ТикТок 2.0

      Большинство партнеров считали, что именно через конюшню и лошадей Владислав проворачивает свои теневые и не совсем законные схемы. Однако на самом деле именно лесопилка и служила тем самым буфером, благодаря которому можно было организовать не совсем официальный доход. Конечно, никто бы из партнеров не понял, если бы узнал о его искренней увлеченности и любви к лошадям. Не тот менталитет. Вот в Англии, там можно разводить породу, ставить на скачки и вкладывать в подобное хобби кучу денег. Но не у нас. У нас такого вот любителя в лучшем случае будут воспринимать, как поехавшего головушкой фермера. А быть таким фермером — не солидно. Свои же не поймут.       Впрочем, большинство вполне довольствовались ширмой — организация досуга, партнерские встречи с типичным «лошадки, водочка, шашлык, а там и сауна с девочками». Владиславу стоило больших трудов придать своему детищу статус элитарности, изысканности. Пока эта ниша была свободна, чем он и пользовался. И сейчас по его конюшне, если уж так выразиться — сокровенному и значимому месту, уныло шатался белобрысый мальчишка с граблями. Вот он резко остановился, будто споткнулся, долго смотрел на денник Грозы, сложил пальцы квадратиком, вытянул руки и разглядывает получившийся кадр. Владислав мысленно восхитился: ну надо же! Несмотря на все произошедшее, в его голове все еще только один сплошной тикток! Наверное, это и есть талант, который будет вылезать в самых неожиданных ситуациях. Творить контент из теплой студии — это одно, а вот, собирая навоз… С другой стороны, Гроза — была очень красивая, только-только вышедшая из подросткового возраста, серая в белое яблоко кобыла терской породы. Одна из самых фотогеничных. Владислав подумывал, чтобы, как подрастет, нанять специалиста и снять ее для рекламы. А еще Грозу больше всех любила Эрика.       Владислав оторвался от экрана и недовольно оглянулся на Андрея. Тот флегматично пыхал ароматным дымом, развалившись в кресле начальника охраны. Должность чисто номинальная, в жизни называющаяся менее романтично — ночной сторож.       — А кто его вообще туда пустил?       — Так вы же! Сами сказали его Чапе отдать! — удивленно отозвался Андрей.       Владислав нахмурился, припоминая. Сплошные проблемы с этим Даней! По трезвому размышлению, вот надо было связываться с пацаном? Хорошо, никто не узнал, а свои не будут болтать — знают же, что у шефа иногда случаются приступы сентементальности на всяких бродяжек, брошеных котят и тому подобную мелочь. А если уж и связался, то не жалеть, а стукнуть лопатой по башке и в дробилку! Так нет же, опять приспичило поиграть в воспитателя. Расхлебывай теперь.       — Напомни мне, что он тут делает?       — Видео вчера не прислал, — охотно отозвался парень. Владиславу нравился Андрей: неторопливый, исполнительный, не задает лишних вопросов и помнит множество мелких проблем, про которые обычно забывает шеф. Идеальный секретарь. Ему бы пообтесаться, сбить эту быдловато-гопотливую романтику, выращенную на сериале «Бригада», и выйдет хороший человек. Владислав все хотел посадить его заместителем начальника в головном офисе, но Андрей снова и снова доказывал свою полезность рядом, поэтому отдавать было жалко. Вот, значит, он этого Даню из головы выкинул, а Андрей все это время присматривал, следил, чтобы шефу не пришлось слово нарушить. Увы, для местного контингента, подобные мелочи имели огромное значение. Сказал — убью, будь добр, убивай, а то уважать перестанут.       Владислав приблизительно прикинул, когда давал это унизительное задание. Выходило, что чуть больше недели назад. И что же, неужели каждый вечер Митрохин записывал покаяние со спущенными штанами? Здорово проняло мальчишку.       — Он свои художества удалил? — мимоходом поинтересовался он, глядя, как Даня с нечитаемым выражением лица, держа лопату за максимально отдаленный конец, выгребает грязную солому из денника. Ступал он максимально осторожно, явно опасаясь наткнуться на лошадиное яблочко. Вот уж современное поколение дешевых ценностей: кроссовки явно китайские, а бережет, будто «сникерсы» из бутика.       — Удалил, — живо отозвался Андрей, — даже опровержение записал. Мол, так и так, не делайте, дорогие подписчики, глупостей, не повторяйте за идиотом. Серьезно записал, без клоунады. Чапа так проникся, что даже задонатил ему.       — Чапа? — удивился Владислав. По паспорту Чапу звали Асо́, откуда пришла эта странная кличка и что она означала, Владислав не знал. Чапа был колоритным персонажем, он любил притворяться тупее, чем он есть, а включаемый по настроению кавказско-армянско-таджикский акцент очень часто выручал, если надо было припугнуть кого-то не особо умного. Население ближайшей к их лесопилке деревни, мужики из которой в основном тут и работали, Чапу боялось и уважало, бабульки называли его за глаза бандитом и льстиво угощали «домашненьким». На деле Чапа сразу обозначил границу: на мокруху он не подписывался, но если надо кому-то что-нибудь сломать, то это он завсегда пожалуйста. Характер у него был по-своему сложный — полная противоположность флегматичному Андрею, почему Владислав и ставил их в пару. Горячая горная кровь не просто текла в его жилах, а бурлила и кипела. В своих порывах Чапа был убийственно-искренен, поэтому если уж Чапа Митрохину решил задонатить, значит Даня действительно его чем-то зацепил.       — Арап уже успокоился? — Владислав набрал на телефоне водителя фургона, глядя как мальчишка воюет с Цыганом. Денники в обзор камеры не попадали, поэтому понять, чем там Асо занимается не представлялось возможным. Опять, наверное, Цыган поилку перевернул? На болты ее что ли прикручивать?       — Шумит, Владислав Сергеевич, — тут же отозвался тот. В динамике было слышно, как Арап сердито ржет в фургоне, хрипит и стучит копытами, — может его того, на уличку выпустить, он быстрее успокоится?       — Ага, а потом ты его ловить по всему полю будешь? — незлобливо отозвался Владислав, мысленно зарекаясь не давать больше лошадей даже проверенным людям и даже, если они очень-очень просят. Неожиданно его привлекло происходящее на экране и он поспешно сбросил звонок, — идиот! Этот засранец Сахарка выпустил!       Самого «засранца» спасло то, что он, вцепившись в решетку, уехал вместе с ней вдоль стены. Окажись Митрохин в проходе, Сахарок затоптал бы его и не заметил. И хотя в конюшне оставался вполне себе толковый «джигит» Чапа, которому, тут Владислав не сомневался, было по силам разобраться с ситуацией, однако представление пора было заканчивать. Опять же, принципиальной разницы между тем, кто пришибет мальчишку — сорвавшийся жеребец или разозленный Чапа, как-то не наблюдалось.       Когда Владислав добрался до конюшни, конфликт был уже почти исчерпан: Цыган и Сахарок лениво переругивались каждый из своего денника, Чапа вовсю наслаждался процессом запугивания мальчишки, а тот, вооружившись лопатой, явно собирался отстаивать свою задницу до последнего. Далеко пойдет… Трусоват, конечно, немного, а с другой стороны — покатайся связанным с завязанными глазами в чужом багажнике, посмотрим сколько смелости в тебе останется.       — Я смотрю, вы уже тут подружились? — вкрадчиво спросил Владислав, кладя ладонь мальчише на плечо. Тот едва не подскочил от страха и шарахнулся почему-то в сторону Чапы, хотя тот был бы последним, за кем стоило бы прятаться. Асо тихо хмыкнул, но комментировать не стал.       Владислав наблюдал, как Даня немного нервно успокаивает дыхание, неотрывно глядя ему в лицо, а потом как-то нелепо мотнул головой и хрипло просипел что-то отдаленно смахивающее на «Драсть».       — Что? — убийственно-вежливо уточнил Владислав. Асо выразился более грубо, но доходчиво — отвесив мальчишке легкий подзатыльник. Надо будет потом сказать, чтобы поменьше руки распускал, а то привык гонять деревенских. Те-то привычные, а у этого и без того невеликое количество мозгов отшибет.       — Здравствуйте, — уже более членораздельно выдавил Даня. Он несколько раз вздохнул, надувая грудь и расправляя плечи, пытаясь набраться смелости, бросил на Чапу вопросительный взгляд и добавил неуверенно, — и-извините…       — За что? Опять что-то учудил? — невозмутимо спросил Владислав, переводя взгляд на Чапу, — ты уж если воспитывать собрался, так не конкурным же! Взял бы собачий, им и удобнее, и доходчивей будет.       — Зачэм учудил? — плутовски развел руками Чапа, — кнутовище трэснуло, починит хотэл!       — Ага, я так и понял, — отмахнулся Владислав от его клоунады, — заканчивайте тут, чинильщики. И поднимайтесь ко мне. Разговаривать будем.       Смешно, но даже в кабинете мальчишка продолжал неосознанно жаться к Чапе, чем вызывал у последнего неуловимую ехидную усмешку. Владислав же рассматривал его щуплую фигурку, нервно сжатые между колен ладони, и думал, что ему делать с этой самостоятельно-организованной белобрысой проблемой.       — Простите, а как себя чувствует ваша дочка? — робко спросила проблема, хотя ей полагалось молчать и бояться. Чапа бросил на шефа короткий взгляд, проверяя, не надо ли заткнуть такую самодеятельность очередным подзатыльником, но Владислав сам для себя неожиданно ответил:       — Уже лучше, пытается говорить, но заикается, — отчасти Владиславу казалось, что ее молчание вызвано в большей степени неловкостью. Будто бы Эрика стеснялась своего заикания, потому предпочитала молчать. Но логопеды в один голос утверждали, что это значительный скачок положительной динамики, поэтому Владислав терпеливо сносил постоянное присутствие посторонних специалистов в доме — с друзьями Эрика встречаться категорически не хотела. Стеснялась.              Даня же облегченно выдохнул, даже плечи опустились. Если бы Владислав все-таки планировал его убивать, то сейчас бы он засомневался.       — Я рад, — тихо сказал Митрохин, не решаясь поднимать глаза от пола.       — Я тоже, — сухо ответил Владислав, легким усилием воли отсекая сочувствие и сентиментальность. В конце концов, что такое возраст? Он давно уже смирился, что характерно-штампованная внешность трусливого и жалкого человека будет, в лучшем случае, у каждого десятого. Должники принимают разные облики: и благообразных старушек, и суровых спортсменов, беременных мамочек и отдышливо-офисных служащих. Теперь вот в его коллекции еще мальчишка-подросток. Если на каждого расходовать ресурс и понимание, скоро пойдешь по миру, а твое дело заберет кто-то более ушлый. И неважно, в чем именно состоит долг — в недоделанной бумажке для садика, таинственно исчезнувших трех кубах березы или хамском «Мужчи-ина, вас тут не стояло!», — благодарю, что спросил. Теперь рассказывай.       Надо было выдать инструкции Андрею и оставить его с Чапой разбираться со всем этим детским садом. Владислав привычно удерживал непроницаемое выражение лица и тоскливо размышлял, что эти полчаса можно было потратить на что-то более полезное. Перед внутренним взором крутились виноватое лицо Аркадия, не удержавшего Арапа, счета из налоговой, хитрый прищур Китайца, с утра доложившего, что стволы готовы к отправке, а теперь еще к ним присоединилось капризное лицо неведомого Гоши, нарисованное воображением, и картинка пузатого лысого мужика, от которого карикатурно-угловатый Даня удирает по лестнице в одних тапках.       — Так, понятно, — обрубил словоизлияния мальчишки Владислав, — значит так. Домой вернешься, перед родителями извинишься. Потом отчитаешься.       Лицо парня обиженно вытянулось. Даня и так понимал, что домой возвращаться придется в любом случае, но вот извинения! В их семье было вполне себе в порядке вещей не разговаривать друг с другом неделями. Он и родители существовали друг с другом в разных плоскостях, пересекающихся буквально в нескольких точках.       — Я не буду перед ними извиняться! — возмутился он.       — Да, и перед гостями тоже, — невозмутимо добавил Владислав.       — Но почему? В чем я виноват? — Владислав понадеялся, что когда Эрика достигнет пятнадцатилетнего возраста, у нее не будет такого вот возмущенно-писклявого голоса, от пронзительности которого звенит в ушах.       — Чапа, — усталым тоном попросил Владислав, — объясни молодому человеку, в чем он виноват.       Чапа на несколько секунд опешил, а потом смущенно развел руками:       — Так я хлыст в амуничнике оставил, это по старинке что ли? Ну-ка, вставай! — ловко поднимая мальчишку за капюшон с дивана. Тот попытался вывернуться и был тотчас же перехвачен менее щадящим способом: за ухо.       Андрей чуть поморщился и попросил:       — Не здесь, Чап, в коридоре стул есть.       Этот кабинет был не чета официальному, где Владислав обычно принимал гостей, но тоже оформленный с претензией на пафос. Дорогой резной стол, кожаный диван и кресла, на маленьком столике поднос с хрусталем, а рядом мини-бар в виде глобуса. Голозадый мальчишка определенно испортил бы всю атмосферу. Владислав про себя усмехнулся. Еще один блюститель хозяйского добра.       — Больно вы с ним цацкаетесь, — ворчливо добавил Андрей, — гнать в три шеи и пусть радуется, что живой.       — Я так и планировал, — признался Владислав, разглядывая собственное отражение в полированной столешнице, — но, как видишь, он не безнадежен. Есть за что бороться. Чем-то меня зацепил этот Даня Митрохин...       Андрей фыркнул. Из-за двери еле слышно, но доносился, менторский голос Асо, щедро приправленный армянскими нотками: «Родителей надо уважать и слушаться!». Никак собственную науку вспоминал. Хотя он в свое время поступил категорически наоборот.       — И охота подбирать всякое такое…       — Тебя например? — лукаво улыбнулся Владислав. Андрей пошел по стопам старшего брата, бывшим в девяностые «малиновым пиджаком». Ввязавшийся в какую-то мутную банду, насмотревшийся «Бандитского Петербурга» и «Бригады» Андрей влип в нехорошую историю и, если бы не заступничество Владислава, усмотревшего в нем перспективу, загремел бы в тюрьму еще до восемнадцатилетия.       Андрей смутился и отвел глаза.       — Знаешь, что сделал бы среднестатистический подросток на его месте? — продолжил Владислав, прислушивающийся к происходящему за дверью. Даню пока не было слышно. То ли Чапа щадил, то ли он пока еще мог терпеть молча.       — Сбежал? — предположил водитель.       — Он слишком напуган, чтобы бежать, — покачал головой Владислав, — но вел бы себя совершенно иначе, вынуждая постоянно присматривать за собой и понукать. А Чапа его наедине с Цыганом оставил, это уже что-то да значит.       — Так он ж дурной, — отмахнулся Андрей, — только выглядит страшно, а так его и дитю доверить можно. И то! Доверить — доверил, а через две секунды они чуть пол конюшни не разнесли.       Шеф на это только хмыкнул. Чуйка на людей у Асо была превосходная. Окажись Митрохин с гнильцой, Чапа его бы и близко к конюшне не подпустил. Так и таскали бы опилки сначала на манеж, а потом в пресс, штампующий дсп.       — А еще на руки ты его смотрел? — продолжил Владислав, — не привык мальчишка работать, но не филонил. Значит, перспектива есть. Мозги бы только на место вправить.       Дверь скрипнула, впуская «перспективу» с покрасневшими глазами и Чапу. Последний уверенно развалился на диване, а вот Даня остался стоять, явно прикладывая усилия, чтобы удерживать руки в карманах. Однако, независимо-залихватский вид у него получался откровенно жалким.       — Ну что? — меланхолично спросил Владислав, скрещивая пальцы под подбородком, — к чему пришли?       — Я извинюсь, — выдавил Даня, шмыргая носом. Несколько секунд в кабинете было тихо, Владислав ждал продолжения, но подросток молчал, исподлобья гипнотизируя взглядом ножки стола.       — Хорошо, — кивнул мужчина, решив, что позабавились и будет. При всей своей небезнадежности, не стоил Митрохин такого пристального внимания, — буду ждать подробного отчета о разговоре. Красиво писать ты умеешь, в этом мы уже убедились.       Вообще-то убедился Андрей, но это были уже частности.       — Будешь ехать в город, захвати мальчишку, — велел Владислав, собираясь окончательно выкинуть Даню из головы и заняться более насущными проблемами, — и купи ему хот-дог какой по дороге. Как-никак он у нас тут полдня работал. Будем считать, со мной он рассчитался натурой, — с иронией добавил он.       — Э не, шеф! — спохватился Чапа, — так дело не пойдет!       — Что такое? — нахмурился Владислав, догадываясь, что сейчас ему предстоит снова «насладиться» спектаклем в исполнении одного актера.              Он не ошибся. Чапа принялся картинно загибать пальцы:       — А убытки? Сломанная щеколда на решетке у Сахарка — раз. Порванный недоуздок — два. Лопату новую изгадил, взял ту, которой мы овес засыпаем и в навоз засунул — три. Сухари не закрыл, Рада тянулась и шею ободрала — четыре!       Глаза Митрохина в этот момент надо было видеть. Владислав с трудом удержал улыбку, поддержав представление:       — Хорошо, и что предлагаешь?       — Пусть отрабатывает! Тачку таскать и солому сыпать много ума не надо!       Андрей удивленно поднял бровь. Из всех рабочих, кто помогал обслуживать конюшни, Чапа более-менее переносил только деда Митю из близлежащей деревни. Остальных терпел на своей территории исключительно из-за Владислава, обзывая криворукими придурками и гоняя по всей конюшне. А тут сам просит. И за кого? Шеф тоже повел себя странно. Перевел задумчивый взгляд на Митрохина и нейтрально спросил:       — На выходных что делаешь?       — Н-ничего, — запнулся на первой букве Даня. Вообще-то планов на выходные у него было тьма, но как-то после подозрительно-любезного вопроса «крестного отца», они все теперь казались незначительными.       — Две субботы и два воскресенья, с одиннадцати до четырех часов дня, — спросил Владислав у Чапы, — этого будет достаточно?       Чапа, размышляя, пожевал губами.       — Сойдет! — и ехидно добавил, — Это если снова не накосячит!