствам и вот теперь ехала на встречу вместе с Керемом, который считал это простым обедом. Зараза бестолковая, подумала про него я. На светофоре я приоткрыла окно. — Хочешь, я включу кондиционер посильнее? — предложил он. — Нет, не нужно. Так атмосфернее, — улыбнулась я, обернувшись на него.       Он внимательно посмотрел на меня. Сначала его льдистые глаза остановились на моих, потом внимательный взгляд переместился на губы. Это было для меня чем-то необычным, он никогда прежде так не делал. Я тяжело вздохнула и повернулась к лобовому стеклу. — Зеленый, Керем, — как за спасательный круг, схватилась за светофор я. — Ты отлично выглядишь, — повторил он то, что уже говорил 15 минут назад и нажал на газ. — Я помню, спасибо, — улыбнулась я. — Ты тоже выглядишь хорошо.       На его губах тоже появилась улыбка. Пока мы ехали, я листала новостные ленты и смотрела, где были опубликованы новости с моим лицом. Не подумайте, не из-за завышенного эго и самомнения, на то были другие причины, дорогой читатель. Оказалось, что все турецкие СМИ перепечатали горячую новость и выкупили права на несчастную фотографию, где мы с Керемом рядом. В голове я размышляла, могут ли российские журналисты позаимствовать эту сенсацию, поэтому начала вбивать в поиск русскоязычные издания. На свою удачу, никаких следов в российском медиапространстве я не обнаружила. Сразу вспомнила, как я ненавидела общаться с журналистами, когда работала в Москве.

***

      Как-то к нам в офис пришли сотрудники городской газеты. Они собирались написать статью о нашей директрисе. Встретить их доверили мне, потому что тогда я занимала должность помощницы старшего менеджера. Так вот, как только эта свора переступила порог нашего офиса, началось невозможное. Они осыпали меня кучей вопросов, интересовались личной жизнью моих боссов, пытались узнать кучу подробностей внутренней работы холдинга и практически забрались в одно место без мыла. — Как давно ты здесь работаешь? — спросил один из парней.       Не помню, чтобы мы переходили на ты, но окей. — Уже полгода, — ответила я. — Сколько тебе платят? — 96 тысяч, если это имеет какое-то значение, — ответила я.       Он не унимался. — А кем ты работаешь? — Помощник старшего менеджера.       Парнишка присвистнул. А я постаралась сдержаться, чтобы не закатить глаза. Ну очень неприятный тип. Такая холеная улыбка, а внутри прямо чувствовался вкус гнильцы. Я поморщилась. Захотелось быстрее довести их до двери шефа и больше не встречаться никогда. — Ребят, смотрите-ка помощницы нынче зарабатывают больше, чем ведущие журналисты в редакции, я фигею!       Мое терпение с каждой секундой приближалось к отметке кипения. Но я держалась. Я была уверена, чем тактичнее и сдержаннее будут мои ответы, тем скучнее им будет со мной возиться и они быстрее от меня отстанут. Так и случилось, но осадок неприятный остался.       А потом они напечатали материал про директрису компании и осадок увеличился в двукратном размере. Для статьи они выбрали самую неудачную фотографию нашей главы, которую даже не попытались согласовать. Конечно, она очень расстроилась, ведь газета растиражировалась и половина Москвы могли разглядеть ее недостатки. Больше с этим изданием мы не сотрудничали.

***

      На обеде я чувствовала себя спокойно и легко. Приглашенные люди располагали к себе. Нас было 10 человек, поэтому мы заняли большой стол у окна в ресторане. С половиной этих людей я была знакома, потому что согласовывала рекламные предложения Керема лично. С кем-то актер познакомил меня сам сейчас. Но все эти людей не вызывали у меня беспокойства и ощущения тревоги. Они смешно шутили, могли поддержать любую тему разговора, вежливо улыбались и рассказывали необычные вещи из мира рекламы, о которых я еще не знала.       Я сидела по левую руку от Керема, а справа от меня сидел Мерт — рекламщик одного ведущего агенства в Стамбуле. До этого дня мы общались с ним только пару раз по работе и я даже предположить не могла, что он такой приятный собеседник. Парень не отличался особым юмористичным характером или выдающейся внешностью, но был очень добрым по отношению ко всем, отлично ориентировался в любой теме и просто очаровывал своей открытостью. — Ты знала, что FOX закрывает «Гюльджемаля»? — спросил меня он.       Я наколола на вилку салат и креветку и покачала головой. — А в чем причина? — Ну типа плохо смотрят, но я бы не сказал, что у сериала плачевные рейтинги. Скажем, просто не впечатляющие. — Ну да, я бы тоже не сказала, что рейтинги были плохие. К тому же, насколько я знаю, сериал очень полюбился в России, — заметила я и отпила вина из бокала. — У Фокса есть привычка закрывать классные проекты.       Мерт согласно кивнул. — Я это к чему начал, намекни там на собраниях ваших съемочных, что четверг неплохой день для премьеры. «Гюльджемаль» уходит, там останется только «Кто упал сам, тот не плачет». — Думаешь, проще конкурировать? — Ну типа того, — сказал он и откусил брускетту.       Я обернулась на Керема, чтобы пересказать ему интересную новость. Но слова как-то сами собой растерялись, когда я увидела его выражение лица. Оно было сосредоточенным, будто он не на обед пришел, а в камеру пыток. — Что ты ел, Керем? — задала отстраненный вопрос я. — То же, что и все, — только и ответил он.       Я снова взглянула на мужчину, не понимая, что стало причиной резкой смены настроения. Когда мы приехали, он был в хорошем расположении духа. Много шутил, улыбался, делал другим девушкам за столом комплименты. Джемре, которая сидела напротив меня, не спускала с босса глаз. Чуть ли не съела его вместо салата за столом. Этот факт не остался незамеченным для Керема, поэтому он решил утешить бедную девочку. — Прекрасно выглядишь сегодня, Джемре.       Да уж, комплимент 10 из 10, Керем. Сегодня? А вчера, например? Но девушка не обратила внимание на эту деталь. Мило улыбнувшись, она приняла фразу за внимание в свой адрес. — Спасибо, Керем. Ты тоже неотразим, — тепло отозвалась Джемре. Она и правда была красива. Ее светло-голубые глаза противоречили смуглой коже и темным волосам. Наверное, поэтому она решила высветлить некоторые пряди и сделала мелирование. Оно ей очень шло. Пухлые губы были накрашены яркой алой матовой помадой, а длинные стрелки делали взгляд более хитрым. Но стервозно она не выглядела. А нежное белое платье с кружевными вставками только подчеркивало ее приятные черты лица. Однако Керем почему-то был равнодушен к ее красоте. За все время нашего сотрудничества я так и не разгадала типаж женщины его мечты. Ему всегда нравились разные: Ягмур — с детскими чертами лица, Серенай — статная женщина, с серьезным взглядом, Хандэ — нежная и очень тонкая девушка.        И вот вроде бы все шло хорошо, но сейчас Керем сидел, задумавшись о чем-то и, казалось, что эта мысль не выходила из его головы. Его сосредоточенное лицо всегда сложно было спутать с обычной задумчивостью или отстраненностью. На лбу сразу проступали ровные ряды морщин, вены на висках воспалялись, а губы он то и дело подергивал в странной усмешке. Я дотронулась до его локтя. Он с удивлением проводил глазами мою руку. По правде, как только я позволила себе это действие, меня оно тоже смутило и я сжала ладонью сиденье. — Все хорошо? — Вроде бы да. Мне немного скучно, — ответил он. — Может быть, пройдемся, пока не принесли десерты?       Я обернулась на стол. Некоторые гости переговаривались между собой, а некоторых уже не было за столами. — Хорошо, пойдем. А куда?       Я подумала, ничего страшного, если мы тоже ненадолго отлучимся. — На заднем дворе здесь очень красивый сад. Покажу тебе, пойдем.       Он поднялся первым и подал мне руку, я встала из-за стола, извинилась перед остальными гостями и сказала, что мы скоро вернемся, потому что мне нужно немного подышать. Все выразили беспокойство, но я ответила, что все нормально и сослалась на духоту внутри. Мы прошли на задний двор через террасу. Спустившись по ступенькам, вышли на газон и я подняла глаза. Здесь и вправду было очень красиво. Кипарисы, высаженные в несколько рядов, визуально делали сад очень большим. Лавры и пихты добавляли легкости этому месту и приятно успокаивали, их запах действовал умиротворяюще. Мирты по всему периметру уже зацвели и их белые цветки красиво расстелились по зеленому полотну кустарников. А на земляничнике уже можно было заметить первые ягоды. Растительность и природа в Турции, конечно, поражала воображение. Это вам не Россия с примитивными липами, дубами и шиповником.       Керем, спустил два стула с террасы и поставил на газон. — Хочешь присесть? — Может быть пока просто пройдемся? Я как-то насиделась.       Мы шли между деревьями по узкой каменной дорожке, когда Керем почему-то решил рассказать, как он уехал из Техаса, где до сих пор живет вся его семья. Еще после учебы в школе, когда он увлекся театром, пробовался в разные спектакли, постановки и представления. Но почти всегда ему отказывали в ролях. Парню из Турции было трудно конкурировать на кастингах с американцами. Керем даже подумывал сменить имя, чтобы как-то закрепиться в голливудском кино. А потом решил попробовать вернуться в Турцию и сниматься здесь. Как оказалось, тут тоже были свои сложности. Из-за детства, проведенного в за границей, он почти забыл родной язык и его пришлось учить заново. Но здесь юную звезду и правда заметили и через некоторое время даже предложили главную роль в сериале. — То есть тебе проще говорить на английском? — с интересом посмотрела на него я. — Мне да. Надо мной даже на площадках бывает посмеиваются за акцент или, когда я не могу вспомнить какое-то слово на турецком.       Мы остановились около пихты. Отсюда шум с террасы ресторана был уже еле слышен, а наши силуэты оказались скрыты от посторонних глаз за еловыми ветками. Не знаю, но после того вечера на причале с ним стало гораздо проще общаться. Куда-то подевалась вся его спесь и презрение во взгляде. Он даже стал особенно тактичен по отношению ко мне. Я не стану врать, если скажу, что мне это нравилось. Работать с Керемом, когда он не питает к тебе негативных чувств, гораздо приятнее. Но за опоздания он все равно меня ругал и в привычной манере подтрунивал, но мне эти шутки уже не казались такими обидными. — Тебе, я так понял, турецкий дался легко? — уточнил он. — Ну, я своего рода полиглот, — улыбнулась ему в ответ. — Что вы обсуждали с Мертом? — как бы невзначай спросил он.       Невзначай это, конечно же, не выглядело. Но я решила тактично закрыть на это глаза. Задумалась, обрывочно вспоминая разговор с рекламщиком. Не то, чтобы я не вникала в суть разговора, просто это была обыденная беседа, которую я не старалась сохранить в памяти. — Он рассказывал мне, почему придумывать рекламу джинсов скучно. А потом сказал, что Фокс закрывает «Гюльджемаля», — пожалела плечами я. — В какой день он выходит? — В четверг. — Значит можно намекнуть на площадке, что в четверг конкуренция будет ниже.       Я кивнула. — Самый дурацкий день — это понедельник. Главное, не попасть на него. Там четыре сериала, если я не ошибаюсь, выходят в одно и то же время. — Тебя понял, — улыбнулся он. — Вернемся или ты еще не надышался? — Надышался, — усмехнулся он.       Причину его неожиданного плохого настроения я так и не узнала, но зато после прогулки он снова стал приветливым. В помещение мы вернулись как раз вовремя. Персонал уже убрал лишние тарелки со стола и заменил основные блюда на десертные, а гости заняли свои места. Керем отодвинул мой стул и посадил меня первой. — Спасибо, — кивнула я.       Чизкейк Сан-Себастьян — мой самый любимый десерт испанской кухни, который стал популярным и в Турции. Нежную творожную основу и сладкий соус из шоколада сверху я считала верхом кулинарного мастерства. А то, как его приготовили здесь привело меня в настоящий восторг. Вообще это место очень понравилось мне. Изысканный интерьер внутри: белые стулья, круглые столы со светлыми скатертями, пастельного цвета обои, высокие потолки и огромные люстры. Приглушенная музыка создавала особую атмосферу, а внимательный персонал оставлял только приятные впечатления об этом месте. В саду, на который почему-то посетители почему-то мало обращали внимания, можно проникнуться природой и немного отдохнуть от суеты.       Уезжали мы отсюда в хорошем настроении и с новым рекламным предложением для турецкого глянцевого журнала Elle. Как я поняла, Бюрсин даже не пригубил алкоголь, раз сел за руль. Он включил музыку и в салоне заиграл джаз. Керем уверенно вел машину, постукивая указательными пальцами по поверхности руля в такт музык, и забавно нашептывал слова песни.       Надо же, время в ресторане пролетело очень незаметно. Я заглянула в телефон, пролистала почту и закинула его обратно в сумку. — Тебя домой? — Да.       Он повернул на перекрестке и мы остановились на светофоре. Внутри было какое-то странное и не свойственное мне ощущение спокойствия рядом с ним. Я посмотрела на мужчину в профиль и улыбнулась. Его золотистые волосы красиво переливались на солнце, а щетина казалась светлее. — Увидела что-то необычное? — со смешком поинтересовался он, а мои щеки покрыл румянец.       Видимо, несколько бокалов вина ударили мне в голову, раз я так открыто начала пялиться на артиста и даже не пыталась скрыть свой интерес. Вот почему нам нельзя было ходить на мероприятия вместе.       Я отвернулась к стеклу, чтобы скрыть замешательство. — Ой, смотри, ты видишь?       На светофоре, где мы остановились, в соседней машине сидел спаниель, который выглядывал из открытого окна с заднего сидения. Пес высунул язык и с интересом следил за дорогой. Я приоткрыла окно и подмигнула пушистому пассажиру. Бюрсин тоже нагнулся с интересом посмотрел на собаку. — Вижу, ты ему понравилась. — Почему ты так подумал? — обернулась на него я. — Смотри как он вытягивается к себе, сейчас из окна выпадет, — засмеялся он.       Загорелся зеленый свет и водитель собаки первым тронулся с места. Мы поехали следом. По дороге домой мы больше не разговаривали, Керем переключал джазовые треки, я периодически листала почту. Когда мы припарковалось у дома, я отстегнула ремень безопасности и открыла дверь, чтобы выйти. Тишина между нами, прерываемая только музыкой в машине, как-то странно давила на меня и я неожиданно брякнула: — Не хочешь зайти на чай? — Мы только что его пили, — усмехнулся Керем.       Я почувствовала себя еще более неловко, чем прежде. Тут же прокляла свое желание показаться вежливой, схватила сумку и поспешила выйти из машины, но он продолжил говорить. — Но я не прочь выпить чай, который приготовишь ты.       Он заглушил машину, а я удивленно вскинула брови, но постаралась не подавать вида, когда развернулась к нему. — Тогда пойдем.

***

      В моей квартире Бюрсин почему-то чувствовал себя очень свободно, будто всегда здесь бывал. Я списала это на, свойственное актерам, умение быстро адаптироваться к новым условиям. Пока я переодевалась в комнате, он оставался на кухне. К нему я вернулась через несколько минут в домашних шелковых штанах и майке. Волосы убрала в пучок, а с губ стерла помаду. — Помыть руки можно вон там, — я указала на белую дверь позади него. — Я уже успел, — садясь на диван, ответил он.       Меня смутила такая хозяйская наглость, но я не подала вида. Все же он босс, хоть и в чужом доме. Привычка, так сказать. Подойдя к стойке, я взяла в руки графин с чистой водой и наполнила чайник. — Принести тебе орехи или сухофрукты? — уточнила я, он отрицательно покачал головой.       Если честно, вот так наедине с ним я чувствовала себя очень неловко. По моим личным ощущениям казалось странным, что он сейчас находился у меня дома. Как-то резко наши деловые отношения перестали быть чисто деловыми. По крайней мере, мне так казалось.       На работе я привыкла держать дистанцию и четко разграничивать личное от офисного. По прошлому опыту, я никогда не рассказывала коллегам о своей жизни, не посвящала их в свои проблемы и не делилась радостями, которые не касались моей работы. А когда заняла место в совете директоров, так и вовсе перестала посещать общие корпоративы, посиделки и сократила общение с коллегами до минимума. Отговорка на этот счет всегда была очень простой — у меня очень много дел. Мне казалось, что это правильнее и помогает лучше сосредоточиться на рабочем процессе. Возможно, именно поэтому некоторые коллеги за глаза называли меня бесчувственной мегерой. До недавнего времени такие же отношения были и у нас с Керемом. Но теперь он вел себя как-то иначе? Не знаю, пока я не до конца разобралась в нем. Может, это затишье перед бурей? — Чайник кипит, — от неожиданности я дернулась и нож, которым я нарезала щербет, прошелся по указательному пальцу, рассекая нежную кожу. Видимо, я была настолько напряжена из-за неожиданного гостя, что любой звук воспринимала за выстрел.       Я зашипела и приложила палец к губам. Керем тут же поднялся с места и подошел ко мне. Кровь быстро засочилась из ранки и я очень четко ощутила привычный металлический вкус на губах. Живот свело. — Вообще-то так делать нельзя, — он коснулся моей руки, оттянул ее от губ и нравоучительно покачал головой. — У тебя есть перекись или йод? — Да, перекись на комоде в комнате. Посмотришь?       Он молча кивнул и ушел в спальню, а я сполоснула руку под проточной водой. Зачем надо было так меня напугать? Чайник же электрический, про себя ругалась на Бюрсина я. Прошло несколько минут, но он все еще не возвращался из комнаты. Кровь уже почти перестала сочиться из ранки и я двинулась в сторону коридора, когда Керем вышел мне навстречу. — Я уже думала, что тебя съел домовой, — вздохнула я. — Нет, я здесь, все нормально, — как-то озадаченно произнес он и потер свободной рукой лоб.       Мы присели на диван, он открутил крышку пузырька и смочил жидкостью ватный диск. Его движения были легкими, практически завораживающими. Он все умел делать очень красиво, поэтому наблюдать за ним даже в таком положении было одно удовольствие. Человек-эстет, что тут еще скажешь. — Давай палец. — Да я справлюсь сама, — попыталась воспрепятствовать я. — Ты же из-за меня поранилась. Считай, что я заглаживаю вину.       Я сдалась слишком быстро, чтобы это было похоже на сопротивление. Его действия были осторожными, он несколько раз приложил вату с раствором к открытой ранке, а когда я морщилась, осторожно дул на палец. Мне было одновременно приятно и странно. Такого Керема я еще не знала и только прощупывала тонкий лед границ его души. — Знаешь что говорят в России, когда ребенок порезался или ударился?       Он вопросительно поднял на меня глаза. — У кошки боли, у собаки боли, у птички боли, а у Ирины не боли.       Керем улыбнулся уголком губ и ничего не ответил. Закончив с первой помощью, он все же разрешил мне закончить начатое на кухне, и я снова вернулась к столешнице, где нарезала щербет. Выложив его на тарелку, я поставила ее на стойку и принялась заваривать чай. — Зеленый или черный? Других нет. — Зеленый, — ответил он. — Может быть, тебе нужна помощь? — Нет, я справляюсь. Просто не пугай меня неожиданно.       Когда на столе оказались сладости, а чай в заварнике был готов, я пригласила гостя к импровизированному столу. Бюрсин опустился на стул, а я включила телевизор, чтобы немного сбавить ощущение собственной неловкости. Я налила в чашки чай и тут же взяла кусочек щербета, как Керем вдруг заговорил. — Ты очень мило все обустроила в этой квартире. — Спасибо. Я не старалась особо, если честно. Просто мне казалось, что здесь немного пусто и я добавила детали. А так, ремонт был хороший, я ничего не меняла. — Я заметил, — загадочно ответил он.       Я смутилась. Все это казалось мне очень странным. Его уверенное поведение у меня дома и факт того, что он знал, где и что находится, наталкивали меня на мысль, что он здесь бывал прежде и не в тот единственный раз, когда приезжал с риелтором. Я же не идиотка, чтобы не сложить 2+2. Но я не знала, как спросить у него, что все это значит, чтобы это не выглядело некрасиво, поэтому молчала. Он отпил чай из чашки. — Очень вкусно, как ты его готовишь?       Не знаю, спрашивал ли он из вежливости или правда интересовался, но я восприняла вопрос серьезно и рассказала ему совершенно обыденный рецепт чая, по которому я заваривала напиток еще в России. Он слушал, как я нарезаю апельсиновые дольки прямо с цедрой, листья мяты и ветку розмарина, кладу все это в заварник вместе с чаем и заливаю кипятком. — Интересно и очень красиво, — он покрутил стеклянный заварник за ручку на столе, немного помолчал, а потом вновь обратился ко мне. — Ирина? — Что? — его озадаченность меня пугала и одновременно вызывала интерес. Я не понимала, что случилось. — Ты была замужем?       Вопрос прозвучал, как гром, эхом отдавая в ушах, а в глазах все потемнело. Как он узнал? Я перестала жевать и осторожно подняла на него глаза. Он терпеливо ждал моего ответа, а я не знала, что мне сказать. Соврать или рассказать ему историю своей жизни, которая навсегда оставила на моей душе глубокие шрамы. — Ну да…       Керем глубоко вздохнул, а его взгляд переменился. Вот так хороший вечер в одну секунду превратился для меня в самый настоящий кошмар из воспоминаний, а для Бюрсина открыл тайну моей прошлой жизни, которая, видимо, не пришлась ему по душе.