ТикТок 2.0

      — От тебя очень странно пахнет, — признался Славка и тут же, без паузы, добавил, — а еще тебя твоя мама искала. Ей классная позвонила. А она Алле.       Даня бросил на него мрачный взгляд и, не спрашивая разрешения, поплелся в ванную, в которой из современного была только стиральная машинка. Сантехника, плитка и даже занавеска были еще со времен Советского Союза. На неработающем змеевике аккуратно были развешаны разноцветные детские трусы с машинками, покемонами и человеком-пауком.       — А что Алла?       — Алла сказала ей, что ты ночевал у нас, а потом позвонила мне, чтобы узнать, почему ты не в школе. Я пытался соврать, но вышло неубедительно. Поэтому будет хорошо, если ты успеешь смыться до того, как она вернется с работы.       В этом вопросе Митрохин был согласен с другом на все сто, поэтому, выяснив, что у него еще есть в запасе минут сорок, с облегчением встал под душ. На полочке стоял один-единственный ярко-оранжевый детский шампунь «Кря-кря», от которого просто шибало в нос ароматом детства — сладким запахом сосательных конфет «Дюшес». Даня немного поколебался, а потом все-таки намылил голову. Лучше пахнуть дюшесом, чем лошадиным навозом.       Толик предусмотрительно захвативший чистую футболку и спортивный костюм, ждал снаружи. Без бдительного присмотра семейного матриарха, вся жизнь в квартире Славиных становилась вялотекущей и лениво-созерцательной. Бабушка меланхолично налила на кухне две тарелки какого-то непонятного супа и неслышно испарилась в свою комнату к телевизору. Будь здесь Алла, на плите бы свистел чайник, агрессивно бы стучал нож по досточке, звенели ложки или плевался бы водой кран. Даня старательно работал ложкой (после принудительной трудотерапии в нем проснулся дикий аппетит, который было не заглушить французским хот-догом с двумя сосисками) и наскоро рассказывал другу свои приключения. К его удивлению Славка согласно кивал и всему верил.       — Оно всегда так — чем нелепее обстоятельства, тем правдивее ситуация, — пояснил он, — когда ты про багажник рассказывал, я, если честно, думал, что ты слегка преувеличиваешь.       Даня укоризненно посмотрел на одноклассника, прекрасно понимая, что скрывается за его дипломатичным «слегка».       — По-моему, если тебя заставили работать, да еще и позвали снова, значит, убивать тебя не будут. Может, у этого мафиози когда-то был сын, погиб в перестрелке, и он пытается за твой счет реализовать отцовский инстинкт?       Даня на секунду представил себе Владислава в роли отца и неожиданно понял, как же он все-таки любит собственного. Пусть и отстраненного, вечно витающего в облаках и фальшиво распевающего старые песни Цоя. У папы было много недостатков (на взгляд Дани даже очень много), но к нему не возили провинившихся в багажнике.       — Мне кажется, это какой-то бред, — признался он, неловко поерзав на неудобном стуле — сегодняшнее внушение Асо и рядом не стояло с розгами, но задница время от времени напоминала о себе, — ладно, я съездил к нему один раз, но снова? Это же странно, он же мой похититель, зачем ему это?       Толик развел руками. С ложки соскользнула звездочка морковки и он, ойкнув, полез под стол подбирать. Учитывая перманентный бардак вокруг — это было не столько стремление к чистоте, сколько беспокойство, как бы Марк потом не подобрал с пола сам и не сунул в рот.       — Вербует тебя в свой бизнес! — предположил он из-под стола, — увязнешь по самые уши и все! А может рассчитывает на стокгольмский синдром. Вот проникнешься ты к нему чувствами и не пойдешь в полицию.       — Я и так бы не пошел, — поежился Даня, который и без того «проникся чувствами» по самое не могу. Наверняка, у этого есть связи и в органах, и даже за решеткой. Только сунешься — и снова: привет, багажник!       Мотивы Владислава так и остались загадкой. Даня шел домой, помахивая пакетом с одеждой и тапками, и так и не находил ответов на свои вопросы. Зато в голову настойчиво лезли идеи о том, сколько всего интересного можно наснимать в конюшне.       Большинство блогеров его формата либо занимались повторушничеством, либо пытались ваять оригинальный контент. Митрохин относил себя к первой категории, выезжая в основном на симпатичной мордашке: завирусившиеся прикольчики, шутки и мемы. Его аудитории неплохо зашли розыгрыши (но они плохо аукнулись самому Митрохину), обзоры на интересные места в городе. Насмотревшись «Орла и решки», Даня время от времени устраивал тайники, куда клал скидочные талончики на кофе (купи 9 стаканов, десятый получи бесплатно), но все это было не то. Сейчас же он думал о том, что столь узко ориентированных обзорщиков не так уж и много. И, пожалуй, насквозь урбанизированной аудитории будет интересно узнать немного о лошадином быте и даже поржать над Даней в непривычных условиях (с лопатой навоза, ага!).       Дома, перед дверью, он на несколько секунд замер, набираясь смелости, прежде чем постучать. С одной стороны, он прекрасно понимал, что что-то больше, чем словесная головомойка, ему не грозит. Его родители были слишком далекими от таких прозаических вещей, как быт, воспитание и педагогика. С другой, ему все равно было немного неловко (немного! И неловко — это не «стыдно»!). Была еще третья сторона, которая очень доходчиво дала понять, что извинения обязательно должны прозвучать. Не то, чтобы сегодняшний день особо мотивировал Митрохина на послушание, скорее, он не был уверен, что сможет убедительно соврать, глядя Владиславу в глаза. А раз так, то следовало бы выбирать меньшее из зол.       — Данечка! — мама вцепилась в спортивную кофту Толика и буквально всосала сына в свои объятья. У Дани даже голова закружилась от столь крепкого коктейля эмоций и запахов: облегчения, радости, цветочных духов, вина и валерьянки, — ты вернулся! Мы так волновались! Ой, а ты лимонадом пахнешь!       Через пятнадцать минут непривычных ахов, причитаний и новой партии слез, пополам с мадерой и каплями валерьянки, Даня очередной раз констатировал, что его родители неисправимы. Учитывая возникшую неловкость, гости все-таки вспомнили про совесть и ушли. Клокочущий от гнева отец бегал по кухне, ожидая «возвращения засранца», потом успокаивал жену, что «Даня нагуляется и вернется», причем успокаивал так качественно, что успокоился сам и незаметно уснул. Проснулись оба родителя по будильнику и только во время завтрака обратили внимание, что кого-то не хватает. Обнаружили, что этот «кто-то» так и не вернулся, и вот тогда началась первая часть спектакля под названием: «Пропажа сына». Отец считал, что в таком случае надо обзванивать морги и больницы, а вот приличные матери должны были переживать нервный срыв (вот зачем мадера и валерьянка). Однако, обоим надо было на работу, поэтому процесс как-то смазался и сошел на нет. Спасла положение классная, которая позвонила матери с жалобой о том, что Дани не было в школе, мама, естественно, сделала это достоянием всего коллектива, а кто-то из коллег дал ей, наконец, разумный совет — обзвонить-таки друзей пропавшего. Первый же звонок Славке расставил точки над і, и успокоенные родители теперь дожидались конца рабочего дня, чтобы дома разыграть второй акт спектакля. Дальше уже все пошло по сценарию: папа переживал и снова бегал по кухне, мама чередовала бокал и стаканчик с каплями (Даня мимоходом отметил, что у матушки, слава Богу, здоровое сердце — выдержать без проблем такую нагрузку), а потом блудный сын вернулся и семья приступила к примирению.       Решив, что самым разумным будет отдаться течению, Даня позволил усадить себя за стол и послушно взялся за торт, оставшийся со вчерашнего застолья. Мама многословно делилась переживаниями, которые плавно перетекли в самобичевание. Тут уже Митрохин не выдержал и смущенно признал:       — Мам, пап, я тоже был неправ… Я должен был подумать о своих обязательствах до того, как к нам пришли гости… И устраивать скандал при всех тоже не следовало…       — Сын! — отец поправил сползающие на нос очки (вообще-то они были для чтения, но придавали солидности), и положил Дане руку на плечо, — сегодня я понял, что ты уже вырос и стал мужчиной! Мне жаль, что этот этап взросления оказался таким тернистым, но я горд, что ты преодолел его! — тут папа осознал, что немного переборщил с пафосом, и уже нормальным тоном продолжил, — тем не менее, твое увлечение, оно… Да, мне не следовало ломать ту штуку и отбирать твой телефон, но когда ты погружаешься в свой виртуал, ты становишься совершенно невыносим!       — Мы понимаем, как для тебя важна подобная самореализация, ведь ты нашел себя на этом поприще, — чуть сгладила эффект мама, — но иногда создается впечатление, что виртуальные люди тебе важнее и нужнее реальных.       — Неправда, — насупился Даня, но отец не дал ему продолжить.       — Ты вчера сказал «Это вопрос жизни и смерти», вот что вывело меня из себя. Какое-то видео, реакция каких-то там людей тебе оказалась важнее, чем собственные родители. И это всегда так.       Губы Дани дрогнули от обиды. Знали бы они, чем ему грозила «реакция каких-то там людей»! Однако, в глубине души, он ощущал что капельку, самую чуточку, родители правы, но это ощущение было настолько неприятным, что он не выдержал, выплескивая наболевшее:       — А вы? А вы сами? Вечно в своих каких-то делах: то походы, то костры, то настолки с друзьями! Только и делаете, что вспоминаете свою старую студию, поете под гитару какое-то старье, пересматриваете записи десятилетней давности! А что делать мне? Сидеть и развлекать всяких Гош, Денисов и Артемов!       — Мы были бы рады твоей компании! — попытался возразить отец, но Даню уже несло.       — Но мне неинтересно слушать триста раз, как ты ехал в багажном отсеке плацкарта в Запорожье и вас поймала проводница! И про то, как мама грохнулась со второй полки вместе с матрасом, я тоже уже столько раз слышал! Вы лучше будете обсуждать очередную бредовую постановку вашей Даши, но даже не спросите, как у меня прошел день! И вам было плевать, что я на минутном ролике заработал себе на новую лампу, зато очередной картинкой Рыжего, которую он опять не дорисует и бросит на полпути, вы восхищались минут двадцать! И… — тут Даня задохнулся, потому что у него от возмущения и обиды пересохло во рту, и мама, воспользовавшись этим, прижала его к себе, заглушая обличительную речь.       — Даня, Данечка, прости! Я и не знала, что это так по тебе ударит, так выгрызет… Прости, прости, мы виноваты перед тобой. Мы думали это ты нас избегаешь, а это мы недодавали тебе внимания…       Очень сложно не всхлипывать, когда мама обнимает так нежно и целует куда-то в макушку. А еще, когда чувствуешь, что в кои-то веки, она говорит искренне, пусть и повторяя красивые книжные фразы. И как-то оно навалилось все разом: обида, постэффект от пережитого страха, усталость, ноющие от лопаты и ведер ладони, спина и задница… Даня зарылся лицом в мамин пушистый халат, всхлипывая и прижимаясь всем телом. Мысленно махнул рукой на лестное сравнение отца с мужчиной, в конце концов, глупость, что мужчины не плачут. Он знал, что делиться всем нельзя. Несмотря на всю любовь к нему, его родители были слишком не от мира сего, чтобы правильно понять и воспринять все то, что произошло с ним за последние пару недель. Но кое-что он рассказал: про глупый и рисковый ролик, про то, что его нашли владельцы испорченной машины и отчитали, про работу на конюшне в качестве своеобразного искупления, про лошадей… И, черт побери, он бы соврал, если бы сказал, что не благодарен Владиславу за этот момент семейного единения: объятий матери, сидящего напротив и подпирающего кулаком щеку, внимательно слушающего в кои-то веки отца и странного, непонятного ощущения, что тебя простили.       И пришедшего вслед за этим облегчения.