Один - белый, другой - серый

      Говорят, жизнь похожа на зебру. Шаг – полоса белая, другой – полоса черная, третий – тебя сбивает грузовик. Ну или все может быть не так категорично, например, ты можешь просто завернуть после работы в супермаркет за бутылочкой красного сухого, а в итоге оказаться жертвой в охоте стаи оборотней.              И жертвой не случайной.              Арсений приваливается к стене и со стоном прижимает кровоточащий бок локтем. Это уже не зебра, а черная дыра какая-то.              Утро субботы в принципе не предвещало ничего плохого. Да, он уронил зубную щетку в унитаз, в целях экономии времени пытаясь делать два дела сразу, да, над дверью подъезда как раз меняли разбитый плафон, и пришлось проходить под лестницей согнувшись в три погибели, да, прямо перед его машиной выскочила черная кошка... Но это вообще не показатель. Арсений, в конце концов, маг, и не абы какой, а капитан Магического Ведомства в отделе, занимающемся особо тяжкими преступлениями – что ему те кошки, ради бога.              Как оказалось, кошки что-то знали. Не зря ученые твердят, что их связь с магическим миром все еще не до конца изучена, и не зря обрядовые ведьмы так часто берут хвостатых себе в компаньоны. Но кто когда слушал обрядовых ведьм?              Говорила Арсению мама: пренебрежение к старым богам ни к чему хорошему не приведет. К старым богам и к женщинам. Поэтому и тех, и других он обходил стороной – так, на всякий случай.              И сегодняшнее дежурство тоже не имело с ними ничего общего – было бы странно, если бы имело, в самом деле. Типичная суббота, когда можно закончить накопившиеся мелкие дела, отписаться по уликам, выпить кофе за сплетнями с коллегами, а потом прятаться от них же в длинных коридорах, когда на него пытались скинуть лишнюю работу. Арсений дежурства любил, особенно когда случались выезды в поле, но сегодня день оказался максимально спокойным, так что уже в четыре он собрался, попрощался с коллегами и уехал домой, заскочив по пути в супермаркет.              До дома ему добраться не дали. На парковке на него обрушилась огромная мохнатая туша – Арсений едва успел отгородиться от серого в подпалинах волка воздушным щитом, а потом со всех ног стартануть к домам, пока магия не развеялась. Рабочий посох остался в закрытой машине, а без него количество доступных заклинаний резко снижалось. Это несколько беспокоило, но с одним спятившим оборотнем он и так может справиться без потерь, нужна только фора.              На ходу накинутая на арку в длинном доме сонная паутинка быстро дезориентировала волка, вбежавшего во двор буквально по пятам. Без посоха заклинание обратной трансформации хрен получится, так что оставалось только вырубить путавшегося в собственных ногах зверя и дождаться патруль.              В теории звучало хорошо, а на практике же оказалось, что волк был не один.              Разумеется, точное число Арсений посчитал уже позже, пытаясь отвлечься от боли. На месте он только уловил движение, а там уже в ход пошли и нелюбимые файерболы, которые кастовались под визг какой-то молодой женщины, шедшей во дворе, и хлопки светошумовых заклинаний, перекликающиеся с хлопками дверей подъездов, и простейшая силовая волна, с визгом прокатившая по неровному асфальту сразу троих оборотней. Времени плести что-то хитрое не было, а к последнему заклинанию Арсений обратился из отчаянья, когда когтистая лапа ударила по ребрам, опрокидывая на землю и оглушая.              Удалось оторваться. Попеременно оставляя за спиной ловушки-липучки и запутывающие заклинания, Арсений добрался до дворика-колодца пятиэтажки, где можно было подняться по пожарной лестнице на крышу и попробовать запутать следы уже там – оборотням сверху передвигаться намного сложнее, поди еще попади туда.              Если бы не одно но.              Пожарная лестница отсутствовала как данность.              В кирпичной стене виднелись следы от креплений, которые были словно выдернуты с мясом, а крыша теперь казалась недостижимой. Еще полчаса назад Арсений мог бы попробовать левитацию, но точно не сейчас, когда магический резерв уже болтался где-то на дне.              Вот и Арсений. На дне.              Кровь пропитала темную рубашку, левый бок неприятно лип и пульсировал болью, а выходить из двора навстречу зубастым пастям казалось верным самоубийством. Впрочем, если он не сможет понять, как незаметно отсюда убраться, через несколько минут волки придут сами.              Вообще, вся эта погоня похожа на нелепо срежиссированный идиотизм. Средь бела дня стая оборотней преследует сотрудника Магведа явно не с желанием признаться в совершенных преступлениях – это больше сценарий какого-то низкобюджетного сериала на телике. Потому что какими бы отбитыми оборотни не были – а у Арсения уже заведено дело на вожака одной из стай, – но так подставляться никто в здравом уме не будет. Знать бы еще, из какого именно клана эти гении мысли – их в городе три, но каждого волка Арсений в морду, к сожалению, не помнит.              Позвонить бы Матвиенко за подмогой, но телефон остался в машине рядом с посохом – он же вышел в супермаркет буквально на пять минут за вином, которое теперь неэстетично пропитывает асфальт около машины.              Арсений с кряхтением отрывается от такой удобной стены, встряхивает кистями и занимает боевую стойку – сдаваться оборотням без сопротивления было бы совсем обидно, а так на его надгробии хотя бы напишут героическое «Погиб в битве, идиот самоуверенный».              Лучше так, чем «Сожрали волки – оказался невкусным».              Атмосфера в дворике неуловимо меняется, Арсений улавливает этот момент благодаря пробежавшим по позвоночнику мурашкам. И оборотни тут совершенно не при чем.              Он оборачивается ровно в тот момент, когда тени у здания сгущаются в высокую фигуру, контур которой с каждой секундой становится все более четким, а потом и вовсе приобретает человеческие очертания.              Очень, сука, знакомые.              Мужчина делает шаг вперед, поправляя лезущую в глаза кудрявую челку, а Арсений инстинктивно отступает, даже на расстоянии чувствуя его тяжелую ауру. Не удивительно, ведь тот темный маг.              Вообще, разделение на темных и светлых магов довольно условное, если говорить о возведенном в абсолют добре и зле. Заклинания они используют похожие, темные маги – не обязательно жаждущие захватить мир психопаты в мрачных башнях, а светлые – не праведники в белых мантиях, вид магии никак не влияет на моральные качества его владельца. Однако у них отличается способ накопления энергии: в то время, как светлые восстанавливают силы от энергии окружающего мира, темным необходима остаточная энергия. Та, что высвобождается в момент гибели клетки организма, тогда, когда от старого здания откалываются куски кирпича, когда штормовой ветер ломает ветку дерева, когда обрабатываешь руки антисептиком. В конечном итоге так происходит, что темные маги тоже берут энергию окружающего мира, только природа ее совершенно другая.              Эта разница нехило так влияет и на ауру.              Ауру других магов, в отличие от своей, могут увидеть только магистры, количество которых по стране едва ли дотягивает до сотни. Остальные же ауру могут только ощущать, и для светлого мага она кажется чем-то чужеродным, когда те сталкиваются с темными.              Поэтому вот уже на протяжение веков между ними сохраняется вежливый нейтралитет, а мрачные времена, когда велись кровопролитные войны, давно канули в лету – победителя здесь быть просто не могло.              Мужчина делает еще шаг вперед, и Арсений чувствует, что он близок к косоглазию, когда пытается одновременно удержать его в поле зрения и оценить ситуацию у входа во двор.              – Нужна помощь? – хрипло предлагает тот, смотря поверх дурацких черных очков – такие наверняка были в моде когда-то в девяностых.              Арсений слегка истерично думает о том, что волки отлично справятся и без него.              – Какого хрена ты тут забыл, Шастун?              Тот одним движением поправляет очки на переносице и поджимает губы.              – Ты, наверное, головой ударился, пока с волками развлекался. Говорю, могу помочь. У тебя есть тридцать секунд до момента, пока тут не появятся твои мохнатые друзья.              Темный маг приглашающе протягивает руку.              Арсений молча смотрит в непроницаемые черные стекла.              Причин ему доверять нет, как и не доверять, но в этом признаться самому себе сложнее. Антон Шастун попал в арсеньевское поле зрения прошлой осенью, во время задержания участников сделки по торговле людьми в одном из ночных клубов города. По протоколам Магведа все магические существа, находящиеся там, должны быть опрошены с целью установления их причастности к незаконной деятельности. Шастун оказался ни при чем, просто тянул лонги на баре, однако во время опроса дерзил, ехидничал и ставил под сомнение компетентность всего Магического Ведомства вместе взятого.              Арсений над делом о торговле людьми работал целых два месяца, вымотался, как последняя псина, так что слова темного мага воспринял как личное оскорбление, взял с того слепок ауры для выдачи постановления о невыезде из города и еще пару недель усиленно копал, пытаясь вытряхнуть все грязное белье нахального мага – тот просто не мог быть чист перед законом.              Однако был. Арсений не нашел никаких доказательств причастности того к криминальным делам, даже разочаровался тривиальности биографии темного: выпустился из обычной школы, потом из универа, параллельно закончил частное обучение у сертифицированного на преподавание мага – обычная практика, когда родители не хотят отдавать ребенка в специализированную школу-интернат для детей с магическим потенциалом. Даже с магическим миром он оказался практически не связан, хотя Арсений с недовольством отметил, что уровень силы у них почти одинаковый, по крайне мере был на момент совершеннолетия.              Шастун же как будто издевался, специально попадаясь на глаза уже тогда, когда Арсений махнул рукой и оставил того в покое. Он вечно мелькал в околоуголовных делах, но никогда не пересекал грань, за которой его можно было бы привлечь к ответственности, чем доводил Арсения до зубовного скрежета.              А потом и вовсе в каждую встречу стал нагло звать на свидание, проверяя нервы мага на прочность. И это все – с абсолютно бесстрастным лицом.              Казалось, для него это почти игра. Арсений был практически уверен, что тот задумывает какую-то гадость.              – Пятнадцать секунд, – скучающим голосом напоминает Шастун, так и не опуская протянутую руку.              В конце концов, будет возможность разобраться.              Арсений морщится и прижимает ладонь к поврежденному боку, а правой хватается за руку Шастуна. Чужая аура ощущается сильнее, Арсений буквально видит, как в районе кисти по собственной, серебристо-голубоватой, расползаются тонкие темные завитушки, словно сотканные из тумана.              В следующий момент они левитируют.              Арсения впервые буквально тащат за собой, и это ощущается странно. Обычно он вполне может самостоятельно подняться на несколько десятков метров вверх, однако под воздействием чужой силы это воспринимается совсем иначе, и от потери контроля над ситуацией голова кружится еще сильнее, чем до этого от боли.              Хотя какой там контроль, его нет еще с момента нападения на парковке.              В момент, когда их ноги касаются крыши пятиэтажки, Шастун стряхивает вниз подготовленное заранее заклинание. Сквозь легкое марево, которое создает накинутый на них полог невидимости, Арсений заторможенно наблюдает, как во дворе появляются волки, обшаривают каждый уголок внизу, а потом коротко разочарованно воют, передавая информацию остальным членам стаи.              Через пару минут во дворе уже пусто.              Три заклинания, доходит до Арсения. Темный маг контролировал три заклинания одновременно: левитацию, полог невидимости и третье, неизвестное, но наверняка уничтожающее любые следы, способные навести оборотней на него. И это при том, что тот не пользовался посохом.              В принципе, без посоха тоже можно колдовать, многие маги спокойно живут свою долгую жизнь и ни разу его не используют. Однако артефакт, созданный индивидуально под каждого, способен аккумулировать и усиливать магию, что дает возможность увеличить резерв и расширить список используемых заклинаний, а также скорость их кастования.              Арсений хмурится и наконец смотрит на Шастуна, чувствуя на себе ответный взгляд. А потом понимает, что так и не отпустил его руку.              Это осознание помогает встряхнуться и отойти, упираясь спиной в сваренный из арматур поручень. Остатки чужой ауры, уже расползшиеся почти до локтя, разочарованно бледнеют и развеиваются.              Шастун со вздохом снимает очки и смотрит прямо, словно чего-то ожидает.              – Еще раз спрошу: ты почему здесь? – Арсений пытается придать голосу былую твердость, и это получается с огромным трудом: с магическим резервом, которого не хватает даже на нормальную остановку крови, и под влиянием давящей темной ауры он чувствует себя уязвимым.              Отвратительное ощущение, хочется смыть его получасовым горячим душем.              – Решил тебе помочь. – Шастун едва заметно ведет плечом, словно сам не уверен в своем решении.              Глаза у него непонятного цвета: то ли светло-карие, то ли болотные, и под пристальным взглядом Арсений еще сильнее вжимается в арматуру. Это начинает злить.              – Не подходи, – цедит он, и Шастун недоуменно поднимает бровь. – В жизни не поверю, что ты делаешь это по доброте душевной. Что тебе нужно взамен?              Шастун закатывает глаза. В своей темной толстовке – летом! – и широких джинсах тот выглядит как подросток-переросток, и это могло бы быть комичным, если бы Арсений ранее не наблюдал, как тот играючи справляется с тремя разными заклинаниями.              В Академии учили никогда не недооценивать противника. Этот урок он запомнил.              – Не могу понять: ты видишь во мне монстра или психопата? – мрачно фыркает темный маг. – Но ты прав, мне нужна ответная услуга. Ритуал. Ничего криминального, это для личных целей, но мне очень необходимо участие светлого мага.              Может ему еще и девственницу в жертву принести?              – То есть ты мне помог, чтоб не оставить выбора и заставить участвовать в каком-то мутном ритуале? Ну и мразь же ты.              – Арсений... – Шастун делает шаг вперед.              Арсений задерживает дыхание и вскидывает перед собой скрещенные запястья, создавая между ними щит. Обычно непроницаемый, сейчас он напоминает тонкую пленку, которая переливается на солнце бензиновыми разводами. Это нехитрое действие отдается в груди тянущей болью, а перед глазами пляшут пятна – магическому резерву пизда.              Шастун останавливается, задумчиво разглядывая возникшую преграду и самого мага.              – Я тебе помог, чтоб оборотни не откусили тебе жопу, идиот. А выбор есть всегда, ты можешь отказаться, просто будешь должен.              Еще чего!              – Ты!.. – Арсений выдыхает и цепляется рукой за арматуру, не в силах продолжить: мир становится все менее устойчивым, а силуэт Шастуна все больше размывается за разноцветными всполохами, только глаза остаются такими же четкими.              Шастун тяжело вздыхает и подходит ближе, легко разрывая пародию на щит – та лопается как мыльный пузырь.              – Арсений, помолчи. Спи. – И обидно щелкает его по лбу.              Он хочет возразить, но голосовые связки не слушаются. Ощущает только, как его уверенно придерживают чьи-то руки, а потом действительно засыпает. Без сновидений.       

***

             Арсений высыпается. Он не приходит в себя с головной болью, запертый в темном чулане, он потягивается на ортопедическом матрасе, с удовлетворением понимая, что магический резерв восстановился полностью.              В комнате темно, хотя сквозь криво занавешенные шторы по бокам пробиваются лучи солнца. Она Арсению совершенно не знакома, однако опасности он никакой не чувствует. Больше скуку: бежевые обои, двуспальная кровать с тумбочкой рядом, комод, стул с какими-то тряпками, в которых маг запоздало узнает свою одежду. Сейчас на нем только собственные трусы и дурацкая белая футболка со смешариками, под которой бок туго обвивают бинты.              Бок немного ноет, но в целом самочувствие замечательное, так что Арсений сползает с кровати и выходит в коридор. Из коридора ведет несколько дверей: за одной виднеется гостиная, за другой находится смежный санузел, где он умывается и скептически разглядывает собственное встрепанное отражение, а дальше по коридору явно кухня – оттуда так одуряюще пахнет жареными сосисками, что сводит живот.              Аура Шастуна улавливается еще на пороге, а сам он что-то сосредоточенно перемешивает в сковороде. Сегодня его переносить проще, когда глаза не застилает от боли, а магия не на нуле – если бы Арсений каждый раз ощущал невыносимый физический дискомфорт от чьей-то ауры, долго проработать в Магведе вряд ли бы получилось.              И бесит тот меньше. Надо больше спать, наверняка.              – Доброе утро. Это похищение? – вежливо интересуется Арсений.              Шастун снимает сковороду с конфорки и выкладывает яичницу с сосисками и овощами на тарелки. Оглядывается через плечо.              – А ты чувствуешь себя похищенным?              – Я чувствую себя так, словно остался у тебя на ночь.              – В целом, недалеко от истины. Ты проспал шестнадцать часов. Тебе чай или кофе?              – Кофе, пожалуйста. – Арсений наконец усаживается за стол и смотрит на мага снизу вверх, подперев голову рукой. – К чему такая вежливость?              Шастуну приходится слегка повысить голос, пока кофе-машина старательно цедит черную жижу в чашку. Он ставит завтрак на стол и снова отходит.              – Мне нужна твоя помощь. И пусть вчера ты весьма категорично отказался от участия в ритуале, мне показалось, что будет некрасиво оставлять тебя истекать кровью на той крыше.              – Спасибо, – кивает Арсений, накалывая сосиску на вилку. – И за бок тоже.              – Я остановил кровь и убрал некротизированные ткани, должно нормально зажить, если будешь пользоваться заживляющими мазями. Лечебные заклинания мне всегда хорошо давались, – Шастун пожимает плечами и ставит перед ним чашку с восхитительно пахнущим кофе. Идеально.              – Откуда ты там взялся вообще, у того двора? Следил?              – Мимо проходил. Я живу рядом, домой с работы шел.              – И я могу спокойно уйти? – уточняет Арсений.              Драться не хочется. Кофе вкусный, яичница тоже выше всяких похвал, Шастун хоть и сидит рядом с бесстрастным лицом, но тоже не вызывает привычной неприязни.              – Только поешь сначала, чтоб в обморок не свалиться. Я ж не совсем конченый, чтоб от тебя еще что-то требовать.              – И тем не менее, вчера ты что-то говорил про долг.              – Забей, – тот неловко машет рукой с зажатой в ней вилкой. – Мне нужна помощь только с ритуалом, с остальным как-то справлюсь.              – Что хоть за ритуал? – Арсений откидывается на спинку стула и отпивает кофе.              Шастун ещё больше скисает, словно это не его замечательная идея была уговаривать на какие-то сомнительные магические взаимодействия.              Он поднимает голову и смотрит. Опять, так же, как вчера на крыше, словно душу вынуть хочет. Хорошо хоть Арсений знает, что это невозможно.              – Мне нужна серая аура.              Чашку Арсений чуть не проносит мимо рта.              Одной из причин, почему темные и светлые маги не очень ладят и очень редко создают семьи, является смешение аур. Примерно то, что Арсений наблюдал при касании Шастуна, но в этом случае остатки его магии развеивались за секунду, а вот при длительном контакте и тем более сексе структура ауры неизменно менялась – темнела у светлых магов и светлела у темных, становясь серой.              И все бы ничего, но вместе с цветом ауры неизменно исчезали магические способности. На время – в том случае, если маги больше не контактируют, и постоянно, когда семейная пара живёт вместе со всем вытекающим.              Арсений аккуратно ставит чашку обратно на стол.              – То есть, ты предлагаешь мне потрахаться?              Такое чувство, что Шастуну его вопрос приносит невыносимые страдания. Он закрывает лицо рукой, а потом с силой его растирает.              – Уже не предлагаю, ты отказался.              – Потому что не знаю, зачем оно тебе. Хочешь обойти чью-то защиту, притворившись обычным человеком? Воровать нехорошо, Шастун. Убивать, если что, тоже, уж я-то знаю. Лучше приходи с чистосердечным, меньше срок дадут.              – Да не собираюсь я никого убивать! – он вскидывается, громко звякая вилкой по тарелке. – Это для личного дела.              – Что это за личное дело, ради которого я должен несколько дней ходить беззащитный?              – Не очень-то тебе твоя магия вчера помогла, – язвительно бросает маг, вставая и раздражённо убирая тарелку в раковину.              – Не могу не согласиться, – вздыхает Арсений и щелкает пальцами, левитируя свою посуду к Шастуну – тот выхватывает ее не глядя. – Так расскажешь?              Маг вытирает руки и опирается на стену, скрестив их на груди. Тяжёлый взгляд сверху вниз давит, смешиваясь с аурой – Арсений решает не провоцировать и спокойно дождаться ответ.              Такой Шастун непривычный. В голове он остался самоуверенным нахалом со странным чувством юмора и эмоциональным диапазоном рыбы-капли, однако сейчас он явно нервничает и пытается скрыть это за показным раздражением.              А еще он помог.              Пауза затягивается, так что Арсений вздыхает и поднимается с места.              – Уходишь? – Шастун звучит так, словно он совсем не удивлен.              Арсений едва сдерживается от того, чтоб закатить глаза. Определился бы уже.              – Мне нужно позвонить. Дашь свой телефон?              Маг снимает блокировку экрана и протягивает ему айфон, внимательно вглядываясь в лицо. Что он там хочет увидеть? Ответ на главный вопрос?              Так сорок два же.              Арсений по памяти набирает номер и уходит в спальню, где ночевал.              Матвиенко предсказуемо в ярости. Арсению приходится выслушать долгую лекцию, посвященную его безалаберности, узнать, что тот ищет его со вчерашнего дня – Сережа сначала не смог дозвониться, а потом услышал от коллег про заварушку с волками в его районе и сумел сложить два и два.              – Тебе Северяне случайно не сказали, почему решили попробовать на зуб?              – Так это были Северяне?              Арсений совершенно не удивляется, когда слышит название клана оборотней, контролирующих северные районы города. Обычно перевертыши полюбовно договаривались с Магведом и спокойно себе жили, особо не высовываясь – на мелкие прегрешения глаза закрывали, списывая на волчью сущность. Но в последнее время те совсем оборзели: начали пропадать люди, свидетели бледнели и тряслись от страха, а глава клана, белоснежный волк с соответствующей кличкой Белый, только мерзко ухмылялся.              Арсений рыл. Арсений смог разговорить свидетелей, пообещав им защиту, смог благодаря этому найти неопровержимые доказательства того, что оборотни использовали людей для полуночной охоты, и с каждым разом это происходило все чаще.              Идеально составленное постановление на арест уже лежало у судьи на столе, отдел только ждал, пока тот выйдет на работу – на выходных никакие ордера не подписывались, имейте совесть, товарищи расследователи. Арсений скрипел зубами и ждал, а вот Северяне ждать не стали.              – А у тебя терки еще с какими-то оборотнями? – удивляется Матвиенко.              – Нет, – Арсений вздыхает, – только с этими. Я думал, они умнее.              – Им нечего терять. Без Белого эти идиоты по миру пойдут. Ты лучше вот что мне скажи: ты возвращаться домой планируешь?              – Да, сегодня хотел. Только одежду нормальную раздобуду...              – Не надо.              – Что? – Арсению кажется, что он ослышался.              – Не возвращайся. Оборотни пасут твою квартиру, некоторых заметили даже у Магведа, совсем страх потеряли хвостатые. Не удивлюсь, если и за моим домом наблюдает внимательный желтый взгляд. Пусть они считают, что у них все под контролем, будет неприятно вспугнуть Белого. Пересиди у Шастуна своего, выйдешь, когда все закончится.              – Не мой он.              – Немой так немой, ты сам кому хочешь уши в трубочку свернешь. Все, бывай. До связи.              Арсений злобно выдыхает и откидывает телефон на покрывало. Это дело целиком и полностью его, а он вынужден прятаться в квартире мутного темного мага, пока Сережа с группой будет проводить задержание и первый допрос. Хорошо хоть Матвиенко в курсе всего и в деле ориентируется не хуже Арсения, так что можно будет безболезненно присоединиться на любом этапе.              Еще когда они были курсантами Академии, Матвиенко пошел на стажировку в Магвед за Арсением чисто по приколу, он вообще не собирался работать в своей жизни по специальности. Но прикол затянулся, их обоих взяли после стажировки на ставку, и как-то так вышло, что раздолбай Сережа, знатный лентяй, любитель дорогих машин и не менее дорогих женщин, владел чертовски хорошей хваткой и за пятнадцать лет сумел получить не только майорские звездочки, но и место начальника отдела особо тяжких.              Получается, ни Белого завтра задержать, ни домой сегодня вернуться не выйдет, он застрял у Шастуна минимум на два дня. Можно считать это внеплановыми выходными, если бы маг не бубнел про свой ритуал.              Арсений некоторое время бездумно смотрит в стык между стеной и полом, закрытый темным плинтусом, а потом встает и идет на кухню. Шастун снова сидит за кухонным столом и задумчиво вертит нож, проворачивая за кончик лезвия.              – Я согласен, – выдает Арсений с порога.              – На что? – Шастун сначала хмурится, а потом до него, видимо, доходит, потому что лоб идет морщинами, а глаза удивленно округляются. – О. Серьезно?              – Да, только у меня есть условие.              – Ну конечно, – скисает тот. – Условие, – каким-то образом он умудряется выделить это слово практически не меняя интонации.              – Да. Я согласен на ритуал только в том случае, если ты мне расскажешь, зачем он тебе нужен – полностью, ничего не скрывая. И при условии, если это все в рамках закона, потому что я не собираюсь помогать тебе совершать преступление.              – Еще какие-то условия, господин Попов? – Арсений с удовольствием слышит знакомые язвительные нотки.              – Последнее. Ты мне все расскажешь под Шокером.              Шастун смотрит на него как на умалишенного.              Заклинание с неофициальным названием Шокер использовалось как такой себе аналог магического детектора лжи, только с нюансами: маги во время разговора держатся за руки, и если кто-то из них солжет – током прошибает обоих. Разряд формируется за счет разности аур, которые даже у светлых магов частично отличаются. И чем сильнее эта разница, тем больше разряд.              Великие светлые Инквизиторы в смутные времена таким образом допрашивали темных магов, говорят, что лучшие из них могли даже не дернуться, пока совравший бился в судорогах.              Сейчас Шокер запрещен для использования в допросах, но и Арсений не на работе.              – Ты хочешь нас прикончить?              – А ты собираешься лгать? – он изгибает бровь.              – Нет, но я могу случайно что-то сказать не так!              – На «случайно» оно не сработает. – Арсений садится напротив и протягивает руку. – Давай, Шастун, раньше начнем – раньше закончим. Или ищи себе другого идиота для ритуала.              – Нахуй я вообще с тобой связался, – бубнит тот. – Делай что собирался.              Он кладет руку на стол, и Арсений обхватывает пальцами его предплечья, чувствуя, как пальцы мага зеркально касаются его руки. По ауре в том месте сразу начинают расползаться темные змейки чужой силы, и маг усилием преодолевает заинтересованность и переводит взгляд на лицо Шастуна. Тот закусывает нижнюю губу, а рука у него безбожно потеет – волнуется, хоть и пытается это не показывать, смотрит прямо и нагло.              Арсений беззвучно шевелит губами, читая нужное заклинание, и из-под пальцев вылетают яркие голубые искорки. Шастун, кажется, задерживает дыхание.              – Все, – довольно улыбается Арсений. – Рассказывай, для какой пакости тебе нужен ритуал?              Темный маг не выглядит таким воодушевленным.              – Я не собираюсь нарушать закон, – медленно начинает он, с каждым словом все больше напрягаясь и делая паузы. – Мне нужно попасть в фамильный склеп, там лежит моя бабушка. Проблема в том, что моя тетка меня на дух не выносит, поэтому зачаровала склеп от всех магов, кто не из нашей семьи, и от темных магов – темного мага – в частности, я туда даже подойти не могу. С серой аурой защита меня не узнает.              И все? А как же какое-то суперхитрое ограбление банка или убийство в стиле незаметного ниндзя, которые себе успел представить Арсений?              – Зачем тебе вообще туда нужно?              – Ба оставила мне медальон. Она черным по белому прописала это в завещании, но только срать все родственники хотели на ее последнее желание, когда дело касается меня.              – Что ты им сделал? Пнул ногой любимую собачку?              – Хуже, – хмыкает Шастун. – Родился. Имел наглость появиться на свет в династии светлых магов, у которых мозги повернуты набекрень на теме темной магии – мол, позор на весь род, выпердыши преисподней, все дела. Они и маму загнобили за то, что не оставила по их доброму совету меня в детдоме, ей в итоге пришлось переехать в Чехию, подальше от этой семейки. Но я уезжать не хотел: у меня здесь была школа, друзья, магией я тогда почти не интересовался, хотел быть обычным подростком. Да и ба меня всегда обожала, так что я остался жить с ней – родственнички ее не трогали, всегда слишком боялись, ба у меня была классная.              – А что за медальон она тебе оставила?              – Обычный, там еще фотография вставляется. Он не имеет никакой ценности, разве что для каких-то любителей старины, ну и может служить небольшим накопителем энергии. А так ничего особенного, просто памятная вещица.              Арсений задумчиво водит большим пальцем по чужому предплечью. История Антона совершенно не уникальная и, к сожалению, частая. Статистика никогда не была на стороне темных магов, их в принципе рождается меньше, и это нельзя никак предугадать, как повезет. Сам Арсений его невзлюбил не из-за ауры, а из-за того, что тот вел себя как последняя задница. К тому же, после длительного нахождения рядом аура мага стала ощущаться не так интенсивно, и это нормально, как с новым парфюмом, который со временем вообще перестаешь чувствовать.              Но многие придерживаются традиционных правых взглядов и считают темных магов людьми второго сорта. Казалось бы, двадцать первый век, смутные времена должны остаться в далеком прошлом, но есть уникумы, буквально живущие историей прошлого, а не будущим.              А то, что сам Министр Магии – темный магистр, никого не волнует.              Можно было бы расспрашивать Шастуна и дальше, но Арсений уже узнал самое главное. А остальное тот сам расскажет, если захочет, главное, что он не собирается делать ничего преступного. Да и темные завитки ауры уже расползлись до самого плеча и теперь пытаются заинтересованно перебраться на грудь.              – Я понял, – вздыхает Арсений. – Ты тоже можешь меня что-то спросить, заклинание же двустороннее.              Он почему-то ждет, что Шастун опять спросит, пойдет ли тот с ним на свидание, но маг только хмыкает и качает головой.              Арсений даже как-то разочаровывается.              – Тогда я сам расскажу. Так вот... Мой любимый ритуал – голым плясать посреди холла Магведа, а потом съедать на завтрак ребенка темного мага. Благодаря этому я прожил уже сто тысяч лет.              Он как в замедленном кадре видит расширяющиеся глаза Шастуна и чувствует, как тот напрягается в ожидании удара током.              Которого не происходит.              Шастун тупит пару секунд, а потом все-таки замечает подрагивающие в попытке сдержать улыбку губы мага и резко отпускает его руку, отпрянув.              Дымная завитушка, уже свесившаяся с ключицы, разочарованно бледнеет и исчезает.              – Ах ты сука! – восклицает он. – Не было никакого Шокера!              – А ты очень хотел умереть от остановки сердца? – фыркает Арсений. – Оно не просто так запрещено, я ж не псих какой-то его действительно использовать. Я и слов этого заклинания не знаю.              – Да я и так чуть не умер от перенапряжения!              Антон, покрасневший и возмущенный, почему-то только сейчас в голове Арсения воспринимается живым человеком, а не набором шаблонов, каким казался раньше: ехидный балагур, коварный маг, жертва ромкомов, хладнокровный профессионал – это все словно скукоживается, уползает с переднего плана и занимает свое место в пазле, из которого собирается обычный тридцатилетний маг. С кудрявой челкой, кончеными родственниками, родинкой на кончике носа и нежеланием мириться с обстоятельствами.              – Прости, – серьезно просит Арсений. – Мне нужно было убедиться в твоих словах, это показалось самым быстрым способом.              – Убедился? – Шастун складывает руки на груди. – И что дальше делать будешь?              – Дальше планирую заняться с тобой сексом. Или ты уже передумал?              Тот смотрит на него не мигая. И молчит. Забыл, что телепатии не существует?              – Ты сейчас серьезно?              Вспомнил.              – Нет, мы, конечно, можем прожить вместе несколько лет, чтоб наши ауры за это время смешались в одно непонятное нечто, но вряд ли ты хочешь столько ждать, а мне во вторник на работу. Да и я во сне стучу зубами, ты не вывезешь жить со мной столько времени.              – Не обратил внимание. Видел только как ты слюни в подушку пускаешь, – хмыкает Шастун.              – Не стирай ее, – советует Арсений, уже полноценно улыбаясь. – Лет через сто продашь за бешеные бабки.              – Мне нравятся здравые инвестиции.              – Пользуйся, пока я жив, – благородно разрешает маг. – Так что? Трахаемся сексом и идем взламывать твой фамильный склеп?              Шастун смотрит на него с опаской.              – Что, прямо сейчас?              – Слушай, я не понимаю, это мне нужно или тебе? – возмущается Арсений. – Серая аура держится около суток, а мне через день на работу, я без магии дальше входа не пройду.              – Иногда меньше.              – Это если уровни магии разные, – отрезает Арсений. – Я видел твое личное дело, на обязательной проверке в восемнадцать они у нас были примерно одинаковые. Или подожди, – он подозрительно сощуривается, – ты что, с мужчинами не спал никогда? Или ты вообще девственник?              Шастун раздраженно цокает языком.              – Вот же доебался. Спал. И с мужчинами, и с женщинами, и даже с морфами, которые пол по желанию меняют, а иногда и в процессе. Просто... – начинает он, но тут же машет рукой. – А, ладно. Я в душ.              Арсений задумчиво чешет щетинистую щеку, пока Антон исчезает в коридоре и хлопает дверью ванной. Странный он какой-то.              Сам Арсений ничего против хорошего секса не имеет, как и против разнополых партнеров. На длительные отношения пока ни сил, ни желания нет, он только пару лет назад развелся с женой, которой не понравилось, что брак стал полиаморным: она, Арсений и его работа. Так что с тех пор в его жизни были или ничего не значащие непродолжительные интрижки, или секс на одну ночь после короткого знакомства в клубе.              Шастун у него вызывает некоторые опасения и цепляет профессиональную гордость, но он его буквально вытащил из-под носа у оборотней и в целом не планирует ничего противозаконного, так что почему бы и нет, раз уж и так сидеть здесь до вторника. Несколько смущает отсутствие магии после, но живут же так как-то обычные люди. Главное, не попасться на глаза оборотням, иначе это будет фиаско.              По пути в комнату Арсений натыкается на зеркало у вешалки с одеждой и вслух хихикает со своего внешнего вида: капитан Магического Ведомства, довольно сильный маг и специалист своего дела, а вел почти деловые переговоры с темным магом в одних трусах и в футболке со смешариками.              Может, поэтому все так всрато и получается.              Антона нет минут двадцать, и когда он возвращается, Арсений сидит на кровати уже без футболки и пытается найти кончик обмотанного вокруг груди бинта. Он вопросительно изгибает бровь, наблюдая за всем этим действом. Арсений пытается не очень заметно веселиться, когда замечает, что халат для двух метров темного мага коротковат и больше напоминает кимоно.              Зато открывает прекрасный вид на ровные длинные ноги.              – Можешь помочь размотать? Хочу тоже ополоснуться.              Шастун смотрит скептично и качает головой.              – Иди так, можешь мочить повязку. Выйдешь – перемотаем. Я чистые вещи оставил на стиралке.              Арсений проскальзывает мимо, но в проходе замирает, оборачиваясь на мага, и задает маячащий в голове вопрос:              – А у тебя это, есть какие-то предпочтения? Мне, если что, без разницы.              – Мне тоже.              – И что делать будем, монетку подбрасывать? – озадачивается он.              – Арсений, – устало вздыхает Шастун. – Я в душе столько времени не о жизни думал. Если тебя все устраивает, то пошевелись, пожалуйста.              И это он еще время собирался тянуть!              Не о жизни он думал, мысленно ворчит Арсений, становясь под горячую воду, которая тут же пропитывает бинты и щиплет в ране. В ванной жарко и мало воздуха, так что он пытается быстрее справиться с душем, не отвлекаясь на посторонние мысли.              Пытается не думать о том, чем же тут занимался Шастун.              Возбуждение накатывает быстро, и Арсений старается переключиться на мысли о чем-то малоприятном, чтоб не сидеть всю перевязку с неловкой палаткой в трусах. На оборотней, на погоню, на дурацкое ранение, на то, как Шастун сначала помог спастись, а потом еще и забрал с собой. Раздевал, обрабатывал своими изящными длинными пальцами рану, колдовал с их помощью очищающее заклинание, чтоб убрать с бессознательного тела пыль и кровь, бинтами перематывал...              Арсений стонет от досады и резким движением переключает кран на холодную воду. Дрочить не вариант, ему уже не двадцать лет, и никакого секса в таком случае в ближайшее время не предвидится.              Из душа Арсений выходит встрепанный, в черных шастуновских боксерах, которые тоже становятся испытанием для распаленного сознания, и с футболкой с изображением пивозавра под мышкой, чтоб не намочить ее пропитавшимися водой бинтами. С учетом того, что сам Шастун по дому ходит в однотонной белой одежде, Арсений всерьез подозревает, что тот издевается.              – Футболка не подошла? – участливо спрашивает маг, завидев его на пороге, чем сразу же подтверждает все догадки.              – Все равно сейчас снимать, – пожимает плечами Арсений и кладет ее на комод.              Шастун уже подготовил свежий бинт, ножницы и баночки без этикеток. Увидев озадаченный взгляд Арсения, поясняет:              – Это антисептик для обработки раны и заживляющая мазь.              – Сам приготовил? – удивляется тот, присаживаясь рядом. – Не знал, что в тебе столько скрытых талантов.              – Неа, на работе одолжил. – Он начинает медленно разматывать влажный бинт. Там, где пальцы быстро прикасаются к ткани и коже, на ауре расцветают и тут же гаснут темные всполохи. – Я же в хосписе подрабатываю, у наших постояльцев и пролежни есть, которые обрабатывать надо, и послеоперационные раны, так что мы там все специалисты широкого профиля. Болит?              Рана на боку чистая, только края воспаленные, но выглядит не очень презентабельно: четыре глубоких следа от когтистой лапы, тянущиеся от подмышки до края ребер – наверняка останется шрам.              – Ноет, – честно отвечает Арсений.              – Обезболивающее заклинание начинает выветриваться, – морщится Шастун. – Ну это не удивительно, в среднем его часов на двенадцать хватает. Сейчас обновим.              Он ставит руки по краям от поврежденной кожи, закрывает глаза – Арсений любуется трепещущими ресницами – и беззвучно произносит слова заклинания. На рану словно кто-то кладет гору льда, и он вздрагивает и шипит сквозь зубы, но все проходит так же быстро, как началось, забирая с собой и фоновую боль, которую маг ощущал с момента пробуждения.              – Спасибо, – Арсений с удовольствием разминает спину, но тут же замирает, остановленный уверенной рукой – Антон просит не дергаться и начинает обрабатывать повреждение. – Не знал, что у тебя медицинское образование, этого в твоем деле не было.              – Не только этого, – хмыкает Шастун, зарабатывая подозрительный взгляд. – Но нет, я там только санитар, который ухаживает за постояльцами и у которого неплохо получаются лечебные заклинания.              – А еще очень удобно там подпитываться энергией, да?              – Это тоже. Но я помогаю людям дожить оставшееся у них время без боли и в максимальном комфорте, – он уязвленно поджимает губы. – Встань и приподними руки.              Шастун кладет на рану стерильную салфетку и начинает накладывать бинт, а Арсений чувствует запоздалый укол совести. В самом деле, не убивает же он там людей. С его уровнем магии и способностями вполне мог бы найти себе более влиятельное место в магическом мире, но предпочитает помогать умирающим.              Арсений все пытался поймать его на незаконной деятельности, но пока единственное, что в Шастуне незаконно – то, какой он положительный.              Аж зубы сводит, так поцеловать его хочется.              Маг смотрит на перемотанного Арсения и цокает.              – Ты слишком активно дышишь, – недовольно заключает он. – Сползает.              – Предлагаешь мне не дышать?              – Если бы я предлагал, я бы вчера не явился. Кину бинт через плечо, чтоб точно держалось. Повернись боком, пожалуйста.              Антон обматывает бинт через левое плечо, а потом сам становится за спиной, завязывая узел и отрезая ножницами лишнее. Арсений чувствует его дыхание на своем затылке, вниз по позвоночнику бежит табун мурашек.              – Все? – нетерпеливо спрашивает он.              В конце концов, они тут не в больничку играть собрались.              – Ага. Следующий раз уже завтра повязку надо будет заменить...              Арсений оборачивается, одним резким движением левитирует все лишнее на комод – промахивается, из-за чего остатки бинта валятся на пол, – и впивается Шастуну в губы. Для этого приходится привстать на носочки, что приводит его в совершенный восторг.              Антон на несколько секунд замирает испуганным сурикатом, но все же отмирает и включается в поцелуй – перехватывает инициативу, проходится языком по верхнему зубному ряду, а потом щекотно соприкасается языками, когда Арсений услужливо приоткрывает рот. Краем глаза он замечает, как по собственной ауре быстро расползаются темные следы, и осознает, что последнее время совершенно не замечал присутствие чужой силы.              Только желание.              Арсений опускает руку вниз, одним движением развязывает пояс халата, под которым нет белья, и обхватывает ладонью привставший член, проводя от основания. Шастун от этого незамысловатого действия мычит и кладет руки ему на талию ниже бинтов, прижимая к себе ближе. Арсений сам едва не стонет от того, как в собственных – шастуновских – трусах становится тесно.              Хочется орать «Свободу письке!», а еще целовать Антона везде.              Если хочется, значит, надо делать. Революционные лозунги он не орет, но отрывается от покрасневших губ, коротко чмокает в их кончик и идет быстрыми поцелуями к скуле, вниз до мочки уха и на шею, где кожа покрывается мурашками. Член под рукой крепнет, Арсений чувствует частично оголившуюся головку и проводит по ней большим пальцем. Антон в этот момент выдыхает и утыкается лбом ему в лицо, тяжело дыша.              – Давай ляжем, – шепчет Арсений и тянет его за рукава халата вниз, скидывая тот на пол; следом туда летят осточертевшие боксеры.              Антон залезает на кровать, укладываясь спиной на подушки, и слегка расфокусированным взглядом наблюдает за ним. Зрачки у него расширенные, а по шее и груди расползаются алые пятна. Арсений до того засматривается, что едва не пропускает момент, когда тот внезапно хмурится, а потом сводит кончики пальцев над своим корпусом. Приходится проявить чудеса ловкости и успеть перехватить чужие руки своими и прижать их к поросшей редкими волосками груди, став коленями по обе стороны от Шастуна.              Тот смотрит вопросительно.              – Если ты сейчас используешь какое-то обезболивающее или снижающее чувствительность заклинание, я тебя прокляну так, что у тебя член в жизни больше не встанет. – Он возмущенно встряхивает головой, убирая лезущую в глаза челку. – Серьезно, Антон. Все хорошо. Постарайся расслабиться, пожалуйста. Или мы можем остановиться сейчас, черт с ним, с тем склепом, он никуда не убежит. Найдешь себе кого-то, когда будешь готов.              Антон некоторое время рассматривает его лицо таким взглядом, словно впервые видит, а потом кивает, и его руки в захвате разжимаются.              – Это что значит? – уточняет Арсений, поглаживая его кисти кончиками пальцев.              – Это значит, что мы продолжаем. Смазка и презервативы под подушкой.              Антон легонько улыбается, когда Арсений наклоняется и целует сначала в кончик носа, а потом и в губы. Целовать его классно, он полностью отдается процессу, а закрытые глаза слегка подрагивают – сам Арсений настолько залипает на эту картину, что свои не прикрывает.              Отзывчивый и хороший, а так планомерно бесил с момента их знакомства, скотина. Можно же было по-нормальному, возможно, одно из предложений сходить на свидание он бы и принял.              Оторваться от поцелуя сложно, он бы так и целовался весь день, но собственное возбуждение напоминает о себе, так что Арсений тянется под подушку. Презервативы пока откладывает, а смазки использует совсем немного, возвращаясь рукой к слегка опавшему члену Антона. Тому много времени не нужно, а со смазкой дело идет пободрее.              Арсений опускается к его груди и припадает к соску, облизывая на пробу. Антон протяжно выдыхает и поощрительно кладет ему руку на голову, зарываясь пальцами в пряди. Арсений воодушевленно – угадал! – начинает посасывать слегка покрасневший сосок, пытаясь синхронизировать движение губ с рукой на члене. В какой-то момент Антон дергается, пытаясь уйти от чрезмерной стимуляции, и Арсений понимает все без слов и переходит к левому соску, прощально подув на правый.              Член в его руке дергается, а палец растирает выступившую на головке каплю предэякулята. Он не сдерживается и прижимается ближе, потираясь собственным членом о чужое бедро.              Спустя некоторое время Арсений оставляет в покое второй сосок, удовлетворенно наблюдая за тем, как теперь оба одинаково покраснели и слегка припухли, а потом переводит взгляд на лицо Антона. Тот смотрит в ответ поплывшим взглядом, тяжело дышащий и с прилипшими ко лбу завитушками челки.              Антон красивый. За вредным характером и широкой одеждой Арсений этого не замечал, но у него длинные ноги, аккуратные сильные руки, которыми он сейчас мягко перебирает ему волосы на затылке, подтянутое тело с небольшим очаровательным животиком, на котором вниз от пупка идет полоска волос. Хочется провести по ней носом и спуститься ниже к призывно истекающему смазкой члену. Он, конечно, не минетных дел мастер, но кое-что все же умеет.              Антон, кажется, видит что-то в выражении его лица. Он проводит рукой от затылка по линии волос и мягко обхватывает его за подбородок, касается большим пальцем нижней губы.              – Может... – Голос Антона подводит, и он прокашливается. – Может, перейдем к более активным действиям? Скажем так, перестанем ломиться через парадный вход и попробуем запасной? Исследуем черную дыру? Нырнем в Марианскую впадину?              Арсений прыскает и мстительно прикусывает ему подушечку пальца. Шутник ху́ев.              – В нашем заведении работает система ол инклюзив. Вы уверены, что не хотите воспользоваться всем спектром услуг? – подхватывает он.              – Хочу оставить элемент загадки, чтоб был стимул вернуться к вам еще, – бесхитростно отвечает Антон.              Ой, дурак.              Арсений сползает с его ног на покрывало и нащупывает смазку, пока тот разворачивается, упирается локтями в подушку и разводит колени в стороны. Открывающийся вид запускает в голове механизмы, роднящие с собакой Павлова, и Арсению приходится с усилием сглотнуть. Смазки в руку выливается чуть ли не треть флакона.              – Арсений, ты что, пялишься на мою задницу? – глухо спрашивает Антон, приводя его в чувство.              Относительно.              Он ощущает внезапный мандраж, поэтому решает идти по проторенному пути: наклоняется и целует Антона в загривок, а потом спускается вниз по позвоночнику, не упуская острые крылья лопаток, чувствует под левой быстрое биение сердца.              Его собственная аура сейчас напоминает далматинца: по ней хаотично перемещаются темные пятна, уже не исчезая после разрыва прикосновения, а только радостно темнея от новых касаний. Интересно, на ауре Антона теперь много белых пятен?              Решив, что задаст этот вопрос уже потом, Арсений попеременно целует левую и правую ягодицы, а потом легонько прикусывает кожу, больше обозначая сам укус, чем действительно кусая. Он массирует половинки, а затем раздвигает в стороны и размашисто лижет аккуратный сфинктер.              Антон под ним дергается и стонет в предплечья.              – Арсений, мы так... – он вздрагивает от повторного движения языка и сдавленно продолжает. – Мы так до самого главного не дойдем.              Хотелось бы возразить, что они тут ради удовольствия, и не обязательно идти по какому-то обязательному маршруту, но это не так, сегодня в приоритете ритуал. Да, для него не нужно говорить никаких магических слов, но обязателен проникающий секс и оргазм, так что Арсений с сожалением отрывается от его задницы и размазывает по ней нагревшуюся в ладони смазку. Той много, она стекает по промежности к мошонке и смешивается с естественной смазкой, капая на покрывало, которому теперь точно не избежать скорой встречи со стиральной машинкой.              Арсений аккуратно вводит средний палец, который практически не встречает сопротивления, и мягко оглаживает горячую стенку изнутри.              Он хмыкает.              – А ты действительно в душе не заморачивался размышлениями о смысле жизни.              – Я успешно совмещал приятное с полезным. Давай второй, – просит тот. – Так что о своем вкладе в развитие человечества... ох... успел подумать.              Двум пальцам внутри уже значительно теснее, так что Арсений возится чуть дольше, разводя их в стороны и периодически оглаживая края.              – И какой твой вклад? – интересуется он, аккуратно добавляя третий палец.              А потом внезапно осознает, что он вообще-то маг, а заклинания существуют не только обезболивающие.              – Минимальный, – отвечает Антон, а потом громко стонет.              Потому что Арсений наконец договоривает про себя заклинание, и пальцы правой руки нагреваются до тщательно выверенной температуры – ровно настолько, чтоб это не было болезненно, но ощущалось всеми нервными окончаниями.              Под действием тепла растяжка идет быстрее, а мышцы краснеют и слегка опухают. Он разводит пальцы и входит ими глубже, крепко удерживая за бедро мечущегося под ними Антона, а потом наконец нащупывает простату.              И давит на нее, резко снижая температуру сразу на несколько десятков градусов. Антон практически воет в подушку.              Арсений готов кончить только от одного его вида. Он пережимает собственный член у основания и достает пальцы, чтоб кощунственно обтереть их об окончательно изгаженное покрывало и потянуться за презервативом. Антон, потеряв опору, растекается по кровати и болезненно стонет, когда упирается членом в матрас.              – Пиздец... – он так заполошно дышит, что Арсений больше угадывает, чем разбирает, что тот говорит, но все равно довольно улыбается.              Он проводит рукой по взмокшей спине – под пальцами чувствуются напряженные мышцы.              – Перевернешься?              Антон со стоном ложится на спину и приподнимает таз, чтоб удобнее лечь на подсунутую Арсением подушку. Лицо у него красное, а глаза шальные и совершенно темные, словно просвечивают настоящий цвет его ауры. Арсений гладит его по покрасневшему колену и раскатывает по члену презерватив, а потом добавляет еще смазки.              – Готов? – уточняет еще раз, устраиваясь у него между ног.              – Я уже не уверен, – хрипло отвечает Антон и берет его за руку, переплетая пальцы. – Давай.              Арсений наклоняется, чтоб глубоко и порывисто поцеловать, а потом совсем немного отстраняется, не разрывая зрительный контакт, и медленно входит. Улыбается, когда чувствует на губах его выдох, и дает время привыкнуть, прежде чем податься еще немного вперед. Антону много времени не нужно, он топит в своих зрачках и пытается двигаться навстречу, на что Арсений только цыкает и вынужденно отпускает его руку, чтоб придержать за таз.              – Арсений, ты маньяк. Двигайся, пожалуйста, я так больше не могу.              И он слушается. Медленно выходит, оставляя внутри только головку, а потом возвращается. Делает так на пробу несколько движений и наращивает темп, внимательно следит за выражением лица Антона, чтоб не пропустить малейшую гримасу боли, но тот словно уплывает все дальше, на каждом толчке закатывая глаза. Член у него блестит смазкой – своей и искусственной – и пачкает напрягающийся живот.              Арсению хорошо. Так, как не было уже давно, хотя секс с одноночками бывал совершенно восхитительный. Но то, как выглядит Антон, как его волосы разметались по подушке, как доверительно он раскрылся перед ним, как обхватывает его поясницу длинными ногами, меняя угол проникновения, и высоко стонет, получив искомую стимуляцию простаты – это все буквально сводит с ума.              В этот момент Арсений понимает, что долго не протянет, и обхватывает его член рукой. Он с оттяжкой дрочит, периодически надавливая на уздечку, продолжает толкаться, пока Антон не напрягается, не прижимает его к себе ногами и не кончает, изливаясь себе на грудь. Арсений чувствует, как туго его обхватывают сжавшиеся стенки, двигается внутри еще несколько раз – чувствительный после оргазма Антон закрывает лицо руками и хрипло воет – и тоже кончает.              Аура, почти полностью почерневшая за время их секса, ярко вспыхивает и тускнеет.              На то, чтоб не свалиться на тяжело дышащего Антона, уходят почти все силы.              Арсений выходит из него, снимает презерватив, завязывает подрагивающими руками и кидает куда-то на пол – не забыть бы. Он ложится рядом и смотрит на Антона. Тот бездумно смотрит в потолок, приоткрыв рот, заляпанная спермой грудь высоко вздымается. Арсений не уверен, как тот отреагирует, но опирается на локоть и целует в щеку, едва-едва касаясь губ.              Антон чуть поворачивает голову, фокусируется на нем взглядом и улыбается.              – Ты такой красивый.              Арсений хихикает и откидывается на подушки.              – Это я должен был сказать.              – Но не успел, – довольно жмурится маг.              – А я все равно скажу. – Упорства Арсению не занимать. – Ты красивый. Зачем прятал это все под отвратительным характером?              – А толку? – меланхолично вопрошает Антон. А потом переводит взгляд на свой торс и брезгливо поджимает губы. – Принеси салфетки влажные, пожалуйста. Они в гостиной где-то лежат.              Арсений морщится – лень – и вскидывает руки, чтоб применить очищающее заклинание.              Ничего не происходит.              Точно.              – Надо же, получилось, – Антон звучит удивленно и начинает пристально разглядывать собственные руки, наверняка смотря на ауру.              Аура у Арсения серая и тусклая, и он уверен, что темный маг видит то же. Он до сих пор ощущает магические потоки, но взаимодействовать с ними не может – те уплывают сквозь пальцы, не даваясь.              Как чужие.              – То есть ты еще и не был уверен, что получится? – лениво возмущается Арсений.              – Да был, конечно. Просто аура не сильно поменялась, только посветлела. Она у меня по жизни темно-серая, типа как графитовая, – поясняет Антон.              – Странно. А на моей казалась прям чернильной.              – Может, на контрасте с твоей. Потому что на мне твои следы были прям ярко-белыми, как от белизны.              Арсений чувствует, как от этой фразы начинают гореть уши. Хотя сравнение, конечно, – типичный Шастун.              – Может.              Он с недовольным стоном поднимается и идет за салфетками, а потом возвращается и помогает Антону привести себя в относительный порядок; вытирает остатки смазки на себе.              Несмотря на то, что день в самом разгаре, делать ничего категорически не хочется.              – Полежим? – предлагает Антон.              – Ага. Нам еще ночью грабить банк.              – Склеп.              – Банк мне больше нравится, круче звучит.              – Арсений, ты же представитель правоохранительных органов.              – Так я не предлагаю грабить настоящий банк. Мы можем просто называть банком склеп.              – Хочешь сказать, моя ба лежит в банке?              – Я не знаю. А ее так хоронили или кремировали?              Антон закрывает лицо руками и хохочет, и Арсений тоже широко улыбается, наблюдая за ним. Такой Антон для него новый, на него хочется смотреть неотрывно, чтоб стереть из памяти того хмурого типа, которым он был еще несколько часов назад.              – Ты совершенно кошмарный, – стонет он сквозь пальцы.       

***

             На кладбище, где находится склеп семьи Шастуна, они выдвигаются уже после десяти вечера. Едут на большом черном внедорожнике – Арсений, когда впервые его видит, вежливо интересуется, сколько же на самом деле зарабатывают санитары в хосписах. Оказывается, что немного, а вот если эти санитары еще и разработчики, то на жизнь и пафосные Шевроле хватает.              Кладбище к этому времени уже закрыто, так что им приходится в лучших традициях прожженных воров перелезать через забор, постоянно озираясь, чтоб не попасться на глаза охраннику. Без магии все ощущается странно, Арсений ощущает себя так, словно его приложили пыльным мешком и отключили половину органов чувств. Не удивительно, что связи между темными и светлыми магами очень редкие, не каждый может отказаться от части своей сущности ради отношений с другим человеком.              Даже жаль немного. Секс с Антоном оказался хорош.              Пока тот стоит посреди тропинки и пытается разобраться куда идти, Арсений светит под ноги небольшим карманным фонариком. На кладбище тихо и спокойно, только где-то далеко глухо ухает сова. Удивительно, он бы никогда не подумал, что те живут в черте города.              Наконец Антон побеждает географический кретинизм и почти уверенно идет вперед.              – Слушай, а почему ты меня все это время на свидание звал? – вполголоса задает Арсений мучивший его вопрос.              Антон поворачивается в его сторону и хмыкает.              – Да ты мне сразу понравился. Весь такой важный, загадошный, гражданин начальник, с глазами этими своими под цвет ауры – тут кто угодно не устоит.              Арсений сначала на автомате кивает, а потом мысленно повторяет эту фразу и едва не спотыкается через низкую оградку у одной из могил – от падения носом вперед его спасает только ухватившая за локоть рука мага.              – Какая, нахуй, аура, Шастун? – ошарашенно шипит он.              Тот смотрит растерянно и прикусывает нижнюю губу – эта его привычка Арсению дико нравится, но сейчас не до этого. Антон что-то для себя решает и вздыхает.              – Твоя. Серебристая такая, с голубоватым свечением – у тебя глаза такие же.              О, Арсений в курсе.              – Ты что, магистр?!              – Хуистр, – бормочет Антон и продолжает идти.              Арсений несколько секунд тупо смотрит в удаляющуюся спину, но тут же отмирает и догоняет его.              – Антон, это не шутки. Я серьезно.              – Я не проходил никогда переквалификацию на высокий уровень. Просто стал видеть ауры где-то год назад.              – «Просто»! Все у тебя просто. Как это вообще произошло? У многих магов на это уходит вся жизнь, магистрами становятся единицы.              – Ба говорила, что я способный. – В его голосе чувствуется тепло. – Она сама со мной занималась после того, как я закончил обязательное обучение у ее давнего знакомого. А мне, ну, нравится заниматься тем, что у меня получается, поэтому тренировался я постоянно, и сейчас продолжаю.              Не удивительно, что тот спокойно колдует сложные заклинания без посоха и легко контролирует несколько разных потоков силы.              Арсений как-то пытался податься на продолжение обучения, но ему отказали – уровень его силы если и повышается, то очень медленно, таким образом магистром не стать и за пятьдесят лет. Маги хоть и живут дольше обычных людей, но не настолько, чтоб тратить половину жизни на достижение высшей категории.              – И поэтому ты работаешь санитаром в хосписе и тратишь свои таланты на программирование?              – Мне не нравится быть в центре внимания, – серьезно отвечает Антон, сворачивая мимо поросших травой могил. – Меня все устраивает.              Арсений светит фонариком на профиль этого кудрявого недоразумения и качает головой. Не ему уговаривать Шастуна менять свой образ жизни только из-за того, что тот оказывается самородком, который нигде не применяет свои способности. Даже им в Магведе пригодился бы такой человек, что уж говорить про другие сферы магического мира.              – Пришли, – сообщает Антон, и Арсений снова удивленно раскрывает глаза.              Склеп огромен. В этой части кладбища подобных построек довольно много, но этот превышает все возможные ожидания: длинное одноэтажное каменное строение с двускатной крышей, оно реально напоминает по ошибке построенный среди могил дом. При большом желании там могла бы со всеми удобствами жить семья с парой детей.              – А войдем мы как? – запоздало спохватывается Арсений. – Мы же ничего не брали с собой.              Мда, фильм про них не снимут – получится курам на смех. Пришли грабить склеп поздним вечером на кладбище, потоптались у порога и грустно ушли обратно.              – Так у меня ключ есть.              Антон роется в рюкзаке и достает тяжелый длинный ключ, который идеально подходит к замку на металлических дверях. Те слегка скрипят поржавевшими петлями, но довольно легко открываются, впуская их внутрь. Антон берет Арсения за руку, чтоб пройти охранное заклинание: то определяет в нем родственника, не обладающего темной аурой, а в идущем следом маге – кого-то вроде странного продолжения конечности.              В склепе пахнет сыростью, воздух тяжело оседает в легких, словно говоря – живым тут не место. У дальней стены находится полтора десятка ниш, закрытых бетонными плитами толщиной в два пальца. Антон уверенно идет к четвертой с конца нише и останавливается рядом. Он выглядит растерянно, так что Арсений становится рядом и кладет руку ему на плечо, чуть сжимая – все хорошо.              Антон подает голос спустя долгую минуту.              – Нужно как-то сдвинуть эту плиту. Медальон должен быть у ба на шее.              – А почему твои родственники просто не забрали его себе?              – Потому что ба не хотела, чтоб он попал не в те руки, – с нескрываемым злорадством отвечает тот.              – А он узнает тебя с другой аурой? – сомневается Арсений.              – Он должен быть зачарован на конкретную личность, а не на ауру, как сам склеп. Так что все получится.              Арсений кладет фонарик рядом с нишей и вместе с Антоном цепляется за край плиты. На то, чтоб сдвинуть ее хотя бы на десять сантиметров, уходит не меньше пятнадцати минут, и Арсений, совершенно взмокший, упирается в покосившуюся плиту руками, пытаясь отдышаться. Перед глазами маячит табличка с именем усопшей и даты жизни, он автоматически ее читает и понимает, что уже устал за этот вечер удивляться.              – Антон. Твоя бабушка – сама Садовская? Эвелина Георгиевна?              Шастун пожимает плечами, словно в этом нет ничего такого. Его всего лишь воспитывала одна из самых известных магинь их города, а то и страны, магистр магии, на чьем счету не одно написанное заклинание и куча монографий. Она даже одно время читала в Академии цикл лекций по теории магии – Арсений был на каждой из них.              Понятно теперь, в кого этот тип пошел.              Невыносимый совершенно.              Антон в это время зажмуривается и опускает руку в образовавшуюся щель. Арсений даже не дышит, пока тот ищет медальон. Наконец темный маг опасливо приоткрывает один глаз и достает из ниши руку, в которой держит круглую подвеску на длинной цепочке. Арсений подходит ближе и светит на него фонариком.              Действительно медальон, серебряный, состоящий из двух частей, скрепляющихся хитрой защелкой. По передней поверхности идет затейливый рисунок, напоминающий вьющийся плющ, а на задней обнаруживается какая-то гравировка.              – Этого раньше не было, – хмурится Антон, вчитываясь в надпись.              «Лучшему мальчику среди всех миров. Люби и будь любим».              – И что это значит? – озадачивается Арсений.              – Видимо, это мне, – тепло улыбается тот.              Эвелина Георгиевна действительно любила своего внука.              Внутри обнаруживается место для двух фотографий, и в первом из них находится миниатюрное фото с улыбающимся Антоном. Он стоит с каким-то букетом цветов в руках, с беспорядочно вьющейся челкой, моложе и довольнее, чем сейчас. Второй слот пустует.              – Здесь раньше была мамина детская фотография и моя. Зачем ба их поменяла?              – Значит, у нее была причина. Возможно, хотела в конце жизни видеть тебя именно таким.              Солнечным, не договаривает Арсений.              – Возможно, – эхом вторит тот.              Медальон он вешает себе на шею и прячет под толстовку.              На то, чтоб вернуть плиту на место, уходит всего лишь в два раза меньше времени. Арсений выходит из склепа и еще минут десять сидит на лавочке перед ним, давая Антону время окончательно попрощаться.       

***

             Арсений просыпается первым и некоторое время просто смотрит в потолок, вслушиваясь в то, как Антон сопит в подушку рядом. Легли они вчера поздно: пока вернулись, потом долго сидели на кухне, разглядывая медальон, а затем Шастун делился воспоминаниями о его бабушке, обнимая длинными пальцами практически литровую кружку с чаем. Он пытался благородно уйти спать на диван в гостиной, но Арсений оценил миниатюрный размер мебели и категорически запротестовал.              В конце концов, еще днем они занимались сексом, что, не поспят в одной кровати?              По внутренним ощущениям сейчас почти полдень, и к этому времени аура уже успела восстановиться. Вот Шастун жук, знал же, что у них уровни силы разные, а при таком раскладе серая аура долго не продержится.              Снова ощущать магию Арсению нравится – оно и не удивительно. Он на пробу поднимает в воздух с пола так и лежащий там бинт, разворачивает его и завязывает в аккуратный бантик, который приземляет Антону в растрепанные кудри. Тот морщит нос и приоткрывает один глаз.              – Развлекаешься? – сонно хрипит он.              А потом поворачивается и укладывает свою руку Арсению на грудь с явным намерением продолжить так спать. Тот недоуменно смотрит на чужую конечность и голубоватые всполохи собственной магии.              – Антон.              Кажется, тот слышит что-то в его голосе, потому что сразу распахивает глаза и вопросительно смотрит.              – Скажи, ты видишь сейчас мою ауру?              – Ну да, – непонимающе хмурится тот. – Серебристо-голубая, как и раньше.              – А твоя?              – Темно-серая.              – А больше ты ничего не замечаешь? – допытывается Арсений.              А еще почему-то волнуется.              Шастун разглядывает его со сложным лицом, а потом удивленно вскидывает брови. Потому что аура у Арсения серебристо-голубая, у Антона – темно-серая. Без всяких пятен в месте, где они прикасаются друг к другу, потому что их ауры не смешиваются.              – Думаешь, медальон? – тихо спрашивает темный маг.              Он утвердительно машет головой.              Как там было написано?              – Антон, пошли на свидание? – Арсений улыбается.              Шастун смотрит на него долгим нечитаемым взглядом и заторможенно кивает.              Арсений кивает в ответ и весело целует его в родинку на кончике носа.