Мне почему-то неловко

Мел сидел на литературе и чертил в тетради какие-то линии. Жаль, что они никак не превращаются в буквы. Хотя, быть может, в линиях смысла побольше, чем в словах. Кстати, да, с Кисой надо поговорить, а то, вот, нервный сидит и своим грозным взглядом исподлобья скоро дыру в этом Хенкине прожжёт. У них по-любому что-нибудь случилось, благо гадать уже не придется. Ваня выловил Меленина в обед и как-то невнятно, но очень настойчиво выспрашивал что-то невразумительное. Егор просто предложил прогуляться после уроков. Все эти перипетии в отношениях двух полудурков, сколько бы ни были веселые, но изрядно поднадоели. И если Киса (вдруг, ну, мало ли!) решил излить душу и поговорить об участившихся стычках с Хэнком через третье лицо — Мел всегда за. По крайней мере очевидно, что только из-за Бори Киса стал бы так нервничать. Звенит звонок, и Мел ловит испуганный взгляд Кислова. Что же, Егор его понимает. Последний урок окончен, и Ване пора наступить себе на гордость и рассказать, что происходит. Он выходит из класса первым, но когда подходит к воротам школы, где они договорились встретиться, то видит нервно жующего сигарету Кислова. Как только успел? — Привет. Пойдем, — Киса даже не докуривает —хватает Меленина за рукав и тащит к байку. — Ты чего такой? Я думал мы пройдемся. — Ну, не здесь же! Мел только лысый затылок чешет и поправляет шарф. Лишь когда они отъезжают по кочкам в направлении берега, он видит причину, по которой Ваня так торопился — к воротам подходит и провожает их хмурым взглядом Борис опять-иду-домой-пешком-и-в-одиночестве Хенкин… У холодного моря свистит ветер, ходят тучи и летает одинокий пакет. Киса все ещё молчит. Только ходит из стороны в сторону и пинает камни. Мел, как самый настоящий терпеливый друг, ждёт. Но не слишком долго. — Ну? — Бля, ладно, — Киса шмыгает красным носом и прячет руки в карманы. — Ты думаешь Боре кто-нибудь нравится? — Что? — в голове Мела заскрипели шестерёнки. Сомнительные идеи и догадки полезли убийственно быстро и требовали уточнения вопроса. — Это в смысле? — В прямом! Думаешь у Хэнка есть девушка, там, или кто-нибудь нравится? — Ну, это у него лучше спрашивать… — девушка, значит. Это Ваня Кислов так ревнует что-ли? — Я не могу у него это спросить! Как ты себе это представляешь? Эй, Хэнкалина, у тебя есть девушка? — Да. — Пизда, блять! Не буду я так напрямую спрашивать. Я у тебя хотел узнать. — Ты же знаешь, что Хэнк — закрытый мальчик. Я его не спрашивал, а сам он о своих переживаниях не особо распространяется. По крайней мере при мне. — Да, этот ментеныш просто так не расколется, даже если в лоб спросить, — задумчиво протянул Киса, снова пиная камни и уходя в себя. Наметилась длинная пауза, которую Мел терпеть не собирался. — Вы девчёнку не поделили что-ли? — М-м? — Ваня поднял голову и моргнул пару раз, когда очередной порыв ветра растрепал челку окончательно. Ещё утром он не знал, что подойдёт к Мелу. Когда подошёл, не знал, что хочет спросить. А когда они поехали на пляж, не знал, что будет говорить. Ну, вот теперь остался в совершенном тупике. Сам он не до конца понимал, почему в последнее время так сильно бесится на Хэнкалину. Просто увидел его на рейве, обнимающегося с какой-то девочкой (даже не разглядел толком) и все — крышу снесло. Его лучший друг, его Хэнк и с какой-то девочкой?! Оправдать ту драку не получилось даже в собственных глазах. Последующие — тем более, выходило слишком по-пидорски. Было ужасно неловко каждый раз, когда Хэнк первый шел извиняться и называл очевидную причину, по которой Ваня мог бы беситься (но Ваня про себя признавал, что сам он ни одну из этих причин в упор не видел). Поэтому он никак не реагировал на слова Хэнка — просто тащил его пить и через время снова дрался. Вел себя как последний мудак. А потом задумался и пришлось признать: либо он слишком много курит, либо уже ревнует. Вот так и общайся всю жизнь с человеком. Он, значит, будет обжиматься по углам с левыми девками, а ты ревновать, как последний геюга. Полоса самобичевания застала врасплох, первая мысль — напиться — пришла быстро, но впервые Ваня оказался быстрее и обратился к Мелу. — Кис, я могу понять… Ты мне расскажи только, что у вас случилось? — Да ничё не случилось, просто… Как думаешь, если друг начал с кем-то встречаться, а ты, ну, неприятно тебе типа, это норм? — Ваня даже подошёл ближе, чтобы громко это говорить не пришлось. Очень жаль, что Мел пока не читает мысли. — У Хэнка появилась девушка и ты ревнуешь? — Нет! Бля, это даже звучит плохо! Вот, гипотетически… — Вань, ну, какой «гипотетически»? Ты с ним пиздишься тоже гипотетически? Вы же дружите столько лет! Конечно ты можешь его ревновать, если чувствуешь, что он от тебя отдаляется. — И это не будет по-пидорски? — Мел даже глаза закатил. Его друг слишком дегенерат и слишком гомофоб. — Нет, ревновать — это не по-гейски. А вот молчать и в морду бить без причины — это по-пидорски. Но нельзя же просто поговорить, да? И себе синяки понатычите и нам с Гендосом нервы треплите. То, как вел себя Киса, было почти нормально. А если Боря действительно кого-то встретил и не рассказал Ване — это проблема Бори. Мел вообще не планировал решать чужие вопросы личной жизни. Это не в его стиле… Но раз уж Киса сам обратился: — Я не осуждаю, ты не подумай. Просто вы зачастили в последнее время. Можно же без этих ваших, да? За оскорбление чувств и чести не предъявишь ему? — Киса, до этого виновато поджавший губы, совсем поник и помотал головой. — Значит можно и без пизделок. Я тебе не отец… Не в смысле… Ты не подумай… Бля, я как друг, короче. Ну, ты реши, что тебе от Хэнка надо, да? И если у него «гипотетически» появится девушка, задай вопрос: сможет она забрать у тебя Хэнка в этом плане? Да, Кисе кажется, что это должно быть просто. Да, Мел думает, что он не зря смотрит все эти видосики про саморазвитие. Сейчас Ваня головой нормально подумает и перед Хэнком извинится. Или хотя бы перестанет кидаться первый. — И это совершенно нормально, окей? Он просто твой самый близкий друг, поэтому ты так реагируешь. Наверное.

***

Когда Киса пришел к Мелу больше недели спустя с той же просьбой — поговорить — Егор насторожился. На берегу было все так же холодно, свистел ветер, но пакета не было и откуда-то блестело солнце. От этого на душе становилось как-то легче. — Внимательно тебя слушаю. Киса все смотрел на песок и носком копал в нём яму. (В голове уже представлял, что свою могильную). Решить, что ему от Хэнка надо, получилось откровенно плохо. А вот подумать над тем, что он потеряет из-за «гипотетической» девушки у него получилось. Что там типичное — время, попойки, ссоры и радости? Это ладно. С этим можно жить. Но Киса подумал о Боре. Подумал об улыбке, которую тот показывал только Кисе. Ее сто процентов никто больше видеть не мог, ведь Киса тогда пришел в полпервого ночи, накуренный и с конфетами, под его окно и пытался забраться в открытую форточку. «Хэнкалина, ешь. Чё ты лыбишься?» Подумал о глазах, которые у Бори светились (горели и грели), когда Киса встречал его следующим утром у подъезда и завозил в школу, хотя ещё полночи после их кратковременной встречи где-то шлялся. «Спасибо,» — тихо смеялся Хэнк и его почти не было слышно, но он смотрел своими прекрасными глазами и все было понятно. Подумал о байке, который Хэнк, просто представьте, сам сварил и фактически подарил Кисе, когда увидел самый-самый просящий взгляд: «Ну, можно?» А ещё Киса зачем-то подумал, что Боря к нему прижимается, когда они едут на этом байке, а иногда даже обнимает. И дышит в шею. Получилось слишком двусмысленно, но Киса подумал, что вот этого всего какой-то «гипотетической» девушке отдавать не хочет! — А, вот, если я решил, что не готов делить Хэнка с его девчёнкой? — Это как? — Мел не ожидал услышать подобного откровения. — Есть объективные, — на самом деле не очень, а ещё не самые понятные самому Ване, — причины, по которым я Хэнкалину никому уступать не буду. — Подожди… Тебя никто не просит, — неуверенно улыбаясь начал Мел, но решил не рисковать. Киса говорил уж слишком отчаянно, почти прямым текстом признавался. — А… Ты с ним говорил? — Нет, — отрезал Ваня, но увидел заторможенное и неуверенное выражение лица Мела и тихо уточнил. — О чём? — О том, что он тебе нравится? Киса задохнулся возмущением, но против ничего сказать не смог. Хэнк ему «нравится»? Это так называется? — Мел, ты помнишь, да, что у меня удар поставлен? Егору напоминать не надо, он прекрасно знал, что Ваню учил Хенкин. А ещё он теперь знал, что Киса, кажется не просто так ревнует своего лучшего друга к «гипотетической» девушке. И что все эти шутки Гендоса о том, как парни не «пиздятся», а «пидорятся» — могут оказаться не шутками. Ой, Ритка с ума сойдет, если узнает… (Как она их последний раз назвала? «Хэнкисы»?) — Я же без стёба. — Ещё бы ты стебался! — Тебе серьезно Боря нравится? Кислов угрюмо сверлил Мела темными глазами. Под этим взглядом стало совсем некомфортно. Если Киса сейчас разозлиться, значит Мел зря начал этот разговор и ему сейчас прилетит. Если Киса не разозлиться, значит сегодня точно случится апокалипсис. Первый вариант выглядел менее привлекательно, но оставалось только поджимать губы и ждать хоть чего-нибудь. Ваня же оценивал риски. Признаться сейчас Мелу, значит признаться себе — что может быть труднее? Тяжело вздохнув и скорчив страдалтческую мину, Ваня предложил: — Давай присядем? — он указал на близлежащую корягу, которую удобно будет ковырять, если сильно занервничаешь. Меленин выдохнул и почесал лысый затылок — да, стоять они, вероятно, устанут. Следующий час пришлось тихо перебрасываться короткими фразами о том, что симпатия к парням — это не критично, а любить друга — не зашквар. Что «да, Боря красивый» и «нет, Кис, не претендую». Что толерантность — современный тренд и скоро доберется до их Мухосранска. И, конечно, что Егор Меленин будет нем, как рыба, иначе разделит с ними жилплощадь. Когда небо горело красным закатом и ветер почти утих, Ване пришлось признать — он, может быть, совсем немного, но влюбился. — Только я не гей, ясно? — прощаясь шепнул Киса. — Как день, — с улыбкой заключил Мел, пожимая протянутую руку, — максимум — би.

***

— Так ты его любишь? — Да. — Сказать ему хочешь? — Хочу. — Почему не скажешь? — Киса перестал качать головой как болванчик и рассмеялся. Он погладил Мела по голове, как несмышленого ребенка. Что за глупый вопрос? — Боюсь, — Мел выдохнул дым почти докуренной Кисиной самокрутки. Прелесть сложившейся ситуации в том, что Ваня почти вменяемый, но очень-очень внушаемый. И совсем этого не понимает. За этот месяц они как-то сильнее сблизились, и стало понятно, что открывшаяся Ване правда сделала жизнь Мела в их маленьком городе менее радужной (хотя должно быть наоборот). Помимо нервотрёпки в драках, Киса устраивал ее в бесконечных пиздостраданиях. Оказалось, чем больше Киса думает — тем сложнее ему решиться на хоть какие-нибудь мало-мальски рациональные действия. Мел всё время старался придумывать, как эту историю можно развить или хотя бы замять, однако ни один из сценариев Ваня не одобрил. Нет, было парочку осуществлённых, но они не привели ни к чему, кроме головной боли, уже по причине Хэнкиной непрошибаемости. Голова, кстати, могла не болеть, если бы не Ванин поставленный удар. Но судьба смилостивилась, и сегодня выдалась возможность увести пьяного влюбленного Кису с красными ушами и гнездом на голове в сторону, подальше от объекта его вожделения. Единственное, о чем Мелу пришлось подумать: пора эту херню заканчивать. Тем более этот дурачок сам только что влез в исключительно философский разговор о любви и сам рассказал почти всю правду. Его осталось лишь немного подтолкнуть. — А ты не бойся, — Мел затушил окурок и наклонился к самому Ваниному уху, — рискни.