Лимеренция Сарутоби, сублимация Хьюга, выгорание Като

      Бывают ли у вас такие дни, когда всё против вас и всё валится из рук? Самочувствие оставляет желать лучшего, так как с утра пораньше донимает изжога. Зрение, кажется, падает из-за вчерашнего полночного сидения за карточками пациентов, во всяком случае, сфокусироваться на дальних объектах не удаётся. И настроение хуже некуда, раздражает буквально всё: от дождя, который мог бы начаться и на час попозже, уже после того, как вы переступили бы рабочий порог, до подчинённых, не понимающих поручения с первого раза, зато норовящих поделиться с вами важными с их точки зрения глупостями и несмешными шутками.       В довершение бед, разбив любимую кружку, порезавшись при уборке осколков и осознав, что кошелёк забыт дома, взгляд ваш падает на новую статью в медицинском журнале «Скальпель», про то, что как пережить менопаузу. Подзаголовок крупными буквами сообщает, что возраст с 40 до 45 лет — период поздней фертильности, а далее на представленном графике следует пустая полоса.       Ноль. Ничто. Крест на женщине, которая не успела оставить потомков. Пресловутые часики тикают, бабий век короток и всё в том же духе.       Бесит!       Потому что вам уже сорок семь. Потому что цикл начал сбоить, но пока не критично. И вы уж точно не собираетесь в гроб ложиться!       Пустая полоса…       Перед вашим рабочим столом зеркало, отражающее не изменившуюся Шизуне Като. До безобразия хороша собой. Подтянутая и стройная, как в юности, нет, пожалуй, даже краше. Коллеги и друзья кличут вас сестричкой, заверяют, что выглядите вы, будто вам по-прежнему восемнадцать, но новенькие интерны обращаются подчёркнуто уважительно на вы и не хихикают в вами в курилках.       И в такие минуты разве не закрадывается подозрение, что, может, лживы эти заверения в перманентной молодости? Вы не Цунадэ-сама, ваших сил на поддержание организма недостаточно. Не напрасно ли вы ждали чего-то настоящего в жизни, всепоглощающего, искреннего? Воздушные замки растаяли, журавли улетели в чужие гнёзда, а синиц вы ловить и не пытались.       Где ж ты, принц? А нету такого зверя в природе.        «Ты свою гордость спрячь. Тебе с такой гордостью трудно будет по жизни», — поучала когда-то сокурсница и подруга Куренай. Что ж, у Куренай хоть дочь есть, и в девчачьих посиделках её захвалили, мол, какая же ты молодец, поставила цель родить до тридцати пяти и достигла её! Будто великое дело совершила!       И уже неважно, что ни знаменитой куноичи, ни цветовода из Куренай не вышло и не выйдет.       А кто вспомнит вас, одного из гениальнейших ирьёнинов современности? Да никто. Кто поблагодарит за спасённые жизни? Никто. Это ваша прямая обязанность.       И спроси́те любого, кто ученица Пятой Хокаге? Сакура. Хотя вы много лет следовали за Цунадэ-сама верной тенью и добросовестно перенимали умения и навыки из чувства благодарности. Спроси́те у Четвёртого Райкаге Эя, кто его вылечил? Цунадэ-сама. Хотя операцию проводили вы лично, вот этими вот руками под чужую диктовку. Почитайте в том же «Скальпеле», кто главный врач Конохи? Вы ж так, заместитель. Вечный номер два. Вечное пустое место.       А неудачный день набирает обороты. Когда в полдень извещают, что на станции внутренних железнодорожных путей обвалилась стеклянная крыша. И всех порезанных пассажиров транспортируют в ваш госпиталь.       А вы и без того, на минуточку, батрачите чужую смену, которую у вас попросила Ойонэ. Потому что, видите ли, у неё внук отравился, она его оставить не может. А у вас, уважаемая зам, проблем не бывает, ни детей, ни плетей. Всё равно вам за стенами госпиталя заняться нечем.       Резаные и колотые раны погружают с головой в водоворот сращивания тканей, сосудов, в судорожные поиски донорской крови и сложные операции по извлечению осколков. Один из пациентов умирает на столе. Вы чётким голосом фиксируете время смерти, приказываете себе не думать в принципе и останавливаете операцию. На подходе те, кого можно спасти.       — Шизуне-сан, не торопитесь! — окликает голос Сакуры во время следующей операции. — Это же совсем молодая девчонка! Давайте наложим на щёку косметический шов!       И эта туда же! Указывает, тыкает носом в то, что считает ошибками. Даже если ошибки эти существуют лишь в её субъективном восприятии, а не в объективной реальности.       У вас же, как всегда, своё мнение. И конечно же, так и тянет прошипеть, не отвлекаясь при этом от работы:       — В смотровых и коридорах яблоку негде упасть! Пока я буду копаться с косметикой, там кто-то загнётся от кровопотери! Ушиваем ей лицо и берём на стол следующего! После уберёт рубец лазером, в Стране Звука есть такие технологии. Читала в сегодняшнем «Скальпеле». Зачем мы вообще тратим бюджет, подписываясь на этот мусор? Лучше бы перевязочный материал закупили!       Подменяющая анестезиолога Сукуи хмыкает. Конечно, ей забавно. Вы же сами этот бюджет и составляли.       — Зачем убирать шрам после, когда можно его не допустить уже сейчас? — спокойно возражает Сакура. — Я сама наложу.       — Ты считаешь мои методы неправильными?       — Я считаю неправильным рекомендовать девочке метод из мусорного «Скальпеля», на который у неё, возможно, и денег нет. Лишняя потраченная минута нам погоду не сделает.       — Нам-то нет, а другим пациентам?       Новенький операционный медбрат бледнеет, и это заметно даже под маской. Учись, парень, это тебе не романтика спасения жизней, это цинизм и рутина.       — Не надо так нервничать.       Эта фраза заставляет взвиться, не правда ли? И кажется издёвкой.       И вы раздражённо отвечаете:       — Но ты на меня напираешь!       — Я не напираю, — как маленькому ребёнку выговаривает Сакура и тоже хмыкает.       — Делай сама, — умываешь ты руки. В переносном смысле. И идёшь мыть в буквальном.       Выскочка. Пришедшая позже и ставшая любимицей Цунадэ-сама. Её преемницей. А вы из тех, кто проходит мимо.       Нет, неправильно так думать. И это не вы пошли в ученицы к легендарной саннин, это она вас взяла в странствия после смерти дяди Дана, когда о вас, уважаемая, и позаботиться во всей Конохе оказалось некому. Родители-то давно погибли на миссии, когда вы ещё под стол пешком ходили. И вы с Цунадэ-сама столько пережили, столько дорог истоптали… ну и всего остального, что лучше не вспоминать. Вы больше чем подруги, вы сёстры. Доверяете как никто, ибо зачастую в этом большом враждебном мире и положиться было не на кого, кроме как друг на друга, и ни разу ни одна из вас не подвела. А то, что нет у вас, госпожа Като, ни тонкого контроля чакры, ни таланта… так то не ваша же вина. А Сакура одарённее от природы, естественно, она дальше пошла, а что ей оставалось, из-за уважения к вам, её семпаю, топтаться на месте? Вы бы и сами себе не простили, видя, как она себя губит и не даёт развиваться.       И с Цунадэ-сама Сакура всё ж таки родной не стала. Уважающая ученица, мудрая сенсей — вот и всё, пожалуй. В пьяном виде они душу друг другу не изливали. Не сплетничали. И как знать, возможно, памятуя о привязанности вас, Шизуне, к дяде Дану, саннин не принимала ухаживания иных мужчин, даже самых достойных вроде Эя, в ответ вы не бегали по свиданиям особо откровенно и с далеко идущими последствиями, чтобы не ранить её. Мужчины приходят и уходят, а вам, девочкам, жить эту жизнь. Тут, на земле, а не в их высях.       Куренай умничает, что жальче всего ей видеть старых дев, судьбу разменявших на заботу о деспотичных матерях. Вам же чудится камень в ваш огород, потому что вы — такая вот дуэнья (как называет Ю-сан) при Цунадэ-сама.       В двадцать лет казалось, что впереди вся жизнь. В тридцать — что времени ещё много. А сейчас вы оборачиваетесь назад и понимаете, что всё. Где оно, время?       Когда-то и Сакура была девчонкой, покладистой, у вас же совета спрашивала, в рот смотрела. И как вы реагировали? Таяли, конечно же, но и она не играла, от чистого сердца. А теперь стала главврачом, в медицине своей погрязла, считает, что только она знает, как верно, и строит других. Хоть яйца курицу и не учат.       А она учит.       Дрючит, как шепчутся в курилках.       И в этих же курилках повторяют, что предпочитают смены, когда главврача нет, а на посту её зам. Шизуне Като. Которая мягче, добрее, всё про всех знает, спрашивает-переживает. Внимательная, деликатная, тоже руководитель, но руководитель-демократ. Это ваш стиль управления, и не пытались вы ему научиться, само проклюнулось, проросло.       Ведь только так можно было продержаться на посту советников аж двух Каге и не сойти с ума.       А секрет прост. Хотите знать, какой? Вы видите во всех — подчинённых ли, начальстве или оппонентах — людей. Людей, у которых есть свои проблемы, свои слабости, свои достоинства и своё мировоззрение. И повторяете, что жизнь — вон она, начинается за пределами больничных ворот.       В этом всё отличие.       Сакура на работе живёт. Здесь её призвание и смысл существования, а дома неустроенность. Да и дочь уже совсем самостоятельная.       А для вас медицина — не дело всей жизни, а ремесло. Вы вызубрили ирьёниндзюцу, так как ничему другому вас обучить не могли. А конкретно сегодня ваша жизнь началась, когда в шесть часов смена подошла к концу. И глаза загорелись, ожидая нового, только своего. А госпиталь — так, чтобы средств на существование хватало, и лучше зарабатывать их в том месте и тем трудом, от коих не слишком воротит.       На пороге вас окликают, так что приходится замедлить ход:       — Шизуне-сан, вы не обращайте внимания на Сакуру, — Сукуи тушит окурок о высокую пепельницу у колонны и поправляет очки. — У неё ж все всё врачуют не так. И за всеми она, видите ли, исправляет и взваливает на себя их обязанности. Не угодишь.       — Брось, Сукуи-тян, обычный рабочий момент. Это раз. А два — я выполняю свою работу хорошо. И ты не трудишься спустя рукава, я же вижу. В этом и суть — делать всё, что в наших силах, не вставлять друг другу палки в колёса и не лезть с советами. Неважно, каков план операции, главное — чтоб был результат. А уж погладят по голове или нет, неважно. Мы и так себе цену знаем.       — Вот что значит радивая хозяйка! Не думаете нового минипига завести? Розовенького? — язык у Сукуи острый. — Сакурой назовёте.       Тон-Тон не прожила вечно, до сих пор кажется, что без неё в квартире пусто. И вспоминать тяжко, хотя, казалось бы, подумаешь, свинка! Вы и людей хоронили, самых близких.       — Или собачку?       — Кобелька.       Сукуи смеётся:       — Хороших выходных!       Вы киваете и благоразумно не желаете удачной смены, чтобы не сглазить. Сегодня и так всему персоналу досталось.       Закат румянит улочки Конохи и огромные стёкла второго этажа над налоговым бюро. Танцевальная студия «Ю». Вот только не народные танцы практикует тамошняя хозяйка Ю-сан, приехавшая с жарких побережий Страны Молнии, с самого её юга, где местные уже совсем на кумовцев не похожи.       — Семпай! — кричит от входа Ино, уже переодевшаяся в трикотажное платье. Ослепительно улыбается, на ходу пытаясь обуть туфлю с небольшим каблучком.       — Не опоздала? — спрашиваете вы, чувствуя прилив хорошего настроения. Усталость остаётся позади, как и долгий день, и «рабочие моменты», которые выветриваются из головы, будто их и не было. До очередной смены. Через два дня настанет «день сурка», как выражается Ю-сан, рутина, скука и повторение одного и того же, но эта серость будней одёргивается, как застиранная штора, когда приходят выходные. И время только для себя и только на себя. Не считая бытовых забот, но вы подумаете о них завтра.       На танцы вас затащила пару лет назад Ино. Ещё одна ученица Цунадэ-самы, ещё одна неудачница. К ней, наверное, более предвзято отнеслись, чем даже к Сакуре вначале. Саннин вообще не жаловала конохскую знать, Яманака в том числе. И если обычным ирьёнинам достаточно было реанимировать рыбу, Ино досталось экзотичное по внутреннему устройству головоногое, ещё и с тремя сердцами. Задачка со звёздочкой. Сколько она извела осьминогов, которых можно было бы пустить на вкусные сашими, пока не достигла результатов! Из Ино мог выйти толк.       Если бы наличествовало пресловутое призвание, а не одно лишь желание посоперничать с подругой.       Если бы пост главы клана не потребовал от неё сосредоточения на ментальных техниках.       Из обучения у Пятой Хокаге Ино вынесла должность фельдшера. И дружбу с семпаем Шизуне.       Которая привела обоих в школу танго. Как и нескольких других увлёкшихся барышень. Ино говорила, что на полноценные тренировки времени нет, а в танцах задействованы все группы мышц, это самое то. Кохай вообще была пластичная и музыкальная.       А ещё у танго оказалась своя философия, своя внутренняя жизнь, страсть и надрыв.       И окунаться в откровенные мелодии на удивление приятно. И пусть мужчин-партнёров днём с огнём в Конохе не сыскать, как так: обнять в танце женщину, прижать к себе, да где это видано, да это даже с жёнами себе не позволяют! Но и вести под чужие ритмы Ино, всегда выбирающую именно женскую партию на основании того, что она ниже вас на пару сантиметров, тоже неплохо. Вы же, в свою очередь, предпочитаете контролировать ситуацию.       И вот вокруг уже не маленькая студия, где вентиляторы едва разгоняют жару от раскалённой под солнцем крыши. Не скрипучий паркет и пропылившиеся листья диффенбахии в углу, и не хриплая музыка из динамиков магнитофона.       А портовый город, и запах моря, и брусчатка под каблуками, и плач чаек под аккордеон уличного музыканта. А на девчонках, подругах и родственных душах по увлечению, лёгкие платья с умопомрачительными разрезами, и в их разговоры вплетается гомон моряков и хриплые объявления из рупоров радио на столбах.       И ветер гудит в проводах, и смеётся яркая, но своя в доску кохай Ино.       Шаг назад, вес на носок, после на пятку. Отклонение в оси, движение передаётся Ино, она подхватывает его. И далее закрутиться от бедра в спиральные повороты. В момент прилива музыки.       Непонятно, от чего бежит Ино. На словах у неё не жизнь, а сказка. Идеальная картинка, которая, возможно, всего лишь картинка. И возможно, Ино тоже не нравится быть номером два после подруги. Питаться объедками с её стола. Когда у Сакуры любовь и единственный-неповторимый Саске-кун, основательно потасканный, правда, за последние годы, Ино довольствуется внешне похожим одомашненным Саем.       За Сая обидно. На посту советника Хокаге вы с ним работали, знаете его в деле. А с другой стороны… А почему бы и нет? С такой красавицей-женой он чувствует, что обошёл всех приятелей-конкурентов. Мужчины — они же очень просто устроены, им нужно признание, соперничество, внешний шик.       А вы этого никогда не поймёте, наверное. Вы либо правы, либо замужем, как утверждают любимые вами поговорки.       Так вот Шизуне — права.       Привычка контролировать разбитную Цунадэ-сама, держать ситуацию в своих руках и не расслабляться сыграла с вами, госпожа Безотказность, злую шутку.       Но вот самообманываться вы выучились в совершенстве.       — Девочки, перерыв десять минут! — хлопает в ладоши чернявая Ю-сан, замершая у станка. Нога в шикарнейшем арабеске, вам такого и не снилось, ну и пусть, у всех свои сильные стороны. Зато Ю-сан никогда не выбегала стометровку из девяти секунд и не бодрствовала трое суток кряду в полевых госпиталях Четвёртой Мировой. А танго не требует особой физической подготовки, можно хоть в старости начать заниматься. Главное — его любить.       И оно в ответ подарит уверенность в себе, женственность в движениях и умение восхитительно танцевать под любые ритмы.       И ваше сорок с хвостиком — это вовсе не старость!       Ино ходит вдоль окон, выравнивая дыхание, после подаёт вам спортивный напиток:       — Со вкусом личи.       — Спасибо. Я как раз сегодня на мели. Кошелек забыла, — и вы обе смеётесь заразительно и понимающе.       — Вы, семпай, прямо как мои бестолковые мальчишки, — манерно подчёркивая «моих мальчишек», но более не прибавляя ни слова. Ино перед вами настоящая, не кичится, словами не ранит, да и делить вам нечего. Это и этика телепата, и элемент уважении кохая к семпаю. К той, что многое для неё сделала, много объяснила и вложила, как в ирьёнина, пока выдающаяся во всех смыслах Цунадэ-сама возилась с более перспективной ученицей. — Пока их носом не ткнёшь, что где лежит, пока не разжуёшь, что да как, сами не догадаются! Вовремя не проснутся, не соберутся. Ночью они, видите ли, творят, а по утрам спят на ходу.       Напиток отдаёт приторной сладостью личи. Уровень калорий в крови повышается, а вместе с ним и настроение.       — Сакура там не очень душнит?       — Есть такое, — и как при этих словах не рассмеяться? Что вы и делаете. — Мне за неё даже обидно, что за день сегодня: все хотят задеть Сакуру!       — Она начальство, ей положено, — Ино скручивает волосы в высокий хвост.       — Не хочешь иногда сбросить с себя ответственность? Когда мне Цунадэ-сама предлагала пост главврача, я поняла, что всё буду брать на себя и сгорю. А сейчас так… слегка выгораю, не критично.       — Ой, семпай, я просто забиваю. Как раз руководящий пост этому и учит. На таких, как вы, обязательных, всё и держится.       — А я кажусь себе избегающей ответственности. Инфантильной.       — А почему бы не избегать и не жить в своё удовольствие, если это нравится? Не всем же выжимать из себя соки. Всё равно не оценят и спасибо не скажут. И… Братец Санта спрашивал о вас, — лукаво блестят глаза Ино. — Так что если надумаете, семпай, только маякните.       И вы криво усмехаетесь. Человечек… Так он вас называл, и хотелось в такие минуты разбить о его голову что-нибудь тяжёлое. Потому что вы — не человечек, а Человек с большой буквы!       Все эти подарки: цветы, моти, мягкие игрушки… эти его птички, рыбки, зайки… шёл бы он куда подальше со своим зоопарком! Несолидно для зрелого мужчины. Вам нужен скорее такой, который кулаком по столу: «Шизуне, я жрать хочу!» А самое забавно, что завались Санта в гости прямиком с миссии: «Понимаешь, жалование ещё не платили… а есть так хочется, что переночевать негде…» — и что вы ответите?        «Гостиница через два квартала».       И избитая фраза «давай попробуем встречаться» оскомину набила! Вы столько напробовались, что уже заранее всё знаете. А хочется если радоваться, то до крика, если любить — то до исступления. Пусть больно, зато по-настоящему, не в полсилы, не в пол-игры.       Но Санта Яманака хоть привлекательный. Моложе на пять лет, но в ваши годы это уже не разница в возрасте, всё равно одного поколения, носители одного культурного кода. Длинные серебрящиеся волосы, утончённые черты лица — видно породу. И он согласен ходить на занятия по танго в качестве вашего партнёра, экая невидаль! Не всё одной малышке Ами-чан по выходным притаскивать за шкирку своего брата-близнеца!       И быть может, сейчас вы понимаете Сая, выбравшего в спутницы жизни первую красотку Конохи. Пусть хоть в этом аспекте отношений привлекает.       Дома всё равно никто не ждёт, кроме аудио-кассет с танго. И Цунадэ-сама фестивалит по игорным домам, отныне без вас, потому что вы после её отставки впервые проявили характер и высказали желание осесть в Конохе.       Она сказала, что рада.       На словах.       Мысли про предательство вы обе не озвучили.       И всё-таки Санта симпатичный…       — Пойдём лучше потанцуем, — приглашаете вы.