Зелёный — цвет счастья

Монеки проснулась бодрая, свежая, в хорошем расположении духа. Голова её отказывалась признавать, что когда-то болела. Девочка почувствовала себя совершенно здоровой. Она мигом села, свесив ноги с кровати, и осмотрелась. На соседней койке храпел Август. Около Монеки на тумбочке лежал скудный завтрак и Настроениум, привезенный Сейко. Её в который раз удивило отсутствие врачей и санитаров. За всё своё пребывание в больнице она только раз видела врача — серьезного усатого дядьку, похожего чем-то своим суетливым поведением на Азамата и установившего возле неё датчики. Одиночество ее скрашивали только мальчик и иногда появляющаяся подруга. На пределы палаты Монеки ещё не выходила — не было необходимости: уборная рядом, поговорить можно с Августом, еду приносили, казалось, невидимые санитарки. Но именно в тот день ей захотелось прогуляться по зданию. Девочка взглянула в окно над своей кроватью: солнце блестело и плавило снег. Вдоволь налюбовавшись приятной глазу картиной, она поднялась на ноги и вышла, прямо в больничном халате и тапочках, из палаты. Монеки растерялась, увидев длинный коридор. В десяти метрах от неё в открытой двери стояла высокая девушка. Волосы у нее были коротко стриженные, русые; глаза — ястребиные, проницательные; кожа медового оттенка; выделялся тонкий, стройный стан. И только после всех этих деталей Монеки обнаружила у незнакомки культю вместо правой руки. Ноги девушки скрывало длинное платье-балахон. — Сколько? Да, я ждала этого три года! — с радостью подтвердила девушка; голос у неё торопливый, необычайно живой, пытающийся сказать как можно больше за раз. Монеки, одолеваемая любопытством, подошла к незнакомке чуть ли не вплотную. За дверью оказался тот же дядька, что устанавливал девочке датчики. Он сердито хмурился и писал в своей книжечке. — Говорите, три года?! Что же так долго ждали-то? Могли просто подать заявочку вот сюда, — И он показал девушке какую-то надпись в книжечке. — Много раз подавала, да отказывали каждый раз! — возмутилась незнакомка. — В таком случае надо было сразу к Фонду социального страхования. У вас за прошедшие три года уже один протез, это самое… износился бы. — Я и не спорю, сглупила! Сами понимаете, не до этого сначала было. Меня сейчас другое волнует: тут же делают такие протезы… с помощью которых предметы можно осязать, как их там, совсем башка дырявая… — Многосхватовые? Ну-с, делают, конечно. Если вы, конечно, имеете в виду именно бионическую модель. Если говорить про новейшие модели, то можно электроды в мозг имплантировать, но вам это, полагаю, ни к чему. А ведь прямо как у тетр, хе-хе. Вы знали, что у нас тут недавно палату специальную для них обустроили? Как для нормальных людей, ей-богу! — мужчина хрипло рассмеялся. — Так что же, сможете дату всё-таки установить? — нетерпеливо спросила она. Он жестом поманил ее к себе, и они стали обсуждать вполголоса подходящую дату. Девочке было их не видно. — Говорите, несколько недель? Что же, после такого долгого срока две недели покажутся двумя минутами… — девушка коротко поблагодарила мужчину и вышла, натолкнувшись на Монеки. — Ой, прошу прощения! И она пошла бы дальше по своим делам, если бы Монеки ее не остановила. — Извините! — смущённо окликнула девочка незнакомку. — Что-то случилось, красавица? — улыбнулась она, сверкнув белоснежными зубами. — Тебе помочь? — Да… у нас там в палате… беда! Нет времени объяснять! — Монеки сочиняла на ходу. Девушка нахмурилась. — Веди, раз такое дело. — Она взволнованно схватила здоровой рукой ладонь Монеки. Девочка повела ее по коридору — идти было от силы пару секунд, ведь палата тетр находилась совсем близко. Они зашли: Август всё так же безмятежно похрапывал; завтраки стояли нетронутые. — А что случилось-то? — непонимающе спросила девушка у Монеки. — Понимаете, ничего не случилось… просто я тут мучилась любопытством, — она, совсем засмущавшись, перевела взгляд на культю. Девушка побледнела и натянула балахон так, чтобы она не была заметна. — Ах вот оно что! Лишь поэтому?! В таком случае мне, наверное, некуда спешить. По крайней мере, прямо сейчас, — незнакомка отвела взгляд. — Но мы даже не познакомились… — Упс, совсем забыла! Я Монеки. Тетра. — Тетра?! Так это та самая палата для тетр? — Девушка даже приоткрыла рот от удивления и внимательно огляделась, будто ища чьи-то следы, разве что не принюхалась. — В таком случае я Лаура. Человек. — Но тетры — тоже люди! — Монеки топнула ногой от накатившей злости. Она, впрочем, тут же поняла свою невежливость и стыдливо покраснела. — Я могла бы продолжить эту занятную дискуссию, но ты, кажется, привела меня сюда по другому поводу, — Девушка села за игорный стол. — Да-да, конечно! — Монеки подсела к ней. — Расскажите, пожалуйста, откуда… — Обращайся на ты, не такая уж я и старая. А насчет этого… это не такая длинная история, как может показаться на первый взгляд. Много предположений слышала. В основном про обморожение. Никто никогда не предположил самое банальное. Наверное, ещё лет пять назад я была бы не в состоянии тебе ответить. Наша память имеет странное свойство: мы не можем вспомнить простые вещи и помним то, что должны забыть. Но кое-что я всегда смогу описать в мельчайших деталях: окутавший всё помещение дым; обжигающий пятки огонь, вихрастый и беспощадный; сначала отчаянные крики, потом жалобные, душераздирающие стоны матери; оглушительные, мелькавший на задворках потускневшего сознания плач братика (его-то за что! четыре года, малыш!); спасительный голос пожарных. И этот ледяной ужас, сковавший мое тело, не дававший сдвинуться с места. Никого не спасли. До сих пор снятся кошмары. — Лаура закрыла глаза. Они замолчали, и каждый погрузился в собственные мысли. Монеки пыталась проглотить ком, возникший в горле. Переваривая услышанное, она почувствовала странное опустошение в голове, будто утреннее счастье выкачали насосом. Девочка поежилась, когда прокрутила и представила во всех красках слова Лауры. Девушка показалась ей всемогущей. Как она не сдалась после такого испытания? — Пострадала не только рука, — продолжила Лаура. Она приподняла края балахона, и Монеки увидела на месте ног бионические протезы — аккуратные металлические столбики с расширяющимися кверху шарнирными каркасами. Внизу были обыкновенные розовые кроссовки. Девочка испуганно ахнула и вжалась в спинку стула. — Не бойся! Эти железяки тебя не тронут. С помощью протезов я даже могу чувствовать температуру. В первые годы было непривычно, а потом пошло-поехало… потом ещё долгое время не могла добиться, чтобы руку сделали. Только сегодня пообещали. Протез-то уже есть в наличии, осталось лишь вживить под кожу последние датчики. Легко сказать, да… Говорят, с протезированием рук сложнее. С ногами такой мороки не было. Как сейчас помню это прекрасное чувство: наконец-то смогла в первый раз встать с коляски. Долгая реабилитация… чертовски долгая. Я много раз хотела наложить на себя руки. В мире не осталось людей, которые поддержали бы меня. Девушка улыбнулась по-светлому, словно с надеждой на будущее. — Почему ты делишься всем этим со мной, с незнакомой девочкой? — спросила Монеки, не решаясь взглянуть ей в глаза. Чтобы не смотреть в пол, она разглядывала протезы. — Разорвалась бы, если бы и дальше молчала. Не с кем поделиться. А я чувствую, что тебе можно доверять. Ты не такая, как остальные: не будешь насмехаться. — Лаура, ты… ты всегда будешь полноценным человеком. Даже без рук и ног. Даже без зубов или вся в прыщах. Даже пятнистая и полосатая. Ты человек, потому что умеешь чувствовать и сострадать, — уверенно заключила Монеки и наконец посмотрела на девушку. Встретились два взгляда: по-своему наивных, ищущих взаимопонимания. — Такая маленькая, а столько понимаешь… невероятно! — восхищенно шепнула Лаура. Храп, доносившийся периодически с другого конца палаты, затих. Послышался зевок. Девушки, забывшие на время беседы о существовании Августа, синхронно вздрогнули и обернулись. Мальчик, потягиваясь, вдруг заметил их и закричал со страху. — Хватит орать, дурной! Тебя вся больница слышит! — зашипела на него Монеки. Август тут же замолк. — Но к нам всё равно никто не заходит. Стало быть, и сейчас не придут, — проворчал мальчишка. — Какой ты всё-таки грубый, — притворилась обиженной Монеки. — Но в чем-то ты прав… Да не злись, бука! Познакомься-ка лучше с Лаурой. Лагра приветливо подмигнула ему, показав этим, что нечего бояться. Ее ноги закрывал балахон, культя была спрятана в рукаве. — Доброе утро, Лаура, — подчеркнуто вежливо поздоровался он с девушкой. — И тебе… — Август, — подсказал мальчик. — И тебе, Август! — кивнула девушка. — Какое необычное имя! — Да тут все собрались, похоже, с необычными именами, — иронически заметила Монеки. — Лаура, извините за смелый вопрос: вы для осмотра пришли? — спросил паренек. Он разглядывал её балахон, весьма не подходящую больнице одежду, пытаясь увидеть бейджик. — Я не врач! — рассмеялась девушка. — Монеки подтвердит. — Лаура сюда пришла руку лечить. — Девочка хохотнула, представив реакцию Августа, когда он… Она ещё не успела додумать, как девушка здоровой рукой ловко подвернула верхнюю часть балахона, чтобы мальчик увидел спрятанную в нем культяпку. Август, вопреки ожиданиям Монеки, не завизжал и не завопил, а лишь протер глаза и любопытно уставился на обрубок. — Мне понадобилось много времени, чтобы принять себя. Но я до сих пор боюсь насмешек со стороны людей, — Лаура обращалась скорее к стене, чем к своим новым знакомым. — Может, когда-нибудь у тебя появится уверенность? — предположила девочка. — Я не верю в чудеса! — спешно, как-то нежно проговорила Лаура. — Из-за моих… недугов со мной почти никто не общается. Мальчик рассматривал выглядывавшую часть металла внизу балахона. — Лаура, у вас там?.. — спросил мальчик, уверенный, что его поймут. — Да. — Девушка тут же натянула балахон пониже. — Надо бы поесть, — сказала Монеки, когда в животе вдруг заурчало, и покосилась на поднос. — Боже, я же совсем с вами заболталась! — воскликнула Лаура. — Давайте я оставлю свой номерок для связи. Девушка явно чего-то ждала от Монеки. Та встала, взяла с тумбочки чёрный блокнот, куда она записывала черновики рассказов. Ею овладели противоречивые чувства: как Лаура могла с ней связаться, если у Монеки даже не было мобильного? — У меня и телефон-то отсутствует, как же позвонить?.. — шепнула она Лауре и передала блокнот. Девушка страшно удивилась. — Что ты, что ты! Зачем мне твоя бумага? Забери это лучше. — И она положила его обратно на тумбу. — Да и телефоны — прошлый век! Ты в банке росла? Все сейчас переписываются и перезваниваются через футурокопы… Монеки округлила глаза. Получается, Крис врал им о том, что люди еще пользуются телефонами? Но зачем ему это? Вопросов становилось всё больше. Лаура, заметив недоумение девочки, указала взглядом на крупную чёрную точку на левой ладони. Она слегка надавила, и появился небольшой экран. Он указывал примерное время — «полдень». Девушка нажала ещё несколько раз — включились контакты. — Ну, вообще-то футурокопы обычно устанавливают в запястье, но я бы не смогла дотянуться… — сконфуженно объяснила Лаура. — Не могу поверить, что ты не видела таких экранов. Это просто невозможно! А ведь Монеки видела! Такие экраны были и у работников лаборатории, и у случайных прохожих на улице, и у Азамата, владельца мотеля. Вспомнила она и слово «футурокоп», не раз услышанное в случайных беседах. Но у неё, у Сейко, у Криса и у Августа таких не наблюдалось. — Запиши. — Монеки настойчиво указала на блокнот. — Нет у меня ни футурокопа, ни телефона. Но у моего знакомого есть. Через него и свяжемся. Лаура закатила глаза, но всё же записала свой номер, состоящий из пяти цифр. — Ты уверена, что он такой короткий? — Конечно, милая! Спроси об этом у своего знакомого, ты узнаешь много нового, — улыбнулась девушка и щелкнула по носу Монеки. — А мне пора. Пока, Монеки! И пока, Август! Она встала и направилась к коридору. Девочка снова восхитилась возможностями современного протезирования — Лаура шла легко, непринужденно, будто у нее с рождения были роботизированные ноги. Монеки села на кровать к Августу. Он провожал девушку испытующим взглядом. — Хорошая она всё-таки… — мечтательно пробормотала девочка. — Протезы никак её не портят. А ты, кажись, и не удивился почти, когда понял… — Всякое в жизни бывает, — ответил он философски. — В родном Новосибирске я и не такое видел. — Да и на футурокопы никак не отреагировал… — В отличие от некоторых, я интересуюсь внешним миром. В нашей лаборатории, конечно, не такие продвинутые технологии, как в вашей, но рассказывают нам явно больше. — Хоть что-то в твоей лаборатории есть хорошее! — уколола его Монеки. Девочка уже вовсю жевала второй бутерброд с ветчиной, украденный у Августа. — Между прочим, я действительно хотел остаться с вами. Да и сейчас тоже хочу! Но все мы, тетры Новосибирска, нуждаемся в помощи. И даже если мне сотрут обрывки памяти в сотый раз, я их не брошу. А если уйду, то только с ними. Осталось потерпеть совсем немного, а там уже нас всех выпустят. О, они же выпускают потенциальных психопатов, как можно этого не понимать! — Но для чего они тебя создали, если не для того, чтобы стать тетрамогой, как мы с Сейко? — Вероятно, чтобы показать, как на человека может влиять постоянный контроль чипов. Как бы я обрадовался, если мой чип не восстановили бы тут… я был бы отчасти свободен, они больше не смогли бы изменить мое сознание. Но я всё равно остался бы в своей лаборатории. Я надеюсь, что время когда-нибудь залечит дыры в моей памяти и остальной ущерб. Или хотя бы немного. — Понимаю. — Монеки как раз успела доесть последние крошки. — Эй, это мой бутерброд! — разгневался он, когда заметил пустой поднос. — Я была очень голодна, — невинно проворковала девочка, отбиваясь подушками от кулаков Августа. Вот в таком виде и застал их усатый дядька-врач; вездесущий человек, который мог и тетр лечить, и людей по протезированию консультировать. — Это что тут творится-то?! — заорал он благим матом. — Покоя больным не даете, как не стыдно?! Щеки Монеки до самых ушей покрылись стыдливым румянцем, и она застыла с подушкой в руках. Август испуганно разжал кулаки, сделав вид, будто ничего и не было. — Вообще-то я не ругаться пришел! Просто датчики показали, что вы оба идете на поправку. Сегодня к вечеру можно выписывать, — дядька-врач позволил себе расслабиться и слегка улыбнуться. — Значится, не зря палату-то эту делали. Я-то думал, пустовать будет. А тут вы! Я ж не против, вы, это самое… не требуете же ничего. Вон не дрались даже почти. До сегодняшнего. — Мы… мы… за бутерброд, — пролепетала Монеки. — М-м, растущий организм требует много пищи. Голова, голубушка, у вас из-за перенапряжения болела, с чипами никаких проблем, они как новенькие. А вот вам, молодой человек, еще месяц противопоказано программировать свои чипы, передайте это своим! — И он с чувством выполненного долга неторопливо потопал к себе в кабинет. Дождавшись, пока стихнут шаги, Монеки опять повернулась к Августу. — Даже не объяснил толком, что за перенапряжение такое. Странный какой-то… — возмутилась Монеки, хотя в глубине души почувствовала облегчение, что вскоре покинет это место. — И как он вообще определил по датчикам, что ты здоров? Никто датчики к тебе не подключал! — Да они, врачи, может, все такие странные, откуда тебе знать? Ты ж сама говорила, что первый раз в больнице. Значит, и не можешь знать, как себя ведут обычные врачи, — резонно ответил Август. — А у меня, кажется, наступит месячный отдых от наших местных экзекуций! — Ой, так это что нам, уже прощаться сегодня надо будет? Мы даже и познакомиться толком не успели. — Ещё как успели! Знала бы ты, какие речи тут в бреду городила! Жаль, на видео снять не смог. — Что я тебе наговорила-то? — растерялась Монеки. Мальчик стушевался. — В основном о Сейко. Никогда не слышал, чтобы кого-нибудь так хвалили. — Но она заслуживает! Август не пытался спорить. Он стал бросать в большую дорожную сумку свои вещи: халаты, книги (исторический роман и тонкий сборник фантастических рассказов) и плюшевого зайца. — Такой большой, а игрушками балуешься? — Монеки засмеялась. — По меркам обычного человека мне только девять. И вообще, не твое дело, — буркнул Август. Он растерянно посмотрел на заполненную доверху сумку. На пару они все-таки смогли ее закрыть. Девочке складывать было нечего. До вечера Август и Монеки болтали о мелочах, расспрашивали друг друга о чем-то, делились планами, шутили и смеялись до упаду. Расставаться совсем не хотелось. Неожиданно быстро пролетело время. Дядька-врач лично проводил их до порога больницы. Правда, Монеки пришлось вернуться в палату за Настроениумом, который она забыла на своей тумбочке. — Пришли мне весточку. И не забывай меня, никогда-никогда! — попросила девочка. — Надеюсь, если мы когда-нибудь еще встретимся, то уже не в палате, — ухмыльнулся Август. — Я не прощаюсь. — И он пошел свой дорогой. На крыльце больницы Монеки увидела Сейко. Старшая девочка о выписке была предупреждена врачом через Азамата — владелец мотеля и дядька-врач оказались закадычными друзьями. А по возвращении домой девочек ждал сюрприз.