Перевёрнутый Альгиз

      Три года.       За три года прошло многое и многое изменилось, по большей части — до неузнаваемости. Одно, казалось бы, осталось не только неизменным, но и укрепилось за прошедшие годы — решимость Генриха повернуть вспять случившееся четвёртого июня сорок второго года.       Он сделал бы это раньше, если бы знал, как. Его библиотека старинных гримуаров и древних манускриптов, тщательно собранная по всем территориям, где ступала нога немецкого солдата, не давала ответа на его вопрос. Перед Аненербе была поставлена задача — искать гримуары по всему миру и изымать их. Любыми методами. Вся найденная литература доставлялась в Вевельсбург, расшифровывалась специалистами, а далее с ней работал уже лично Гиммлер.       Зимой сорок третьего на его столе оказался том, написанный в конце восьмого века неким Абдулом Альхазредом из Сана. Вернее, один из его переводов на латынь, изданный в пятнадцатом веке — «Некрономикон». Как гласила служебная записка, он был изъят из библиотеки Мискатоникского Университета. Именно этот гримуар первый из сотен дал наиболее полную информацию о том обряде, которым столь пристально интересовался Гиммлер. Так быстро обнаружить нужную книгу было для Генриха невероятной удачей — ему казалось, что он радовался впервые с минувшего июня.       Он сделал бы это раньше, если бы имел всё нужное для ритуала. Рецепт был, по сущности, прост, но требовал редчайших инструментов. И снова встрепенулась вся та агентурная паутина, руководство которой было в руках рейхсфюрера СС.       Сам он так же не покладал рук. То, что он замышлял сделать, требовало особых магических сил и на оттачивание своих способностей уходили месяцы.       Он сделал бы это раньше, если бы не война. Волна её давно дошла до самой своей дальней точки и теперь неумолимо покатилась назад — к своему источнику. В начале сорок пятого Гиммлер окончательно понял, что корабль тонет и спасать его не имеет смысла. Он пытался запродать смерть гитлеровского режима подороже, но сепаратные переговоры с западными союзниками провалились. Оставалось только бежать, чтоб не погибнуть под обломками рушившегося государства. Или же кануть в Лету вместе с ним?.. Эта мысль не давала Генриху покоя, но отказаться от своей идеи он не мог. Тем более почти всё, что требовалось для свершения ритуала, уже было в его руках. А если и это пойдёт прахом, то поводов влачить своё существование далее у него не оставалось... Двадцатого апреля он выехал из Берлина.       После подписания безоговорочной капитуляции руины Берлина были полностью оккупированы советскими войсками и добраться до могилы Гейдриха стало совершенно невозможно. Гиммлер решил переждать смутное время и с горстью верных ему до последнего СС-овцев двинулся на юг, огибая города и войска союзников. Плечи ему натирал тяжёлый вещь-мешок, с которым он не расставался даже во сне и который он берёг пуще зеницы ока. Кучка приближённых стремительно таяла, а пару предателей пришлось пристрелить на месте, поэтому до Баварии добрался только он один.       Кануть в густые леса Шварцвальда. Отдать всего себя без остатка одному делу. Истончить своё тело, наточить дух до лезвийной остроты, чтобы вспороть им тончайшую и прочную, как Глейпнир, занавесь между Этим и Тем светом.       В начале лета Генрих бросил свой вещь-мешок в угол охотничей избушки. Он был тут впервые с того времени, когда они с Рейнхардом коротали здесь небольшой майский отпуск три года назад. А две кружки всё так и стояли на полке, будто ожидая, когда в них заварят кофе: две ложки (с горкой) без сахара, ложка (без горки) кофе и столько же сахара…       Полгода он держал строгий пост, хотя жизнь в одинокой избушке и голод в послевоенной Германии не предусматривали альтернатив. Полгода он не слышал другого человеческого голоса, кроме своего, бормотавшего то заклинания, то мантры, то выученный наизусть текст из «Некрономикона». Полгода он посвятил изучению совокупных свойств трав, рун, грибов, слов и внутренностей животных.       В конце октября по полёту ворона Генрих понял — пора. Перед уходом он зачем-то наведался в соседнюю деревню, за которой до этого издалека, но пристально наблюдал. Взяв посох, который стал его единственным спутником за эти месяцы, он закинул на спину протёртый вещь-мешок и отправился на север.