Надень на меня ошейник

На часах восемь вечера. Я сижу в своем кресле перед экраном монитора. На черной странице сайта под попсовую музыку крутятся нарисованные смешные пушистики. Я пересматриваю это видео уже сотню раз. Обычно я бы сказал, что это слишком «глупо», но мне было не до этого. Мне было наплевать на эти предрассудки. Песня хорошая и анимация на «четверочку». Я так думаю, потому что мне плохо, и я не могу адекватно критиковать себя за прокрастинацию, которую, я, впрочем, заслужил. Голова гудит от усталости, мышцы ломит. Я сдал физическую подготовку вчера, сегодня – рассказал на пятерку «Историю Восточных Стран». Наконец-то я был свободен. Никаких звонков. Никаких беспокойств. Теперь я могу отдохнуть. Забыть о зубрежке, таблицах, документах, архивах. Забыть о том, как о тебе думают люди вокруг, будь то преподаватели, или студенты. Забыть о бесконечном гуле университетского кафетерия, просто отдыхать. Можно даже забыть о глажке одежды для Софи. Хотя бы на этот вечер. Ах да с нашей с ней последней встречи прошло дня два. В чате мы общались хорошо, но вот в жизни мы лишь неловко стукались в коридорах университета или перебивались небольшими встречами в ее лаборатории. Благодаря незначительному инциденту я узнал, что Софи до встречи со мной сильно о своем внешнем виде не заботилась и вызвался помочь. Хотя бы со стиркой. За окном догорает уставший закат, небо все сильнее забивается тучами, перестали кричать птицы. Скоро грянет дождь. Если я хочу успеть купить себе что-нибудь вкусное – надо выходить сейчас. Эту неделю я проведу, играя в игры, попутно хрустя чипсами, которые буду запивать газировкой. Я заслужил. Путь до магазинчика занял не более десяти минут ходьбы под спокойную, усыпляющую музыку. Круглосуточный магазинчик стоит на краю нашего небольшого района, на углу у достаточно большой бесплатной парковки. Мне нужно лишь перешагнуть через небольшой бетонный бордюр и толкнуть от себя стеклянную дверь, вваливаясь сонным телом в царство холодного света сети небольших районных магазинов. На входе я кивнул Кили – бобру, который тут работает с тех самых пор, как я сюда переехал, а затем двинулся вглубь, останавливаясь у знакомых полок, чтобы освободить их от груза вредных снэков. Могу себе позволить – мама скинула денег в знак окончания учебы. «Пилик, Пилик, Пилик» - шумит сканер, добавляя к окончательному счету еще двадцатку. Все шуршащие упаковки укладываются в один пакет. Я расплачиваюсь картой, улыбаюсь на прощанье, говорю: «Спасибо», ловлю такую же улыбку в ответ и разворачиваюсь к выходу. Уже горят фонари, освещая пространство черного асфальта и желтый фасад магазина, а также некоторые стоящие тут машины. Здесь порой паркуются те, кто живут по соседству. На небе – бездна черных туч готовится обрушиться на землю ураганом. Но пока чего-то ждет. Без задней мысли я тяну дверь на себя, выходя на свежий воздух, в котором уже пахнет влагой. Глаза закрываются, я глубоко вдыхаю влажный, густой воздух. Он пахнет свежестью раскрывающейся листвы, затихшим криком стрижей, свободой и счастьем… Я плавно открываю глаза, делая шаг вперед, первый шаг на своей недолгой дороге к дому. И тут же, что-то укололо мне сознание, пробудив мой усталый мозг от этого сладкого забытья. Красный пикап в тени, на границе фонарного света. Знакомые номера. В кузове – нагромождение сумок и небольшой горб желтой потрепанной жизнью палатки. Поначалу он показался мне наваждением. Мало ли в городе красных пикапов с похожими номерами? Но чем ближе я подходил к нему, тем больше подмечал знакомых деталей: отклепавшаяся кое-где краска, знакомые сиденья, стекло, потрепанные зеркала. И кузов тот же, с теми же царапинами и потертостями. Это машина Софи! Она здесь, на парковке, в палатке?! По влажному асфальту пошлепали мои кроссовки, зашуршал пластиковый пакет – чем ближе я подходил – тем сильнее я шумел. Вот, наконец стало понятно, что в палатке кто-то шевелится. Сквозь плотный желтый брезент слабо проникал свет и было видно размытую тень. Я шел все ближе, подмечая знакомые запахи: мыло, машинное масло, кофе. Фигура еще активней задвигалась в палатке, а затем замерла, ожидая чего-то. Я остановился перед кузовом. Внутри - нагромождение сумок и коробок с непонятным содержанием, от одежды и книг, до проводов и простыней. Между сумками, баулами и коробками неловко расположилась и без того небольшая палатка, сейчас еще и придавленная этим грузом. Я неловко обошел машину со стороны, задний борт был опущен – можно было забраться внутрь. Все замерло в напряжении. Там точно Софи? Я не вторгаюсь в чей-то покой? Может лучше ей написать? Что она забыла на парковке? Я положил пакет с покупками на асфальт и принялся аккуратно вскарабкиваться внутрь, опасаясь, что мой вес может нарушить устоявшийся баланс вещей. Моя безумная смелость объяснялась просто - моя девушка здесь. В палатке. В пикапе. На парковке: - Еще один шаг и я прысну в вас баллончиком! Это бесплатная парковка! – раздался из палатки уверенный, знакомый голос. - Это я, - произнес я поспешно, опасаясь того, что мне брызнут в глаза перцем, - Софи, это ты? - Итан? С визгом открылись полы палатки, в кузов из щели полился слабый желтый свет, а вслед за ним показалась скрюченная фигурка в белой майке на голое тело. В сумраке я видел лишь как заблестели знакомые изумрудные глазки. Я услышал легкий шелест. За спиной Софи ее коричневый хвост всплыл из-под легкого бежевого покрывала и виляя стукнулся о стенку палатки: - Ты чего тут делаешь? - Я… Лучше внутрь заползай. Хотя бы даже частично. Я хочу тебя увидеть, - она вновь юркнула внутрь. - Не уходи от вопроса, - я юркнул вслед за ней. Внутри было тесно, но по-своему уютно. Небольшая одноместная палатка помимо спальника была наполнена грудой особенно важных вещей. Тут в коробках лежали какие-то книги, электроника, одежда в которой Софи обычно ходит. В зазоре между коробок торчал электрический фонарь, слабо горящий желтым светом. Моя овчарка юркнула вглубь палатки и накрылась по грудь тонкой бежевой простынкой, так, что с другой стороны показались черные подушечки обнаженных задних лап. Четыре аккуратных, кажущихся абсолютно мягкими пальчика сжались от холода и попытались вернуть себе защиту покрывала, юркнув вслед за телом, но безуспешно. Две обнаженные лапки выглядывали из-под мятого покрывала, ровно, как и сконфуженная мордочка: - Так почему ты здесь? – повторил я вопрос, удовлетворившись созерцанием ее тела. - Я-я-я-я… не хочу говорить… - Софи, перестань. Она вытянула из-под покрывала свою ладонь и поправила покрывало, все же запихнув под него обнаженные лапы: - Меня выгнали из квартиры… - произнесла она тихо и, словно провинившийся ребенок, опустила глаза. - Выгнали? Так почему ты не написала? Не позвонила? – я подался вперед, вызвав обрушение одной из коробок. На спальник упала куча одежды. - У меня была резервная квартирка, которую я могла снять, но все сорвалось в последний момент. Я не хотела беспокоить тебя этим вечером… - Сейчас грянет дождь! – я поддался еще вперед, раскачав при этом палатку. Мое тело уже почти целиком пролезло внутрь, - ты должна была мне позвонить. У меня целый дом свободен. Ты могла бы пожить у меня! - Но я не хотела, торопить события. У нас так все хорошо идет, и я не хотела все ломать, наверное... Ты только закончил учебу, а тут такое… Что-то блеснуло на границе моего зрения. Через несколько мгновений улицы сотряс безумный рев грома. - Давай. Мы успеем доехать до дома, - я принялся выбираться из палатки. - Итан! Я… - ее голос дрогнул. - Нет времени на споры. Давай. Поживешь пока… Снова рявкнул гром. Я выбрался наружу, надо мной закипели массивы темно-синих облаков. Мне на лицо упала холодная капля. Софи медленно выползала следом: - Все, у нас нет времени! - Дай я хоть штаны надену… - Да сейчас уже польет! - Тогда я не несу ответственность за твое стеснение. Я уже стоял у пассажирской двери с пресловутым пакетом, ожидая, когда моя овчарка наконец откроет дверь. Наконец ее тонкая фигурка появилась с противоположной стороны машины, сверкая в приглушенном свете магазинных фонарей длинными коричневыми ножками. На ней были лишь серые боксеры… Мы запрыгнули в машину. Движок захрипел, и пикап двинулся вперед. По крыше громко забарабанили большие капли. Казалось, что они буквально били по крыше, если выйти сейчас под ливень, то, пожалуй, можно заработать себе пару синяков. Пространство медленно начало заполняться ревом дождя… Изящная ножка Софи упала в полумрак кабины, нажимая на газ при выезде из парковки, и машина понеслась по узким улочкам вверх, к моему дому. Я снова повернулся к ней. Она склонилась, уперев взгляд вперед. Ее обтягивающая майка отошла от тела. Мне почти открылся взгляд на ее небольшую грудь. Я уже к ней прикасался, черт побери. Она была такой мягкой, нежной, теплой: - Если хочешь продолжать пялится, то хотя бы объясни, что тебе так понравилось, - раздался слева ехидный голосок. Щеки загорелись, я вмиг оторвал взгляд от ее тела и просто стал смотреть вперед, на медленно заполнявшееся телами капель лобовое стекло, на размытый образ улочки впереди, с яркими огоньками фонарей где-то сверху: - Так, ладно, можешь продолжать смотреть. Я не мог найти в себе силы, вновь повернуться к ней. Это казалось не то, чтобы неправильным, скорее, мне думалось, что она могла обидеться… - Понятно. Прости – перебор. Сквозь темное тело гневной бури пробивался синий корпус «Эстакеля». Судно погибло в бою с наемным Кастонским флотом, не сделав ни единого выстрела, однако все равно отпечатается, даже в сознании дворян и монархов, как символ непоколебимости и храбрости. За фальшборты, за переборки в рубке сейчас держаться мои комиссары. Ди Грюа стоит за штурвалом, напряженно вглядываясь в бушующий океан. Где-то там, впереди настанет момент высшей мобилизации, высшего напряжения, когда все будет необходимо употребить на достижение конечной цели. Но он, как и когда-то капитан судна, потерял в шторме черную тень железного колосса, который уже озарился вспышкой рокового залпа… - Гараж, - осознал я, когда вдалеке, в смазанной картине мира, в свете фар мелькнули знакомые мне салатовые стены, - он же… Софи знала – гараж забит хламом. Там лежат вещи Ли, мои старые коллекции журналов, коробки с несобранной мебелью, старая бытовая техника, которую когда-то мне сюда привозили родители, а также какой-то хлам, оставшийся от предыдущих хозяев. Машина в гараж не влезет. Черт, там даже нам там не протиснуться. Мы просто сквозь него не пройдем… Машина уже подкатывала к бетонной дорожке, ведущей к боксу гаража. Отсюда, до заветной теплоты дома – дождь из острых холодных капель. Я открыл дверь, выпустив из лапок пакет со снэками: - Я забегу тебе за курткой, коробки снесу сам, хорошо? - мне кажется, мой голос задрожал. Я же сумею справиться? Не подведу ее? Открылась дверь, не дожидаясь ответа, увернувшись от ее цепкой руки, пытавшейся меня удержать, я окунулся в шторм. Палуба ушла у меня из-под ног, в мое тело били кулаки бушующей холодной стихии. Схватив в руки коробку с одеждой, я рванул, что есть мочи по утопающей в воде траве к спасительному теплу. Я уже промок до нитки, когда добежал до карниза и в два оборота открыл дверь. Внутри было тепло, сухо и хорошо. С вешалки я схватил ветровку и лишний раз не задумываясь бросился обратно к машине, где за запотевшим стеклом горели двумя изумрудами глазки Софи... - Ну куда ты полезла? Уже одетая Софи, промокая под дождем склонилась посреди кузова, разбирая что-то внутри палатки. Ее тоненькая фигурка вспорхнула и вскоре настигла меня у входа, выложив в центр квартиры пару коробок с одеждой и ее электроникой. Благо все было в чехлах… - Я жалею, что не дал тебе надеть штаны… - Не думаю… что ты прямо жалеешь… - моя овчарка запыхалась. Ветровка свисала с ее плеч мертвым грузом. Она была ей немного велика в плечах, но крайне коротка. Ко всему прочему, за три пробежки она успела уже солидно так промокнуть. - Ты же простудишься, - не дожидаясь очередных нареканий я в последний раз рванул к кузову, а затем вернулся обратно, удовлетворительно заключив, что мы все спасли. В гостиной теперь все было уставлено размокшими коробками с промокшей и не очень одеждой, электроникой и журналами, а венчал этот натюрморт – образ желтой палатки, сушившейся прямо у входа. Дверь наконец закрылась и дом мог начать наполняться теплом. - Давай я дам тебе во что переодеться, и ты пойдешь мыться, - я принялся разуваться, немного задумавшись как мне стоит избавится от всего груза промокшей одежды, не попав в неудобное положение. Обычно я раздеваюсь до трусов, но сейчас то я не один… - Одна? – Софи искренне улыбалась. Она стояла передо мной, с черной ветровкой на плечах, вся мокрая, с блестящей шерсткой, со скомканной копной, вместо волос, в бежевых боксерах и белой майке сквозь которые просвечивалось почти все, что под ними… Проглотив смущение, я удовлетворенно кивнул, сбрасывая с себя толстовку. Все. Тревога на корабле утихла. Красные огни перестали мерцать, перестал звенеть колокол. Адреналин мгновенно исчез из крови и мышц. Организм снова попал в цепкие клешни неловкости: - Да, я… мне надо будет разобрать твои вещи. Их надо сейчас же поставить сушится. Иначе у тебя жопа будет, а не гардероб, и библиотека, и палатка. Потом просушишься, а затем… - А с тобой я могу помыться? - Софи, ну… - Когда мы еще с тобой попадем под ливень? - Ты из-за брюк это все? – Я уже шел наверх по лестнице, пока мое полуобнаженное чудо топало следом. - Нет. Мне искренне хочется посмотреть на тебя таким, - произнесла она, с нескрываемой радостью. Ее влажное тело, казалось, исходило паром и какой-то горячкой. Этот ливень словно что-то в ней пробудил, раскрыл какие-то резервные запасы энергии. Я услышал, как она ускорила шаг. Ее лапка вжалась в рукав моей футболки и потянула, развернув меня уже на площадке второго этажа. Тот факт, что она стояла на нижней ступеньке скомпенсировал нашу разницу в росте, а потому я без лишних проблем удостоился мокрого и прохладного поцелуя в лоб: - У меня очень плохо работает голова, мне правда, нужно погреться… Она рассмеялась и приобняла меня: - Но, я просто хочу сказать тебе спасибо. Ты лютый паникер, конечно, но спасибо тебе за то, что ты меня приютил и помог. Я очень тебе благодарна. Ее рука сползла вниз, прямо мне на ягодицы: - Но вот за брюки ты мне ответишь… Пока в ванной шумела горячая вода, я, кое-как просушившись полотенцем, ринулся вниз, разбирать коробки вещей. Что-то промокло сильно, что-то не очень. Однако все требовалось достать, проинспектировать и подвергнуть развешиванию на чем придется. Дверные косяки, вешалки, спинки кресел, диванов и стульев – все послужит общему делу. Сигмунд Хэйд с радостью переключился на это методичное задание вместо того, чтобы уныло плавать по успокоившемуся морю, держась за обломок судна. Книги я поставил у радиаторов, трусы – на сушилку во второй, пустой комнате на втором этаже, ту, что, как и моя, со скошенным из-за формы крыши потолком. Электронику: ноутбук, планшет, зарядки – я вынул из промокшей коробки и перенес наверх. Ну и палатку… Оставил ее как есть. Хрен с ней. Планшет… Работает. Ноутбук вроде тоже. Удовлетворившись своей, уже дошедшей до паники, инспекцией я упал на свою кровать, широко раскинув лапы. Вокруг гудел дождь. За окном слышался размеренный стойкий ритм, отбиваемый каплями по бетонной мостовой и только-только пробившейся траве. А над головой, в крышу дождь прорывался ревом, от которого не спасала даже звукоизоляция. Но стоило сконцентрироваться на нем хоть на минуту, и он словно растворялся в полусонном сознании. Разум чувствовал себя в безопасности здесь, и рев бушующей стихии за окном обращал в своеобразную колыбельную. Мое холодное, все еще влажное тело подрагивало, улавливая нотки тепла, от гудящих радиаторов по всему дому. Постепенно поверх всего прочего нахлынула усталость, мышцы заныли, вспомнив недавний зачет по «Физической культуре». Я закрыл тяжелые, как будто бы чугунные веки. Все равно пока Софи моется я могу немного отдохнуть… Эти небольшие сны... На пять, на десять, максимум двадцать минуточек. В одежде, в жару и в холод. Тебе снится какое-то безумие, какая-то лихорадочная жуть, а потом ты просыпаешься и тебе либо очень хорошо, либо очень плохо… Я поднял ноги к груди и скрутился калачиком, чтобы не терять лишнее тепло. Кровать свободна от вещей Софи – я убрал их на стол… Инстинктивно я впился коготками в край покрывала, прижав его к себе. И все. Все опустилось в забытье. В сон, который будет длится жаркое и иссушающее мгновение. В сон, после которого захочется выпить большую кружку чаю. В сон, после которого все равно хочется спать. Внезапная теплота разрушила мою дремоту. Не теплота. Марш теплоты. Что-то гораздо сильнее чем просто волна теплого воздуха. Нет. Это жаркое, горячее прикосновение, которое разгоняет по комкам мокрой шерсти и покрытой мурашками коже теплоту, успокаивающую мышцы и разгоняющую кровь. Я открыл уставшие глаза, чтобы увидеть перед собой в лучике света полуоткрытой двери пару пышущих теплом ножек: - Прости, что разбудила… - произнесло нежное существо. Его томный голос хоть и вырвал меня из царства грез, но все равно усыплял. Но по-хорошему. В прохладный, но в тоже время в теплый, спокойный сон. - Я не могу тебя мучать, пока ты так выглядишь. Мокрая киса… Она усмехнулась: - Иди скорей мойся. И возвращайся сюда. И не смей ложиться спать на диване – иначе я дождусь пока ты уснешь и принесу тебя сюда. Во-первых – она знает мой план. Во-вторых, я не мог нормально ответить, потому что она активно чесала мне за ухом. Даже любой чрезмерно глубокий вздох раскрыл бы, что я мурчу… Горячая вода усыпляла. Создавала иллюзию полного успокоения, забирая чувства усталости, боли и холода. Я колыхался в ванне, наслаждаясь теплом и покоем, осознавая, что даже когда я выберусь из воды – я окажусь в теплом спокойном доме, откуда мне не надо будет выходить почти целое лето. Здесь безопасно. Здесь нет никого опасного. Софи? Она тоже не опасна… Но даже думать о таких приятных вещах было, как будто бы тяжело. Лапа лениво потянулась к бутылке с шампунем – скоро моя голова погрузится в объятья прохладных подушек, и я смогу заснуть… Когда я вышел из ванной в доме уже было тепло. Достаточно было закрыть дверь в мою комнату, чтобы не проснуться по утру в бане – и все. Внутренний климат отрегулирован до идеального состояния. Мне надо было только в последний раз пройтись по дому, чтобы приглушить радиаторы, да открыть небольшое окошко в гараже, чтобы в дом начал поступать воздух снаружи. Я остановился перед лестницей, внимательно вглядываясь на зал внизу, на завешанный мокрыми вещами диван… Голова слегка заболела, от потока мыслей. В самом диване лежит покрывало и простыни. Я смогу скрутиться в том углу дивана, что ближе к двери, если захочу. Наверное, будет слегка прохладно и неудобно, но все же… Все то время, что я ходил по дому, выкручивая переключатели электроприборов, эта мысль не отставала. Мне казалось, что будет правильным заснуть в прохладной гостиной, между мокрыми брюками и футболками. Что так и стоит поступить. Я вышел в центральную комнату, и задержал взгляд на диване, думая, о том, как мне будет не хватать уюта собственной кровати: - Итан! – раздалось сверху. Софи стояла наверху, в моей черной майке с выцветшим принтом какой-то рок-группы, в моих серых боксерах, вся распушенная после мытья. Ее хвост слегка покачивался из стороны в сторону, - не надо, пожалуйста. Не спи там в холоде. Иди сюда. - Нам, наверное, стоит поговорить, - я утопил свою морду в лапы, стараясь унять нарастающий в голове гул. «Мы же хотели спать, да пусть даже здесь, но спать! Не время для разговоров!» - возмутились комиссары. - Так давай поднимись и поговорим. - Ты же меня назад потом не отпустишь, - я устало улыбнулся, а она улыбнулась мне в ответ. - Ты будто сильно захочешь вернуться. Я вновь обернулся в сторону дивана. Он достаточно жестковат. Покрывало сомнется и съедет в сторону в процессе. Там не так много места для сна, мне придется лежать на местах, промокших от влажной одежды, не говоря уже о том, что тут нет моих любимых жестких подушек, уже промятых под форму моей головы… - Даже если останешься, как я и сказала, я дождусь, когда ты… - моя овчарка зевнула во всю свою зубастую пасть и довольно щелкнула челюстями. Софи зажмурилась в полудреме, - уснешь, а потом принесу тебя наверх. Я сделал небольшой шаг в сторону лестницы, в любом случае мне нужно будет взять из коморки плед… - Если мы с тобой и делаем глупости, то я предпочту глупить по-крупному. Я остановился на перепутье. Холодный расчет предлагал страдать на диване. Другая мысль, глупая и надоедливая побуждала сделать последний рывок наверх и утонуть в объятьях крепких лап… - Мне не будет «некомфортно» с тобой, мне просто хочется заснуть с барсом, который мне искренне нравится, который меня сегодня приютил, которого я хочу трогать, - сквозь томный, уставший голос прорывались нотки, которые я раньше нигде, никогда не слышал. Даже спустя столько времени вместе с Софи, даже учитывая тот факт, что мы теперь вместе, эта поганая мысль не хотела верить ее искренности. Но сегодня она, как будто, очень устала... - Я просто… - Ты знаешь, что хочешь поспать со мной в тепле, но ты сомневаешься. Думаешь, что недостоин этого, или что-то вроде того и хочешь страдать, - моя овчарка облокотилась на перила второго этажа. Копна кудрявых золотых волос соскользнула с виска и упала ей на нос, закрыв один изумрудный глазик, - я не позволю тебе страдать. Я даже… Нет! Она вдруг резко оживилась, поднялась с перил и было уже собралась спускаться, но остановилась, уперев лапы в боки: - Ты хочешь, чтобы я спустилась?! - Я… нет… зачем? - Тогда поднимайся немедленно, или я тебя вынесу наверх. Еще мгновение острая холодная мысль старалась внушить мне, что грустное собирание спального места на диване будет правильным решением. Затем проснуться с больной спиной, дрожа от холода в три утра. Мммм… Но я был в горячке. В горячке ливня. В усталом, горящем состоянии разума, в котором любая рациональная мысль, принимаемая с целью сократить риски, отвергалась в пользу тепла и мягкости. Наверное, этому было логичное объяснение, что-нибудь связанное с телом, с биологией. Но в моей голове комиссары стояли на песчаном берегу, промокшие до костей, покрытые водорослями и с литром воды в кожаных сапогах. Самый рациональный вариант – укрыться в пещере, попытаться развести огонь в узких переплетениях мокрых скал, чтобы потом его смыло холодным приливом, что заметет все следы. Затем, по утру, сквозь туман в минус пять, в промокшей одежде надо будет обойти деревню на севере через пролесок, чтобы выйти к позициям революционных сил у линии Агестакъ… Но к черту. Впереди мелькнул теплый, манящий образ, пророчащий теплую кровать, заботу и любовь. У него изумрудные глаза, золотые волосы и сильные лапы, которые защитят от любой угрозы. Я не хочу спать на песке, не хочу, чтобы меня в пять утра разбудил укус вианского краба. Я просто хочу к ней. Я просто… хочу и все… Хочу до слез… Плюс я не хочу, чтобы моя Софи надорвала спину. Я поставил лапу на первую ступеньку: - Вот молодец, - она чуть расслабилась, но со своего места не сошла, - Я да, немного жестковата бываю, но что поделать, если ты не хочешь чувствовать себя хорошо и стесняешься… - У меня есть лимит по времени? – спросил я, слабо улыбаясь. Мои лапы уже стояли на середине пути. - Осталось тридцать секунд, - она попыталась хищно улыбнуться. - Ты правда считаешь, или просто нагоняешь страху? - Пока второе, но когда я соберусь с силами, ух… - Ты бы подняла меня наверх, если бы я не пошел? - Ты бы в любом случае пошел. Я уже стоял перед ней, полусонный. От ее тела исходило умиротворяющее тепло, тонкий запах моих шампуней и мыла. Я так хочу упасть на нее и уснуть. Черт побери, почему нет? Я позволил себе навалиться на нее. Позволил своим ногам расслабиться, позволил разуму полностью поддаться этой сладкой глупости. Мое тело рухнуло ей на грудь, меня сразу же подхватили две крепкие лапки и подтянули к себе. Моя мордочка у ней на груди, лапы свисают и периодически касаются подушечками мягкой шерсти на ее бедрах. Мое тело прижато к ее мягкому, горячему животу. Я безумно хочу спать… - Да… ты права. Чуть прохладные пальцы нежно прошлись по моей шее, за ушами, по макушке, от чего мурашки забегали по телу: - Я такая…